Привезли новых раненых бойцов. Вечером обошёл все коридоры и палаты, здороваясь и знакомясь с ранеными. Зашел в предоперационную палату. Там обычно самые болящие лежат. Познакомился, разговорился с ребятами, их там пятеро было. Все разного возраста, и у всех истории попадания в госпиталь довольно однообразные: вышли на задание, а тут вражеский дрон-камикадзе, ничего не помню, очнулся – в гипсе… А один солдатик, внешне совсем мальчик, возможно лет 20 ему, наверное, он контрактник по имени Константин, увидев меня, говорит мне с явным чувством лёгкого восторга: «Меня Бог спас!» И вот что он рассказал: «Пошли мы на задание, группа из шести бойцов. Нас буквально через несколько часов обнаружили вражеские “птички”, и тут же пошел из-за бугра на нас град из минометных мин. Двоих парней сразу “задвухсотило”. Мне сначала пробило осколком предплечье, на что я не стал обращать внимания, двигался далее, потом попал осколок в пятку, опять двигался. Думал, перевяжусь в укромном месте, и все будет нормально, но минут через 20 так резануло икроножную мышцу, что я аж взвыл. Рядом еще одного парня “затрёхсотило”, и мы, само собой, отстали. Передали по рации, что идти вперед не можем. Командир дал приказ: возвращаться. А как? Эти “пернатые твари” сверху все видят, и бьют нас, бьют и бьют…
Уже вечерело, как смогли, спрятались в кустарнике, перевязались. Осмотрелись и поняли, что сошли с тропы, потерялись. Лежим, молимся – каждый своему ангелу-хранителю. Вот натурально молимся! И думаем, как добраться до своих: ночь, ориентиров нет, чтобы получить направление по рации. Командир сказал: “Идите молча, мы вас будем каждые 20 минут окликивать”.
Куда идти? Ничего же не слышно. Холмы кругом, звук преломляется и тухнет. Ночью идти нельзя: чуть выйдешь на открытое место – всё, тебя увидят, ведь операторы дронов ночью не спят, да еще на каждом дроне тепловизор есть, вмиг нас засекут и угробят. А кровь-то все бежит из раны – медленно, но верно. Силы тают…
С первыми лучами солнца мы определили стороны света и решили наобум идти на Юго-Восток. Не столько идём, сколько тащим друг друга, как можем.
Боль сильно мешала идти. А главное, непонятно было, сколько и куда идти. Молились же опять же ангелам своим хранителям. Как-то незаметно поутихла вокруг нас война. И вдруг.., перед нами засветилась дорожка! Прямо вот один ровный свет – ниоткуда, ни от солнца, ни от фонаря какого, а прямо дорожка из неизвестного нам света проложена. Аж мороз по коже пробрал!
Мы перекрестились, но ведение светящейся дорожки осталось, тогда мы решили довериться ему, ускорились и пошли по свету. Ну ведь ясно-понятно, что это чудо, что ангелы помогают! А кто тогда ещё? Мы воодушевились. Где ногами, где на четвереньках пошли, пошли. Когда стали слышать окрики, мы тоже откликнулись и связались с командиром по рации. Через полчаса нас нашли и эвакуировали. Оказалось, что от наших мы были всего-то в полутора километрах. Ура! Доползли мы! Нас перевязали, накормили и отправили в госпиталь».
Через несколько часов я стоял в манипуляционной и смотрел, как из Константина под местным наркозом извлекают осколки. Много осколков, маленькие и большие. Сильно пострадала нога, кость перебита. Его разбинтовывают, чистят засыпанные землёй раны, что-то подрезают скальпелем, а он молчит и улыбается… Говорит мне: «Батюшка, да ладно.., главное, что я живой!» Я его глажу по голове и молю Бога, чтобы Он в сей момент и потом дал бы ум и силы врачам, которые его лечат; чтобы он пожалел этого солдатика – такого молодого, но который уже столько в жизни увидел и что-то очень важное понял, за что и помощь от бесплотных Сил обрёл в нужную минуту. Всем бы так! А так и будет, если будем с Богом и его ангелами. Аминь!
Протоиерей Вячеслав Пушкарев, историк, писатель, Иркутск
