27 октября на 88-м году жизни не стало Светланы Петровны Совиной – дочери первого послевоенного мэра и Почётного гражданина Ужгорода, известного общественного деятеля, краеведа и натуралиста Петра Петровича Совы, до последних дней – активной защитницы ценностей русской культуры и духовности в крае, члена Ужгородского общества русской культуры, сообщает сайт korzonews.info.
Прощание со Светланой Петровной Совиной состоялось в понедельник, 31 октября, в Доме прощаний на Кальварии в 15.00.
Ниже – выдержки из воспоминаний о своем жизненном пути самой Светланы Петровны. Полностью они были опубликованы на сайте korzonews.info в 2014 г. – накануне 120-й годовщины со дня рождения её отца – Петра Петровича Совы.
«Большинство людей любят, уважают и часто идеализируют своих родителей. Может быть, я тоже "грешу" этим, но только до некоторой степени. Ведь судьба выделила мне действительно удивительных и необыкновенных родителей, за что я ей очень благодарна.
Особенно глубокими и тесными были мои отношения с отцом. Может быть, имело место то мнение, что девочки всегда более близки с отцами, а мальчики с матерями. Не знаю почему, несмотря на большую любовь, уважение и даже восхищение Мамой как женщиной, все же Отец был мне ближе.
С самого раннего детства он как-то незаметно, но уверенно осуществлял свои методы воспитания и стремился достигать намеченной цели. Во-первых, он как можно раньше начал обучать меня иностранным языкам – он просто перестал со мной разговаривать по-русски (русский был в нашей семье основным языком, так как моя мама была русской эмигранткой, а папа – известным в крае русофилом). Таким образом, к поступлению в школу я уже шутя и играя выучила несколько языков – венгерский, чешский, «наш» русинский языки (кроме, конечно, литературного русского).
По субботам отец (при "чехах" – городской советник г. Ужгорода) работал до 12 часов, после обеда мы вдвоем отправлялись в наши походы – вверх по Кальварии, затем дальше в лес, во время которых он на ходу рассказывал мне про природу, про птиц, про лягушек, ящериц, учил ловить их и не бояться брать в руки, показывал разные породы деревьев, цветов, учил собирать грибы. Обязательным ритуалом было раскладывание костра, на котором мы пекли картофель и сало. С детства я люблю смотреть на живой огонь костра, следить за разлетающимися искорками, за угасающей золой. Возвращались мы зачастую уже в темноте, по дороге наблюдали за звездами, слушали пение ночных птиц, следили за мерцанием живых угольков – светлячков.
Часто брал отец меня на археологические раскопки, приобщал меня к древней истории края, образно рассказывал о наших предках, их образе жизни. Показывал мне найденные тут же первичные орудия труда, скребки, нуклеусы, целые или разбитые керамические сосуды, которые мы потом дома вместе реставрировали. Таким образом приобщал меня к истории.
Еще до поступления в гимназию я получила основные знания по латыни и греческому языку, отец рассказывал мне мифы и действительные события из древней истории, часто совмещая эти рассказы с изучением звездного неба, ведь большинство звезд и созвездий названы мифологическими именами. Кстати, во время моего детства звезды были намного ярче…
С конца 1938 и почти весь 1939 г. мы провели в Хусте, куда нас забросили исторические события тех дней… С приходом венгров в Хуст отец остался без работы и полностью окунулся в изучение Хуста и его окрестностей. Тогда он открыл поросли нарциссов, это была не теперешняя небольшая «Долина нарциссов», а целые поля у подножья Замковой горы, по сторонам шоссе от Хуста до Бычкова, стада буйволов и др. Во все эти странствия он вовлекал и меня. Там он на реке Рика научил меня плавать: бросил меня в более глубокую воду и с берега наблюдал, как я начинаю ощущать себя на плаву. До того я никак не могла обходиться без круга. Помню нашу экскурсию на противоположный берег Тисы, куда мы добрались на пароме. А там мы проникли в пещеры Марии Терезии, гдле то время еще находилась деревянная, лежащая в нише статуя Марии Терезии с короной на голове, ярко раскрашенная. Не знаю, какова ее (статуи) судьба… Там же отец показал мне огромную (как мне казалось в то время) жабу ропуху, с тех пор я такой больше не видела.
Так он приобщал меня к природе, истории мифологии, обучал языкам.
Поднимал он и нравственные темы – например, где-то с 10 лет он мне так красочно описал всю никчемность и низость взяточничества, что я до сих пор это помню. Сам он всю жизнь осуждал это общественное явление и сам никогда не марал своих рук и совести…
Большую роль в моем детстве играли посещения замков и рассказы отца о них. Это Ужгородский, Невицкий (любимое место отдыха семьи), Мукачевский, Хустский, Середнянский, Королевский и др.. Все это до такой степени влияло на мое сознание, что я в детстве даже представляла себя в роли замковой принцессы…
Брат отца, мой дядя Михаил Петрович Сова был сельским школьным учителей в горных селах – Тибаве, Ряпиде, Грабовнице, Синяке. Каждое лето мы проводили там с отцом несколько недель, и тут продолжалось знакомство с природой Карпат, с водопадами, полонинами, тяжелой жизнью верховинцев. Во время отдыха на вершине Ужокского перевала, где был небольшой частный пансионат, отец ознакомил меня с историей первой мировой войны. Там, на вершине, у самой польской границы рас положено братское кладбище героев (русских и австро-венгерских воинов). Во время наших прогулок по лесу он рассказывал мне (сам – участник боев І Мировой войны) и показывал следы войны – полуразрушенные окопы, следы пуль и снарядов.
Стоит остановиться на периоде освобождения Ужгорода и последующих событиях того времени. В связи с военным временем занятия в гимназии были прекращены, я была свободной и вместе с отцом была участницей и свидетельницей многих исторических событий, таких как митинги и собрания в Ужгороде, І съезд Народных комитетов в Мукачеве, принявший Манифест о воссоединении. В то время было много концертов Ансамбля песни и пляски 4-го Украинского фронта, спектакли Запорожского драматического театра. Ужгород посетил поэт Константин Симонов, на протяжении 3-х часов читал свои стихи в нетопленом зале кукольного театра. Участвовала в эксгумации тел погибших героев на улицах Ужгорода, присутствовала при закладке памятника О.Борканюку в Рахове и др. Все это тоже были звенья в воспитании меня как личности.
Отец всегда был организатором и вдохновителем проведения нашего досуга. Каждую субботу утром он встречал нас со своим планом – посетить ту или иную достопримечательность или историческое место. Таким образом он продолжал нас воспитывать и учить, в том числе и моих детей – своих внуков. К его чести следует сказать, что он пытался обучать их иностранным языкам, как в свое время меня, но внуки не поддавались. Он даже составил схему соответствия и различия славянского и латинского алфавитов (в т.ч. венгерского и немецкого). Эта схема у меня хранится до сих пор, но внуки так и не научились языкам от дедушки, о чем сейчас уже горько сожалеют.
Отец помогал мне при всей своей занятости своими увлечениями и литературной деятельностью, общественными обязанностями и чисто физически – вставал рано утром и стоял в очереди за молоком, приносил свежий хлеб, водил моих детей на уроки музыки и рисования, прощал им их шалости и непослушание, часто защищал их от моей «карающей» руки, становился на их сторону.
Свои воспоминания я начала с того, что большинство людей любят и часто идеализируют своих родителей. Я вернулась к этому потому, что хочу еще раз подчеркнуть, что у меня это была не только любовь, но какое-то беспредельное восхищение и обожание, которое началось в раннем детстве, продолжалось до самой его смерти и продолжается до сих пор. Я до сих пор поражаюсь его энергии, трудоспособности, закаленности, уму, разносторонности интересов, стремлению к достижению цели, умению прощать обиды, не смиряться с поражениями.
Еще раз хочу сказать, что я бесконечно счастлива, что мне так повезло с родителями, особенно с отцам, что я родилась и выросла в замечательной семье, в прекрасном городе Ужгороде, в прекрасном горном Карпатском крае…»
