***
Даже в наше апокалиптическое время Россия продолжает жить на непостижимой самой себе и миру глубине.
С уходом Алексея Валерьевича Артемьева, Валентина Яковлевича Курбатова, Адольфа (Николая) Николаевича Овчинникова завершилась эпоха Великой Русской Культуры.
Но культуры нет, а событие культуры есть! Непостижимым чудом в светлые и тревожные пасхальные дни вышла книга последнего носителя, по слову Ахматовой, «Великой Русской Речи и Великого Русского слова» — отца Леонида Сафронова. В чем же уникальность этой книги? Она не только о далеком прошлом, перевернутом настоящем и надвигающемся на нас будущем — она пронизана светом неизвестной живописи великого и забытого своим народом Алексея Кондратьевича Саврасова.
Все желающие обрести для своей семьи, своих близких и друзей книгу протоиерея Леонида Сафронова «В Россию грачи прилетели» могут позвонить по телефону: 8-925-310-62-51.
В Путь! С Богом!
Лина Мкртчян
***
Протоиерей Леонид Сафронов
«Далеко за синими лесами…»
Далеко за синими лесами,
Урожаев сто тому назад,
Жили-были бороды с усами
И курили ярый самосад.
На весёлых свадьбах пили брагу
И кричали «горько!» молодым
Так, что из трубы, давая тягу,
Уносился в рай житейский дым.
Летом сёла свежие рубили,
Словно Русь Святую про запас,
По-земному баб своих любили…
Только эти сказки не про нас.
Мы про это в школе изучали,
Строгого Отечества сыны,
И живём без кружечки печали,
И помрём без ковшика вины.
Старина храпит себе в музее,
Сделав ход в истории конём.
Мы сейчас, как землю, небо сеем,
Благодать космическую жнём.
Да и сами – бороды с усами.
Только не о том сегодня речь.
Далеко за синими лесами
Жили-были души шире плеч.
1983
Перевёрнутый баркас
В захолустье сельском, нищем,
Вынув душу напоказ,
Голубым зияет днищем
Перевёрнутый баркас.
Без него большие воды
Проплывают по реке,
Словно чьей-то жизни годы
Пребывают налегке.
А хозяин?! Где хозяин?!
По кустам крадётся вор.
С сельских слышится окраин
Громкий смех и разговор.
Там живёт в угаре пьяном
Флота русского матрос,
И его корабль бурьяном
Весь до донышка зарос.
Без него я не осилю
Сдвинуть в воду с вражьих глаз
Деревянную Россию –
Перевёрнутый баркас.
2005
«Угас во мраке русский свет…»
Алексею Артемьеву
Угас во мраке русский свет,
Исчез в клубах небесной пыли…
Ушёл великий человек…
Тогда мы поздно завопили.
Рождённый Матушкой Москвой,
Ещё посконной и исконной,
Горел ты свечкой восковой
Перед работою иконной.
В неё вложил души пожар
Ты, наречённый Алексеем.
Тот благодать себе пожал,
Кто покаяние посеял.
Посереди твоих икон
От кончика хвоста до носа
Талантом пригвождён дракон,
Как копиём Победоносца.
Гори, художник, - не дымись,
Чтобы тебя не угасили!
Всю жизнь одну стяжал ты мысль
О вечной святости России.
Ты был той мыслью обуян.
С тобой творили заедино
И песни вещие Боян,
И «Слово о полку…» Ходына.
Декабрь 2019
Павел Иванович Чичиков
Павел Иванович Чичиков
Смотрит в дорожную тьму:
Множество маленьких личиков
Видится робко ему.
Схожи с папашей младенчики:
Щёчки, животик тугой…
А на ухабах бубенчики
Громко поют над дугой.
Кучер протяжною вицею
Мерина бьёт по спине –
Тройка огромною птицею
Грозно летит по стране.
Мчится куда-то без отдыха, -
Все ей дороги узки, -
Толщи небесного воздуха
Мордами рвёт на куски.
Серая, узкая, низкая
Сельская отчая глушь.
Вся ты, как сказка ревизская,
Бедная матушка-Русь.
Март-апрель 2008
Ворон
День и ночь размышляя о пище,
Как голодный крестьянский живот,
На заброшенном сельском кладбище
Вечный ворон угрюмо живёт.
Над крестами, как чёрная книга,
Он витает, огромен и стар,
Вспоминая монгольское иго,
Косоглазые орды татар.
Знал он ляха, ливонца, француза
И других иноземных гостей
В час, когда наедался от пуза
Сладким мясом с дворянских костей.
Но, одумавшись лет через тыщу,
Чтоб грехи отпустил ему Бог,
Перешёл он на постную пищу
Поминальных кладбищенских крох.
Но деревня разъехалась в город,
За деревней смоталось село.
Навалились и голод, и холод,
И кладбище травой заросло.
Лишь луну по ночам, как ковригу,
Он клюёт, не смыкаючи глаз, -
Вечный ворон, похожий на книгу,
Где кромешная тьма улеглась.
1989
Казаки
Мимо Дона тихого,
Мимо Дон-реки
Ехали угрюмые
С фронта казаки.
Грозный ветер с севера
С воем в спины дул.
На седле под буркою –
Мёртвый есаул.
Кровь лампасом выцвела
На виске седом...
Краснозвёздным выстрелом
Выбит белый Дон.
По другому берегу
Мимо Дон-реки
Ехали суровые
С фронта казаки.
Бился под копытами
Мировой пожар...
На руках товарищей
Мёртвый комиссар.
Пуля кровью вышила
На груди кумач...
По-над Доном слышится
Материнский плач.
1985
Бесы
Недалече до Покро́ва,
А быть может, Покрова́.
Одинокая корова.
Пожелтелая трава.
Дыры синие латая,
Накануне торжества
Облетает золотая
Придорожная листва.
Еду-еду по России
Без друзей и без родни.
На трепещущей осине
Ветки голые одни.
Только сребреников груда
В алом ягодном соку.
Месяц рыжий, как Иуда,
Страшно виснет на суку.
На столе из жёлтой прессы,
Перепачканной в вине,
С диким визгом лезут бесы,
Раздирая душу мне.
|
|
И молюсь я, как умею,
И спешу со всех паров –
А над Родиной моею –
Богородицы Покров.
2006
Река
Укрытая пушистым снегом,
От мира льдом отделена,
Предавшись зимним снам и негам,
Лежит, как мёртвая, она.
Лишь в глубине её теченье
Сквозь переплёты синих жил,
Оно, скорее, расточенье
Ей от рожденья данных сил.
Сама собою не владея,
Лежит, уткнувшись носом в мыс,
Зато весной она - идея,
Всепоглощающая мысль.
Плывёт широкими полями,
Втекает в синие леса
И управляет кораблями,
И отражает небеса.
2005
Покаяние
Где-то воет в селеньях собака,
Кружат в поле людей голоса;
На дорогу из синего мрака
Оголённые смотрят леса.
Мироздания грозная бездна
Над землёю без крышки, без дна,
Как творение Божье, безмездно
Только чистому сердцу дана.
И ворочая, словно турбины,
Заржавевшие наши умы,
В нас текут мировые глубины,
И в сердцах возникают шумы.
И напрасно мы меряем сети
У бессмысленной жизни-реки:
Счастье ловят лишь малые дети,
А из взрослых - одни чудаки.
И лишь только одно покаянье,
Только лишь покаянье одно,
Словно нищей душе подаянье,
Нам для вечного счастья дано.
1997
Поле Куликово
По ночам в дозоре очи зорки
Не упустят посвиста стрелы...
За татарским станом воют волки
И клекочут грозные орлы.
За татарским станом стонут гуси,
Точат туры старые рога...
«Помоги нам, Господи Иисусе,
Одолеть коварного врага».
Тишина стоит за русским станом.
Будто светом промелькнувших крыл,
До рассвета очи и уста нам
Тихий ангел бережно укрыл.
Хоть бы пёс... Но даже пёс не лает
И не слышно ржания коней,
Далеко на севере пылает
Неземное зарево огней.
Лишь однажды кликом лебединым
Встрепенётся Русь оглашена –
И опять дыханием единым
Над полями дышит тишина.
Я к земле сырой приставил ухо,
Будто колос сломленный ржаной,
И услышал, как рыдают глухо
Русская с татарскою женой:
«Ты лети, лети, стрела прямая,
А у самой цели окривей.
Не лишай любимого Мамая
Голубых с прохладою кровей».
«Обернусь из девки в ездоки я
И от сабли князя сберегу...» -
Вслед за ней княгиня Евдокия
На другом курлычет берегу.
От росы рыданье смокло, смолкло,
Будто начался потерям счёт...
Между станов тихо речка Смолка,
Будто кровь горячая, течёт.
Словно кровь, течёт она по жилам
И втекает грозно в синий Дон:
«Матерь Божья, помоги дружинам
Воротиться к жёнам в отчий дом».
С неба месяц сбился, как подкова...
Что нас ждёт? Не видно впереди...
Жизнь прожить, что поле Куликово
За Россию в битве перейти.
1997
Ангелы
Словно комья кладбищенской глины,
Полуночной зари полоса:
Светлый Ангел сошёл на долины,
Тихий Ангел сошёл на леса.
И, зияющий белым каленьем,
Опаляя небесный простор,
Над пропащим от водки селеньем
Скорбный Ангел крыла распростёр.
Так невидимых Ангелов стая
Развевает житейскую грусть,
Потому и доныне святая
Наша бедная матушка-Русь.
Оттого до кладбищенской глины
Душу носят ещё телеса...
Тихий Ангел сошёл на долины,
Светлый Ангел сошёл на леса.
Вы меня под крестом схороните –
Ни к чему мне холодный гранит! –
На кладбище, где Ангел-хранитель
Наши тленные мощи хранит.
2005
Иверская
По морю, как по скатерти,
Неся всему живот
Икона Божьей Матери
Сама собой плывёт
И кровь струится алая
Из раненой щеки
И хочет Боже малое
Сойти с Ея руки,
«Почто не хочешь, Боженька,
Ты Матерь пожалеть?
Промокнет в море ноженька
И можешь заболеть!»
На встречу ветер «сиверо»
Им хочет дать возврат…
Плывут они до Ивера,
До монастырских врат.
У врат один монашичек
Сидит псалмы поёт,
Вдруг видит – в море ящичек
Светящийся плывёт.
Плывёт себе качается,
Как рыбка на волнах…
В одежды облачается
Служебные монах.
Звонит заря вечерняя,
Рыбак спешит на клёв…
Горе идёт свечение,
А долу льётся кровь.
