Фото: редакции РНЛ
УБОГИЕ
В пустую кладбищенскую церковь пономарь Пётр пришёл по делу: надо заранее всё подготовить к субботней вечерней службе. Полдень осеннего дня играл переливами золота на деревьях, слабыми порывами тёплого ветра, бликами солнечных зайчиков на иконах, чистым дыханием бабьего лета.Тихо и радостно было на душе. Пётр убирал окалину у фитилей в красных лампадах, менял оплывшие свечи на новые, чистил подсвечники и рукомойник, доливал воду в него и в чайники и спокойно молился про себя.
Скрипнула и стукнула дверь. Пономарь насторожился: кто это мог быть? Настоятель, отец Сергий? Вряд ли. На всякий случай Пётр выглянул из алтаря в приоткрытую дверцу с ликом архангела Михаила.Перед входом стояла странная женщина лет сорока, крестилась и что-то шептала, глядя на иконостас. Странность её была до боли знакомой: небрежность и неопрятность в одежде, неестественная полнота и одутловатое лицо с выпученными глазами, жирные тёмные волосы.
Пётр подался чуть вперёд, ступил на солею и не двигался. Кто её знает, куда она тронется, - любой прихожанин, а тем более пономарь, обязан оберегать алтарь от посторонних.
- Можно помолиться? - хриплым голосом спросила женщина. - Я к дедушке пришла.
- Конечно, это же храм.
- Я к дедушке пришла, - повторила странница через паузу.
Пётр думал, что она пойдет к святому Николаю Чудотворцу, но женщина поклонилась воскресной иконе в центре аналоя и приложилась лбом к стеклу.
Пономарь удивился: никто так не называл Спасителя. Наверное, сектантка, - решил Пётр.
- Меня он много раз от смерти спасал, - как будто эхом ответила нежданная прихожанка, - хочу посоветоваться, собираюсь всё бросить и уехать.
- Это вам надо к священнику обратиться, подходите утром в воскресенье, около восьми, на исповедь.
- Да-да, - рассеянно отозвалась женщина. - Я из старообрядческой церкви.
- Это ничего, мы давно друг друга признали.
- Да, - чуть приглушённо согласилась сестра по вере, взяла пластиковый стаканчик, наполнила струёй из- под крана пузатого синего бака и стала большими глотками пить святую воду.
Пономарю всё стало ясно: старообрядцы всегда держатся наособицу. Хоть и признают совместное решение церквей, но только в исключительных случаях являются к нам.
Пётр вернулся в алтарь, - можно было не опасаться захожанки, страдающей какой-то эндокринной болезнью, но более- менее безобидной. Бывают случаи и похлеще. Церебральный паралич, слепота, глухота, кликушество... Без слёз нельзя было смотреть на больных детей. В храм иногда приезжала издалека молодая мать, бледная и исхудавшая, с девочкой лет семи, руки и ноги которой висели как плети, а бессмысленное лицо было изуродовано болью.
В воскресенье приходила и семья с онкологическим больным в коляске, молодым парнем, с пакетом обезболивающего препарата на шее и с катетером в вене. Сергий, тёзка настоятеля, держался излишне бодро, громко смеялся невпопад, поворачивая коляску вокруг оси, а однажды на возглас: "Многая лета!" отозвался криком: " Хеппи Бездей ту ю!.." Но никто и никогда его не одергивал.
Пономарь задумался. Почему в последнее время стало расти число больных духом и телом? По- житейски, конечно, понятно: кризис, и здоровые-то как больные, злятся, кричат друг на друга, на детей... Но почему так много тяжёлых, - православный народ их называет убогими, то есть божьими людьми. Наверное, для того чтобы остальные не гордились, помнили, какой ценой оплачено наше счастье, да и о том, что несчастье временно, как и всё на земле.
Хлопнула дверь. Захожанка удалилась и двинулась в сторону кладбища, - Пётр увидел в окне её спину.
Пономарь, собиравшийся уходить, передумал и стал вторично чистить от нагара дребезжащее кадило, призывая Бога, Пресвятую Богородицу и святых уже вслух, с силой и сердечным вниманием. Теперь он молился не только о себе...
СЕГОДНЯ В ХРАМЕ АНШЛАГ...
В сочинском храме появился новый дьякон. Высокий, молодой, - нет и тридцати, - обаятельный блондин.
Прическа и борода у него идеальные, волосы прямые, но с небольшой курчавинкой в виде опушки. Голос поставленный (дьяконов без голоса не бывает), басовитый баритон с бархатистыми обертонами, с так называемым "подшерстком". У старого дьякона голос кстати, помощнее, настоящий бас профундо, но вот ростом и статью прежний не вышел...
А у молодого ноги длинные, прямые, походка энергичная, не семенит, как привычным было до этого, быстро обошёл вокруг церкви, воскресной школы и церковной лавки, со знакомыми раскланялся, всех одарил чистой, открытой улыбкой, с прищуром карих, с мягкой лукавинкой, глаз.
Вернулся, стал кадить возле прихожанок, которые раньше стояли уткнувшись глазами в пол и затылком к кадилу, а теперь с радостными лицами поворачивались вслед за ним, словно цветы за солнцем, невольно играя глазами, бровями и плечами.
Деяния Святых Апостолов блондин-дьякон читал нараспев, но голосом не любовался, а вёл просто, ясно, душевно, - по-человечески, так сказать.
И в алтаре показал себя хорошо: кого можно и надо, приобнял, всем улыбнулся по-доброму, но и о службе не забывал.
Настоятель, строгий и опытный игумен, благоволил новичку, видно было, что доволен.
А уж как женщины довольны! Все воспряли, улыбки так и светятся на устах. После службы старушки, отбросив костыли и палки, резво подходили к нему, просили сфотографироваться с отцом-дьяконом. Молодые прихожанки стеснялись, смущались, и от этого становились ещё краше.
А дети сразу переходили к главному: "Батюшка, а почему у вас креста на груди нет?" (Логично: золотистое одеяние есть, борода есть, а креста почему-то нет). - "Это потому, что я дьякон, это у батюшек крест".
За храм можно быть спокойным. Трудно сказать, как мужская, но женская его половина точно пустовать не будет. Сегодня, например, - аншлаг!
ПОД СОЗВЕЗДИЕМ БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ
Прямо над горой, рядом с храмом, висит на чёрном небе ковш Большой медведицы. Из ночи в ночь, из тысячелетия в тысячелетие, из необозримого - в видимое нами. Часто ли мы созерцаем эту красоту, всматриваемся ли в зеркало времени, видим ли в нём свою душу, секундой вспыхнувшей в немыслимой Вселенной?.. Всё мельтешим, печемся о телесном, забывая о великой тайне, поселившейся с самого рождения в каждом из нас.
Ведь это же чудо, что малограмотная старушка, всю свою жизнь вложившая в заботу о родных, знает о законе любви больше, чем какой-нибудь депутат с двумя высшими образованиями!.. Она стоит и молится в храме, рядом с Большой медведицей.
В мире раздрай, войны идут чередой, и толпы якобы мыслителей спорят, гадают, ищут философский камень, словно не зная, что все ответы давным-давно известны и прописаны с толком и расстановкой - в Библии, на небе, рядом с любым православным храмом.
Почему так страшно болеет Россия, весь Русский мир? - Ответ: "Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет..." (Евангелие от Матфея 12:25).
Что нас ждёт впереди? - Ответ: "...Ибо восстанет народ на народ, царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам; всё же это - начало болезней..." (Евангелие от Матфея 24:8).
Что нам делать, чтобы спастись? - Ответ: "Ищите же прежде Царства Божьего и правды Его, и это всё приложится вам" (Евангелие от Матфея 6:33).
Церковь нам дана для спасения, - не купола и мантии, не "Мерседесы" и часы, как многие думают, а невидимая небесная церковь, соединяющая нас под видом хлеба и вина с Самим Богом: "...если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Кровь Его, то не будете иметь в себе жизни" (Евангелие от Иоанна 6:53).
"Русский - значит православный", - утверждал Достоевский. Где вы, русские люди, почему вас так мало на службах, почему не выполняете одну из десяти заповедей, - ходить каждое воскресенье на литургию?
Теперь Россия знает: кто не причащается в храме, тот причащается кровью...
