Россия отметила очередной День Победы. Отметила хорошо. Прилично. Салют, сто грамм, Парад, танки. Хорошие танки. «Бессмертный полк» с портретами…
На портретах — хорошие люди. Такие же хорошие, как прогромыхавшие по Красной Площади танки. Это были люди, как сейчас принято говорить, — с хорошими лицами и генами.
Проверку они прошли не халтурную. Вся Европа их проверяла на прочность. Смотрела им в лица. Щупала их гены. Хороший ли урожай людей уродила Россия? Крепкие ли всходы?
Хороший. Крепкие. Знамена, водруженные этими людьми над европейскими столицами, не дают забыть.
Не дают, а хочется.
«Мужик» и немного «бистро»
Европа тоже отмечала годовщину, тихонько. Тихо было в Париже. Тихо было в Берлине. Старая Европа не хочет в этот день привлекать к себе внимание.
Париж знает Россию — та вошла в него в 1814-м. И Берлин знает Россию — она нагрянула в 1945-м. Оба раза мы приходили в объединенную Европейскую цивилизацию.
В первый раз Россия была добра. Пожурила Европу, слегка отшлепала, немного «бистро», чуть-чуть «казак» и «мужик», хотя уже и «Березина».
Потому что хоть и согрешила тогда Европа, но не окончательно. Да, возгордилась. Да, захотела предъявить право на все мироздание. Получила по рукам.
Но Европа не бросила попыток. Она пыталась снова и снова.: и в Крымскую войну, и в Первую мировую, и в Интервенцию.
Россия превратилась для Европы в навязчивую идею. В Моби Дика — об этом я уже писал. А вот чем стала сама Европа?
На мой взгляд, окончательная трансформация Европы началась в Первую мировую войну. Идеи атеизма и технического прогресса наложились на ужасы империалистической войны.
Россия, встретив тогда Европу на поле боя, была вынуждена пойти на глубокую трансформацию — системную и идеологическую. Собственно, любая системная трансформация — идеологическая.
«Мы должны пройти этот путь за десять лет, или нас сомнут», — говорил Иосиф Сталин. И ценой невероятных усилий, сопряженных с подвигом и эксплуатацией всех трудовых ресурсов, Россия этот путь прошла.
Выбор России, выбор Европы
Перенеся ужасы Первой мировой, Россия сделала выводы. Они базировались на коммунистическом утверждении, что человек не может быть средством производства или объектом эксплуатации. Что хищнический инстинкт капитала лежит в основании любой войны и связанных с ней бед.
Россия решила, что она должна защитить себя от этого хищника. Снаружи — с помощью военной силы, индустрии и науки. Изнутри — с помощью революции.
Этот выбор был обеспечен всем фундаментом классической русской культуры, наработанной к тому моменту. Всем, что было тогда у России: от Невского и Саровского до Достоевского и Циолковского.
Европа, столкнувшись с Россией в годы Первой мировой, была также вынуждена приступить к трансформации. Старый Свет тоже был поражен «вирусом коммунизма», но, подавив его, в том числе репрессиями и переворотами, он органично пришел к другому выбору для цивилизационного развития.
Это был не Достоевский. Это был Ницше, с его фразой «Бог мертв». А если Бога нет, то все позволено.
Иными словами, миру ли не быть — или европеец чаю не попьет? Европеец решил в пользу чая. И еще баварского. И бургундского. И круассан есть. А миру — можно и не быть.
Советские атеисты были несколько сложнее. Они утверждали, что Бога нет, — но заменяли божественную идею концепцией Человечества-Творца. В ней по-прежнему оставалось главное — Восхождение от зверя вверх.
Тогда как европеец объявил основой природы человека звериную волю к власти. И это неизбежно толкало его к тому, чтобы покарать всех, кто сомневался в его избранности.
Расплата падших: Роман Носиков о «Бессмертном полке» и смысле нашей Победы
Русские придут и накажут
«Россия виновата! — провозгласил в 1941 году Серрано Суньер, зять Франко. — Уничтожение России — это требование истории и будущего Европы».
Третий Рейх стал мессией Старого Света. Европа воплотилась в нем. Без остатка в нем растворилась: в философии ведения хозяйства, в концлагерях, в инженерно-оружейной школе. Все это была идея тотального демонстративного превосходства, разделенности Человечества. Пафосное лицемерие.
Война между Европой и Россией стала не просто военным столкновением. Это был Страшный Суд, на котором все проявили себя в полноте и глубине. Там все тайное стало явным. Там маски были невозможны, потому что напряжение сил не позволяло их удерживать. Там история взвесила, измерила и вынесла приговор цивилизациям.
Лузерство как национальная идея: Дмитрий Лекух о мемориале АТО в киевском военном музее
Было проявлено и подшито к делу все: немецкая педантичность и американская предприимчивость, английский прагматизм и советский солдат.
Приговор Европе был — смерть.
Бог судил Европейскую цивилизацию. Осудил ее и казнил. За то, что она воплотилась и осознала себя в Третьем Рейхе — то есть в абсолютном Зле.
Европа отказалась от Восхождения, что и привело ее в Третий Рейх. На глумливое «Бог умер», что означает «А кто покарает меня за грехи?», история дала неожиданный и оскорбительный ответ: «Русские в ватниках придут и накажут».
С тех пор нет больше никакой Европейской цивилизации. Есть Западная цивилизация, в которой доминируют США, а Европа была убита в 1945 году. Остались музеи, руины, фрески, фонтаны — но это не имеет никакого отношения к Европейской цивилизации, сделавшей свой окончательный выбор в 1933-м.
Приговор ей был вынесен Историей, а приведен в исполнение теми, чьи портреты у нас несут на «Бессмертном полку».
Несут хорошие люди. С хорошими лицами и хорошими генами. Палачи отрекшихся и падших цивилизаций.
