Яблоки смысла, туго налитые абсурдом…
Н. Садур была противоречива: «Чудная баба» воплощала своеобразный, глубинный русский архетип; и абсурд, вводимый полноценным персонажем в реальность, только подчёркивал специфичность русского космоса.
…женщина из конструкторского бюро встречается не то с сельской сумасшедшей, не то… с языческой богиней, после чего, вернувшись на работу, обнаруживает, что нечто пошло не так, привычное сбилось с колеи, да и колея… сама по себя едва ли обладает верным вектором.
Условность всего, учитывая возможности смерти, и их неожиданность, очень чётко прослеживается в пьесах Садур – и в той, дебютной, чудной, полусумасшедшей…
Садур была любимой ученицей Розова – жёсткого реалиста, ставившего стержнем жизни нравственный выбор.
На скрещение – Розова и Ионеско рождается её театр: на скрещение, отягощённым собственным даром.
Думается, Садур не легко с ним было: противоречивым, полным жизнью, стремящимся вырваться из рамок всякой условности: ради раздольной игры.
«Заря взойдёт» - цикл из двух пьес, связанных общим персонажем… и с – затуманенными смысловыми связями.
С бытом, вдруг сгущающимся в такую атмосферу, что пугает, бередя сознание.
…разбить, расколоть обыденную реальность: и из полученного материала составить своё, отвечающее невозможности мира и необходимости жить в нём.
Метод?
Отсутствие выбора – данное под бременем дара?
«Уличённая ласточка» сквозит лентами беспамятства: лентами, столь туго соединёнными в непривычную атмосферу, что будет давить она, завораживая.
Пьесы Садур давят.
Через это давление, из спрессованного зрительского сознания может родиться боль сострадания.
А там уж и до катарсиса – рукой подать…
Сложность Садур отвечает сложности времени.
Права ли она была, сочиняя именно так, как сочиняла?
Вероятно, теперь, оказавшись в пространствах запредельности – узнает; как предстоит сие узнавание гипотетическим зрителям, живущим в постоянно наступающем грядущем.
