Борис Степанович Романов родился 20 апреля 1936 года в Валдае. Здесь он ребенком пережил Великую Отечественную войну. По его собственному признанию решающую роль в его судьбе сыграло Валдайское озеро: «я научился плавать раньше, чем читать, и грести научился раньше, чем решать арифметические задачки. Смоленые лодки, самодельные плоты, шпрюйтовые паруса и озерный пароходик, плицами перебирающий воду, поведали мне о прелести мореплавания… и, потянувшись вслед уходящему в бакштаг выструганному из толстой сосновой коры игрушечному, с бумажными кливерами, кораблику, я стал судоводителем» («Святое озеро»). В 1956 году Романов окончил Ломоносовское мореходное училище и получил назначение в Мурманск, работал на вспомогательных судах Северного флота. К тридцати годам стал капитаном дальнего плавания. Плавал на судах торгового флота, не раз ходил в Арктику. Работал и лоцманом. Около двадцати лет отдал Борис Степанович морю.
Литературное его творчество началась со стихов. Сначала хобби. Потом — занятия в литобъединении Северного флота, вместе, кстати, с Николаем Рубцовым, а там и поступление в Литинститут, на заочное отделение. В течение десяти лет его не раз исключали за неявки на сессии и академические задолженности, восстанавливали и снова исключали — капитанская его служба плохо вязалась с заочным обучением. А учился он в семинарах у Вероники Тушновой, Александра Жарова… Романов уже давно писал прозу и печатался, а в Литинституте все еще числился недоучившимся поэтом. Наконец это ему надоело — и он бросил учебу: «дозрел до понимания, что лучше все-таки самому писать книги, чем по студенческому билету учиться этому у других», как написал он потом в повести «Мила» (бесценной кроме всего прочего еще и с точки зрения творческого автокомментария).
И все же первой его книгой, вышедшей в Мурманске в 1965 году, был поэтический сборник «Соленый огонь». Главные его темы — море, любовь, малая родина — остались главными на всю жизнь.
Все последующие книги Романова — проза; и все его рассказы и повести 60-х — начала 70-х годов посвящены морю и морякам, нелегкому их труду и непростым судьбам. Романов уверенно занял свое место в советской маринистике тех лет.
В 1971 году Борис Романов был принят в Союз писателей СССР. Рекомендацию ему дал, в частности, Сергей Залыгин, которого он всю жизнь почитал как Учителя (именно так, с большой буквы).
В 1976 году все в том же Мурманском книжном издательстве у признанного мариниста выходит «сухопутная» трилогия — роман «Третья родина», повесть «Святое озеро» и роман «Прощальный снегопад», — посвященная людям родной Новгородчины, пережившим испытания Великой Отечественной. Это была творческая кульминация сорокалетнего писателя, доказавшая его литературную зрелость, широту тематического диапазона и уверенное владение всеми формами эпического повествования. Он вошел в плеяду писателей почвенно-патриотического направления (Виктор Астафьев, Василий Белов, Валентин Распутин, Виктор Лихоносов, Владимир Личутин и др.), сложившуюся тогда, в 70-х годах.
Успешный моряк. Не менее успешный писатель. Но Романову мало этого для полной самореализации. Будучи личностью харизматической, он весьма многообразно и плодотворно проявил себя как организатор и общественный деятель. В 1978 году Борис Степанович возглавил созданную «с нуля» Мурманскую писательскую организацию и семь лет успешно руководил ею. Приехав в 1985 году в Новгород, Романов буквально возродил к жизни Новгородскую писательскую организацию и поднял ее на такую высоту, которой она не знала до него…
Ярчайшим событием этого периода расцвета стал Праздник славянской письменности и культуры 1988 года, посвященный 1125-летию славянской азбуки и 1000-летию Крещения Руси. Благодаря колоссальной энергии, организаторскому таланту и капитанскому характеру Бориса Степановича праздник — при поддержке тогдашнего Союза писателей СССР — приобрел поистине грандиозный размах: на него съехались тысячи гостей — писателей, ученых, художников, артистов со всего Советского Союза. А еще и архиереев и священников — впервые праздник проводился совместно с Церковью. По тем временам это было невиданно! Незабываема восторженная атмосфера тех дней, эйфория начинающегося духовного возрождения (а крах был так близок!). Такого размаха, такой яркости, высоты и проникновенности не было потом ни на одном из последующих празднований в Минске, Киеве, Москве и других городах — после Новгорода Праздник славянской письменности и культуры получил статус Всесоюзного…
Многим запомнился и большой, по существу Всероссийский, многолюдный и многоцветный литературный праздник в Званке в июле 1993 года в связи с 250-летием Г.Р.Державина, задуманный и осуществленный Романовым. О нем напоминает мемориальная ротонда с крестом, хорошо видимая с Волхова.
Почитая великого русского публициста М.О.Меньшикова, расстрелянного в 1918 году в Валдае чекистами, Борис Степанович много сделал для увековечения его памяти: организовал ежегодные Меньшиковские чтения, добился установки на особняке, где жил Меньшиков, памятной доски со словами «Расстрелян за убеждения».
В 1989 году по инициативе Б.С.Романова и при его постоянном активном участии была создана газета Новгородской писательской организации «Вече», скоро ставшая одной из лучших региональных писательских газет страны. Кроме новгородцев в ней печатались виднейшие русские писатели. На ее страницах по-настоящему расцвел публицистический талант Д.М.Балашова, да и сам Борис Степанович нередко писал острые статьи на злобу дня. До последнего номера он активно участвовал в работе редакции… Этот майский номер «Вече» 1998 года и вообще стал последним — больше газете не суждено было выходить.
Гражданская совесть русского патриота-государственника все время поднимала его на борьбу — в защиту природы и памятников культуры и истории Новгородчины и России, против вредных производств, против безумного проекта переброски вод северных рек на юг, против прокладки высокоскоростной магистрали через Валдайский заповедник… И пусть не всегда, но все-таки в большинстве случаев эта борьба увенчивалась успехом.
В трагические 1990—1994 годы судьба поставила Бориса Степанович Романова во главе Союза писателей России. И он оказался как раз тем человеком, судя по всему единственным, который мог спасти — и спас Союз. Море выковало его характер, мужественный и волевой; литература умудрила и возвысила его ум и сердце. К штурвалу творческого союза в пору невероятного геополитического урагана встал больше, чем писатель, больше, чем капитан,— государственный деятель.
Сегодня, оглядываясь назад, все мы, пережившие ту смуту — «путч» 1991-го, развал СССР, бесчеловечную гайдаровскую «шокотерапию» и мошенническую чубайсовскую «прихватизацию», ельцинский путч и расстрел парламента, — должны отдавать себе отчет в том, что Б.С.Романов совершил ПОДВИГ. Без всяких преувеличений. Собственно, может быть, всю его яркую жизнь судьба как раз и готовила Романова к этому подвигу.
Все, в общем-то, просто. В нужный час он оказался на нужном месте — и исполнил то, что от него требовалось. Сам Борис Степанович подвигом это, конечно, не считал. И тем не менее это был подвиг — во имя родной литературы, во имя России. Я убежден, что именно невероятное напряжение всех сил, душевных и физических, которое потребовалось от Романова на посту первого секретаря Союза писателей, подорвало его совсем не слабое здоровье… Еще одним жестоким испытанием стала тяжелая болезнь и смерть любимой жены Людмилы Константиновны в конце 1992 года. Причем сам он перед этим перенес инсульт.
В 1994 году Романов вернулся в Новгород и снова возглавил писательскую организацию. В последние годы он много писал (в том числе и стихи — и охотно печатал их), печатался в газетах и журналах, издал две книги. В 1996 году его творчество было отмечено литературными премиями «Северная звезда» и имени Эрнста Сафонова.
Борис Степанович Романов умер 6 мая 1998 года. У него был рак горла. После операции он лишился голоса. Но не пал духом. Испытание смертельной болезнью он перенес с присущим ему мужеством. И до последнего дня писал. В машинке на его рабочем столе осталась неоконченной страница из повести об адмирале Колчаке…
Похоронен он в родном Валдае, центральная районная библиотека которого носит теперь его имя.
* * *
Творчество Б.С.Романова естественно делится на два периода: 1964—1985 гг. (советский) и 1993—1998 гг. (постсоветский). В разрыв, зияющий между ними, вошли «перестройка», распад СССР, падение советской власти — звенья бескровной, но смертоносной для миллионов либерально-демократической контрреволюции…
Советский период неоднороден: поразительно плодотворным было первое десятилетие (1964—1974), за который было написано большинство рассказов, все «капитанские» повести и широко известная трилогия. После 1974 г. были лишь переиздания, заказные работы (в том числе четыре сценария телефильмов). Это объясняется, в частности, переключением Бориса Степановича на активную и многообразную (включая депутатство) общественную деятельность. И только в последние годы этого периода — 1983—1985 — были написаны рассказы о лоцмане Гавриле Тебенькове («Пане-лоцмане», «Подвахта», «Наглядная агитация») и небольшая повесть «Пятый рейс», все — на автобиографической основе, как, впрочем, и большинство произведений Романова о море и моряках. Географически весь этот творческий период связан с Мурманском. Он завершается с перемещением Романова в Новгород.
В начале 80-х, судя по авторскому свидетельству в той же «Миле», был начат роман «Лед», масштабный замысел которого предполагал создание эпического монумента советскому ледокольному флоту, но так и не был, к сожалению, воплощен до конца. От романа отвлекали общественные и семейные обстоятельства, но Борис Степанович все же его не оставлял — и при малейшей возможности возвращался к заветному «рыбоделу»…
За шесть последних лет писатель, столь многое переживший и неизлечимо больной, продолжая работать над романом, написал ряд ярких рассказов о «прелестях» постсоветской России и судьбах простых русских людей в ней (имею в виду сборник рассказов 1997 года «Пай» и не вошедший в него рассказ «Матрос Галашкин», напечатанный тогда же в газете «Вече», а также ностальгические «Мои подлодки») и замечательную автобиографическую повесть «Мила» памяти любимой жены (начата в апреле 1993 г., кончена в 1996 г.) — последняя опубликованная Романовым книга. В этот же период Борис Степанович начал работу над повестью, посвященной жизни адмирала А.В.Колчака, но написать успел совсем немного (две завершенные главы опубликованы в журнале «Мир Севера» и альманахе «Вече»). За 90-е годы Романов написал немало ярких публицистических статей, увидевших свет на страницах литературной периодики.
Роман «Лед» в наиболее полном виде — полторы части (сколько успел автор написать; предположительно, видимо, около половины задуманного) — увидел свет в 2004 году на страницах журнала «Север». Журнал, печатавший первым многие повести Романова и первый его роман, напечатал и последний. Пусть и незаконченный…
Собственно, он обречен был, мне кажется, остаться недописанным. Потому что попал на самый излом: начат был в одной стране, при догнивающем социализме, а дописывать его автор пытался уже совсем в другой — разграбленной мародерами победившего капитализма. Роман на глазах, прямо под пером, превращался в исторический. Новой «демократической» России оказался не нужен ледокольный флот — как, впрочем, и никакой флот вообще. Как и все российские севера вместе с ним. Об этом сам Романов с болью и гневом написал в 1996 году в статье «Гордость и горесть», посвященной 300-летию российского флота и опубликованной в газете «Вече».
«Из одиннадцати мурманских ледоколов работают четыре. Да и как? Атомный ледокол «Ямал»… в прошлом году сделал три рейса на Северный полюс с иностранными туристами… Удовольствие — до 25 тысяч долларов за путевку. Дизель-электрический ледокол «Капитан Драницын», на котором мне довелось десять лет назад поплавать во льдах Финского залива и вокруг Скандинавии, тоже сходил в прошлом году с интуристами на Северный полюс». А затем с теми же целями отправился в Антарктиду.
«Старый друг, отдавший… жизнь Арктике, плачет в буквальном смысле слова: заброшено две трети полярных станций, полярных аэродромов и центров погоды. Жители Тикси, Певека, Зеленого Мыса с пожитками в контейнерах и без просятся вывезти их на Большую землю даже на открытых палубах иностранных (литовских и латвийских) танкеров. Сам лично два года назад видел в Заполярье целые пятиэтажные поселки с окнами без единого огонька в полярную ночь».
Каково было с этой болью, на этом дымящем еще пепелище писать о такой недавней, но такой невозвратной уже жизни… В один и тот же лед тоже оказалось нельзя войти дважды.
Подлинным шедевром стала повесть «Мила». Лучшая, может быть, повесть о любви, о русской женщине в нашей литературе последних десятилетий. Такая простота, такая искренность, такая проникновенность — без слез читать невозможно.
Повести предшествовал рассказ 1968 года «По утренней росе», посвященный Миле (и не случайно помянутый в самом конце повести). Рассказ сам по себе великолепный. Лучший у Романова. Вот ключевое его место:
« — Потрогай, какая я теплая… Неужели я умру? — говорила она… наверное, она острее чувствовала, как невосполнимо уходит время» (выделено мной.— Р.Д.).
Это щемящее чувство мимолетности жизни, безвозвратности каждого ее мгновения пронизывает всю повесть. А любовь наполняет ее — и повесть и жизнь — светом, теплом и смыслом. Восторг и горечь сплавлены в повести как в жизни.
Трогательно живой образ Милы создается автором с величайшей нежностью и целомудрием. Прямые портретные характеристики сочетаются с эпизодами, в которых героиня раскрывается опосредованно, через кого-то или какую-то жизненную ситуацию. Например, эпизоды, где она молча молится за мужа — потрясают и его, случайно в общем-то увидевшего это, и читателя. В образе Милы нашли свое воплощение лучшие черты характера русской женщины второй половины ХХ века.
Как это чудесно, думаю я, и как это не случайно, что именно «Мила» стала последней книгой Бориса Степановича. Этой повестью он как бы попрощался со всеми нами. Какое светлое прощание!
* * *
…Недавно перечитал переизданные в Мурманске «Капитанские повести». И сегодня они читаются с интересом и удовольствием. Ничего удивительного: настоящая литература не выцветает со временем.
И каждый раз, обращаясь к его творчеству, убеждаешься — да, Борис Романов был одним из лучших русских писателей конца ХХ века.
Руслан Дериглазов, член Союза писателей России, Великий Новгород
Фотография из личного архива дочери писателя Е.Б.Романовой
Литературное его творчество началась со стихов. Сначала хобби. Потом — занятия в литобъединении Северного флота, вместе, кстати, с Николаем Рубцовым, а там и поступление в Литинститут, на заочное отделение. В течение десяти лет его не раз исключали за неявки на сессии и академические задолженности, восстанавливали и снова исключали — капитанская его служба плохо вязалась с заочным обучением. А учился он в семинарах у Вероники Тушновой, Александра Жарова… Романов уже давно писал прозу и печатался, а в Литинституте все еще числился недоучившимся поэтом. Наконец это ему надоело — и он бросил учебу: «дозрел до понимания, что лучше все-таки самому писать книги, чем по студенческому билету учиться этому у других», как написал он потом в повести «Мила» (бесценной кроме всего прочего еще и с точки зрения творческого автокомментария).
И все же первой его книгой, вышедшей в Мурманске в 1965 году, был поэтический сборник «Соленый огонь». Главные его темы — море, любовь, малая родина — остались главными на всю жизнь.
Все последующие книги Романова — проза; и все его рассказы и повести 60-х — начала 70-х годов посвящены морю и морякам, нелегкому их труду и непростым судьбам. Романов уверенно занял свое место в советской маринистике тех лет.
В 1971 году Борис Романов был принят в Союз писателей СССР. Рекомендацию ему дал, в частности, Сергей Залыгин, которого он всю жизнь почитал как Учителя (именно так, с большой буквы).
В 1976 году все в том же Мурманском книжном издательстве у признанного мариниста выходит «сухопутная» трилогия — роман «Третья родина», повесть «Святое озеро» и роман «Прощальный снегопад», — посвященная людям родной Новгородчины, пережившим испытания Великой Отечественной. Это была творческая кульминация сорокалетнего писателя, доказавшая его литературную зрелость, широту тематического диапазона и уверенное владение всеми формами эпического повествования. Он вошел в плеяду писателей почвенно-патриотического направления (Виктор Астафьев, Василий Белов, Валентин Распутин, Виктор Лихоносов, Владимир Личутин и др.), сложившуюся тогда, в 70-х годах.
Успешный моряк. Не менее успешный писатель. Но Романову мало этого для полной самореализации. Будучи личностью харизматической, он весьма многообразно и плодотворно проявил себя как организатор и общественный деятель. В 1978 году Борис Степанович возглавил созданную «с нуля» Мурманскую писательскую организацию и семь лет успешно руководил ею. Приехав в 1985 году в Новгород, Романов буквально возродил к жизни Новгородскую писательскую организацию и поднял ее на такую высоту, которой она не знала до него…
Ярчайшим событием этого периода расцвета стал Праздник славянской письменности и культуры 1988 года, посвященный 1125-летию славянской азбуки и 1000-летию Крещения Руси. Благодаря колоссальной энергии, организаторскому таланту и капитанскому характеру Бориса Степановича праздник — при поддержке тогдашнего Союза писателей СССР — приобрел поистине грандиозный размах: на него съехались тысячи гостей — писателей, ученых, художников, артистов со всего Советского Союза. А еще и архиереев и священников — впервые праздник проводился совместно с Церковью. По тем временам это было невиданно! Незабываема восторженная атмосфера тех дней, эйфория начинающегося духовного возрождения (а крах был так близок!). Такого размаха, такой яркости, высоты и проникновенности не было потом ни на одном из последующих празднований в Минске, Киеве, Москве и других городах — после Новгорода Праздник славянской письменности и культуры получил статус Всесоюзного…
Многим запомнился и большой, по существу Всероссийский, многолюдный и многоцветный литературный праздник в Званке в июле 1993 года в связи с 250-летием Г.Р.Державина, задуманный и осуществленный Романовым. О нем напоминает мемориальная ротонда с крестом, хорошо видимая с Волхова.
Почитая великого русского публициста М.О.Меньшикова, расстрелянного в 1918 году в Валдае чекистами, Борис Степанович много сделал для увековечения его памяти: организовал ежегодные Меньшиковские чтения, добился установки на особняке, где жил Меньшиков, памятной доски со словами «Расстрелян за убеждения».
В 1989 году по инициативе Б.С.Романова и при его постоянном активном участии была создана газета Новгородской писательской организации «Вече», скоро ставшая одной из лучших региональных писательских газет страны. Кроме новгородцев в ней печатались виднейшие русские писатели. На ее страницах по-настоящему расцвел публицистический талант Д.М.Балашова, да и сам Борис Степанович нередко писал острые статьи на злобу дня. До последнего номера он активно участвовал в работе редакции… Этот майский номер «Вече» 1998 года и вообще стал последним — больше газете не суждено было выходить.
Гражданская совесть русского патриота-государственника все время поднимала его на борьбу — в защиту природы и памятников культуры и истории Новгородчины и России, против вредных производств, против безумного проекта переброски вод северных рек на юг, против прокладки высокоскоростной магистрали через Валдайский заповедник… И пусть не всегда, но все-таки в большинстве случаев эта борьба увенчивалась успехом.
В трагические 1990—1994 годы судьба поставила Бориса Степанович Романова во главе Союза писателей России. И он оказался как раз тем человеком, судя по всему единственным, который мог спасти — и спас Союз. Море выковало его характер, мужественный и волевой; литература умудрила и возвысила его ум и сердце. К штурвалу творческого союза в пору невероятного геополитического урагана встал больше, чем писатель, больше, чем капитан,— государственный деятель.
Сегодня, оглядываясь назад, все мы, пережившие ту смуту — «путч» 1991-го, развал СССР, бесчеловечную гайдаровскую «шокотерапию» и мошенническую чубайсовскую «прихватизацию», ельцинский путч и расстрел парламента, — должны отдавать себе отчет в том, что Б.С.Романов совершил ПОДВИГ. Без всяких преувеличений. Собственно, может быть, всю его яркую жизнь судьба как раз и готовила Романова к этому подвигу.
Все, в общем-то, просто. В нужный час он оказался на нужном месте — и исполнил то, что от него требовалось. Сам Борис Степанович подвигом это, конечно, не считал. И тем не менее это был подвиг — во имя родной литературы, во имя России. Я убежден, что именно невероятное напряжение всех сил, душевных и физических, которое потребовалось от Романова на посту первого секретаря Союза писателей, подорвало его совсем не слабое здоровье… Еще одним жестоким испытанием стала тяжелая болезнь и смерть любимой жены Людмилы Константиновны в конце 1992 года. Причем сам он перед этим перенес инсульт.
В 1994 году Романов вернулся в Новгород и снова возглавил писательскую организацию. В последние годы он много писал (в том числе и стихи — и охотно печатал их), печатался в газетах и журналах, издал две книги. В 1996 году его творчество было отмечено литературными премиями «Северная звезда» и имени Эрнста Сафонова.
Борис Степанович Романов умер 6 мая 1998 года. У него был рак горла. После операции он лишился голоса. Но не пал духом. Испытание смертельной болезнью он перенес с присущим ему мужеством. И до последнего дня писал. В машинке на его рабочем столе осталась неоконченной страница из повести об адмирале Колчаке…
Похоронен он в родном Валдае, центральная районная библиотека которого носит теперь его имя.
* * *
Творчество Б.С.Романова естественно делится на два периода: 1964—1985 гг. (советский) и 1993—1998 гг. (постсоветский). В разрыв, зияющий между ними, вошли «перестройка», распад СССР, падение советской власти — звенья бескровной, но смертоносной для миллионов либерально-демократической контрреволюции…
Советский период неоднороден: поразительно плодотворным было первое десятилетие (1964—1974), за который было написано большинство рассказов, все «капитанские» повести и широко известная трилогия. После 1974 г. были лишь переиздания, заказные работы (в том числе четыре сценария телефильмов). Это объясняется, в частности, переключением Бориса Степановича на активную и многообразную (включая депутатство) общественную деятельность. И только в последние годы этого периода — 1983—1985 — были написаны рассказы о лоцмане Гавриле Тебенькове («Пане-лоцмане», «Подвахта», «Наглядная агитация») и небольшая повесть «Пятый рейс», все — на автобиографической основе, как, впрочем, и большинство произведений Романова о море и моряках. Географически весь этот творческий период связан с Мурманском. Он завершается с перемещением Романова в Новгород.
В начале 80-х, судя по авторскому свидетельству в той же «Миле», был начат роман «Лед», масштабный замысел которого предполагал создание эпического монумента советскому ледокольному флоту, но так и не был, к сожалению, воплощен до конца. От романа отвлекали общественные и семейные обстоятельства, но Борис Степанович все же его не оставлял — и при малейшей возможности возвращался к заветному «рыбоделу»…
За шесть последних лет писатель, столь многое переживший и неизлечимо больной, продолжая работать над романом, написал ряд ярких рассказов о «прелестях» постсоветской России и судьбах простых русских людей в ней (имею в виду сборник рассказов 1997 года «Пай» и не вошедший в него рассказ «Матрос Галашкин», напечатанный тогда же в газете «Вече», а также ностальгические «Мои подлодки») и замечательную автобиографическую повесть «Мила» памяти любимой жены (начата в апреле 1993 г., кончена в 1996 г.) — последняя опубликованная Романовым книга. В этот же период Борис Степанович начал работу над повестью, посвященной жизни адмирала А.В.Колчака, но написать успел совсем немного (две завершенные главы опубликованы в журнале «Мир Севера» и альманахе «Вече»). За 90-е годы Романов написал немало ярких публицистических статей, увидевших свет на страницах литературной периодики.
Роман «Лед» в наиболее полном виде — полторы части (сколько успел автор написать; предположительно, видимо, около половины задуманного) — увидел свет в 2004 году на страницах журнала «Север». Журнал, печатавший первым многие повести Романова и первый его роман, напечатал и последний. Пусть и незаконченный…
Собственно, он обречен был, мне кажется, остаться недописанным. Потому что попал на самый излом: начат был в одной стране, при догнивающем социализме, а дописывать его автор пытался уже совсем в другой — разграбленной мародерами победившего капитализма. Роман на глазах, прямо под пером, превращался в исторический. Новой «демократической» России оказался не нужен ледокольный флот — как, впрочем, и никакой флот вообще. Как и все российские севера вместе с ним. Об этом сам Романов с болью и гневом написал в 1996 году в статье «Гордость и горесть», посвященной 300-летию российского флота и опубликованной в газете «Вече».
«Из одиннадцати мурманских ледоколов работают четыре. Да и как? Атомный ледокол «Ямал»… в прошлом году сделал три рейса на Северный полюс с иностранными туристами… Удовольствие — до 25 тысяч долларов за путевку. Дизель-электрический ледокол «Капитан Драницын», на котором мне довелось десять лет назад поплавать во льдах Финского залива и вокруг Скандинавии, тоже сходил в прошлом году с интуристами на Северный полюс». А затем с теми же целями отправился в Антарктиду.
«Старый друг, отдавший… жизнь Арктике, плачет в буквальном смысле слова: заброшено две трети полярных станций, полярных аэродромов и центров погоды. Жители Тикси, Певека, Зеленого Мыса с пожитками в контейнерах и без просятся вывезти их на Большую землю даже на открытых палубах иностранных (литовских и латвийских) танкеров. Сам лично два года назад видел в Заполярье целые пятиэтажные поселки с окнами без единого огонька в полярную ночь».
Каково было с этой болью, на этом дымящем еще пепелище писать о такой недавней, но такой невозвратной уже жизни… В один и тот же лед тоже оказалось нельзя войти дважды.
Подлинным шедевром стала повесть «Мила». Лучшая, может быть, повесть о любви, о русской женщине в нашей литературе последних десятилетий. Такая простота, такая искренность, такая проникновенность — без слез читать невозможно.
Повести предшествовал рассказ 1968 года «По утренней росе», посвященный Миле (и не случайно помянутый в самом конце повести). Рассказ сам по себе великолепный. Лучший у Романова. Вот ключевое его место:
« — Потрогай, какая я теплая… Неужели я умру? — говорила она… наверное, она острее чувствовала, как невосполнимо уходит время» (выделено мной.— Р.Д.).
Это щемящее чувство мимолетности жизни, безвозвратности каждого ее мгновения пронизывает всю повесть. А любовь наполняет ее — и повесть и жизнь — светом, теплом и смыслом. Восторг и горечь сплавлены в повести как в жизни.
Трогательно живой образ Милы создается автором с величайшей нежностью и целомудрием. Прямые портретные характеристики сочетаются с эпизодами, в которых героиня раскрывается опосредованно, через кого-то или какую-то жизненную ситуацию. Например, эпизоды, где она молча молится за мужа — потрясают и его, случайно в общем-то увидевшего это, и читателя. В образе Милы нашли свое воплощение лучшие черты характера русской женщины второй половины ХХ века.
Как это чудесно, думаю я, и как это не случайно, что именно «Мила» стала последней книгой Бориса Степановича. Этой повестью он как бы попрощался со всеми нами. Какое светлое прощание!
* * *
…Недавно перечитал переизданные в Мурманске «Капитанские повести». И сегодня они читаются с интересом и удовольствием. Ничего удивительного: настоящая литература не выцветает со временем.
И каждый раз, обращаясь к его творчеству, убеждаешься — да, Борис Романов был одним из лучших русских писателей конца ХХ века.
Руслан Дериглазов, член Союза писателей России, Великий Новгород
Фотография из личного архива дочери писателя Е.Б.Романовой
