Владыка мог открыть перед человеком всю красоту и высоту монашеского пути

1 ноября черногорцы и православные во всем мире молитвенно простились с митрополитом Черногорско-Приморским Амфилохием (Радовичем), епископом Сербской Православной Церкви, выдающимся богословом и несгибаемым защитником Православной Церкви. Владыка любил монашество, возродил его во вверенной ему Богом Черногории. Многие, встретившись с ним на жизненном пути, тоже выбрали узкую монашескую стезю. Воспоминаниями о своем духовном отце и архипастыре поделился иеромонах Владимир (Палибрк), насельник монастыря Острог в Черногории, игуменом которого был приснопамятный митрополит Амфилохий.

Шел вглубь и нас всех вел за собою

Милостью Божией владыка Амфилохий – наш игумен в монастыре Острог и всеми любимый митрополит Черногории. Благодарю Бога, что сподобил меня посвящения в сан иеромонаха Его Высокопреосвященством.

Владыка Амфилохий – один из выдающихся богословов современности. Сколько его работ еще можно на русский язык перевести. Огромное богословское наследие – тома и тома. Как богослов он признан во всем христианском мире. У него такие потрясающие толкования на Евангелие…

Поскольку владыка был митрополитом, нагрузка у него, конечно, была такова, что мы не могли его видеть столько, сколько нам, его духовным чадам, хотелось бы. Но когда владыка собирал нас всех, братию монастыря Острог, он читал нам Евангелие, комментировал, толковал, – особенно любил читать Евангелие от Иоанна. Причем это был не один пласт толкования, – владыка шел вглубь и нас всех вел за собою. Так что ты оказывался внутри уже евангельски преображенной реальности. Наш игумен-архиерей объяснял нам всё на конкретных примерах жизни в монастыре: как в этом случае Христос поступает, как в том…

Сам он и жил уже в этой обновленной Пришествием Христовым действительности. Потому его слово и было не отвлеченным богословствованием, а как сказано: Слово плоть бысть (Ин. 1:14). Владыка во всем и постоянно подчеркивал эту инаковость монашеской жизни, учил нас ей.

Что бы ни случилось, ищите утешения в Литургии

Когда владыка стоял у престола, он весь уходил в молитву. В созерцание Жертвы Бескровной для спасения мира… Видел, как Любовь Божия обнимает этот мир, и сам молился «о всех и за вся», – это всегда было тайнозрение Божиего Домостроительства, соучастие в нем. Мир Божий не делился на то, что внутри и что вне монастырской ограды. За ней – полнота церковная и вообще весь мир охвачены любовью Божией, – а монах ее проводник. Он актуализирует молитву Господню: да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на Небеси и на земли.

На проповедях владыки время точно переставало существовать: он мог говорить долго, но времени мы не ощущали. А потом он еще общался с людьми лично, выходил и пил кофе со всеми, что-то рассказывал, выслушивал.

Мы, молодые, изнемогаем, а он в свои 83 года был в непрестанном подвижничестве. Мы упасть готовы, а он всегда после служения Литургии был в таком приподнятом состоянии духа. Просто светится весь! Какой бы тяжестью до богослужения он ни был подавлен, – Господь его за особое усердие к службе зримо преображал.

Это опять инаковость монашества, – а иначе зачем ты и мир оставил, если не ходить пред Богом (см. Быт. 5: 24), за богослужением Ему не предстоять? Владыка служил Литургию каждый день.

Святые рядом

Владыка Амфилохий очень любил святого Василия Острожского. Такая чувствовалась любовь его к святителю: владыка садился у его раки, брал святителя за руку, и видно было, что он молится...

У него была какая-то сокровенная связь со святыми, тем более близкими к нам по времени. Святителя Мардария (Ускоковича), например, вообще усилиями владыки канонизировали, а когда стали поднимать мощи, они оказались нетленными. А этот святой в начале прошлого многомятежного века всего-то 46 лет прожил – краткую, но очень насыщенную трудами жизнь. Он учился в России, в Санкт-Петербургской духовной академии, которую закончил перед самой революцией. Был близок к Царскому двору. Потом стал управляющим сербскими приходами в США, где основал монастырь святого Саввы в Либертивилле. Написал замечательную книгу «Недосягаемая Россия». Вот такими находками владыка Амфилохий стремился сразу же делиться с братией, паствой. Собирал нас на беседы – пересказывал, что-то зачитывал нам.

На послушании у святых

Помню, я только пришел в обитель, а владыка Амфилохий мне и говорит:

– Ты не у меня в послушании. Ты в послушании у святого Василия Острожского. Понимаешь?

– ?!

Он реально сумел постепенно привить мне это правильное отношение: ты в своем служении всегда, постоянно предстоишь перед святым твоей обители – он тут главный распорядитель, он смотрит за всем, ты перед ним за всё и отвечаешь. Помню, это на меня, тогда новичка в монастыре, сильнейшее впечатление произвело. Реально возбуждало у меня благоговейный страх перед святителем – эта недосягаемая ранее для тебя высота. Но только так ведь и можно учиться ходить пред Богом! Дивен Бог во святых Своих (Пс. 67:36). Не своей же святостью святые святы.

Это опять инаковость монашеской жизни. А иначе, какая разница, что ты сейчас в монастыре оказался, если ты и в миру родителей, старших братьев-сестер, старшин в армии, начальников на работе слушался? То есть это в любом случае творческая задача игумена, игумении – как они будут этой инаковости добиваться. Каждый эту задачу по-своему будет решать, исходя из своего прочтения Евангелия, святых отцов, духовного опыта, который наследует.

…Как учил владыку его афонский авва, старец Паисий Святогорец: надо из всего, что ты делаешь, убирать себя самого. Тем более игумену, игумении, – чтобы не загораживать Христа собственным «я».

«Нам, монахам, надо быть скромными и непритязательными»

Владыка нас всех, братию, наставлял быть скромными, непритязательными: «В Остроге люди бедные. Они из самых последних денег несут эту жертву в храм. Как та вдовица (см. Мк. 12:41–44)». Или так еще говорил про эти приношения: «Это слезы бедных людей. Понимаете? Это то последнее, что они из любви к Богу приносят сюда святому Василию Острожскому. Это не нам. Нам надо быть скромными».

И это инаковость монашеской жизни! Образ нестяжания, который мы призваны являть мирским, исцеляя их от этой удушающей погони за материальным. Сам владыка еще и примером милостыни всегда был – всем и вся помогал, тем более, если о какой-то нужде, проблеме услышит. Так любовь Евангельская и воплощается в этом мире.

Помню, как-то русские люди при мне владыке конвертик с деньгами вручили (это было в монастыре, где матушка русская), – и владыка тут же ей передал: «Это вот матушке».

А они именно ему хотели, и это было как-то видно по их реакции...

– Да нет, – улыбается, – давайте матушке.

Такой бессребреник. Но и наши игумены, игумении стремились ему в этом подражать.

Теперь в Черногории есть и русское монашество

Я бы сказал, что он не был строгим. Хотя, когда надо, бывал и таким. Редко к кому другому, к себе – всегда. Он и ночами не спал – молился. Об этом свидетельствует женщина, что прибирала в его покоях. Никогда не спал по ночам! И ночами служил. А не ночью, так каждый день утром.

А потом весь день общался с людьми, – всякого выслушает. Во все нужды вникал. Не только своей братии, своих священников, сотрудников, а вообще всех и каждого. И не только, как сказали бы: своей паствы. Наш игумен-митрополит был открыт к диалогу со всеми. И с иноверцами, и с атеистами. С иностранцами. А русских он и за иностранцев-то никогда не считал. Он вообще однажды так выразился:

– Я хочу, чтобы у нас одна страна была: от Цетинье до Владивостока. Чтобы не было границ, а мы все жили вместе.

Именно встретив владыку Амфилохия, многие русские обретали веру, принимали от его рук сан, постриг. Недавно почил диакон Димитрий Таланкин – его владыка Амфилохий рукополагал. Или, например, у нас в монастыре Дайбабе русский настоятель – архимандрит Даниил (Ишматов). А еще неподалеку от города Бар, на склоне горы Румия, на высоте 1000 метров, между Адриатическим морем и Скадарским озером есть прекрасный монастырь преподобного Сергия Радонежского – там тоже русская игумения. И монастырь святой блаженной Матроны Московской построили!

Это очень важно, поскольку укрепляет духовные связи между нашими народами, считал владыка. У монахов и такое служение может быть.

Надо помогать молодежи смотреть на себя с точки зрения вечности

Владыка Амфилохий очень любил монашество. Где бы только он ни начинал служить, – всюду тут же открывались монастыри. Даже русское, как я говорил, монашество у нас тут, в Черногории, вдруг появилось. Это результат его апостольских трудов. Но ему даже никуда и отправляться не надо было. Люди сами к нему ехали и ехали, искали встречи. Вот это плод монашества, райский уже плод…

Когда к владыке подходил кто-либо из молодежи и говорил: «Ваше Высокопреосвященство! Владыка, благословите! Я решил стать монахом», – он тут же отзывался:

– Это очень здорово, что ты сумел себя увидеть с точки зрения вечности! Не только времени, но – вечности. Монах готов покинуть мир, оставить всё и подвизаться ради Христа. Жить именно в эсхатологической перспективе вечности. Из последней точки ты сумел на себя посмотреть – вот это да! Ибо «последнее слово» за пакибытием. А с этой точки зрения все мы, как Ангелы, призваны быть верными Богу и чистыми, чтобы занять нам места отпавших. Славно, что ты на себя посмотрел не из пропасти, а с высоты. Господь сподобил.

Ну, как, услышав такое в свои еще незамутненные ошибками молодые годы, ты не захочешь уже окончательно стать монахом?! Владыка и старался помочь молодежи посмотреть на себя с точки зрения вечности. Они, может быть, часто сами не осознавали, что это он их так незаметно своим примером, служением сподвиг...

Не случайно, он и на Афоне так близок был с великими старцами-миссионерами для молодых – с преподобным Паисием Святогорцем, с преподобным Порфирием Кавсокаливитом. У них тоже дух был молодой. Вообще это именно в монашестве дух такой вечно молодой, но и умудренный сокровенными тайнами мироздания – это то ошеломительное сочетание, та широта диапазона, что недоступны в миру, – вот чем молодежь заинтриговать можно. А то, знаете, так бывает: пока ты маленький, тебе кажется, что взрослые всё знают про жизнь; а вырастаешь и понимаешь – да ничего они не знают! А вот истинные монахи, старцы – знают! И это потрясающе.

В Сербии владыка Амфилохий, конечно, был близок с преподобным Иустином (Поповичем). У них много разного рода культурных, интеллектуальных пересечений, оба очень любили русскую литературу. Как они того же Ф.М. Достоевского толковали! А на языке этого русского пророка можно и с любым мирским человеком, тем более интеллигентом, поговорить о глубинах и высотах духа.

Наследует владыка Амфилохий всем этим столпам Православия, любимцам, в том числе, и современной молодежи, духовным героям XX века. У монашества, как еще говорят, героический дух, подвижнический, неугомонный, – и это тоже заманчиво для молодежи.

Монахи призваны жительствовать по образу Святой Троицы

Святой Силуан Афонский говорил, что в наше время к Богу будут уже в большей степени образованные люди обращаться. Вот для таких владыка Амфилохий и писал свои многочисленные книги. Он был виднейшим представителем современного ученого монашества. В свое время он защитил диссертацию «Тайна Святой Троицы по учению святого Григория Паламы», – там такая глубина теологического осмысления! Но он мог ее и до простых людей донести, потому что сам жил этими богословскими истинами.

Всегда и со всеми готовый вступить в разговор, он не зарывал талантов своего образования, дара слова, миссионерства. И всегда у него всё восходило к жизни Божественной Троицы, – он и нашу эмпирическую жизнь до Божественной высоты поднимал.

В последний раз в беседе он нам, братии монастыря Острог, приводил образ Святой Троицы – Отца и Сына и Святаго Духа: это та жизнь, которую все мы, христиане, а особенно монахи, призваны ежедневно воплощать. Чтобы, мол, не так: этого одного брата я люблю, и с меня хватит! «А ты и второго, и третьего, и всех – люби!» – говорил владыка. Вот как надо. Пресвятая Троица размыкает слабую, эгоистическую любвишку нашу: один, два, – и довольно с меня.

Поэтому, кстати, как рассказывал владыка, преподобный Паисий Святогорец мог посоветовать только поступившему в монастырь человеку – не молиться за родных. Чтобы выйти из узкого, привычного круга избирательной любви, разомкнуть его до любви ко всем людям, всему человечеству.

Вот именно Третий – Дух Святой – и показует, что твоя любовь обязана распространяться на всех! Третий разрушает этот вымышленный концепт ограниченно-ангажированной любви.

«Немного над…», или на голгофу – за наградой

Если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? (Мф. 5: 46–47). Это то, от чего надо уходить. Жизнь Троицы выше торгашеских интенций и обольщений мира.

Владыка Амфилохий рассказывал такой эпизод. Вместе с ним к старцу Паисию как-то поехал его одноклассник – писатель, журналист, в общем, из умников-эстетов. И всё восхищался красотой Афона: «Вы же тут можете каждый день эту красотищу: море, горы, небо созерцать!»

А старец Паисий оборачивается:

– Слушай, друг у тебя не из чувствительных? Он не обидится, если я ему кое-что скажу?

– Что?

– Переведи, что я ему желаю в следующий его приезд быть немного над Афоном…

Афониты ведь могут и в пещеру скрыться, а прекрасный вид из нее на море и горы в цветах загородить иконой, – чтоб не астрономического, а иного Солнца искать.

Если в монастыре монахи призваны жительствовать по образу Святой Троицы, о чем нам всегда владыка Амфилохий и напоминал, то возможно это только в Духе Святом. Тогда никаких ссор между братиями и не будет. А нисходит-то Дух Святой на носящих крест, на голгофе твоего пути. Но и она не цель, – а Дух Божий. Нас так авва учил.

Умалившись сам, он мог открыть людям Бога, и они с радостью шли в монашество

С именем митрополита Амфилохия связан расцвет монашества в Черногории в наши дни. Люди чувствовали в нем отца духовного, и более того – ощущали, что он для них – и как настоящая мать. И прилеплялись к нему. Мне многие люди рассказывали, что приняли монашество после знакомства с владыкой Амфилохием. Или, бывало, человек уже задумывался о монашестве, и искал встречи именно с владыкой, возможности поговорить с ним. И этот разговор всегда Промыслом Божиим в самый нужный момент обязательно происходил, и уже всё решал.

Владыка был настолько мудр, что мог открыть перед человеком всю красоту и высоту монашеского пути. Умел что-то зацепить в каждом, так что тот осознавал свое призвание. Открыть человеку перспективу вечности, приобщить этому эсхатологическому настроению, которым проникнуто монашество: предчувствию жизни будущего века. Мог, по крайней мере, задать эту направленность к вечной жизни, чтоб не блуждать, а хотя бы в верном направлении идти. Потому что человек должен почувствовать нечто большее, ради чего он оставит всё, к чему ранее стремился и что приобретал, имел. Владыка мог дать этот импульс к духовной жизни, – и тогда уже монашество становилось возможно, насущно.

С ним вечность была почти уже осязаема. Люди с легкостью, можно сказать, оставляли свои бренные планы, мечты, достижения, и радостно шли дальше. Они знали, ради чего принимают монашество. Уже не просто верили, а знали. Пусть и как тайну, ибо сказано: монах – это тайна Христова, – но они видели ее. Смирялся, умалялся, изымал свое «я» и не заслонял собою Бога. Вот это игумен. Наш авва. Митрополит.

Рядом с владыкой ты испытывал непрестанное благодарение Богу, и продолжаешь в этом чувстве пребывать. А это и есть таинство будущего века – Евхаристия, – суть монашества: «Благодарение Господу, призвавшему нас к блаженному и дивному образу жизни монашеской», – говорил преподобный Феодор Студит. Те, кому владыка Амфилохий открыл монашество, просто каждый день целуют свою рясу.

Слава Богу, что такой человек будет уже у Престола Божия молиться за всех нас. Царствие Небесное, Владыко!

Записала Ольга Орлова