Отношение к Михаилу Шолохову, его главному роману «Тихий Дон» – безошибочный проявитель сущности творческой личности. Как правило, русские авторы – шолохофилы, русскоязычные – шолохофобы. Конечно, любовь или ненависть к писателю не отменяют знаний, интеллекта, умения самостоятельно, логично, аргументированно мыслить, стремления к истине (которая выше любых «правд») и других обязательных составляющих профессионально написанного текста. Перечисленные качества далеко не всегда встречаются в статьях и книгах шолохофилов, и, как правило, абсолютно отсутствуют в работах шолохофобов. Это мы и покажем на примере публикаций последних десятилетий, рассмотрев их в контексте истории восприятия «Тихого Дона», Григория Мелехова, проблем казачества и авторства романа.
Ещё в 1977 году во время дискуссии «Классика и мы» один из самых влиятельных советских писателей-русофобов Александр Борщаговский (его многолетняя дружеская переписка с Валентином Курбатовым и Виктором Астафьевым – не опровержение нашей оценки, а лишь повод задуматься о степени русскости его корреспондентов) в своём выступлении не согласился с идеей Петра Палиевского: «Тихий Дон» – лучший роман 20 века. Формально Александру Михайловичу не понравилось то, что данный «тезис» (его слово) «не доказывается, а “постулируется”» [5, с. 56-57]. «Мудрый» Борщаговский, конечно, валял дурака: от выступления на другую тему нелогично было требовать то, что Палиевский уже доказал в своих работах ранее. Ясно, что проблема не в постулировании как таковом, а в той оценке «Тихого Дона», которая была озвучена Петром Васильевичем. Более того, с уверенностью можно сказать: либерал-русофобы не только никогда не согласятся с трансляторами подобных идей, но и будут обязательно дискредитировать (собственно полемика у них изначально исключается) сторонников данного видения «Тихого Дона».
Уже в XXI веке либерал Бенедикт Сарнов без каких-либо оснований и аргументов назвал Петра Палиевского и его безымянных единомышленников «официальными советскими критиками и литературоведами» [15]. Во многом проясняет истоки такой «профессиональной» полемики приводимая Сарновым цитата о шолоховедах 1960-1970 годов из книги Николая Митрохина «Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953-1985», называемой «фундаментальной монографией». На самом деле она – околонаучный опус, где фальсифицируется история отечественной мысли указанного периода с западнических, русофобско-либеральных позиций. Об уровне компетентности Н. Митрохина и идущего вслед за ним Б. Сарнова свидетельствуют, в частности, следующие факты.
Во-первых, Феликс Кузнецов, которым открывается список шолоховедов из четырёх фамилий, был не просто официальным советским критиком, а одним из самых правоверных ортодоксально-партийных деятелей от науки о литературе того времени. Но – и это главное – о Шолохове в данный период он не писал. Обращение к творчеству автора, судьбе рукописей и романа «Тихий Дон» происходит у Кузнецова лишь в 1990–2000-е годов. Правда, к тому времени его мировоззрение сильно изменилось.
Во-вторых, среди названых шолоховедов отсутствуют Федор Бирюков и Константин Прийма, которые одними из первых попытались приблизиться к пониманию главных героев романа и трагических судеб казачества. Они, как и многие шолохофилы, в том числе XXI века, преодолев многие вульгарно-социологические, казако-русофобские стереотипы 1920–1970-х годов, остались в плену некоторых советских мифов, что мы покажем позже.
В-третьих, называть Петра Палиевского и Виктора Петелина «официальными советскими критиками и литературоведами» означает публично расписываться в своей профессиональной несостоятельности (вариант сознательной лжи данный диагноз не меняет).
На примере двух эпизодов из жизнетворчества Виктора Петелина и неназванного, несостоявшегося шолоховеда покажем литературно-идеологический дух времени, который игнорируется или в корне искажается не только Митрохиным-Сарновым, их единомышленниками, но и некоторыми шолохофилами типа Захара Прилепина. В результате этого мы имеем либеральные или советские версии отечественной истории, под которые подгоняется судьба и творчество Михаила Шолохова и других авторов.
Первые всходы шолохофильства под идеологически антинациональным бетоном 1950-х
Шолоховедение 1920–1940-х годов было сплошь вульгарно-социологическим, казако-русофобским. Об этом достаточно много и точно писалось в работах Константина Приймы [12], Сергея Семанова [16] и других авторов. Нас будет интересовать иное – первые ростки шолохофильства 1950-х годов. Разговор о них начнём со статьи и мемуаров Юрия Буртина. Он шестидесятник, автор и сотрудник «Нового мира» времен Твардовского, позже соратник А.Д. Сахарова и, по словам Григория Явлинского, «серьезный исторический мыслитель, способный не только объективно рассказывать о своем времени (здесь и далее в цитатах разных авторов разрядка наша. – Ю.П.), но и задать алгоритм таких размышлений на будущее» [21, с. 10]. То есть Буртина, несмотря на желание шолохофобов навешивать ярлыки на тех, кто не разделяет их взгляды, к советскому официозу или к русским националистам, красно-коричневым и т.д. не отнесешь. Поэтому его воспоминания о первом литературоведческом, шолоховедческом опыте, встречах с Михаилом Александровичем, его отношении к надуманной проблеме авторства «Тихого Дона», не вписывающиеся в расхожие стереотипы, игнорируются как всеми шолохофобами, так и большинством лево-советских шолохофилов.
История, рассказанная Буртиным, даёт, в первую очередь, представление о том, что ожидало литературоведов и критиков, если их видение Григория Мелехова и «Тихого Дона» не совпадало с официальным представлением о герое и романе. Итак, в 1951 году 19-летний студент филфака ленинградского университета в своей работе «Григорий Мелехов и историческая основа “Тихого Дона”» сделал шаг к правильному пониманию героя и произведения. По этому пути чуть позже пойдут В. Петелин и другие шолохофилы. В судьбе Григория Мелехова Буртин увидел «воплощение сложного, извилистого и тернистого пути основной части казачества, да и вообще крестьянства, в революции. Не историю грехопадения мятущегося одиночки, а великую народную драму» [2, с. 28].
Естественно, что доклад студента преподавателями кафедры советской литературы во главе с профессором Л. Плоткиным оценили с «правильных» партийных позиций как идеологически враждебный. Кафедральный вердикт, озвученный доцентом Е. Наумовым, по словам Буртина, был таков: «… доклад написан с бухаринской позиции, он целиком пропитан кулацкой идеологией» [2, с. 29]. Что сие означало в 1951 году Буртин разъясняет: «… подобная оценка прямиком подводила 19-летнего злоумышленника под знаменитую 58-ю статью» [2, с. 29].
Скорая встреча с Шолоховым в Москве спасла будущего шестидесятника от готовящихся ударов. То, каким изображается Шолохов Буртиным, вновь не соответствует образу писателя, внедряемому более 30 лет в массовое сознание либеральными, желтыми и большинством так называемых официальных СМИ. Опуская подробности длительной встречи, Буртин сообщает, что манера поведения Шолохова была для него «удивительной и неожиданной. Достаточно сказать, что <…> он не просто поздоровался, но расцеловался со мной (это повторится потом и при прощании), более того – заставил меня взять у него 150 рублей на обратную дорогу» [2, с. 30].
Не менее важно и то, что буртинское отношение к Мелехову совпало с авторским. Отвечая на вопрос студента на данную тему, Шолохов, в частности, с «сильным» чувством сказал: «Я жил с ним 15 лет, я любил его как сына» [2, с. 31]. Продолжение же разговора гениального писателя с начинающим литературоведом о послероманной судьбе Григория Мелехова вносит ясность в вопрос, обсуждаемый до сих пор.
По версии Буртина, озвученной им Шолохову, Григорий Мелехов, если бы дожил до 1929 года, то, как Кондрат Майданников из «Поднятой целины», вступил бы в колхоз. Шолохов не согласился с таким видением судьбы героя, так как «Григорий был слишком самостоятелен и неординарен для столь идиллического исхода. Время было такое, что человек подобного характера должен был рано или поздно вступить в конфликт с ним и сложить голову» [2, с. 31].
И в завершение урок от Буртина для всех. В 1965 году он, аспирант ИМЛИ РАН им. М. Горького, на заседании сектора, получив рекомендацию к защите кандидатской диссертации, в благодарственном слове упомянул и арестованного на тот момент их сотрудника Андрея Синявского. После этого Буртин был поставлен перед выбором: отказаться от своих слов или защита будет отменена. Буртин на предлагаемый компромисс не пошел…
В «Исповеди шестидесятника» воспоминание об известном выпаде Шолохова против Андрея Синявского и Юлия Даниэля никак не влияет на восприятие Буртиным и личности писателя, и проблемы авторства «Тихого Дона», что принципиально отличает Юрия Григорьевича от А. Солженицына, Л. Чуковской, Б. Сарнова и других. Свое видение самого обсуждаемого вопроса Буртин излагает предельно кратко, ясно и достойно: «Сомнения же в том, что ее (книгу «Тихий Дон». – Ю.П.) написал именно Шолохов, всегда представлялись мне попросту несерьёзными» [2, с. 40].
Своеобразным продолжением истории Буртина являются «хождения по мукам» Виктора Петелина. Он, молодой учёный, в другое – оттепельное время – хотел опубликовать статью «Трагическое в “Тихом Доне“». Её отвергли в журналах «Октябрь», «Новый мир», «Москва», «Дружба народов», «Знамя», «Дон», «Русская литература», «Вопросы литературы» и в «Литературной газете». Даже положительный отзыв Д. Поликарпова, заведующего Отделом культуры ЦК КПСС, которого многие представляют сегодня страшным и всесильным самодуром, не повлиял на позицию «Вопросов литературы».
На третий вариант многострадальной статьи журнал ответил письмом, подписанным Александром Дементьевым (главным редактором) и Михаилом Кузнецовым. Подчеркнем: А. Дементьев – не Всеволод Кочетов или Анатолий Софронов. В скором времени, с 1959 года, он заместитель Твардовского в «Новом мире». Самой же известной и нашумевшей публикацией А. Дементьева стала статья 1969 года «О традициях и народности (Литературные заметки)». Выражая мнение редакции, она была направлена против так называемой русской партии, заявившей о себе в литературе и критике в 1960-е годы. Закономерно, что основные идеи новомировского текста Дементьева рифмуются с тем, что транслировалось двенадцатью годами ранее в отзыве на статью Петелина о «Тихом Доне».
Приведем из этого текста некоторые высказывания, дающие представление о том, какой идеологический частокол воздвигался в советское время на пути автора, стремящегося сказать правду о человеке и времени через произведения отечественной литературы. Итак, читаем внимательно: «Стремясь, что называется, любой ценой реабилитировать Григория Мелехова, которого, по мнению В. Петелина, неверно оценивают многие литературоведы, автор данной статьи даёт неверную одностороннюю трактовку и истории гражданской войны, и самого романа Шолохова» [10, с. 30]; «Петелин совершенно отвергает мысль о том, что контрреволюционное восстание казачества вызвано агитацией враждебной советской власти верхушки казачества» [10, с. 31]; «Казачья специфика, по Петелину, до революции состоит в том, что здесь “изнурительный труд хлебороба сочетается с воинскими упражнениями”. Это подавление революционных рабочих и крестьян именуется воинскими упражнениями?» [10, с. 31]; «… фактическая причина восстания у Петелина одна – плохая советская власть. Даже Подтелков у В. Петелина из героя гражданской войны превращается в отрицательную фигуру…» [10, с. 31]; «Получается весьма любопытно: верхушка казачества своей контрреволюционной агитацией не может вызвать восстание, но вот верхушка “из плохих комиссаров” вызывает его…» [10, с. 31]; «Григорий всячески идеализируется, вся его вина перед революционным народом снимается, он, в сущности, только жертва коммунистов…» [10, с. 32].
Развязка этой длинной и показательной истории такова. Сокращенный вариант статьи, названной теперь «Два Григория Мелехова», был опубликован в 1958 году в четвертом номере «Филологических наук», журнала, который практически никто не читал. Но еще больше пришлось Петелину ждать публикации своей на тот момент главной работы. Как сетует он: «И только через семь лет, в 1965 году, вышла книга “Гуманизм Шолохова”» [10, с. 33].
Для плохо слышащих, видящих, понимающих повторим: выход книги Петелина был задержан на такой длительный срок по причинам, четко сформулированным в письме А. Дементьева и М. Кузнецова. Наши либеральные авторы типа Н. Митрохина и Б. Сарнова уверяют, что «Петелин был официальным советским литературоведом и критиком». Понятно, что с подобными исследователями так не поступали.
Ещё дальше Н. Митрохина и Б. Сарнова в советской «прописке» В. Петелина пошел В. Литвинов. Очень сложно неэмоционально реагировать на его статью о Шолохове, опубликованную в академическом биографическом словаре «Русские писатели XX века», вышедшем в 2000-м году под редакцией Петра Николаева. В очередной раз убедимся, насколько читатель может доверять этому изданию.
Итак, оказывается, В. Петелин принадлежал к тем советским шолоховедам, которые на протяжении 50 лет выполняли «задание сколь можно убедительнее иллюстрировать роман («Тихий Дон». – Ю.П.) <…> как художественное подтверждение правоты и величия большевистской революции» [7, с. 81]. Задание, как следует из контекста, – Сталина.
Разумеется, Сталин, его соратники и последующие руководители страны подобных заданий никому не давали. К тому же, большая часть из названных Литвиновым исследователей, начиная именно с Петелина, как критики и литературоведы стартовали уже после смерти Сталина. Главное же, история публикаций статей и книг Петелина, о чем говорилось, никак не вписывается в версию Литвинова. И наконец, он, хотя бы как исследователь «Тихого Дона», начинающий ряд шолоховедов, где искусственно оказался Петелин, фамилиями В. Гоффеншефера и И. Лежнева, не должен игнорировать неоспоримый факт. В. Петелин с первых своих статей и книг 1950–1960-х годов до итоговых работ XXI века («Жизнь Шолохова. Трагедия русского гения» [10], «Михаил Александрович Шолохов. Энциклопедия» [11]) полемизировал как с названными шолоховедами, так и с В. Гурой и Л. Якименко – представителями вульгарно-социологического направления в критике и литературоведении.
К этому направлению, конечно, большую часть жизнетворчества относился и Василий Литвинов, о чем справедливо напомнил автору статьи о Шолохове в биографическом словаре его давний «знакомец» Владимир Бушин [3]. Правда, как и многие советские ортодоксы от литературоведения и критики, Литвинов в горбачевскую эпоху быстро перестроился и стал либералом-антисоветчиком. Это, как мы видим, не улучшило качество его текстов.
В. Бушин удивляется тому, что в рекомендуемой литературе к словарным статьям В. Литивинова о Шолохове и С. Залыгина о Солженицыне, а также ко всем остальным, его фамилия (автора многочисленных статей, книг о творчестве более 30 писателей XX века) отсутствует. К данному факту, думаем, стоит относиться с пониманием: либеральная цензура не ошибается, как это происходило периодически с цензурой советской. Через либеральные фильтры не прошел не только, конечно, Владимир Бушин. Тот же В. Литивнов в список работ о Шолохове не включил, например, книги В. Петелина и С. Семанова, статьи В. Кожинова и С. Семеновой, других достойных исследователей творчества великого писателя, но скромно «рекомендует» две свои публикации. Думаем, понятно, что либеральные интерпретации (все равно чьи: Н. Митрохина, Б. Сарнова, В. Литвинова и так далее) становления шолоховедения в 1950-е годы в его шолохофильском варианте не имеют ничего общего с реальной историей литературы и критики.
Итак, только в 1950-е годы в Советском Союзе с огромным трудом стали пробиваться робкие ростки шолохофильства, которое в последующие десятилетия стало значительным явлением в литературоведении и критике благодаря статьям и книгам Фёдора Бирюкова, Виктора Петелина, Константина Приймы, Петра Палиевского, Вадима Кожинова, Светланы Семёновой, Сергея Семанова, Юрия Дворяшина, Владимира Васильева, Валентина Осипова, Сергея Небольсина, Андрея Воронцова, Анатолия Знаменского, Николая Глушкова, Захара Прилепина и других авторов. О достоинствах и недостатках некоторых работ шолохофилов мы скажем позже, а сейчас, как говорилось в одном рекламном ролике, мы идем к вам. Уточним: к вам – шолохофобы.
ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ:
1. Васильев В. Михаил Шолохов. В сознании А. Солженицына и его единомышленников. – М.: Родина, 2020 – 664 с.
2. Буртин Ю. Исповедь шестидесятника. – М.: Прогресс – Традиция, 2003. – 648 с.
3. Бушин В.С. Я посетил сей мир. Из дневников фронтовика. – М.: Алгоритм, 2012. – 320 с.
4. Из переписки И.Н. Медведевой-Томашевской и А.И. Солженицына (1967-1973) // Солженицынские тетради: материалы и исследования: [альманах]. Вып. 3 / Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына. – М: Русский путь, 2014. – с. 260-270.
5. «Классика и мы» - дискуссия на века. сборник. – М.: Алгоритм, 2016. – 384 с.
6. Корягин С. Тихий Дон. Черные пятна: как уродовали историю казачества. – М: Эксмо, 2006. – 502 с.
7. Литвинов В. Шолохов Михаил Александрович // Русские писатели 20 века: биографический словарь. – М.: Большая Российская энциклопедия; Рандеву. – А.М., 2000. – с. 799-782.
8. Медведева И.Н. «Горе от ума» А. С. Грибоедова; Макогоненко Г.П. «Евгений Онегин» А.С. Пушкина – М.: Художественная литература, 1971. – с. 7-100.
9. D* [Медведева-Томашевская И.Н.]. Стремя «Тихого Дона» (Загадки романа) [Электронный источник] // «Вторая литература» : Электронный архив зарубежья имени Андрея Синявскогой. – URL: https://vtoraya-literatura.com/pdf/medvedeva-tomashevskaya_stremya_tikhogo_dona_1974_text.pdf.
10. Петелин В. Жизнь Шолохова. Трагедия русского гения. – М.: Центрополиграф, 2002. – 895 с.
11. Петелин В. Михаил Александрович Шолохов. – М.: Алгоритм, 2011. – 960 с.
12. Прийма К. С веком наравне. – Ростов-на-Дону, 1985. – 236 с.
13. Прийма К. «Тихий Дон» сражается [Электронный источник]. – URL: http://litena.ru/books/item/f00/s00/z0000027/.
14. Прилепин З. Шолохов. Незаконный. – М.: Молодая гвардия, 2023. – 1087 [1] c.
15. Сарнов Б.М. Сталин и писатели [Электронный источник] // Сталин и Шолохов. Сюжет четвёртый. «Зачем насаждать антисемитизм?». — URL: http://sholohov.lit-info.ru/sholohov/biografiya/sarnov-stalin-i-pisateli/sholohov-zachem-nasazhdat-antisemitizm.htm.
16. Семанов С. В мире «Тихого Дона». – М.: Современник, 1987. – 253 с.
17. Солженицын А. Бодался телёнок с дубом: Очерки литературной жизни. – СПб: Азбука-Аттикус, 2022. 832 с. + вкл. (56 с.).
18. Солженицын А. Невырванная тайна // Васильев В. Михаил Шолохов. В сознании А. Солженицына и его единомышленников. – М.: Родина, 2020. – с. 212-219.
19. Солженицнские тетради: материалы и исследования: [альманах]. Вып. 3 / Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына. – М: Русский путь, 2014. – с. 304.
20. Томашевская З. Как и зачем писалось «Стремя» [Электронный источник]. – URL: https://www.philol.msu.ru/~lex/td/?pid=012211.
21. Явлинский Г. Дисципилна свободы // Буртин Ю. Исповедь шестидесятника. – М.: Прогресс – Традиция, 2003. – 8-10 с.
3. "Из Назарета может ли быть что доброе?"
2. Хазарин
1. Балакать по донскому