После разлуки

Веник похож на маленькую худенькую женщину в платье с широким подолом. Говорят же: подолом пол подметает. Вон какой сверкающий паркет в залах дворцов, в которых проводились балы. Танцевали и подолами глянец наводили.

Думаю так, вернувшись в Никольское и отыскивая веник. А до того был в Северной Африке. Иду – здрасьте! Наш никольский скворец прыгает, пасётся на солнышке.

- Ах ты, - говорю, - вот ты где ты. Ты тут не загостился? Ты почему к нам весну не несёшь? Давай лети в Россию, тащи туда солнышко, а то там без тебя ничего не зацветёт.

- А сам-то ты чего здесь? – спрашивает скворчик. – За мной, что ли, прилетел? Ладно, возвращайся, скажи воробью, чтоб скворечник к моему прилёту освободил.

И вот я прилетел. Не сам крыльями махал, а на самолёте. И сразу в Никольское. А там, даже стыдно, до чего всё запущено. Баня в ледяной сырости, сарай протекает, колодец перемёрз.

Займусь для начала баней. Еле-еле нашёл немного сухих дров. А топор где, их поколоть? Под лавку от меня залез, работать не хочешь? Нет, работает. Такой ловкий, такой ухватистый. А где пила? Куда сбежала? Нашёл за поленницей. Ну вот, украсились золотинками ржавчины. Специально, что ли, в сырости лежала? Ничего, вот это брёвнышко перетрём, прочистишься.

А печь-то как простужена, только что не кашляет. Затопил. Дым в трубу не хочет идти, хочет меня удушить. Глаза от него дерёт. Ничего, поплакать полезно. Печка про меня думает: «Поплачь, поплачь, сколько я тут без тебя плакала».

Ну, вроде горит. Аж потрескивает. Дым вытянуло. Пар поднимается от плиты.

Теперь колодец. Конечно, шланг перемёрз. Да не на конце, а в середине, где соединение шлангов разного диаметра. Кипячу воду в чайнике, лью кипяток в шланг. И внутрь, и сверху поливаю. Ещё вскипятил, ещё размораживаю. Вот побежала водичка. Накачиваю воды в бак на лавке и в бак на плите. Воздух в бане чувствительно греется.

Теперь пора домом заняться. Где ты веник, лучше сказать: метёлка, где ты, вертихвостка? Именно женский у тебя характер. Забился куда-то и смеёшься надо мной. Думаешь: «Пусть твоя хозяйка сама надевает русский сарафан, да и метёт своим подолом». Нашёл! Ещё же и совок нужен. А этот совок, прошу прощения, такое нечто. Да, в «совковое» время такой дряни не делали. Были и дешевле и лучше. А этот штамповка пластмассовая, да уже и с трещинами.

Пришёл соседский кот Бусик. Старый, как и я. Налил ему молочка. То ли кот сытый, то ли молоко теперешнее совсем не молоко, не пьёт. Ну ладно, пойдём Ральфа навестим. Тоже старичок. Выполз из будки, мотает тяжёлым хвостом. Я им рассказываю, что видел скворца. «Ты, Бусик, только посмей к скворечнику полезть! Только посмей! - Жмурится, мигает, изображает невинного, будто и не лазил к скворечнику.- Я тебе помигаю!»

На кормушке сидит воробей. И ему, и Бусику, и Ральфу рассказываю:

- Знаете, как скворцу долго и трудно лететь? Он же мог и в Африке остаться, гнездо свить. Нет, нас любит, к нам летит. А мы как встретим? Один лает, другой за скворчатами охотится. А ему как далеко добираться. Два моря, Украина, Белоруссия, по середине Днепра полетит, нигде не остановится, именно к нам стремится. Скворчиху тут найдёт. А ты, воробей, перезимовал в скворечнике и честь знай, хозяину место освобождай. Ты же у меня из бани паклю таскаешь. Пожалуйста, не жалко. Но со скворцом больше не дерись, правда на его стороне.

Топится баня. В доме чисто. Лампадка горит в красном углу, иконы освещает. Слава Богу, нечисть в дом не заползёт. Зеленеет на окне герань. Смирно стоит у порога веник, рядом совок. Топор молодецки воткнулся в пень, готов к новым трудам. Блестит пила, отчищенная работой.

Будем дальше жить. Все вы у меня хорошие: и вещи, и птицы, и собака, и кот. Просто вы тоскуете без меня, вот для начала после разлуки немного капризничаете. Это я виноват – уезжал. Но пока не получается не уезжать. А как бы хорошо, сидел бы в валенках на крыльце да кормил бы всех вас.

Как-то наш скворчик? Над какими землями-морями летит? Мир под ним на земле и море или война? И долетит ли?