Популярное безбожие

На сайте газеты «Номер один» появилась достаточно любопытная заметка журналиста Владимира Бадмаева «Незнайку и Тома Сойера запретят читать маленьким детям». «Не успела общественность отразить нападки депутатов Госдумы на волка из «Ну, погоди» и других советских мультфильмов, как появилась новая напасть. За шумом как-то затерялось, что закон о возрастной маркировке касается и печатных изданий, детских книг, в том числе. Маркировка по возрастам, возможно (хотя не факт), дело хорошее. Но наш талант превращать все "как лучше" в "как всегда", видимо, неискореним. Нормы закона составлены таким образом, что под запретом для детского чтения могут оказаться такие признанные классики детской литературы, как Марк Твен, Николай Носов, Джанни Родари и другие», - пишет публицист.

«В «Приключениях Тома Сойера», например, - говорится в заметке, - есть эпизод, в котором Том мечтает умереть и чтобы все его при этом жалели. Ну, понятно же, что у мальчика явно наличествуют суицидальные наклонности. К тому же, он задумал план и осуществил, как прийти на свои же собственные похороны, не говоря уже о массе противоправных и опасных поступков, которые могут побудить читателей поступить также. Кроме того, под вопросом оказывается эпизод про убийство доктора Робинсона, который может не вписаться в графу «ненатуралистические изображение или описание несчастного случая, аварии, катастрофы либо ненасильственной смерти без демонстрации их последствий, которые могут вызывать у детей страх, ужас или панику». Сцена убийства, между тем, более чем натуралистичная. (…) Тут есть все – и натуралистическое изображение насильственной смерти, притом при совершении персонажами противоправных и аморальных поступков – выкапывании трупа из могилы. А уж страха, ужаса и паники у Тома с Геком, а заодно и у маленького читателя, во время и после этого эпизода, хоть отбавляй».

В последнее время участились попытки введения нравственной цензуры произведений искусства. Самый известный случай – критика романа Владимира Набокова «Лолита». К сожалению, эта критика оказалась весьма неубедительной, в итоге этот порнографический роман, действительно являющийся изощренной пропагандой педофилии, до сих пор продается в книжным магазинах, а его критики высмеяны. В этой связи поучительна история американской экранизации «Лолиты» 1997 года. Фильм поражает откровенностью и порочностью, однако по сравнению с романом он представляет собой достаточно безобидное и почти безвредное повествование. Но, даже несмотря на это, кинокартина вызвала возмущение американской общественности, посчитавшей ее аморальной.

Ту же ошибку совершают критики романа Марка Твена «Приключения Тома Сойера». Они обнаружили «суицидальные наклонности» Тома Сойера, который якобы «мечтает умереть». Действительно в романе есть эпизод, где Том Сойер говорит о желании умереть. Но если его высказывание не вырывать из контекста, то видно, что эта фраза является всего лишь оборотом речи, использованным для усиления эффекта. Это обычный прием, который применяется, когда стремятся обратить внимание на свои чувства. Здравомыслящий человек прекрасно понимает, что, когда муж, выведенный из себя женой, кричит: «Я тебя убью», то он вовсе не собирается ее убивать, просто таким образом он высказывает своей благоверной недовольство ею. И фраза «пошел к черту» также не свидетельствует о желании отправить человека в ад. Нередко слова радикальнее поступков и даже мыслей.

Что же касается описания убийства доктора Робинсона, то нельзя признать его натуралистичным. Оно довольно схематично, кроме того, Твен дает ему однозначно негативную оценку. Выкапывание же трупа из могилы, действительно, выглядит немотивированной затеей. В советское время учитывали это обстоятельство и при переиздании романа давали пояснение, знакомое советскому человеку, - «в те времена вследствие религиозных суеверий медикам запрещали изучать анатомию на человеческих трупах. Поэтому врачи и студенты принуждены были нанимать гробокопателей, которые тайно добывали для них из могил свежепогребённые трупы». Благодаря такой предосторожности умалялся травмирующий потенциал этого эпизода. Советский школьник воспринимал данное обстоятельство, описанное Твеном, как некий медицинский исторический курьез.

Пожалуй, чаще всего Марка Твена упрекают за многократное использование ставшего неполиткорректным слова «негр». В 2011 году в США даже была подготовлена к выпуску вполне политкорректная версия произведений Марка Твена. Из романов про Тома Сойера и Гекльберри Финна исключено слово «негр» и все производные от него. «У литературных критиков и почитателей творчества писателя эта новость вызвала тревогу: не переборщили ли с политкорректностью? Бедная классика! Кажется, и ей в безумном, быстро меняющемся мире не слишком уютно. Вот и Марк Твен внезапно не прошел фейс-, вернее, ворд-контроль в родной ему Америке. "Приключения Гекльберри Финна" сочли неполиткорректным и решили слегка подкорректировать. Внимание: в силу тематики в этом сюжете будут использованы слова, которые в приличном обществе лучше не употреблять. Итак. Вместо "nigger", использованного в тексте Твена 219 раз, будет "slave" (раб). Интересно, что бы сказал сам писатель?» - вопрошает автор замечательного репортажа телеканала «Вести». По этому поводу как всегда остроумно высказался русский сатирик Михаил Задорнов: «Или, например, слышали о том, как у Марка Твена сейчас из книг выцарапывают слово «негр», заменяя его на «афроамериканец»? Американцы — тупые, но мы еще тупее, потому что заимствуем у них не хорошее и нужное, а их же тупость!»

Однако, на мой взгляд, главным недостатком подавляющего большинства произведений Марка Твена, нивелирующим все их положительные свойства, все-таки является их агрессивный, воинствующий атеизм. Этот изъян присущ в том числе популярным в России романам «Приключения Тома Сойера» и «Приключения Гекльберри Финна». На имманентную антирелигиозность произведений маститого американского писателя обращал внимание выдающийся советский твеновед Морис Мендельсон в своей книге «Марк Твен», выпущенной в серии «Жизнь замечательных людей» в 1939 году. По словам ученого, «в «Приключениях Тома Сойера» есть немало сатиры. Твен насмешливо рисует церковников, обличает фальшь воскресной школы. В Санкт-Петербурге, показывает он, есть немало ханжей. Вдова Дуглас все время «молится — чтоб ей пусто было!» и вызывает у Гека раздражение. В церкви нет подлинного благочестия, певчие вечно хихикают, и никто не в состоянии слушать скучную проповедь. Мальчики обменивают билетики, полученные за зазубривание стихов из Библии, на рыболовные крючки. В результате Тома, который не может назвать ни одного из двенадцати апостолов, но сумел выменять нужное количество билетиков, награждают Библией за примерные познания по части Евангелия. Писатель высмеивает также слащаво-сентиментальные стихи и рассказы с их надоедливой моралью, которые торжественно читают ученики на школьных вечерах. Том Сойер сравнивает школу с тюрьмой». «Образ Гека в этой повести воплощает романтический идеал вольной жизни, который дорог мальчикам, замученным строгими нормами поведения и религиозным ханжеством старших», - отмечает твеновед.

В романе «Приключения Гекльберри Финна», пишет филолог, также обнаруживается «знакомое противопоставление трезвого разума религиозным предрассудкам скучных ханжей». «В лучшем психологическом романе Твена мы обнаруживаем и элементы «дикого юмора», и бытовой юмор, и острейшую сатиру. Немало прекрасных образцов юмора и сатиры, уходящих своими корнями в народное творчество, дают читателю беседы Гека и Джима. Бессознательно высмеивая религиозные представления о мироздании, Гек ссылается, например, на предположение Джима, что луна мечет звезды, как лягушка икру…» - отмечает Морис Мендельсон. Как говорится в библиографическом словаре «Зарубежные писатели», «книга о «богохульнике» Геке была встречена в штыки общественным мнением, ее не раз изымали из детских библиотек» (Зарубежные писатели. Библиографический словарь. В 2 ч. / Под ред. Н.П.Михальской. – М.: Просвещение, 1997. – Часть 2, 302 с.).

По мнению Мориса Мендельсона, «свое отрицательное отношение к церкви, даже к религии вообще, писатель во многом унаследовал от мыслителей прошлого, в частности от лучших деятелей эпохи Просвещения в Америке». Ученый обращает внимание на одно парадоксальное обстоятельство: оказывается, супруга Марка Твена была набожной женщиной. «Да, мы знали, что религиозная жена мешала автору «Путешествия капитана Стормфилда в рай» открыто выражать свое презрение к религии. Для нас не было секретом, что обстановка, царившая в семье Сэмюела Клеменса, нередко заставляла его смягчать суждения о Боге при подготовке своих книг к печати, надолго откладывать публикацию антирелигиозных сочинений, а иные и вовсе не издавать. Но сегодня мы можем, пожалуй, несколько лучше понять, чем в прошлом, как глубоки были расхождения во взглядах на религию (и не только на религию) между Твеном и самыми близкими ему людьми. Во второй половине июня 1906 года Марк Твен написал пять новых глав своей «Автобиографии», в которых с полной откровенностью выразил свое мнение о Библии и о Боге. Библия, сказал он, раскрывает характер Бога «с полной и беспощадной точностью». Бог похож на человека, «если только можно представить себе человека, столь насыщенного и перенасыщенного дурными побуждениями, — ведь это намного превышает человеческие возможности». Главы эти завершаются словами: «В глубине души мы готовы без секунды промедления назвать безмозглым дураком любого человека, который… думает, что он думает, что он чем-то обязан Богу, будто он должен благодарить Бога, почитать Его и преклоняться перед Ним». Вполне очевидно, что все это мог сказать только убежденный атеист», - справедливо подчеркивает твеновед.

Удивительно, но одна из дочерей воинствующего безбожника также была верующим человеком. «(…) Единственному члену семьи, - пишет Морис Мендельсон, - пережившему Твена, — Кларе Клеменс — резко выраженные антирелигиозные воззрения писателя были совсем не по душе. Столь чужд и даже враждебен был этой женщине — поклоннице так называемой христианской науки — склад мыслей ее отца-безбожника, что на протяжении многих десятилетий она снова и снова подтверждала свое категорическое запрещение печатать упомянутые пять глав «Автобиографии». Когда минуло полвека после написания «крамольных» глав, и один американский редактор в очередной раз обратился к владелице рукописей Твена с просьбой разрешить их издание, она ответила отказом, мотивируя его тем, как пишет редактор, что-де «опубликование этих глав принесло бы пользу и удовольствие антирелигиозному Советскому Союзу».

«Твен, - пишет ученый, - дружил со священником Твичелом и, путешествуя с ним по Европе, иногда присоединялся к нему во время молитвы. Но однажды он сказал своему другу: «Джо, я сделаю признание. Ваша религия мне чужда. Я просто притворялся, что это не так. Порою, на мгновение, я почти становился верующим, но вера снова меня покидала»». «Твен, - продолжает он, - выразил свое мнение о христианской религии и о Боге в таких, например, словах, не нуждающихся в комментариях: «Считаю ли я, что христианская религия будет существовать вечно? У меня нет никаких оснований так думать. До ее возникновения мир знал тысячи религий. Все они мертвы. Прежде чем был придуман наш Бог, мир знал миллионы богов. Мириады их умерли и давным-давно забыты. Наш Бог — вне всякого сравнения наихудший Бог, какого только могло породить больное человеческое воображение: неужели же Он и Его христианство ухитрятся сохранить бессмертие вопреки вероятности, опирающейся на бесчисленные примеры, которые мы находим в теологической истории прошлого? Нет, я считаю, что христианство и его Бог не будут исключениями из общего правила…»».

Морис Мендельсон, несомненно, с одобрением относящийся к безбожию Марка Твена, с гордостью отмечал, что «в СССР широкие круги читателей гораздо лучше, чем американцы, знакомы с произведениями Твена, в которых он выступает как (…) борец против религиозного мракобесия». «Марк Твен не только продолжал до конца дней отстаивать свои взгляды на Бога и церковь, — его война против религии с годами приобретала даже более решительный характер. Все резче осуждал сатирик освященные церковью представления о земле, о рае и аде, о Библии, о человеческом счастье. Автор высказывается с предельной откровенностью и прямотой, не таясь, ничего не смягчая», - подчеркивает известный советский твеновед. Действительно, антирелигиозная свирепость американского писателя без всякого преувеличения носила маниакальный характер.

В заключение хотелось бы ответить на один практический вопрос: желательно ли, чтобы подростки читали романы Марка Твена «Приключения Тома Сойера» и «Приключения Гекльберри Финна»? В свете всего вышесказанного считаю такое чтение малополезным и даже вредным. Марк Твен действительно хороший стилист. Его слог лаконичен, выразителен и прост, а повествование увлекательно. Однако преимущества твеновского стиля во многом утрачиваются при переводе, что не раз отмечал такой авторитетный твеновед, как Морис Мендельсон, который был билингвом, в совершенстве владеющим русским и английским языками. Знаменитый юмор Твена, его неподражаемая игра слов в полной мере были понятны только носителю английского языка; читателю переводов приходится довольствоваться жалким подобием, несомненно, блестящего стиля одного из самых известных и, пожалуй, самого атеистически настроенного писателя.

Александр Тимофеев, заместитель главного редактора «Русской народной линии»