Российско-германский стратегический потенциал

Во многом несправедливая Версальско-Вашингтонская система международных отношений свела в «блок обиженных» Германию и Советский Союз. Для стравливания на самоистребительную смертельную схватку этих «изгоев» понадобилось развязать две мировые войны.

Как следствие успешной зачистки мировой закулисой этой «парочки тоталитарных режимов» - сперва рухнул Третий Рейх, а затем и «саморазвалилась» Красная Империя (порешили Беловежским предательством) – имперские «неправильные» народы оказались на грани выживания. Но как верно заметил по поводу битвы при Цорндорфе Фридрих II, «русского солдата мало убить, его надобно ещё и повалить». Такой же сверхстойкости и немецкий воин. Германия, согласно информации генерала разведки Юрия Дроздова, оказалась несвободной и прикованной к Канцлер-Акту. В книге «Секретные игры тайных служб» бывшего начальника военной контрразведки Бундесвера генерала Камосы прямо сказано, что согласно послевоенным германо-американским соглашениям каждый новый канцлер Германии должен сразу после выборов приехать в США и подписаться под документом под названием «Канцлер-акт», срок окончания которого - 2099 год.

Постбеловежская Россия – с «лихих 90-х» всё ещё во власти компрадорского олигархата, хотя и пробует как-то ослабить тиски пресса внешнего управления. РФ - de facto в удавке оскорбительного для суверенитета государства «Закона о свободе для России и новых независимых государств»: номер 102 от 1992 года. Может быть, забугорные «законники» и мстят санкционно-наказательно гибридно-информационной и кибервойной, поскольку обозлены на нынешнее руководство Россией недостаточным выполнением подписанной тайной договоренности в 1991 году?

Однако и априори отношение «либеральных демократий» как к России, так и к Германии было чаще продиктовано прагматико-манипулятивными соображениями. В частности: чтобы минимизировать тяжелые последствия от надвигающегося кризиса 1929 года, США тайно решили принять превентивные меры по изменению расстановки сил в мире. «Для этого понадобилось оказать помощь России, чтобы она окончательно избавилась от разрухи - последствий гражданской войны, и помочь Германии избавиться от тисков Версальского договора», - констатирует факт разведчик-нелегал Ю.Дроздов. А потом уже окрепших «парий», закулисно ведя, вбросили в мясорубку тотального взаимоистребления. Не с этой ли целью в 1940-м году Черчилль в своём письме Рузвельту просил «побудить Гитлера оставить в покое Балканы и ускорить мероприятия в отношении России»... Дальше – как в песне: так началася война. Так что у обоих исторических «неудачников» («Loser») уже избыток потребности наконец-то сменить пагубную парадигму созданием успешного стратегического альянса между Россией и Германией. Говоря иносказательно: триумфально-победно закончить «незавершенное действие в прошлом», что на языке грамматики - The Past Progressive Tense/The Past Continuous.

Спарка – это когда два пилота в истребителе, и когда парой локомотивов увеличивается мощность тяги. Есть ли потенциал полного доверия и верной дружбы у указанных наций?

Хотя суть не в «истинности арийства», как «носителе нордического духа», однако и по этим формальным признакам между германцами и русскими наблюдается однородность (кстати, Адольф Алоисович ошибался, что немцы - подлинные арийцы). Германские этнографы считали славян арийцами; это хорошо видно на карте XIX века из библиографического музея города Лейпцига. Артефакты древности от Рейна до Верхней Волги говорят о славяно-германской общей «культуре боевых топоров (или шнуровой керамики)». У тевтонцев праславянские гены от племён поморян, руян, бодричей, лютичей и лужичан. А по «Великопольской хронике» немцы и славяне - кровные братья (germo): Ян (славянская ветвь) и Кус (немецкая ветвь). Сыновья отца Яфета. Неужто эти побеги общего древа злым роком обречены вечно любить и ненавидеть друг друга, испытывать «Hass-Liebe-Passion» («ненависть-любовь-страсть»)? Не преувеличен ли антагонизм этнических компонентов во фразе «Что русскому хорошо, то немцу - смерть»? Известный историк Наталия Нарочницкая в германо-российских отношениях констатирует количественное преобладание позитивных фактов: «вопреки заблуждению, сотрудничества было куда больше, чем войн».

Немцы и русские — это форпосты западного и восточного христианства на стыке геополитических и цивилизационных систем. Роднит эти народы метафизическое мышление, чуждое торгашескому духу прагматики англосаксов и меркантильности французов. Аскетизм постсеминариста Сталина известен: оставил после себя наследство «пару сапог». Его визави Гитлер – идеалист-бессребреник, верующий в некий Абсолют в духе Гегеля. И русский иоанновский человек жив не «хлебом единым»-рационализмом, а духом. И ему вовсе не чужд «сумрачный германский гений». А вот на англосаксов и у русских, и у немцев этическая идиосинкразия. Вальтер Шубарт определил американизм как «англосакство без джентльменского идеала... прометеевский мир, необлагороженный готическими ценностями». По его аргументам, англосаксы меньше всего коррелируют с «иоанновской» русской культурой. Оба народа консервативны, «запоздали модернизироваться». Они, как утверждает А.И.Патрушев, испытали культурный шок от вторжения модерна. И их тоталитаровидные большевизм и национал-социализм — косвенное следствие пагубности незавершенности процесса модернизации. Но, как известно, чем тяжелее испытания, тем глубиннее душевное очищение. Трагический опыт жесточайшей войны оживил экзистенцию русско-германских дремлящих архетипов и подтвердил тягу их к полной кооперации.

В Вашингтоне всерьез опасаются стратегической спайки Москвы и Берлина как новой мировой реальности. «Соединенные Штаты всегда боялись объединения российских ресурсов и немецкой технологии — и правильно делают», - заявила лидер немецкой партии «Левые» депутат бундестага Сара Вагенкнехт в интервью газете «Frankfurter Allgemeine». Тевтоны не в чести у англосаксов. Политик Н.Нарочницкая приводит вопиющий тому факт. В 1999 году (не в 1942!), в «единой Европе» «Sunday Times» писала: «Wir alle hassen die Deutschen. Nicht als Individuen... Aber insgesamt, reihenweise, hassen wir sie. Oh, ein Deutscher, hort man abschatzlich...» (Мы все ненавидим немцев. Не как индивидуумов, но в целом, «серийно» мы их ненавидим). Этого совсем нет у славян, у русских.

Целенаправленное развязывание титульными демократиями как «русской» революции, так и двух Мировых войн – это задействованная стратегия недопущения Германо-Российского альянса – потенциально мощнейшего конкурирующего с англосаксами центра силы. Отставной генерал Вермахта Отто Эрнст Рёмер, сильно переживавший геополитическую катастрофу СССР при Ельцине-Горбачеве, выдвинул идею конфедерации Германии и России с «поглощением стран-лимитрофов Восточной Европы». Интересно, что столицей этого государства ГеРуссии предлагалось сделать Минск. Даже солдатская правда германца отдавала предпочтение русскому воину, пусть и противнику. Американцы были для немцев «хуже британцев», потому как янки якобы «достигали успехов только благодаря своему материальному превосходству». Что немецким солдатам казалось нечестным. Если американцы в ближнем бою оценивались немцами как «трусливые и ничтожные», «не способные переносить лишения», то к русскому противнику они относились с пиететом, уважая стойкость и боясь его «самоотверженности и жестокости». «Это люди неслыханной твердости сердца и тела», «они дерутся до последнего, эти русские». Немецкий танковый ас Отто Клариус, познавший Сталинградский кошмар, писал: «Пятеро русских представляли гораздо большую опасность, чем 30 американцев».

Неужели такое взаимонеприятие как «брат мой, враг мой» не канет в Лету? И «варварские московитяне», обогащенные Шеллинговой идеей «всеединства», встанут спиной к спине против общего врага. Что немцы верные союзники, видно на примере ГДР: они оставались до конца верными СССР. «Die Deutsche Treue!» («Немецкая верность»). Царская Россия отвечала тем же. «Россия, - пишет Н.Нарочницкая, - никогда не участвовала в попытках устранения Германии как политического и исторического явления. Перед заключением Тильзитского мира Наполеон предлагал Императору Александру I упразднить Пруссию как государство - Россия наотрез отказалась и через 7 лет в Лейпцигской битве народов 1813г. вместе с немцами навсегда укротила всемирные амбиции Бонапарта». А вот англосаксонской геополитики Маккиндер (Mackinder H. Democratic Ideals and and Reality: A Study in the Politics of Reconstruction, N.Y., 1919.) прямо указывал на необходимость раздробленной Восточной Европы – «срединного яруса» независимых государств как буфера между немцами и русскими.

Попробуем помечтать — актуализировать прошлый несостоявшийся шанс военно-стратегического союза между СССР и Третьим Рейхом. Изначальных противников этого альянса можно понять. В программе национал-социалистической партии, принятой ещё в 1920 г., провозглашалось: «Мы требуем пространства и земли (колоний) для пропитания нашего народа и расселения избытка нашего населения». Не говоря уже о программной книге «Майн Кампф», где сказано: «...если мы сегодня говорим о новых землях и территориях в Европе, мы можем думать в первую очередь о России и подчинённых ей пограничных государствах». Справедливости ради отметим, что цитируемые антирусские места в давнем «Майн кампф», о которых предупреждал генерал А.И.Деникин (противник союза с Германией), «большинством [русских эмигрантов-антикоммунистов] не принимались всерьёз» (М.Назаров).

Тем не менее, в сложившейся мировой расстановке сил ‒ не посылал ли Гитлер Пактом Молотова–Риббентропа сигнал Сталину, озвученный послом в Москве графом фон Шуленбургом 14 августа 1939 г. ещё до заключения Пакта: «Интересы обеих сторон требуют, чтобы было избегнуто взаимное растерзание Германии и СССР в угоду западным демократиям». Более того, как утверждает З. Бжезинский в «Великой шахматной доске», на секретных переговорах между Германией и СССР в ноябре 1940 г. было решено, что «Америка должна быть удалена из Евразии».

В беседе с В.М.Молотовым в Берлине 12 ноября 1940 г. Гитлер предлагал: «Если будет обоюдное признание будущего развития, то это будет в интересах обоих народов. Это, возможно, потребует много труда и напряжения нервов, но зато в будущем оба народа будут развиваться, не став, однако, одним-единым миром, так как немец никогда не станет русским, а русский ‒ немцем. Наша задача ‒ обеспечить это мирное развитие» («Документы внешней политики СССР», т. XXIII, кн. 2 (1), стр. 43). В этом можно видеть предрекающий завет Адольфа Гитлера: прообраз мирного сосуществования двух разных систем во имя всеобщего блага. Вместо маячащей перед Советской Россией неискренней и кошмарящей англосаксонской имитации, германцы предлагали дружбу и деловое взаимодействие, при полном уважении индивидуальной разности друг друга.

В масштабе мировой раскладки сил, вероятно, подлежит коррекции и причина сталинских партийных чисток 1930-х гг. («борьба с троцкизмом»). Как утверждает историк Б. Николаевский по многочисленным источникам доказательств: «расправлялись со всеми, относительно кого могла возникнуть мысль, что они не примут идеи соглашения с гитлеровской Германией». В то же время эти «Сталинские чистки помешали осуществлению начатой Уолл-стритом политики – превратить СССР в свою подконтрольную колонию. Однако в 1930-е гг. "мировая закулиса" была вынуждена стерпеть внутрипартийную победу Сталина и не ссориться с ним. Ибо СССР был нужен ей для другой, более важной цели: для разгрома неожиданно возникшего главного врага "мировой закулисы" – фашизма», – пишет М.В.Назаров в своей книге «Тайна России».

Можно ли допустить, что война между Третьим рейхом и СССР тогда не была столь неизбежной? Если бы и СССР того захотел, то могли бы к концу 1940 г. сложиться предпосылки для изменения геополитической конфигурации вокруг германо-советского формирующегося нового центра силы.

Даже фактические свидетельства военных приготовлений можно по-разному интерпретировать. Сам немецкий план «Барбаросса» (середина 1940) носил лишь предположительный характер: «IV. Все распоряжения, которые будут отданы главнокомандующими на основании этой директивы, должны совершенно определенно исходить из того, что речь идет о мерах предосторожности на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию в отношении нас». И даже через полтора месяца, в уже уточнённой «Директиве по сосредоточению войск» (план «Барбаросса», документ № 050/41) от 31 января 1941 оперативного отдела Генерального штаба Сухопутных войск – фигурирует та же самая обусловленная предположительность: «... В случае если Россия изменит свое нынешнее отношение к Германии, следует в качестве меры предосторожности осуществить широкие подготовительные мероприятия, которые позволили бы нанести поражение Советской России в быстротечной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии». О том же говорит и другое важное документальное свидетельство – меморандум уполномоченного отдела экономической политики Имперского управления НСДАП фон Корсванта от июня 1940 г. План восточной кампании «Барбаросса» был приведён в действие 22 июня 1941 г. – когда «предположительность» стала фактом.

Общие военные приготовления (еще не против СССР) германцы, как принято считать, начали через три года после захвата власти – в 1936. С конца июня 1940 г. до середины февраля 1941 г. была проведена переориентация военной экономики и вооруженных сил. А с середины февраля по 21 июня 1941 г. осуществлена переброска на восток основных сил сухопутных войск Вермахта и почти всей авиации при строгом соблюдении мер маскировки и дезинформации. Всё так. Пусть «ради отвода глаз» немцы подсовывали дезинформацию и акцентировали внимание на планах вторжения не в СССР, а в Англию, подготовке операции «Марита» на Балканах и «Зонненблюмен» в Северной Африке.

Но ведь СССР также проводил мобилизационное развёртывание войск. И более того: 15 мая 1941 маршал С.К. Тимошенко и начальник Генштаба генерал Г.К. Жуков в докладной записке правительству предложили по завершению стратегических учений по развёртыванию вооруженных сил НАНЕСТИ УПРЕЖДАЮЩИЙ УДАР ПО ПРОТИВНИКУ. И, не получив ответа, высказались о целесообразности хотя бы привести войска приграничных округов в полную боевую готовность и развернуть первые эшелоны по планам прикрытия. Не веря разведдонесениям, или веря, но опасаясь спровоцировать войну, руководство СССР гасило «панические слухи» как вражескую дезинформацию. Получается, оба лидера наций балансировали на грани войны, опасаясь фальстарта – выжидая до последнего момента опрометчивого шага со стороны союзника-соперника. Так что вопрос о первенстве превентивного вероломства «без объявления войны» остаётся открытым.

Как и Сталин, Гитлер «доверял, но проверял». Фюреру необходимо было знать точно, чего ждать от России: удара в спину «русской шпагой Англии», когда США придут в Европу во второй раз году этак в 43-м? Сомнительного нейтралитета Кремля? Или «крепкого рукопожатия не конъюнктурного, а стратегического партнёра, готового поддержать союзника политической, материальной, а если надо – то и военной силой»? Германская разведка знала о переговорах заместителя госсекретаря США Самнера Уэллеса, совершившего поездку в Европу в феврале-марте 1940 г. для зондирования американской цели: истощить и ослабить Европу и обогатить и усилить США. Целью американцев было стравить немцев и русских и погрузить их во взаимоистребление на долгие изнурительные годы. Ибо скорый мир сделал бы Германию лидером Срединной Европы, что геополитически и конкурентно Вашингтон не устраивало. Рассчитывалось, что разрастание войны обескровит европейские государства, в первую очередь СССР и Германию, и усилит доминирующую роль США в мире. Видать, потому «Второй фронт» был искусственно оттянут до того момента, когда у германской армии уже не хватало даже ружейных патронов.

В ноябре 1940 г. Гитлер задал Молотову важнейший для будущего вопрос: «Объявила бы Россия немедленно войну Америке, если бы та вступила в войну?» Молотов ответил, что «считает этот вопрос неактуальным». Гитлер заметил: «Когда он будет актуален, будет уже поздно» («Документы внешней политики СССР «, т. XXIII, кн. 2 (1), стр. 68). Хотя в ноябре 1940 г. американцы уже практически воевали на стороне Англии, не только снабжая и вооружая её, но и охраняя силами ВМФ США английские суда. Судя хотя бы по беседе с министром иностранных дел Японии Мацуокой весной 1941 г., Сталин знал о таких планах Запада и не верил в пророссийские намерения ни немцев, ни англосаксов. Потому, интуитивно опасаясь стратегического союза с Германией, он поступал порой двусмысленно, «межстульно» – чтобы в то же время «не злить Антанту» ‒ и тем самым утратил возможность избежать войны с Германией. В частности, советская импровизация на Балканах, встреча с английским послом Криппсом летом 1940, претензия на всю Буковину (а не только на Северную), 59 героев Советского Союза за «антифашистскую» войну против режима генерала Франко в Испании (которого поддерживал Гитлер), признание антигерманского переворота в Югославии от 27 марта 1941 г. обесценили договорённость Молотова-Риббентропа.

СССР и Германии не удалось совместно изменить ход мировой истории в направлении сотрудничества народов во имя противодействия масоновидному глобализму и, значит, ‒ на благо более разумного и справедливого мира во всём мире. От укрощения Германии Советским Союзом выиграла мировая закулиса, подчинив и денационализировав Европу с двух сторон: с запада и востока.

Попробуем переосмыслить несостоявшееся прошлое. Гипотетически вообразим схватку иных коалиций: Англия и Франция на стороне Финляндии, а Германия и СССР – «локоть к локтю» против общего врага. Военачальник и стратег М.Н. Тухачевский не исключал коалиционной войны «двух частей земного шара» ‒ одна против другой. И.И. Вацетис в своем труде «О военной доктрине будущего» уточнял даже состав участников предполагаемой двублоковой схватки: с одной стороны – Англия, Америка, Франция и Япония, а с другой – Германия, Австрия и Россия (лишь Японию не туда отнёс). В этой батальной картине Германия и Россия оказывались по одну сторону фронта. У обеих стран были однородные базовые постулаты относительно англосаксонской коалиции «полумира»: «капиталистические западные демократии являются непримиримыми врагами как национал-социалистской Германии, так и Советского Союза» ‒ было заявлено в документах Третьего Рейха.

Конечно, православному сознанию фашизм априори духовно чужд как «языческий соблазн» (по Бердяеву). Это просматривается уже в классическом итальянском фашизме. Однако имеется и нечто сближающее эти идеологемы, например, корпоративизм вместо партийной демократии. Философ Иван Ильин писал, что корпоративизм – это наша соборность: Земские соборы. «Государство не есть механизм состязающихся корыстей, но организм братского служения, единения веры, чести и жертвенности: такова историко-политическая основа России. Россия стала отходить от неё и сокрушилась». Затем и СССР сокрушился из-за устремлённости своей номенклатуры к «гнилому Западу», а не, допустим (коли нет достаточных сил и средств, минимум равновеликих угрозам и вызовам), к гипотетическому Четвертому Пакту Германии, России, Италии и Японии.

Допустимо предположить, что блоковая спайка России и Германии – лучших на планете воинов, технологической мощи немцев и умелых самородков Левшей, с просторо-сырьевыми богатствами России и германским строгим умным порядком ‒ стала бы благодатной для всеобщей справедливости и надежной гарантии мира. «Я считаю, – сказал Гитлер Молотову, – что наши успехи будут больше, если мы будем стоять спиной к спине и бороться с внешними силами, чем если мы будем стоять друг против друга грудью и будем бороться друг против друга» («Документы внешней политики СССР», т. XXIII, кн. 2, ч.1, с. 65). И это было давно исторически предначертано: «В союзе обеих империй, – писал фон Бисмарк графу Петру Шувалову 15 февраля 1877, ‒ заключается такая сила и гарантия безопасности, что меня приводит в раздражение уже сама мысль о том, что он может когда-либо подвергнуться опасности без малейшего на то политического основания... Пока я буду возглавлять наши государственные дела, вам трудно будет избавиться от союза с нами».

История не терпит сослагательного наклонения. Что же касается фантазирования о возможном союзе РФ и Германии в наше время, то это было бы желательно. Однако для этого необходима смена власти в обеих странах. Ибо ни россиянский компрадорский олигархат, ни немецкая вассалия (протекторат США по Бжезинскому) не способны освободиться от американской зависимости и не имеют иной идеологии своего существования, кроме Нового мирового порядка. Пробой альянсного потенциала станет запуск «Северного потока-2». Для защиты Евразийской цивилизации и мира от «конца истории» по Фукуяме, Аттали и Бжезинскому, России предстоит противостоять одновременно и компрадорскому режиму, и Западу. Для Бога нет ничего невозможного.

Евгений Александрович Вертлиб, профессор, президент Международного Института стратегических оценок и управления конфликтами (МИСОУК), Франция