По ту сторону луж
По ту сторону луж
Есть иные миры,
Где, укрывшись от стуж,
Дремлют детства дворы.
Без пустой суеты,
В тихом шелесте грёз,
Словно память, святы,
Будто клятва, всерьёз.
Время ветер затих
В переулках мечты:
Живы бабушки в них,
Разговоры просты.
Там тепло от сердец,
Избежавших зимы,
В сказках добрый конец –
Без сумы и тюрьмы.
Не рычит там машин
Жестяная орда,
В снов счастливой тиши
Пролетают года.
Неба синяя тушь
Расплескалась у ног...
Светит солнце из луж
На наш бледный мирок.
Победа
На две трети – беда:
Не прощённая боль,
Над могилой звезда –
Безответный пароль.
Миллионы сердец,
Как тревожный набат,
Презирая свинец,
Под землёю стучат.
Горьким эхом опять
Сотрясают весну,
Этот гул не унять –
В нём я с детства тону.
Слов уляжется пыль,
Отмелькает парад,
Но ту страшную быль
Не вместит медь наград.
Память – вечный нарыв:
Не зарос, не пропал, –
Слава – с теми, кто жив,
Правда – с теми, кто пал…
Золотой шар
«По-моему, в Зоне, кроме Золотого Шара, ничего тяжёлого больше не осталось».
(А.Н. и Б.Н. Стругацкие, «Пикник на обочине»)
Отливала золотом медь,
Отражая чужие желания,
А душа продолжала гореть,
Жизнь разменивая на страдания.
Ветер, красный от крови святых,
Гнал года по погосту предвечному,
И глаза истуканов литых
Вслед глядели случайному встречному.
За спиной обрывались мосты,
Разбиваясь о скалы забвения, –
В трёх шагах от заветной мечты
В прах рассыпались все откровения.
Будто Бог вдруг оставил его –
Одного – умирать от бессилия...
Словно не было здесь ничего,
Кроме суетной лжи и насилия.
Кто воздаст за страданья и грех?
Нет ни любящих, нет и карающих,
Нет ни истин, ни тюрем, ни вех,
Только свет – пустоту обжигающий.
Шар пылает средь бледных осин,
Тщетой мыслей и слов искалеченных:
Всё, что только захочешь, проси!
Но просить уже больше и нечего...
Ход времён истончился в тропу,
Страстью мелкой бездарно исчисленный,
И дорога длиною в судьбу
Показалась до боли бессмысленной.
Что ещё в этой жизни желать,
Когда смерть отбирает последнее?
Остаётся лишь верить и ждать,
Становясь для других незаметнее...
Поворот не туда
Никчемный день, пустая ночь,
Бог что-то сбросил в «Telegram»...
В гробах машин несутся прочь
Те, кто решил, что это спам.
Дорога чёрною струёй
Из-под колёс бьёт в небеса,
И столб, назначенный судьёй,
Измены ждёт от колеса.
Мелькают люди и огни,
Сливаясь в квантовый поток,
И откровению сродни
Сухого воздуха глоток.
От неурядиц и забот
По скользкой трассе не удрать:
Не обозначен поворот,
А значит – нужно выбирать.
На небе серп коварный жнёт
Воспоминанья в звёзд траве:
Не угадаешь, где замкнёт –
В моторе или в голове.
Припомнишь скоро ты и сам,
Когда во тьме сорвёшься вниз:
Одно лишь слово в «Telegram»
Бог написал: «Остановись»!
9 мая
По дороге, усыпанной болью,
Обжигая до сердца ступни,
Шла разлука на встречу с любовью,
Обгоняя счастливые дни.
Всё вокруг них цвело и дышало
Молодой, ненасытной весной,
И любви было воздуха мало,
А разлука хрипела войной.
Время в пулю последнюю сжалось, –
Шла разлука сквозь скорбь матерей,
И, чем ближе она приближалась,
Тем любовь становилась старей.
Но когда оставалось два шага
И казалось, любовь не спасут,
Над Москвой красно-огненным флагом
Грянул в небе победный салют.
Синдром Гоголя
Горите, мёртвые души...
Жизнь стоит безумного жеста, –
Не станет от жалости лучше:
В аду вам – самое место.
Усыпано небо пеплом:
Итог дел земных известен,
Чтоб совесть вконец не ослепла,
Хотя бы с собой будь честен.
Не верь именам случайным, –
Чревата костром беспечность:
Всё явное слыло тайным,
Пока не случилась вечность.
Года птицей-тройкой мчатся,
Блажит очарованный странник:
До каждого не достучаться,
Кто верит – всегда изгнанник.
Я видел в судьбы прицеле,
О крест рассекая губы,
Как в саван казённой шинели
Рядятся живые трупы.
Как тонет во лжи Россия,
За правду борясь с собою,
И веки стальные Вия
Вздымаются над головою.
Как Невский кишит червями
В галдящем людском обличье,
И ветви дерутся с корнями
На древе державном величья.
Я помню носы и рыла,
Парадным идущие строем
По лужам, где солнце застыло
Перед низкорослым героем.
У пропасти самой кромки
Молчанье ягнят нарушу;
Плевать, что скажут потомки,
Важнее спасти свою душу!
Пока меня не забыли,
Я буду, чертям на злобу,
Глядеть на вас из могилы,
Царапая крышку гроба...
Шёпот тишины
Нарисуй мне звук, напиши мне свет,
Покажи мне то, чего в мире нет.
Первый день Земли, колыбель небес,
Бога умоли ниспослать чудес!
Вечности ответ застит время тень, –
В суете сует вязнет новый день.
Постная молва – некому решать:
Я забыл слова, я устал дышать.
Отвори врата в истины чертог,
Где душа чиста, как любви цветок.
На краю Луны вспыхни в образах,
Шёпот тишины раствори в глазах.
Именем своим разорви уста,
Жизнь благослови с первого листа!
Повелитель мух
Опять сменился ветер,
И правда режет слух:
Тефлоновые дети
Сетями ловят мух.
Рэп нацедив из рока,
Оставив крест в залог,
Без страха и упрёка
Из блога скачут в блог.
Быть непокорным стильно,
Но детям невдомёк:
Свобода любит сильных,
А не пивной ларёк.
В сценарии фатальном
Не важен стал герой:
На небе виртуальном –
Богов кромешный рой.
Тут голос тонет в урнах,
А за стеной – стена,
На чучелах гламурных
Искрятся ордена.
Где жертва, там и стая,
Где идол – там закон,
Здесь логика простая:
Прозревший – выйди вон!
И кроткий не спасётся,
Лишь сделает глоток, –
Со всех щелей несётся
Слов жалящих поток.
Из пропасти подуло, –
Не спрятаться за ник,
Встречайте Вельзевула:
Он в вас уже проник...
Полнолуние в Петербурге
Город силы, город боли,
Город веры и стыда:
Марсом вспаханное поле
Топчут тучных звёзд стада.
Неба дышит чёрный купол,
Страху внемля фонарей,
Тени бронзолицых кукол
Бродят возле алтарей.
С улиц ночь людей прогнала;
Туч раздвинув валуны,
На остывшие каналы
Смотрит белый глаз луны.
С крыш беззвучно свет сочится,
Растекаясь по мостам,
В вечность новый век стучится,
Отдавая честь «Крестам».
Трубят в переулков горны
Леденящие ветра,
В камень врос нерукотворный
Конь Великого Петра.
Разорвав в клочки дороги,
Мчится время в никуда,
Пляшут мраморные боги,
Отряхая провода.
На поминках «демиурга» –
Фейерверки и стрельба:
В мутных водах Петербурга
Отражается судьба...
Эпитемия
«Так в XVI веке, по свидетельству Деммара, против чумы были употребляемы во Франции ... следующие меры ...: дома, в которых были и жили заражённые, означались большими белыми крестами, как могилы, для того, чтобы ни туда, ни оттуда не было ходу и сообщения в течении 40 дней, что и подало повод назвать все подобные меры – отделение живых и заживо погребённых – карантинами (quarantaines). После выздоровления, бывший в заразе, должен был, под страхом штрафа, ходить с белой тростью в руках для предупреждения сообщения с ним здоровых».
(Н.Ф. Высоцкий, «Чума при Алексее Михайловиче 1654 – 1655»)
Не стучите в дверь,
На которой крест:
Там Павор теперь
Страх звериный ест.
Горек райский плод –
То война, то мор:
Неба чистый свод,
Как немой укор.
Спорят стар да мал
В каменном гробу:
Кто старуху звал?
Кто дразнил судьбу?
У порога ждёт,
Не скрывая срам:
Знали, что придёт,
Думали – не к нам.
То ли Божий бич,
То ли бледный конь:
Те, кто поднял клич,
Брошены в огонь.
Пляшет пламя блик
На клинке косы,
Рвут священный лик
Птичии носы.
Цедит смерть плевок,
Боль, как хлеб, пресна, –
От слепых тревог
Выцвела весна.
Вирусный паук
Свой сплетает трон
Из бездонных мук,
Масок и корон.
Поздно голосить,
Рано поминать:
Раз пришла косить,
Звоном не прогнать.
Навью прослывут,
Средь безвестных вин,
Те, кто доживут
До сороковин...
