Мистика и культура

«В руке Господа власть над землею, и человека

потребного Он вовремя воздвигнет на ней»

(Сир.10,4)

«Когда царская власть падет и народы всюду заведут самоуправство (республики, демократии), тогда антихристу действоватьбудет просторно. Сатане нетрудно будет подготовлять голоса в пользу отречения от Христа»

(Святитель Феофан Затворник. Толкование на второе послание к Солунянам)

Понятие «демократия» в свете христианского учения

Все мы постоянно употребляем слово демократия. Мы привыкли к нему - оно стало для нас обыденным. Мы уверены в том, что хорошо понимаем, что оно значит, поэтому никогда особо и не задумываемся над его содержанием. Однако опыт показывает, что чем более обыденным становится понятие, тем более затемняется его подлинный смысл. Так, к примеру, было с понятием коммунизм. Более употребляемого слова в советские времена найти было невозможно. Содержание этого понятия нам не нужно было объяснять, мы изучали его с детства - нас могли разбудить ночью, - и мы, нисколько не задумываясь, смогли бы объяснить вопрошающему, что такое коммунизм. Но как далеки от действительного смысла коммунизма оказались наши представления о нем.

Сегодня в обществе возник ощутимый интерес к религии, потому что религия занимает все более значимое место в политике, - политика становится все более и более религиозной, а религия все более и более политичной. И это характерный признак нашего времени. Нас, христиан, приучили к тому, что христианство далеко от политики. Но сегодня, когда политика все более и более соприкасается с религией, - нам уже не удастся остаться в стороне от политической жизни. К примеру, процесс глобализации, что это, только политическое дело или еще и религиозное, ведущее к единому мировому государству, во главе которого воссядет антихрист? Ведь его политика будет полностью совпадать с его религиозной деятельностью. Поэтому сегодня очень важно политику оценивать с точки зрения религии.

Политика в своем существе является тем, что успешно управляет общественными энергиями. Наиболее эффективно этими энергиями можно управлять с помощью того, что стоит над физическим миром, то есть с помощью метафизики, ибо слово-информация первичны по отношению к энергиям. Но вот здесь-то как раз и находится та область политических спекуляций, с помощью которых можно эффективно не управлять обществом, а порабощать его - паразитировать на его энергиях.

Смысл всякой власти заключен в служении Богу и людям. Существуют объективные критерии, по которым мы можем оценить возможности власти осуществлять такое служение. Именно по этим критериям мы и постараемся оценить демократию. С этой целью демократическую форму власти надо рассмотреть в историческом контексте, и прежде всего в контексте библейской истории.

Нас приучили смотреть на историю как на процесс постоянного улучшения жизни, совершенствования форм управления. И демократия сегодня нам преподносится как высшая и совершенная форма управления. Однако Библия нас учит смотреть на историю как на процесс падения нравов, а вместе с этим и ухудшения форм правления. Этот процесс заканчивается последней формой правления - воцарением антихриста.

Праотцы, пророки, судьи были теми людьми, которые водили избранный народ пред Богом, непосредственно общаясь с Ним и исполняя Его волю. Когда Бог поставил, по просьбе народа, царя сынам Израилевым, то это было уже отступлением от такого непосредственного участия Бога в делах управления Своим народом. Вот что об этом говорится в Библии: «И созвал Самуил народ к Господу в Массифу и сказал сынам Израилевым: так говорит Господь Бог Израилев: Я вывел Израиля из Египта и избавил вас от руки Египтян и от руки всех царств, угнетавших вас. А вы теперь отвергли Бога вашего, Который спасает вас от всех бедствий ваших и скорбей ваших, и сказали Ему: царя поставь над нами» (1Царств.10,17-19). Если же этот библейский ряд ослабления Божественной власти продолжить уже из нового времени, то за монархией последует демократия, демократию сменяет тоталитаризм, а вслед уже приходит антихрист. Поэтому в таком контексте у демократии совсем другое место. И ее религиозный смысл заключен в том, что она, подрывая монархию, - последнюю форму власти, которая сдерживает приход антихриста - приближает его воцарение.

Каковы взаимоотношения у демократии с религией, и, в частности, с православной верой? Приближает ли человека к Богу демократия или, наоборот, отдаляет от Него? Ответы на эти вопросы помогут нам уяснить религиозный смысл демократии.

Истоки идеи демократии

Сама идея демократии возникает там, где появляется идея независимости тварного бытия от Творца. Демократами в древней Греции были те философы, как, например, Демокрит, которые отстаивали идею вечности материи, и ее изменения и превращения объясняли естественными законами природы. Платон, с его мыслью о первичности и вечности идеального бытия, был уже принципиальным противником демократии. Государство, по мысли Платона, должно быть устроено иерархически. Да и сама демократия мыслилась как власть избранных, о равенстве здесь не было и речи. Правом голоса и правом быть избранными обладали только коренные афиняне (причем коренным считался только тот, кто мог доказать свою афинскую родословную в нескольких поколениях), мужчины достигшие 30-летнего возраста. Более половины населения в Греции составляли рабы, - они не могли принимать участия в выборах. Если из оставшейся половины вычесть еще половину женщин, да и тех мкжчин, что не обладали правом голоса, то греческую демократию для 15% оставшегося населения в строгом смысле нельзя будет и назвать демократией. Поэтому даже и в том, что называлось тогда демократией можно увидеть некую иерархию - к решению государственных проблем допускаются только те, кто уже каким-либо образом подтвердил свою преданность государству, те, кто способен служить обществу.

Идея народовластия с равенством всех членов общества могла родиться только на почве библейского мировоззрения. По христианскому учению человек сотворен Богом и поэтому зависим от Него. Однако человек вместе с миром сотворен из ничего. Идея сотворения мира из ничего имеется только в иудаизме и христианстве. В самой этой идее уже заложена мысль об уникальности твари, созданной не из чего-то уже существующего, а из того, чего не существовало. И вся искусительность этой мысли состоит в том, что ей утверждается человек, обладающий своим бытием, отличным от Божественного, бытием не из Бога, а из ничего происходящим, - бытием, которое дает человеку автономию. Бытием личностным и потому свободным, причем, свободным настолько, что человек может отпасть от Бога. Именно из этой библейской мысли об автономности твари и ее свободе и рождается идея христианской демократии с равенством всех членов сообщества (в отличие от греческой). И в этом, конечно, видится положительное значение этой идеи, ибо действительно пред Богом все равны, а иерархическое положение в обществе мыслится только как особая ответственность в служении Богу.

В христианстве эта идея занимает должное место только в контексте сотворения человека, но не его грехопадения, ибо сотворен человек был как соработник Богу и сам Бог назвал человека впоследствии братом. В такое братство человек входит подвигом изменения себя, - обожением. Мысль о равенстве сынов Божиих, которыми становятся христиане по благодати Божией, исходит из идеи соборности, в которой важен каждый член соборного тела. Это есть высшая идея демократии, данная самим Богом. Однако она по своему существу глубоко иерархична, ибо равенство это проистекает только из того, что существует Бог-Творец - Отец этих сынов, от века Сущий; Сын, рожденный прежде всех век, вводящий человека в богосыновство и Дух Святый, исходящий от Отца, который соединяет всех сынов в единство этого Собора. В органическом единстве тела все члены равны, ибо они и составляют это единство, но в теле всегда бывают главные члены и члены второстепенные, то есть наряду с равенством членов всегда есть их иерархия.

Идея же власти сынов человеческих (без учета тяжкого греховного бремени и извращенности природы человека после грехопадения) содержит в себе уже не идею приятия власти от Бога и сыновнего служения Ему, а идею самовластия, власти не от Бога. В ней нашло свое адекватное выражение желание человека пожить по своей падшей воле. Интересно, что управление еврейским кагалом осуществлялось на основе выборного права. Яков Брафман, автор книги, описывающей быт еврейского кагала [1], называет такую форму управления «талмудической муниципальной республикой», хотя фактически это была «патрицианская республика», потому что избирательным правом обладали всего несколько десятков человек, - верхушка кагала. Так что идея либеральной демократии в современном ее виде - это творчество запада, - развитие раввинистической идеи, возникшей, несомненно, под влиянием библейского откровения, но в отрыве от всего контекста Библии, в отдалении человека от Бога.

Равенство в либеральной демократии понимается уже в отрыве от христианской традиции. Идеологический отец демократии Гоббс писал о равенстве: «равными являются те, кто в состоянии нанести друг другу ущерб во взаимной борьбе... хотя блага этой жизни могут быть увеличены благодаря взаимной помощи, они достигаются гораздо успешнее, подавляя других, чем объединяясь с ними» [2]. Лучше всего могут нанести ущерб и подавить других подлецы, воры, властолюбцы. Но разве может быть равенство в подлости? Здесь уже нет ничего христианского, потому что в таком понимании любовь даже не предполагается - ей нет места в такой демократии.

Демократия как результат отчуждения человека от Бога

Уже в рассуждениях блаженного Августина, отца Церкви, духовно определившего пути западной Церкви, скрыто присутствовала мысль об удаленности твари от Божества. Одно время блаженный Августин находился под очень сильным влиянием дуализма Платона, который учил о том, что тварный видимый мир есть лишь слабое отражение (тень, почти не имеющая реальности) действительного реального мира первообразов. Сам Августин в дальнейшем от Платоновского дуализма отказался, но идея, брошенная в умы западных мыслителей, осталась. Эту идею затем подхватил Фома Аквинат, а через него она прочно утвердилась в западном мышлении [3], - томизм стал официальным учением католической Церкви. Хотя томизм стал доктриной, направленной против позитивизма (и в этом его положительное значение), но он и сам содержал некую позитивистскую реакцию на платонизм, подобную философской реакции Аристотеля. Аристотель мыслил мир как некий механизм. Эта механистичность чувствуется и в томизме. Но механистическое представление о мире возможно только при некоторой удаленности от Бога. Эпоха рационализма, в которой мир и человек мыслился как механизм, управляемый законами, немыслима без томизма. Фома Аквинат, был увлечен философией, - он пришел к выводу, что философски невозможно отвергнуть идею Аристотеля о вечном существовании мира. Раз мир существовал вечно, то говорить об акте Творения бессмысленно. Мир существует отдельно от Бога.

Спор номиналистов и реалистов был уже спором тех, кто принял тезис об удаленности Божества. Неприятие Западом догмата о присутствии Божества в мире в нетварных энергиях было лишь догматическим подтверждением уже давно утвердившейся в западных умах мысли об этой удаленности.

В учении деистов Бог был уже совсем устранен из мира, - Он пребывал где-то в трансцендентном надмирном пространстве и потому не мог участвовать в истории. Поэтому человеку, по этой логике, нужно было уже решать свои проблемы самостоятельно, без Бога. Демократия же, извлеченная из библейского контекста, стала тем инструментом, с помощью которого человек, отстранивший Бога от земных дел, и должен был решать эти проблемы.

С Декарта началось отчуждение человека от человека и человека от мира. Введенные им в философию взаимоисключающие антагонистические понятия субъект и объект, - раскололи дотоле целостное сознание европейца, разъединили его с миром, противопоставив его миру. Объективация мира вела к тому, что обезличивался и субъект познания, ибо знание о мире должно было стать независимым от субъекта, то есть объективным, иначе знание невозможно было проверять экспериментально. А без эксперимента невозможно было научное познание. Но в научном (объективном) познании не учитывалась роль человека (субъекта) в познании. А это кардинально искажало картину мира и представление о человеке. Последние открытия в квантовой механике показали, что субъекта (наблюдателя) нельзя отделять от объекта исследования, - субъект является не пассивным наблюдателем, а активным участником наблюдаемого явления. Так что уже методами самой науки ныне доказана порочность философского и научного метода отделения субъекта от объекта.

В философии объект определяется, как «то, что противостоит субъекту» [4]. Понятие же субъект, определенное через противостояние, было чистой философской абстракцией, не имеющей никакого отношения к действительному положению вещей, потому что этим понятием заменялось понятие человек. Но таким образом человек определялся только частично, в действительности же он существо универсальное, приобщенное к бытию абсолютному. Частичное понимание человека отделяло его от Бога, потому что абсолютность - то качество, которое приближает человека к Богу. Отделившись от Бога, человек отделился и от мира.

Но мир невозможно познать и понять иначе как через человека. Сделав мир объективной (отчужденной) реальностью, европейский человек умертвил его и разделил на части. Мир в таком сознании сделался лишь механическим соединением мертвых частей - некой машиной, которую можно было теперь разбирать на части и по частям изучать. Такое представление об устройстве мира было постепенно перенесено и на человека. Его также разделили на части и части отождествили с целым. Поэтому и человеком стали впоследствии называть только его часть - он стал существом общественным, принадлежащим социуму. Отсюда такая тяга на Западе к социальному, а не духовному обустройству жизни - к устроению быта, а не души.

Кроме того, с объективацией мира в философии возникла также и сама идея относительности мира, которая затем была перенесена сначала на человека, а затем и на Бога. Бог, по католическому учению, не присутствовал в мире в своих нетварных энергиях, поэтому в мире уже ничего абсолютного не могло быть. Но при отсутствии в мире абсолютного исчезает иерархия ценностей, поэтому из мира, лишенного иерархии, естественно вытекает принцип равенства.

В самом юридическом устроении католической Церкви, уже явно проглядывает созревшая в западном сознании мысль об удаленности Бога и самостоятельности человека, ибо все было так обустроено и оформлено римским законом, как будто Бога не было, - его присутствие даже помешало бы такому скрупулезному устроению. Но в этой юридической самостоятельности и самодостаточности уже таилась и идея либеральной демократии.

Мистически идея демократии выражает то желание, которое человеку внушил когда-то древний змий: быть как Бог, то есть жить без Бога, - отдалить Его от своих земных дел и устроить на земле рай (Царствие Божие).

Протестантизм и демократия

У протестантов Бог был отдален от человека еще дальше, потому что протестант спасался только приобретением веры. Уже с ее приобретением он получал статус святого человека, - и потому не нуждался ни в каком изменении, - по этой логике, присутствия Божия в благодати, изменяющей человека, не требовалось. Все обретшие святость были равны - и им не требовалось никакой иерархии, поэтому в протестантизме уже не было почитания святых и Божией Матери. Обретший веру человек становился вполне самостоятельным и мог решать свои земные проблемы без Бога, ведь он же становился святым по факту приобретения веры. Из таких отношений Бога и человека демократический принцип управления рождался естественно, как вывод рождается из сопоставления двух тезисов.

Поэтому в протестантизме идея демократии присутствовала уже не скрыто, а вполне открыто, - она была декларирована в основополагающем принципе протестантизма: равенстве всех членов религиозного сообщества. Но, выхваченный из контекста православного учения о спасении и механически перенесенный в протестантский катехизис, которым не предполагается никакого реального изменения падшего человека, - этот принцип в цивилизации, рожденной протестантизмом, стал выражать лишь желание человека, ни в чем не меняясь, пожить на земле по своей воле, по своему разумению, в удалении от Бога, но с полной гарантией спасения.

Эта гарантия и является основным опорным пунктом современной демократии. Из этой гарантии она и рождается, ибо, имея ее, - человек устремляет все свои силы на земные дела, так как небесные уже гарантировано устроены. Без этого невозможно уяснить религиозный смысл либеральной демократии.

Здесь нет нужды доказывать связь протестантизма с политическим и нравственным либерализмом, самыми существенными признаками демократии. Но либерализму политическому и нравственному всегда предшествует либерализм религиозный. В протестантизме же отказ от традиции и либерализм в отношении толкования Евангелия являются программными, основополагающими тезисами учения. Протестантизм, собственно, и есть свободная (либеральная) редакция христианства. Но либерализм, вольно или невольно, ведет к подмене христианства антихристианством, потому что христианское понимание свободы, как свободы от греха, - подменяется антихристианским представлением о свободе, как свободе для греха. Либеральная демократия ставит себе целью установление на земле некоего подобия рая (Царствия Божия на земле). Но достигнуть этого земного рая устроители его собираются без нравственного обновления человека, более того, именно опираясь на падшего, эгоистического человека, потому что в основу такого движения к «раю» положена прагматическая идея рыночной экономики. А что такое эта идея, как не идея, в которой центральное место занимает именно эгоистическая испорченность человека, ведь все достижения такой экономики складываются из соединения эгоистических интересов всех участников этого процесса. Однако эгоизм, помноженный на эгоизм, не может дать в сумме что-то иное. Умноженный эгоизм приведет только к большему столкновению и борьбе эгоизмов, которая, в конечном итоге, приведет к распаду и гибели мира.

В либерализме даже сама идея построения рая на земле приземляется, ибо настоящие апологеты этой идеи всегда исходят из максимализма, - они хотят, пусть и не подлинно, но обрести подлинное бытие. Но в либерализме эта идея устроения бытия сводится лишь к устроению быта, - к социальному аспекту. Протестантизм носит очень сильный социальный оттенок. Собственно, сам протестантизм начался как социальное движение. Вспомним Томаса Мюнцера и его религиозную программу. В программу Кальвина входило завоевание мира для Христа.

Современный либерализм совершенно утерял религиозные черты, поэтому из его мировоззренческого круга исключены понятия сакрального времени, как циклов созревания живого для Вечности и сакрального пространства, как священной иерархии бытия. Время сводится к измерению скорости технологических процессов, и определятся через расстояния между объектами влияния, а циклы измеряются короткими сроками правления президентов.

Понятие священной иерархии вообще неведомо члену либерального общества, ибо иерархия сводится к человеку - он стоит в центре, наверху иерархии, им устанавливаются законы общественной и культурной жизни, ведь он является мерой всех вещей. Простой пример, Европарламент принял специальную резолюцию по правам человека, включившую два весьма примечательных пункта: провести специальную кампанию за социальную интеграцию гомосексуалистов и добиваться разрешения для женщин посещать Афон. Либертинисту все равно, что этот запрет установила Сама Божия Матерь, для него такие вещи не значимы, также не значимо и Священное Писание, устанавливающее общественное порицание гомосексуалистов.

Исключая из жизни Священную Иерархию и отвергая Сакральное Время, либерализм закрывает окно в Вечность и разрушает этот мир, способный рождать человека для Вечности. В конечном итоге, в либеральной идеологии попытались слить нравственные идеалы христианства с материалистическим взглядом на мир, но этот опыт привел к нравственной деградации, ибо нравственность невозможно обосновать на материализме.

Либеральная демократия и личность

Либеральная демократия всегда строится сверху, - и потому вырождается в олигархию. Олигархия же использует власть только в своих корыстных интересах, рыночная экономика как раз и поддерживает эту корысть. Отношения между людьми в системе рыночной экономики строятся только вещные, трудовые и социальные, поэтому и сам человек в этой системе становится вещью, товаром. Такие мертвые общественные отношения возможны только тогда, когда человек отдаляется от Бога и у него исчезает предстояние пред Богом, - общение Личности с личностью. Тогда возможно и отношение к человеку как к вещи, как к товару. Поэтому отношение к человеку как к личности в таком сообществе исчезает. О личностном становлении человека в таком сообществе никто не заботится, потому что человек интересен такому обществу, только как полезный его член. Общество интересует только то в человеке, что он может дать ему; и его совершенно не интересует, что оно может дать человеку - поэтому человек становится частью общества, и частью вполне заменимой. Такое отношение к человеку находится в коренном противоречии с духовным пониманием соотношения: человек - общество, ибо не человек является частью общества, а, наоборот, общество является частью человека.

За идеей заменимости человека стоит идея не равенства людей, а их одинаковости. Поэтому либеральной демократией, с ее рыночным подходом к человеку, стираются качественные различия личностей, чем разрушается органически существующая иерархия (неодинаковость). Это приводит к выравниванию того напряжения бытия, которое существует в обществе неодинаковых людей (в иерархическом обществе) - и это приводит к смерти общества.

Самое страшное в таком обществе это нравственная холодность - нравственная энтропия. Когда умирает нравственность, тогда появляется закон, до тонкостей регламентирующий отношения между людьми, потому что, отдалившись от Бога, они отдаляются и друг от друга. Нравственная энтропия нивелирует людей, делает их всех одинаковыми, но подлинное единство возможно только при разнообразии. Можно ли себе представить Тело Христово, состоящее из одинаковых членов? - нет, в таком уродливом единообразии невозможна жизнь многофункционального организма. Органическое единство требует разнообразия и иерархии членов. Социальное равенство возможно только при сознании того, что оно коренным образом отличается от равенства личностного, ибо личностное равенство возможно только в иерархии.

В Российском обществе энтропия, приводящая к одинаковости, преодолевалась созданием неимоверного напряжения между полюсами, к которым было устремлено общество. Эти полюсами являлись святость и разбой. Русский человек максималист - он не принимает западной теплохладности, поэтому с максимализмом он устремлялся и к обоим полюсам.

В демократии существует совсем другое напряжение - это борьба индивидов и индивида с обществом. Преодолеть это общественное напряжение невозможно никакими законами, потому что это напряжение лежит в основе либеральной демократии, в ее идее. Личность в христианском понимании неотрывно связана с собором, поэтому здесь снимается это общественное напряжение и монарх по замыслу является той личностью, которая осуществляет интересы всего собора и каждой личности в отдельности. Монарх берет на себя личностную ответственность за общество.

А коллективной ответственности не существует. Когда говорят о коллективной ответственности, то это верный признак того, что никто ни за что не отвечает - это признак начала общественного хаоса, в котором каждый стремится удовлетворить личные интересы, а не общественные. Спасение не может быть коллективным, лишь по принадлежности к корпорации, а может быть только личным - поэтому и ответственность не может быть коллективной. Но личная ответственность предполагает заботу о спасении всего коллектива. Спасение же невозможно без осуществления Воли Божией. А осуществления Воли Божией невозможно без тех пророков, которые открывают Его Волю. Таким образом личная ответственность уже в себе самой несет иерархичность - без нее невозможна сама эта ответственность.

Идея демократии и христианские ереси

Идея демократии скрыто содержалась во всех ересях. Уже в первой христианской ереси иудействующих (евионитов), которые утверждали, что Иисус - простой человек и желали построить на земле тысячелетнее царство, - эта идея вырисовывалась совершенно отчетливо. Если Иисус человек, то спасти может человек, - можно, значит, человеческими силами устроиться и здесь, на земле очень неплохо. Раз Христос не Бог, а человек, то и мы такие же как он, - мы все равны, мы все можем строить это царствие.

В последующих ересях эти идеи, так или иначе, сохранялись. Арий прямо утверждал тварность Сына, то есть опять-таки уравнивал Его с нами. Монофизиты тем, что отрицали наличие во Христе человеческой природы, - настолько отдаляли Бога от человека, что это в противовес вызывало активность человека, который начинал строить, в этом отдалении от Бога, свою жизнь на земле. И, собственно, по этой самой схеме история совершилась на Западе. Блаженный Августин первым высказал тезис о безусловном Божественном предопределении ко спасению. У протестантов, которые обосновали и осуществили идею демократии, тезис о безусловном Божественном предопределении стал основополагающей частью учения о спасении. Следует заметить, что и самый первый из философов, сторонников демократии, - Демокрит, учил, что в мире действует жесткий закон необходимости, которому фатально подчинено все живущее на земле.

Подлинное народовластие и либеральная демократия

Подлинное народовластие возможно только инициативой снизу или поддержкой снизу властных инициатив, идущих сверху, при том, что у власти находится самый совестливый и ответственный человек - монарх, который поверяет эти инициативы мотивами высшего служения Богу. По замыслу монархическая власть есть осуществление Божией Воли и отсечение своей. Монархия строится на вере в Промысл Божий. Правитель должен обладать харизмой свыше - быть избранником Бога, а не народа, потому что народный избранник избирается для внешнего, государственного (социального) служения, а Божий избранник действует для Бога, для дела спасения. Такой избранник мыслится, как правитель, осуществляющий в народе идеалы святости. Собственно, идеей такой демократической власти и была идея российской народной монархии, в которой демократическое местное самоуправление было поддержано властью монарха, данной ему от Бога - и участие в управлении государством осуществлялось таким совещательным органом при государе, как народное представительство. Через это представительство монарх узнавал о подлинных нуждах народа и имел возможность их удовлетворить. Монарх, по этой идее, является единственным гарантом свободы человека, охраной его личности - и гарантия эта кроется в религиозной совести монарха, а не в законе, как это предусмотрено в демократии. Монарх слуга Божий - и потому и слуга народа. Он не отделен от своего народа и не противопоставлен ему - он соединен с ним мистически, как в браке муж соединяется с женой, становясь единой плотью, ведь он венчается на царство, принося присягу Богу в верности своему народу. Но именно поэтому ему дано право быть выше закона, ибо правда Божия выше закона. Юридическая норма может вступать иногда в противоречие с правдой, потому что закон не может объять и вместить бесконечную жизнь духа. Монарх осуществляет именно эту высшую справедливость, которую не может, в силу своей ограниченности, вместить и осуществить закон. Если эта прерогатива (судить по совести) отнята у монарха, то монархии той, которая задумана именно как власть совести, - по существу нет [5].

Богу в либеральной демократии места не предусмотрено. Демократия просто не рассчитана на Его чудесное вмешательство. Там все человеческие отношения скрупулезно описаны и жестко определены. Основной порок демократии с точки зрения религиозной заключен в том, что отношения членов сообщества регулируются законом. Закон же не затрагивает нравственного начала, он действует лишь на уровне морали, он регулирует лишь внешние социальные отношения. Демократия как раз претендует на то, что она разрешит общечеловеческие проблемы этими внешними средствами. Но социальное по отношению к человеку, существу духовному, является лишь внешней частью, поэтому такими частными средствами нельзя решить те универсальные задачи и проблемы, которые стоят перед человеком. Они решаются только изнутри, - не законом, а нравственным изменением.

Человеку, чтобы стать человеком поистине, необходимо преодолеть себя - стать бесконечно выше того представления о нем, которое формируется обществом и особенно демократическим обществом. Личность в демократическом обществе по замыслу должна охраняться законом. Однако в таком законном охранении личности есть один существенный изъян. Человек как личность есть - существо не оформившееся. Законом же человек охраняется в том самом виде, который для личностного становления ему необходимо изменить. Права и свободы человека призваны охранять его в его настоящем виде. Но, охраняя его в настоящем - закон как бы охраняет его и от будущего, в котором человек должен измениться. «Делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал.2,16), - говорит апостол Павел, имея в виду эту сторону закона, исполнение которого еще не ведет к реальному изменению человека. Охрана личности законом ведет к изоляционизму, потому что объединение человечества по истине возможно только в связи с будущим. В законных отношениях друг с другом человек отчуждается от другого человека, да и от самого себя, такого, - каким ему предназначено быть в своем будущем. Основание для нравственности человек находит в образе своего будущего, мораль же заботится только об общественных отношениях в настоящем.

Мораль - это секуляризированная заповедь, оторванная от контекста спасения души, а направленная лишь на социализацию в обществе потребителей. Заповедь Божия о любви отсутствует в таком ее социализированном направлении - можно, соблюдая закон и мораль, быть при этом совершенно безнравственным человеком.

Основное свойство всего живого заключается в том, что оно стремится преодолеть законы. Человек, как венец всего живущего, это стремление реализует с особой силой. Он стремится к освобождению от физических законов, которые преодолеваются в нем преображением плоти. Он стремится и к освобождению от морального закона, который побеждается приобретением любви и обретением духа.

Личность не может быть охранена законом, потому что личность бесконечна и неотмирна, она созидается только в перспективе бесконечности и вечности - и в этой же перспективе обретается истинная нравственность, а закон определяет только внешние, конечные отношения. Поэтому законом личность может не только не охраняться, а даже очень легко подавляться. Мораль может вырождаться, ибо ее можно понять и так, как она понимается в либеральном обществе: «все, что не запрещено, - то дозволено». В такой формулировке право отделяется от нравственности. Мораль в обществе может господствовать над нравственностью - и тем самым препятствовать личностному становлению. Это господство нельзя ограничить законом, - и здесь гарантом такого ограничения выступает то, что становится над законом - это совесть монарха. Закон еще не дает человеку подлинной свободы - свобода является в мир только через личность. Демократия же, опираясь только на закон, способствует тому, чтобы сделать из человека социального функционера, слепо исполняющего закон, но, тем самым, она может воспрепятствовать его личностному становлению, - не освободить, а закабалить его. Свобода недемократична, потому что большинство людей бегут от бремени свободы. Поэтому и власть большинства, то есть тех, кто бежит от этого бремени, будет не охранять свободу, а подавлять ее.

В идее народной монархии отношения членов сообщества регулируются на основе нравственности. Здесь основание общества строится изнутри - гарант такого строительства в совести, а не в законе. Единственный гарант - совесть, личность монарха, обращенная к Богу - это рискованно (а вдруг монарх окажется бессовестным), но в этом состоит единственная возможность не только личные, но и общественные отношения построить на нравственности, охранить личностное (нравственное) становление человека и добиться подлинного общественного блага. В демократическом обществе риск еще больший, потому что, если власть доступна для любого человека, то в нее проходят, как правило, бессовестные люди. Нравственность имеет личностный, а не общественный характер, поэтому и опору нравственности надо искать в личности (как это задумано в монархии), а не в общественном законе (как это предусмотрено в демократии). Христос обратился к личности и призвал к личностному совершенству - Он не создал законов, которые улучшили бы социальную жизнь. Духовное единство общества возможно только в личности и через личность, ибо личность выше общества - она не от мира сего, а духовно общество объединяется в высшем, в том, что не от мира. Душевное же единство возможно обрести и во внешнем объединении через закон, через государство, через национальные чувства. Поэтому идея монархического устройства государства базируется на духовном фундаменте; идея демократического устройства на душевном.

Именно для того, чтобы охранять человека, как образ Божий, и для того, чтобы гарантировать его права и свободу в лице монарха, - и возникла в России идея народной монархии. Государство - это система обычаев, государь же стоит вне этих обычаев, он может установить новые обычаи, когда прежние отмирают в виду их обессмысливания. Государь имеет власть, независимую ни от какого сословия, - и потому ему гораздо легче выражать интересы всех сословий. Монархия по существу ломала рамки сословий, - и в этом смысле она была более демократична, чем демократия, потому что демократия породила олигархию, новую элиту, которая и обладает властью. Общество было резко разделено на новые сословия. При монархии же все сословия в правах, охраняющих личность, были уравнены. Простолюдин мог судиться с дворянином, мог вызвать его даже на кулачный поединок. Дворянство было зависимым сословием и от государя, и от тех, кто был у них в подчинении. Права человека были в России тогда гораздо шире, чем в то время на Западе. Все права, которые изложены в основополагающем документе о правах человека в Европе («габеас корпус акт»), существовали в России задолго до принятия этого документа в Англии.

Отношение к человеку изменилось у нас только тогда, когда дворянство потребовало себе привилегий и вольностей по образцу шляхетских. Если раньше человек принадлежал Богу - и именно поэтому его необходимо было охранять, то теперь он стал собственностью хозяина, - дворянина. Его уравняли в ценности с имуществом, с вещью, с товаром, - и его могли теперь свободно продавать, наряду с другим товаром. А тех, кто владел крестьянами, стали называть обладателями душ. Очень симптоматичным, в смысле действительной принадлежности, названием, потому что обладателем душ является только Бог. Конечно, человеку, как личности, в таком обществе не могло быть места.

Казалось бы, те, кто так боролся за свободу и требовал ее, должны были бы уважать и свободу другого человека, заботливо относиться к нему, но либертинизм, боровшийся за свободу, породил самое отвратительное рабство и деспотизм. Здесь нет возможности привести подобные примеры из истории Запада, но и там наблюдается такая же закономерность - либертинисты, придя к власти, устраивают террор. А монархи, которых все обвиняют в деспотизме, проявляют милосердие даже к тем, кто устраивает перевороты.

Демократия и реальная свобода

Интересно, что слово свобода в основных европейских языках происходит от имени римского божества Либера (римский Дионис), культ которому сопровождался пьяными оргиями. Это был культ, в котором снимались все ограничения, он отличался раскованностью, развязностью - свободой, в понимании римлян. Поэтому само слово либерализм содержит и этот смысл. Русское слово свобода, содержит глагол быть с местоимением свой. Поэтому по смыслу это слово означает - осуществление своего бытия, нахождение своего места в нем - самостояние.

О реальной свободе в обществе можно говорить только там, где есть вот эта внутренняя ориентировка на личностную нравственность. Демократией человеку гарантируются внешние свобода и права. Причем понятие свободы и права всегда формулируется через отношение власти общества (его права) к правам личности. В такой смутной формулировке непонятным становится, что же такое свобода в обществе сама по себе. Такие формулировки всегда имеют две тенденции к расширению общественной власти над личностью, - к диктатуре власти; или к расширению прав личности над общественной властью, - к анархии. Наличие подобных прав и свобод не является вовсе гарантией свободы, ибо в демократическом обществе те, кто у власти, отстаивая свои права, всегда будут бороться против ограничения их прав. Наличие такой свободы и прав, которые зависят только от этой постоянно ведущейся борьбы, не означает того, что это поможет человеку совершить внутреннюю нравственную ориентировку и реализовать подлинную свободу. Более того, это может послужить серьезным соблазном на пути нравственного становления человека, потому что, как безнравственно стремление к власти, также безнравственно и требование устранения вообще всякой власти [6].

Юридическое охранение моей свободы ненадежно, потому что источником права, в юридическом смысле, является общество (а создает законы лишь небольшая группа народных представителей). Поэтому завтра эта группа людей решит, что я, например, как религиозный фанатик, недостоин свободы и на законном основании лишит меня ее. При монархическом устроении я доверяю охрану моей свободы государю (личности) - и государь охраняет мое право на свободу, потому что она дана мне Богом. Источником права, охраняющего мою свободу, при монархии, по замыслу, является Бог. Поэтому монарх имеет неограниченную власть. Право же в монархии - есть самоограничение власти монарха. Он сам, исходя из личной ответственности пред Богом, по совести ограничивает свою власть.

Мораль и нравственность могут вступить в существенный конфликт. Чтобы остаться нравственным человеком в демократическом обществе, человеку иногда приходится подвергнуться всеобщему осуждению - и стать изгоем этого общества, а, стало быть, оказаться вне закона - и тем самым лишиться свободы. В монархии такую опору моему нравственному поступку можно найти в совести государя - он может меня защитить перед обществом. Источником свободы в обществе является Дух («где Дух Господень, там свобода» 2Кор.3,17), поэтому и сама свобода духовна. В обществе она распространяется через тех, кто обретает свободу, - через личности, но личностное становление возможно только в Боге. В демократии же на власть претендуют и те, кто не веруют в Бога, поэтому демократия по самому своему существу не может гарантировать истинную свободу.

Монархическая власть и задумана, как власть, стоящая над законом. Поэтому монарх являлся и высшей судебной инстанцией, разрешающей спорные правовые вопросы. Даже в Новгородской республике, в которой были развитые формы демократического правления, сидел на столе князь, - ему передавалась власть судьи. В народном сознании государь всегда воспринимался, как «лучший судия», потому, очевидно, что он не зависел в своей власти ни от кого. Когда же при Петре попытались по западному образцу отделить суд от верховной власти, - и под страхом смертной казни и лишения чинов было запрещено подавать жалобы государю, - челобитные все равно продолжали поступать. Спустя четыре года Петр вынужден был отменить свое решение и восстановить древний порядок подачи челобитных непосредственно царю. Собственно, такой порядок сохранялся у нас до самой революции. Поэтому многочисленные попытки отделить суд в России от верховной власти фактически провалились; и, что характерно, провалились народной волей. А это говорит о том, что желание иметь в лице государя независимого судью, было поистине демократичным, ибо исходило снизу. В демократическом обществе наблюдается парадокс: в основу демократии положена законность, но она перестает соблюдаться, как только власть распределяется между многими. В Библии об этом сказано: «Когда страна отступит от закона, тогда много в ней начальников, а при разумном и знающем муже она долговечна» (Пр.28,2). Монарх мыслится как отец, который мудро распоряжается всем семейным бюджетом, а если к власти приходят дети, растрачивающие семейный ресурс на игрушки, то семья будет сидеть голодной. Современные демократы это дети, которые решают свои личные проблемы за счет всех остальных членов общества. Громадный государственный ресурс они тратят на приобретение домов за рубежом, яхт, золотых унитазов и футбольных команд. Бюджет растаскивается по корпорациям, где используется часто в личных целях, а область общих национальных интересов остается ненаполненной и народ обделенным. Но раз в таком распределении страдает общество, то либеральная демократия вовсе не является социальной демократией, да и вообще не является демократией по определению.

Кстати говоря, большинство российского населения до революции составляло крестьянство. Все крестьяне особо почитали царя, как помазанника Божия. Недовольны властью царя были либералы и радикалы. Поэтому монархия в России была по демократическим критериям самой демократичной властью. Тогда как то, что часто называют демократией, на самом деле является лишь властью меньшинства (как это было, например, в древней Греции). Да и сегодня телевизионное голосование с огромным перевесом не в пользу демократических принципов (иногда даже 97% к 3%), указывает на то, что нынешняя демократия не является демократичной. Режимы, в которых меньшинство навязывает свои взгляды и свое управление большинству - называются диктатурой. Демократия для таких режимов - это только камуфляжная упаковка, скрывающая истинную суть такой власти.

Монархия и единство общества

Объединить людей может только то, что стоит над ними. Право же исходит от людей. Правовое единство непрочно, потому что основанием такого единства является принуждение - страх наказания. Поэтому право в демократии уже по замыслу должно охраняться насилием. В монархии же право охраняется только совестью государя [7]. Такая кроткая защита права говорит о том, что эта гарантия более надежна, конечно, не в смысле административном, а в смысле духовно-нравственном. Поэтому такая защита права предполагает наличие совести и у тех, кто отдает защиту своего права совести монарха. Подчинение монарху носит, таким образом, нравственный характер, потому что совесть в таком подчинении не насилуется, как она насилуется внешним, законным принуждением в демократии. Монархическое право - это право не по принуждению, а по согласию, но по согласию в высшем добре, исходящем от Бога, потому что им осуществляется подчинение не общей воле народа (через установленный народом закон), а Богу (через совесть). Римское право вполне соответствует Ветхому Завету, но оно представляет существенное препятствие на пути к Новому Завету. К Иисусу Христу ведет совесть, а не право [8].

Общественный договор, на котором строится демократия, может быть только согласием некомпетентных, потому что глубокое знание и понимание жизни есть удел единиц. Главный аргумент в защиту демократии - она, мол, выражает волю большинства. Но даже если б так было на самом деле, хотя всем известно, что это не так, то демократия была бы выражением воли некомпетентных. Невежды не могут иметь согласие на уровне духовного знания и интеллекта - это всегда согласие на уровне общих эмоций, испытываемых толпой. По наблюдениям психологов, изучавших психологию толпы, даже умные люди, оказавшись в ней, подвержены больше эмоциям. Решения, принятые толпой, это всегда некомпетентные психологические и просто даже психические решения, мешающие рождению мысли. Психикой, отделенной от интеллекта, легко манипулировать и тот, кто знает об этом феномене, легко использует психоз толпы в своих корыстных целях.

Душевное единство в обществе возможно только в перспективе духовного единства, обретаемого в Церкви, поэтому и право, в силу своей ограниченности, должно иметь что-то над ним возвышающееся и расширяющее его. Государь и есть тот внешний епископ Церкви, который осуществляет свое социальное служение. По праву этого епископского служения он и входит в алтарь царскими вратами. Но через эти врата он и другим членам общества открывает доступ духовного света, призывает и других членов общества войти в Церковь. Без этого сообщения через государя духовного общества (Церкви) с социальным (государством) само социальное общество быстро вырождается, загнивает и разрушается.

При монархическом устроении религия по замыслу является государственным делом. В основном законе Российской Империи (ст. 64) говорилось: «Христианский Государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, блюститель правоверия и всякого в Церкви благочиния». Поэтому государство обязано делать все для того, чтобы создавать благоприятные условия в деле спасения. Монарх служит Богу, а все служат монарху, - таким образом все служат Богу. Демократическое устроение тоже поначалу мыслилось как служение Богу. Но именно в либеральной демократии религиозное дело было отделено от государственного. Это говорит о том, что идея служения государства Богу исчезла из сознания демократов. Освободившись от такой идеи и от обязательств, связанных с ней, демократы могли уже заниматься чисто земным устроением. Религия же становится частным делом каждого человека, государство не помогает ему спасаться, а, наоборот, мешает делу спасения, потому что все усилия такого государства направлены на построение земного царства. Именно поэтому такое государство становится антихристианским [9]. Религия - это связь с Богом, она ставит человека перед тем, что открывает ему Бог, поэтому в религии не может быть демократии.

Сама идея либеральной демократии исходит изнутри падшего человека, от человека «без царя в голове», то есть без того ответственного за жизнь начала, которое в нем самом является главой, распорядителем его жизни. Если у человека отсутствует это царственное начало, которое ведет его ко спасению, то внутри его происходит то же, что происходит в современной демократии, - как это очень остроумно представил в своих лекциях протодиакон Андрей Кураев, каждая фракция просит слова и требует удовлетворения своего даже самого низменного желания. Демократический принцип внутреннего устроения требует, чтобы и подобное желание было удовлетворено. Но внутреннее существование без царя в голове - это жизнь без Богочеловека, без Христа, ибо Он есть глава и голова всему в человеке. Без Него человек становится не подобным Ему богочеловеком, а естественным (гармоничным) человеком, о котором говорил Руссо или сверхчеловеком, о котором поведал Ницше. Но то, и другое - есть не правда, а ложь о человеке, потому что, во-первых, - человек - это существо не гармоническое, а иерархическое (ему необходим царь в голове); во-вторых, - без Бога он не может быть даже человеком, а не только сверхчеловеком, ибо однажды он уже пробовал стать таким же, как Бог, изменив Ему, но это привело его к деградации. Бог, изгнанный с престола внутри человека, изгоняется и со Своего престола в истории. Там, где Он изгоняется с этого престола, - там рождается демократия, как образ гармоничного или сверхгармоничного человека, требующего удовлетворения своих страстей. Начиная с эпохи Возрождения на место Богочеловека, который всегда стоял в центре христианского сознания, поставляется просто человек, который затем и объявляется богом, - сверхчеловеком.[10]

Каждая эпоха приносит кардинальную смену всей картины бытия - и это само по себе неплохо, если бы эта смена была бы уточнением этой картины, приближением к истине. Но тех, кто управляет миром, истинная картина бытия не интересует - их волнует только одно: как новая картина бытия будет влиять на поддержание их власти. По их заказу идеологи рисуют такую картину бытия, в которой подчинение власти обосновывается естественными законами - таким устроением мира. В кризисное время прежде, чем меняется картина бытия, появляются идеологические столбовые вехи новой эпохи. Появление и массовое распространение той идеи, что Иисус Христос был женат на Марии Магдалине, есть такая идеологическая бомба, которая подрывает всю прежнюю картину бытия, ибо она делает Христа обыкновенным человеком. А раз он обыкновенный человек, то у него нет того преимущественного права на власть, которое дает ему Его Божественное происхождение. Стало быть, в демократическом обществе - Ему придется бороться за власть с другими претендентами на нее. А так как к власти приходят с помощью политтехнологий - у Него нет никаких шансов получить ее. Претенденты на власть - это якобы его «потомки», обосновавшиеся в масонских ложах. А так как он человек, то принадлежащую Ему власть может взять человек (будущий антихрист). Таково религиозное, политическое и идеологическое содержание этой идеи, которая была запущена в сознание нынешнего поколения через такие грандиозные проекты, как фильм Скорцезе «Искушение Христа» и книгу Дена Брауна «Код да Винчи». И это, несомненно, самая яркая характеристика надвигающейся эпохи, потому что сегодня широкомасштабно распространяется та идея, которая в эпоху зарождения христианства была маргинальной и распространялась только в еретической среде - у евионитов. Это говорит о том, что полюса жизненных установок и критериев кардинально поменялись.

Это искушение падшего человека - жить так, как будто ты бог. Поэтому Бога падший человек отдаляет от себя, - Его сначала как бы нет, Его отделяют от мира, лишают мир Его благодатных энергий и помещают в недоступное трансцендентное пространство. Потом начинают Его забывать, но забывать активно и агрессивно, буквально объявляя Ему войну, пока не провозглашают вместе с Ницше: «Бог умер». Но когда нет Бога, - то Его место занимает падший человек, - он становится богом. Демократизированный человек повторяет искушение Адама, которое и послужило поводом к нашему падению.

Земное свое бытие мы устраиваем по образцу небесного, поэтому идея демократии, как идея многоначалия, невозможна там, где есть исповедание подлинного монотеизма. Там, где появляется идея либеральной демократии, - там, даже при исповедании монотеизма, всегда можно наблюдать в религиозном поклонении языческие черты. Похоже, что сама идея либеральной демократии - есть лишь земная проекция того политеистического многоначалия, которое существует на языческом небе.

Заключение

Таким образом, в зарождении и развитии идеи демократии в ее современном виде можно с самого начала проследить связь ее с еретическими идеями тварности Сына, построения Царствия Божия на земле и безусловного предопределения. Сами эти идеи рождаются в отдаленности человека от Бога, - они и есть свидетельство этой удаленности, - и поэтому с точки зрения богооткровенной религии являются несостоятельными, духовно бесплодными. Следовательно, либеральную демократию с подлинной религией совместить трудно, чтобы не сказать невозможно, потому что либеральная демократия и по замыслу, и по характеру, и по методам осуществления является делом антихристианским, ведущим человечество в погибель. Сегодня в западной демократии особый упор делается на права человека, в таком отстаивании прав вектор человеческого движения к Богу меняется. Невозможно, например, совместить отстаивание прав сексуальных меньшинств с откровением Божиим. В нем прямо сказано: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость» (Лев.18,22). Поэтому идеалы западной демократии становятся несовместимыми с православным мировоззрением.

Сегодня православное отношение к демократии может стать камнем преткновения в наших отношениях с Западом. На это летом 1993 года («Foreing Affairs») недвусмысленно указал советник Госдепартамента США С.Хангингтон. «Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом идеологий, которые, несмотря на все различия, хотя бы внешне ставили одни и те же цели: свободу, равенство и процветание... Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И, если русские, перестав быть марксистами, не примут демократию и начнут вести себя как россияне, а не как западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдаленными и враждебными». Однако «примирение» с Западом по этому вопросу возможно в другой форме, - в подмене царской власти властью антихриста, ибо он и будет тот, кто изобразит Христа и воссядет на его место. При этом все внешние атрибуты власти будут сохранены. Поэтому опасность антихристианского противостояния существует с двух сторон, - как с внешней (от либерализма), так и с внутренней (от тоталитаризма).

Примечания:

[1] См. Брафман Яков. Книга кагала. Материалы для изучения еврейского быта. Вильна. 1869.

[2] Цит. по: Кара-Мурза С.Г. Идеология и мать ее наука. «Алгоритм».М., 2002. С.33.

[3] Известный английский философ А. Вайтхед, посвятивший всю свою жизнь изучению западноевропейской философии, охарактеризовал ее всю, как комментарий к философии Платона.

[4] Философская энциклопедия. М., 1967. Т.IV. С.123.

[5] Митрополит Иоанн (Снычев) писал о смысле самодержавной власти: «Русское Самодержавие - система не столько политическая, сколько религиозная, свидетельствующая о высоте нравственных воззрений народа на природу и цель власти» (Цит. по: сб. «Русский узел». Царское дело. СПб. 2000. С.36).

[6] Создатель I Интернационала, русский анархист Михаил Бакунин называл диавола спасителем мира, сделавшим Адама человечным, вследствие его непослушания Богу. В своей революционной программе он писал: «В этой революции нам придется разбудить диавола, чтобы возбудить самые низкие страсти». «Не признавая другой какой-либо деятельности, кроме дела истребления, мы соглашаемся, что форма, в которой должна проявляться эта деятельность, - яд, кинжал, петля и тому подобное. Революция благословляет все в равной мере» (Цит. по: Истоки зла. М., 2000. С.15).

[7] Профессор Н. Суворов, занимавшийся вопросами церковного права, называл царя «верховным субъектом правообразования в Церкви».

[8] Немецкий философ Вальтер Шубарт дает очень интересную характеристику права: «В иудейской религии, в противоположность христианству, Бог - господин своих рабов, а не Отец своих детей. Верующий доверяется Ему, но еще больше - боится Его. Ветхий Завет не дышит чистым духом христианской доверительной веры, а обнаруживает явные следы языческой религии, основанной на страхе. Он превыше всего ставит принцип возмездия, а не христианскую этику любви. Бог - это власть, в лучшем случае - охранитель права, но никак не любовь. Месть Он предпочитает милосердию. Облик Бога у реформаторов носит в себе эти еврейские, нехристианские черты» (Европа и душа Востока. М., «Русская идея». 2000. С.166).

[9] Идеал будущего свободного демократического общества нарисован в журнале «Огонек», №48, 2000 г. «Полностью прозрачный мир потребует коренной перестройки всех общественных отношений... Такой мир потребует совершенно иной морали. К примеру, перестанет существовать запрет на супружескую измену. Поскольку супружеская верность невозможна, что доказал тысячелетний опыт человечества, и скрыть измену, то есть соблюсти видимость приличия, также невозможно, шелуха видимых приличий просто осыплется за ненадобностью... Как ни парадоксально на первый взгляд, но это общество будет обществом тотальной свободы. Ибо, когда у человека не останется никаких секретов в личной жизни. когда каждый его поступок выдает предательская электроника, когда ничего нельзя скрыть от близких и государства... вот тогда только и можно облегченно рассмеяться, простить все себе и окружающим и стать полностью свободным. Как бы плохо ты ни поступал, все равно этого не скроешь, так что поступай как хочешь! Прозрачное общество, состоящее из несовершенных людей с их животными желаниями, может существовать только в условиях невероятной толерантности и тотального гуманизма... Максимум моральной свободы, при которой человек может делать все, что ему вздумается, без оглядок на чужие предрассудки...»

[10] В эпоху Возрождения поклонники Платона и других древнегреческих мыслителей возжигали светильники перед их изображениями и воскуряли им фимиам.