Мы знаем о фальшивке, приписываемой Лермонтову, под названием «Прощай, немытая Россия!» Не однажды было доказано, в том числе и мной, что этот оскорбительный для Лермонтова опус принадлежит борзописному пародисту девятнадцатого века Дмитрию Минаеву (оскорбительный одновременно и для Пушкина, т.к. Минаев спародировал его строку «Прощай, свободная стихия!») Не говоря уже о том, что не существует лермонтовского автографа этой зарифмованной мерзости.
Но в русской литературе присутствует и также до сих пор входит в школьную хрестоматию и другая не менее оскорбительная фальшивка, приписываемая уже самому Пушкину. И речь вовсе не о «Гаврилиаде», от которой сам поэт не однажды открещивался. Речь — о десятой главе «Евгения Онегина», якобы Пушкиным сожженной, но некими стихотворными умельцами «реконструированной». Кстати ее пушкинского автографа тоже не существует.
Пушкин действительно говорил друзьям, что он обдумывает план десятой главы и что уже есть ее некоторые наброски. Однако строк, написанных его рукой, относящихся непосредственно к этой главе, никто не видел. Их нет. Но есть строки, ему приписанные, которые гуляли по рукам в Петербурге после его смерти и которые якобы вошли в его неоконченную десятую главу романа. Наиболее известными строками, вошедшими в учебники литературы, в пушкинские собрания и в различные литературоведческие исследования, стали, конечно, эти:
Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щёголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда.
К противочувствию привычен,
В правах удавкой ограничен,
Лозой отеческой крещён
И барабаном просвещён,
Он как противник изуверства
Припудрил прежний произвол
И перестройку произвёл —
Ввёл эполеты, министерства,
Тьму комитетов учредил,
А фран-масонов запретил.
Теперь уже все, кому не лень, эти строки цитируют как именно стопроцентно пушкинские. И всем, конечно, стало ясно, что речь в них идет об Александре Первом, т.к. далее в тексте говорится о войне 1812 года. Мало того, что в этой «реконструированной» главе о герое романа, Евгении Онегине, как и о других героях, не сказано ни слова. Но сама эта «глава» настолько оскорбительна для царя и русского самодержавия как такового, что будь она обнаружена при жизни Пушкина и будь она признана им своей, поэту грозила бы каторга.
Датирована эта глава якобы 1830 годом, осенью, когда Пушкин находился в Болдино. Как пишут некоторые «исследователи», она была поэтом зашифрована. И тут никуда не деться от вопроса: что же им, этим умельцам, удалось расшифровать? Сожженный текст? Или сохранилась какая-то не сожженная зашифрованная рукопись? Вопросов возникает множество.
К тому времени уже произошла встреча А.С. Пушкина с Николаем Первым, после которой великий поэт был освобожден от цензуры. Через год ему высочайшим указом будет пожаловано звание камер-юнкера царского двора… Он и его семья окружены многими другими царскими милостями… Он мечтает об основании собственного литературного журнала…
С чего это вдруг в 1830 году умерший Александр Первый стал у поэта-государственника «властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда»?.. Ведь ровно пять лет назад Пушкин в стихотворении «19 октября» писал о нём совсем другое!
Ура, наш Царь! Так! Выпьем за Царя!
…Он взял Париж, он основал Лицей!
Оказывается, этот «враг труда» основал Лицей, о котором Пушкин с таким теплом вспоминал всю свою жизнь…
Те, кто имеет поэтическое чутье, кто много лет отдал поэтическому творчеству, перечитайте внимательно т.н. «десятую главу» «Евгения Онегина» — и вы увидите, почувствуете, что этот довольно примитивный и явно подражательный текст написан не пушкинским языком.
Фальшивки надо разоблачать, а нашу великую литературу надо от них очищать.
Валерий Васильевич Хатюшин, главный редактор журнала «Молодая гвардия»
