Накануне юбилея российские музыканты решили поиграть Глинку побольше. При этом каждый второй концерт имеет подзаголовок "Неизвестный Глинка", что не мудрено при такой слабой востребованности основного, к тому же не безграничного корпуса глинкинской музыки. В апреле прошел маленький консерваторский фестиваль, посвященный Глинке. Завтра открывается серия концертов камерной музыки в музеях и усадьбах: в Останкине выступит ансамбль солистов "Экселенте". Начался скромный мини-фестиваль в Государственном центральном музее музыкальной культуры им. Глинки. Более крупные события проходят на больших сценах. В филармонии - литературно-музыкальный вечер с чтением писем и музыкой в исполнении Юрия Башмета, Наума Штаркмана и РНО. В Большом театре - парадный гала-концерт с фрагментами из "Ивана Сусанина" и "Руслана и Людмилы" в исполнении Марины Мещеряковой, Владимира Маторина, солистов балета, оркестра и дирижера Александра Ведерникова. Премьера новой версии "Жизни за царя" прошла в Мариинском, о спектакле рассказывает Дмитрий ЦИЛИКИН.
На премьере "Жизни за царя" ждали президента: как-то ему (освободившему, кстати, музыку Глинки от исполнения обязанностей госгимна) покажутся тексты барона Розена, которые вернули взамен стихов Сергея Городецкого 1939 года? К примеру: "Законный нам нужен Царь - И земля спасена!" Впрочем, на мой взгляд, оптимальным вариантом для новейшей российской идеологии, представляющей собой микст идеологии графа Уварова и советской (которые суть одна - имперская), представляется компиляция николаевского и сталинского либретто.
Но, как оказалось, высокое начальство вроде бы приедет на второй спектакль, так что ничего не могу рассказать о его реакции.
С текстом же все решилось просто: дикция солистов и хора таковы, что ничего (или почти ничего) разобрать нельзя, потому нет никакой разницы, Розен ли с Богом и Царем или Городецкий с Родиной и Народом. В помещенном в буклете синопсисе вместо поляков значится "Враг" - как оказалось, неспроста. Во II ("польском") акте открывается некий помпезный интерьер типа Ильи Глазунова п/у Павла Бородина. Мужчины в темных костюмах, дамы в мехах. Когда приходит известие о неблагоприятных изменениях в политической ситуации, всем раздают бумажки со словами шовинистского хора, который истеблишмент исполняет, выстроившись стеной поперек сцены. Сусанину благодаря условности границ между планами действия все это дано видеть.
Эпилог - в том же зале. Люди в светлом, одетые попроще, встав в такую же линейку, с красными папками в руках поют "Славься". Антонида рыдает - поняв, должно быть, что отец принес жизнь в жертву ложной идее: фамилии в стенах древнего Кремля меняются, суть остается. Осиротевшая семья - Антонида, Ваня и Собинин - возвращается в свою малогабаритную квартирку с трехрожковой люстрой, садится за стол, спектакль кончается практически в последней мизансцене "Дяди Вани". Частная жизнь важнее так называемых государственных интересов. Никакая абстрактная идея (даже Всеобщего Счастья, уж не говоря об Имперском Величии) не стоит крови даже одного хорошего человека. И вообще никакого.
Какая прекрасная, какая верная мысль!
Увы, пересказывать ее куда интереснее, чем смотреть. Разумеется, странно было бы ждать от режиссера и сценографа Дмитрия Чернякова натуральных заснеженных лесов и приклеенного к бороде Сусанина, басящего под разлапистой елью "Чуют правду". Истреблена вся оперность, когда приказ выражается резким указующим жестом в пол, решимость - призывным вверх, а негодование - бросанием на пол разных предметов (писем, портретов, цветов и ювелирных изделий). Жизнь персонажей наполнена перетекающими друг в друга бытовыми деталями: здесь умываются, распивают чаи, к свадьбе трут яблоки на терке, режут колбаску, открывают консервы, кремлевская мафия говорит по мобильным телефонам и т.д. Но видите ли, эта подробная и обдуманная сценическая ткань достаточно формальна. В том нет вины режиссера или артистов - тут, мне кажется, проблема более общего свойства.
Лучшим местом, как ни странно (на самом деле закономерно), оказались танцы II акта (хореограф Сергей Вихарев). Вместо положенных характерных поляков вышли девицы в пачках, на пуантах, в кокошниках и с белой кисеей на плечах - прямая пародия на Русскую Душу из приснопамятного "Лебединого озера" Владимира Васильева. То есть квасная вампука Большого театра превратилась в пафосный китч правительственного концерта. Затем девиц сменили офицеры в современной парадной форме с аксельбантами и маленькие балетные девочки с чем-то типа карабинов в руках. О, то, что все они принялись выделывать, достойно праздника в честь любимого руководителя Ким Чен Ира. Зал грохнул и взорвался аплодисментами. Издевательство над лживым "патриотическим" официозом оказалось самым лирическим - то есть искренним - высказыванием.
Но ведь и хор "Славься" - искренний. Михаил Иванович Глинка - человек, написавший "Разлуку", "Я помню чудное мгновенье", "Жаворонка", "Руслана", весть миру о душевной чистоте и доброкачественности (а также простоте, добре, правде, без которых, как нас учит Л.Н. Толстой, нет величия). Потом отечественная музыка во многом извратила свой путь и принялась рассказывать о том, как в тайник души проникла плесень и, более того, там поселилась, расплодилась и практически всю душу заняла. И про это современные певцы замечательно умеют рассказывать. А вот спеть трио "Не томи, родимый" из I акта "Сусанина" так, чтобы у слушателя защипало в носу, не удается - не потому, что партии недоосвоены, а оттого, что для этого надобно вырастить в себе сродство с этой музыкой. В результате "Жизнь за царя" звучит, так сказать, не питательно: не возникает ощущения счастливого насыщения звуком, мелодия не влечет тебя властно, чтобы следовать каждому ее движению, изгибу не ухом даже, а всем существом...
Глинку невозможно просто взять да поставить - придумать и осуществить сценическое решение. Но реальность современного театра (не только Мариинского - любого) не предполагает кропотливого "воспитания чувств", дающих внутреннее право на исполнение этого автора. Остается уповать на артистов, в которых такие чувства уже есть, - большие надежды возлагаю на Геннадия Беззубенкова, одного из самых глубоких современных русских певцов, который репетировал Сусанина наряду с певшим премьеру Сергеем Алексашкиным.