С тех пор, как Пётр I положил начало дарению земли, в России зародилось и стало развиваться уникальное явление – дачная жизнь, - говорится в материале, полученном редакцией РНЛ от пресс-службы Президентской библиотеки.
Первый обмер и «дача» (распределение) «удобной и неудобной земли» предназначались для крестьян и мастеровых людей. Подтверждение этому – указ от 3 (14) июня 1712 года «О росписании в Ингерманландии земли на участки под поселение крестьянам и мастеровым людям», с текстом которого можно ознакомиться на портале Президентской библиотеки.
Лучшие земли Пётр жаловал своим приближённым «для прогула и чистого воздуха», а также «для забавы звериной и птичьей ловли». Дачи раздавались по берегам рек, Финского залива и вдоль дорог.
К началу XIX века дачная жизнь охватила не только «круги, приближённые к императору», но также чиновников и буржуазию. Так произошло «великое дачное переселение». В путеводителе «Петербургские дачные местности в отношении их здоровости» (1881), который хранится в электронном фонде Президентской библиотеки, сказано: «Главная цель, для чего многие перебираются на дачи – это «поправление здоровья», возможность «соприкоснуться с живыми лучами солнца».
Горожанам было удобнее снимать дачу, нежели иметь собственную («хорошенькую дачку нанять можно было за 150–200 рублей, а собственная обойдётся за 600–700 рублей»), важным было выбрать «дачное направление».
Роскошью отличалась дачная жизнь Старого Петергофа. Дачи здесь принадлежали «громким» аристократическим фамилиям.
Самым модным местом для дачного проживания считался Павловск. Это было связано с тем, что Павловский вокзал для петербуржцев был «культурным центром» – там давали оркестровые и хоровые концерты. В книге «Дачи и окрестности Петербурга» (1891), которая хранится в фонде Президентской библиотеки, рассказывается: «Дачи в Павловске абонировались так же, как кресло в опере, из года в год, и «своя публика» знала не только, кто на какой даче живёт, но сколько у него платья, шляпок, держит ли лошадей... Всем было весело, хорошо, и „мода“ на Павловск росла и крепла».
Дачное направление вдоль Николаевской железной дороги, соединявшей Санкт-Петербург и Москву, в первой половине XIX века было наиболее перспективным. «За последнее время Тосно, Саблино, Ушаки… дают приют многим сотням семей и не подлежит сомнению, что все эти местечки имеют будущность. Кто хочет наслаждаться летом деревней, молоком, полями и воздухом, тот непременно должен селиться на Николаевской линии; дачи здесь наполовину дешевле финляндских и вчетверо – балтийских. Уединение полное, деревенская идиллия самая натуральная».
Оживлённым было и Финляндское направление: «Каждый день отправляются от этой дороги не менее 5 000 дачных мужей». Пустующие места вдоль железной дороги незамедлительно заселялись дачниками. Так в 1903 году на месте «лосиного болота» образовалась станция Келломяки – нынешний посёлок Комарово, ставший центром литературного паломничества. Жившая в Комарово поэтесса Ольга Берггольц писала о дачной жизни: «Мы дачу наймём и украсим как следует дачу – плетёною мебелью, мягкой узорчатой тканью».
Дачная жизнь XIX – начала XX века – это чтение, приём гостей, лесные прогулки, катание на лодке, музицирование и купание в водоёмах. Земледелием дачники не занимались, считая это причудой.
Несмотря на то, что «дачники царской России» ассоциировались с буржуазным стилем жизни, «мещанским уютом» и имели негласный статус «бездельников, заботящихся об удовольствиях», дачная культура не только пережила революцию, но и получила новое развитие в советское время.
Во второй половине XX века «бездельный дачник» превращается в деятельного садовода. Садоводческое движение становится частью аграрной политики государства. Начало этому положило Постановление Совета министров СССР 1949 года «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих». Так возникли «коллективные сады», принадлежащие предприятиям. Рядом с железнодорожными платформами вырастают новые садоводческие массивы: Мшинская (Лужский район), Пупышево (Волховский район), Чаща (Гатчинский район), Трубников Бор (Тосненский район).
Период 70–90-х годов XX века – время, связанное с мечтой садовода о «своей земле». Вскоре эта мечта начинает воплощаться, формируется новый тип дачника – «хозяина» сада.
В начале XXI века дачно-садовый домик превращается в полноценный загородный дом, в котором существует возможность жить круглогодично.
В электронном читальном зале Президентской библиотеки можно ознакомиться с авторефератом Александры Касаткиной «Дачные разговоры как объект этнографического исследования: разработка метода на материале интервью об освоении садовых участков в 1980–1990-е гг.» (2019). Уход за садом, планирование участка, ремонт дома, социализация в садоводстве или в дачном посёлке, отношение к даче членов семьи – эти, казалось бы, «бытовые» аспекты разговоров дачников становятся материалом, дающим представление о важном значении дачной жизни для современного россиянина.
Исследователи, изучающие феномен дачной жизни, видят в этом явлении свидетельство «особого русского пути». Если соотнести историю дачной жизни с историей России, то можно обнаружить, что дачная жизнь является отражением реалий, происходивших в нашей в стране. В зависимости от ситуации горожанин становился то дачником-созерцателем, то – садоводом и огородником. Но в обоих случаях образ дачи наделён особым очарованием, проявляющимся в предвкушении поездки на дачу как в некое «убежище, наполненное смыслами», а также в героическом возделывании «своего сада», сопровождающимся традицией чаепития на террасе и неспешными разговорами обо всём на свете.
