Как сообщалось, 21-22 марта в Брянске прошла III Международная научно-практическая конференция «Евразийское пространство: добрососедство, партнёрство, диалог культур и цивилизаций». Предлагаем вниманию читателей текст доклада помощника главного редактора «Русской народной линии» Павла Вячеславовича Тихомирова, прозвучавшего на пленарном заседании конференции.
Уважаемые коллеги, в эти дни мы вместе с нашими друзьями из Сербии вспоминаем двадцатилетнюю годовщину агрессии блока НАТО на Союзную Республику Югославию. Эта бомбардировка стала одним из последних ударов, превративших некогда достаточно сильное государство в демонизированного маргинала.
Но сейчас мне бы хотелось напомнить не о 78-тидневной бомбардировке, иначе именуемой операцией НАТО «Милосердный Ангел».
Сейчас, думаю, небесполезно было бы вспомнить о том, что фактически последним ударом, доконавшим Югославию, стала т.н. «Бульдозерная революция», в результате которой был свергнут президент Слободан Милошевич и разрушение страны вышло на финишную прямую.
События 5 октября 2000-го года часто называют первой «цветной революцией», ибо именно в Белграде началась отработка и оттачивание современных методов свержения правительств, которые становятся неугодными неким центрам сил.
На сегодняшний день в России написано немало материалов, анализирующих технологии создания массового протестного движения. Нередко в качестве базовой используется схема осмысления, в которой основной метафорой является сравнение с выводом на орбиту многоступенчатого космического корабля.
То есть участники протестного движения сравниваются с тем или иным элементом ракеты, способствующим достижению намеченного результата. Это важно понимать прежде всего тем нашим соотечественникам, которые от всей души любят нашу Родину, которым искренне «за державу обидно», но которые своими действиями, которые являются частью общего более широкого плана, просто способствуют тому, чтобы на орбиту выводились космонавты совсем иной политической ориентации.
В Сербии во время проведения т.н. «бульдозерной революции» 2000 года эта технология только отрабатывалась. Итак, с чем столкнулись западные кураторы, фабриковавшие протестное движение «Отпор»?
Во-первых, друзья демократии в недоумении столкнулись с тем, что лишь около трети протестантов настроены либерально-рыночно. Более трети активистов «Отпора» были убеждены в том, что «без материального равенства не может быть справедливости».
Далее. Лишь 3% (три процента) настроенных против Милошевича надеялись на то, что «заграница нам поможет». Почти половина «отпорашей» (45%) считали США врагом Сербии, а Россию считали вторым - после Греции - дружественным по отношению к Сербии государством.
Что же касается «индикатора либеральности» - отношения к половым извращенцам, то лишь 10% бунтарей считали, что этим людям нужно давать какие-то льготы, а каждого третьего «отпораша» можно классифицировать как «гомофоба».
Так что Слободана Милошевича свалили отнюдь не при посредстве тех, кого у нас называют «демшизой».
Популярный анализ происходящего на Балканах далеко не всегда был корректен.
Наглядной иллюстрацией такой некорректной подачи информации является, к примеру, так сказать, пацифистский аспект. Против Милошевича выступали вовсе не потому, что он был «милитаристом», а как раз наоборот - потому, что им были проиграны все войны. Протестующих возмущало то, что он эти самые войны вёл таким образом, будто - цитирую - «стремился не разгромить врага, но получить нобелевскую награду миротворца».
И вот классический представитель либеральной демократии Зоран Джинджич умело использовал эти настроения. В частности, он блестяще выступил на митинге в Кралево, где действующий президент обвинялся в том, что по его вине сотни тысяч сербов покинули вначале Боснию, а затем - Косово.
Что же представляли собою люди, стремящиеся свергнуть Слободана Милошевича?
Речь идет не о координаторах комплекса мероприятий, направленных на достижение смещения президента, а о тех, кто представлял собой «протестный электорат».
Поле протестного электората составляли люди, как правило, весьма далекие от исповедования идеалов Адама Смита. Более того, не менее трети составляли социалисты. Протестующие были, в общем-то, настроены скорее пророссийски, нежели проамерикански. И, наконец, протестующих никак нельзя заподозрить в толерантности (в дурном смысле этого слова).
Ключевой фигурой ДОСа (Демократической Оппозиции Сербии) был уже упоминавшийся нами Зоран Джинджич. Однако, у него самого не было абсолютно никаких шансов стать президентом Югославии.
Мало того, что он исповедовал неприемлемую для подавляющего большинства сербов либерально-демократическую систему ценностей, так ведь он еще считался единственным политиком, который покинул Югославию во время бомбардировок 1999 года. А сербы такого не прощают. Поэтому ДОС, в который вошли 17 разных партий и один профсоюз, получил другого лидера.
Точнее, другую витрину.
Президентом Югославии стал человек, придерживающийся православно патриотического мировоззрения - Воислав Коштуница. Он как раз воспринимался многими сербами в качестве олицетворения национальной и политической идентичности.
Коштуница никогда не состоял в компартии, всегда выступал с антиамериканскими лозунгами, женат на племяннице влиятельнейшего архипастыря - черногорского митрополита Амфилохия. Честный человек, типичный интеллигент, никоим образом не связанный с разного рода «схемами» получения барышей с бушевавшей на руинах Югославии гражданской войны. Несмотря на то, что Коштуница в указанное время проявил завидную способность к политическому росту, Джинджич, уготовил ему роль «свадебного генерала». Во всяком случае, должности на федеральном уровне значили уже тогда не очень много. Речь идёт о членстве в структурах Союзной республики Югославии, субъектами которой на тот момент были лишь Сербия (уже де-факто без Косова) и готовящаяся «на выход из Югославии» Черногория.
Джинджича интересовало сербское, а не югославское, правительство. Именно там была сосредоточена реальная власть, контроль над финансовыми потоками и спецслужбами. Коштуница пробыл на посту президента союзной Югославии чуть более двух лет - вплоть до февраля 2003 года, когда Черногория вышла из состава Союза и Югославия окончательно прекратила своё существование.
Именно в период его президентства был совершен позорный поступок выдачи Милошевича в Гаагу. Между тем, сам Коштуница никоим образом не был причастен к этому. Милошевича сдали по приказу Джинджича. Джинджич приказал, а Коштуница ничего не мог поделать в силу отсутствия полномочий.
Как известно, самому Джинджичу это деяние стоило жизни.
12 марта 2003 года Джинджича застрелил неизвестный снайпер, а ответственность на его убийство возложили на т.н. «Земунский клан», якобы мстивший либеральному премьеру за попрание национальной чести.
Надо сказать, что Джинджич, накануне своей гибели сделал ряд политических заявлений. Одно из них касалось проблемы Косово. Джинджич заявил, что если Косово пойдет по пути независимости, то Республика Сербия пересмотрит отношения с Республикой Сербской в Боснии и Герцеговине. Кроме того, премьер Сербии заявил тогдашнему послу США в Белграде Уильяму Монтгомери о том, что никто из-за границы не должен решать, что делать сербам в самой Сербии.
Так что общим местом считается, что Джинджича убрали его позавчерашние кураторы, но убрали руками патриотов
После досрочных выборов Коштуница вернулся в политику, побыл премьером, но 10 марта 2008 подал в отставку в связи с тем, что коллеги по управлению готовы были обменять Косово на шенгенские визы.
Это тоже показательно - каким бы патентованным либералом не считался лидер демократической оппозиции, он, тем не менее, отстаивал интересы Сербии - как минимум - на словах. Во всяком случае его ультиматум - обмен Косова на Республику сербскую Боснии и Герцеговины - стоил ему жизни. А те, кто пришли потом готовы обменять священную сербскую землю на шенгенские визы.
В заключение напомним, что «антимайдановцы» допускают серьёзную ошибку, когда представляют «оранжевых» исключительно в виде якобы скопища идейных либерал-демократов, мающихся от безделья студентов и просто нанятых для изображения массовки. Это всё тоже есть, но это - не главное.
Пример Сербии показывает, что «либерально-рыночные космонавты» достигают «орбиты» в основном за счет использования энергии стартовых ступеней.
Ещё раз вкратце повторю:
Накануне рокового для Сербов Октября 2000 года по всей Сербии прошла волна митингов протеста, которые демонстрировали то, что тогдашнего президента ненавидит практически вся страна. Либералов и прочих сочувствующих агентам Госдепа в тогдашней Югославии не набиралось и 10% от взрослого населения.
И основной движущей силой цветного переворота были вовсе не «креаклы», а как раз патриоты - в спектре от радикалов Шешеля до национал-демократов Драшковича.
Милошевичу не простили того, что по неизвестным причинам была предана Босния, а беженцы из Краины, интегрированной к тому времени в Хорватское государство, так и не получили соответствующего статуса.
На Видовдан 1989 года - в день прославление 600-й годовщины Косовской битвы - Слободан Милошевич выступил перед полуторамиллионным собранием людей и торжественно провозгласил много такого, что сделало его в глазах многих сербов настоящим национальным героем.
Популярность Слободана Милошевича в тот момент достигла рекордного уровня. Хорошо помню, что даже спустя 10 лет после этого памятного Видовдана, некоторые пожилые монахини признавались, что они прячут в своих келиях старые портреты молодого ещё президента. Прячут от молодых монахинь, которые осознали, что за 10 лет 90-х годов Сербия потеряла всё, что только можно было потерять.
И люди, которым показалось, что терять больше особенно нечего, искренне присоединились к протесту. Да, их потом «отбросили», как отбрасывает ракета отработанные ступени, но дело было сделано.
Слободан Милошевич был свергнут именно патриотами, другое дело, что плодами переворота воспользовались в конечном итоге совсем даже не патриоты.
Это является наглядной иллюстрацией того, что технологи цветных революций работают на две целевые аудитории.
Одну аудиторию они готовят к активным действиям по реальному захвату власти и передаче ее заказчикам переворота, вторую стараются деморализовать до такого состояния, что она не просто не будет иметь мотивов противостоять первой, но как раз и превратится в топливо протеста.
Представленные вашему вниманию размышления были подготовлены во время волнений на Болотной площади. И на сегодняшний день эти рассуждения несколько утратили своей злободневности применительно к нашим реалиям. Однако, не исключено, что в будущем нужно будет ещё очень внимательно и кропотливо работать с лидерами мнений российского общества, чтобы не случилось так, что за эйфорию от реализации настроя «не-могу-молчать!» пришлось бы заплатить слишком высокую цену.