Когда на причале от мира стоим отрешенно,
Еще до похода успели смертельно устать;
Уходит подлодка, и участь ее предрешенна,
Куда и зачем, лишь не многим положено знать.
И будут скрипеть, надрываясь, причальные палы,
И даже суровый комдив вдруг окажется прост.
Мы - те, за кого поднимают бокалы
Во все времена - офицерский звучит "третий тост".
Прошли аванпорт, нас встречают туманные вьюги,
И нет больше неба, ни ночи, ни дня, ни весны.
Теперь только вахты, соленой романтики слуги,
Пронзительный ветер и душный покой глубины.
"Автономка" - тяжелые капли на темя,
И нервы, как в пытке, начинают все чаще сдавать;
Надоедают и лица, как самое тяжкое бремя...
Словно в темнице сырой, из которой нельзя убежать.
Океанскую грудь будто скальпелем мачты взрезают,
Поднебесная высь к нам в "окошко" заглянет опять;
Перископные звезды над нами исчезнут, растают,
Будут нас безнадежно сквозь долгие мили искать.
Я засну после вахты, чтобы чайкою в небо подняться,
Чтоб увидеть далекий, свой ласковый берег родной.
Чтобы в душном отсеке с холодной торпедой обняться,
Как с далекой, пронзительно юной женой.
И еще будет сниться мне дым сигареты,
Я кричу, надрываясь, всем бедам назло,
Что я свой, средь своих, в своей точке планеты,
Мне с моей широтой-долготой - повезло!!!
Даже если сметет переборки шальная торпеда,
Ведь златые погоны почти что терновый венец.
Ты не вышел на связь, позывные твои без ответа,
Срок прошел "автономки", ну, значит - конец.
Если в душу ударит сигнал аварийной тревоги,
Застучит в переборку последний прощальный привет.
Нам остались мгновенья, но мы проживем их как боги,
Ведь у Бога минуты, как тысяча лет!!!
Мы всплывем с глубины черной грудью на лунные блики,
Я от воздуха пьян, расступись супостатская рать,
Вечно будут светить наших лиц бородатые лики,
Лишь один только раз нам "забортную чашу" глотать.
Мы, конечно, всплывем - ранним утром весенней порою
Я обязан тебе сообщить, капитан-лейтенант:
"Смерти нет, и мы свидимся снова с тобою,
Там, где в лучших мирах корабли у причалов стоят."
Все пройдет, мы вернемся, нарядившись по первому сроку,
И не пряча слезинки, ты будешь глядеть сквозь очки;
А на пирсе - оркестр, как всегда, "загремит" где-то сбоку,
"Заиграют" от ветра наши белые воротнички.
Еще до похода успели смертельно устать;
Уходит подлодка, и участь ее предрешенна,
Куда и зачем, лишь не многим положено знать.
И будут скрипеть, надрываясь, причальные палы,
И даже суровый комдив вдруг окажется прост.
Мы - те, за кого поднимают бокалы
Во все времена - офицерский звучит "третий тост".
Прошли аванпорт, нас встречают туманные вьюги,
И нет больше неба, ни ночи, ни дня, ни весны.
Теперь только вахты, соленой романтики слуги,
Пронзительный ветер и душный покой глубины.
"Автономка" - тяжелые капли на темя,
И нервы, как в пытке, начинают все чаще сдавать;
Надоедают и лица, как самое тяжкое бремя...
Словно в темнице сырой, из которой нельзя убежать.
Океанскую грудь будто скальпелем мачты взрезают,
Поднебесная высь к нам в "окошко" заглянет опять;
Перископные звезды над нами исчезнут, растают,
Будут нас безнадежно сквозь долгие мили искать.
Я засну после вахты, чтобы чайкою в небо подняться,
Чтоб увидеть далекий, свой ласковый берег родной.
Чтобы в душном отсеке с холодной торпедой обняться,
Как с далекой, пронзительно юной женой.
И еще будет сниться мне дым сигареты,
Я кричу, надрываясь, всем бедам назло,
Что я свой, средь своих, в своей точке планеты,
Мне с моей широтой-долготой - повезло!!!
Даже если сметет переборки шальная торпеда,
Ведь златые погоны почти что терновый венец.
Ты не вышел на связь, позывные твои без ответа,
Срок прошел "автономки", ну, значит - конец.
Если в душу ударит сигнал аварийной тревоги,
Застучит в переборку последний прощальный привет.
Нам остались мгновенья, но мы проживем их как боги,
Ведь у Бога минуты, как тысяча лет!!!
Мы всплывем с глубины черной грудью на лунные блики,
Я от воздуха пьян, расступись супостатская рать,
Вечно будут светить наших лиц бородатые лики,
Лишь один только раз нам "забортную чашу" глотать.
Мы, конечно, всплывем - ранним утром весенней порою
Я обязан тебе сообщить, капитан-лейтенант:
"Смерти нет, и мы свидимся снова с тобою,
Там, где в лучших мирах корабли у причалов стоят."
Все пройдет, мы вернемся, нарядившись по первому сроку,
И не пряча слезинки, ты будешь глядеть сквозь очки;
А на пирсе - оркестр, как всегда, "загремит" где-то сбоку,
"Заиграют" от ветра наши белые воротнички.
