Что было самым постоянным и неизменным для нас, сотрудников «Веры», все эти 25 лет? Чувство причастности. Куда бы ни приехали, везде чувствовали себя своими. Вот типичный пример... Въезжаем мы на своей редакционной «пятёрке» в село Слудка. Обычное село и название его тоже обычное - Слудки встречались нам и в Архангельской, Пермской, Вологодской областях, бывали мы и в коми Слудке. А тут вятская Слудка, в Вятско-Полянском районе, рядом с Татарией. Уже свечерело, в селении было безлюдно, только две старушки сидели на сваленных у забора брёвнах, лузгали семечки, закатом любуясь. Опустив окно машины, один из нас высунулся наружу:
- Бабушки, где тут дорога к реке?
- Как храм проедете, там и увидите.
- Хороший у вас батюшка служит?
- Ой, хороший! За отца Гурия мы в огонь и в воду, никому не отдадим.
- А что, в другое место переводить собираются?
- Да собираются... Ты чего это, пишешь? - бабка спрыгнула с бревна, заглянула в окно и, заметив блокнот с авторучкой, воскликнула: - И впрямь пишет! Корреспондент, что ли?
- Да.
- Издалека?
- С севера.
- Из газеты «Вера», что ль?
Тут мы онемели. Ну и догад-ливая бабка! Откуда узнала? Оказалось, что баба Зоя выписывает нашу газету и пропагандирует её среди слудских старушек. «Я одну-единственную «Веру»-то и выписываю». Пока мы ахали да охали, радуясь встрече, другая бабушка, удмуртка, сходила в свой сад и принесла полную сумку яблок: «Может, у вас ведро есть? Я ещё схожу».
Вот так встречали «Веру» на Русском Севере, как родных. И без разницы было, кто эти люди по национальности - русские, коми, удмурты, карелы... Отец Гурий, за которого местные «в огонь и воду», оказался кряшеном. Вместе со своей матушкой Антониной он очень тепло нас встретил.
Прошли годы... Где теперь батюшка? Там же служит или перевели-таки? Некоторое время назад побеседовала с ним наш постоянный автор, и он припомнил ту нашу встречу, хотя было это почти 15 лет назад: «Как же, хорошо помню! Ещё фотография в газете была». Снимок этот мы сделали из окна машины, когда отъезжали. Вместе с матушкой и сыном отец Гурий стоял у порога своего дома и, подняв руку, нас благословлял. Этот снимок завершал большой, из номера в номер, рассказ о редакционной экспедиции («Под большим шатром голубых небес», «Вера», № 401, декабрь 2001 г.). Жаль, не успели мы тогда побольше расспросить о его жизни. Но дело это поправимое...
Редакция
Ведро святой воды
Татьяна Липихина очень спешила: дочке надо к врачу, а маленьких внуков оставить не с кем, поэтому она первой вышла после службы из церкви, а за воротами Вятскополянского Богородичного монастыря и вовсе побежала, на ходу извиняясь передо мною: поговорить некогда... Но, узнав, что я собираюсь познакомиться с новым монастырским священником протоиереем Гурием, притормозила и даже взяла меня за локоть. Видимо, для убедительности. От важности момента у неё даже перехватило дыхание, а глаза округлились, так что можно было бы ей на этом и остановиться. Не пророни она ни звука, я бы всё равно догадалась: слов не хватить, чтобы рассказать, ка-ко-ой он батюшка! Так и вышло.
- Глыба! - выдохнула, наконец, моя знакомая. - Ты приглядись к нему внимательно - он человек необыкновенный! Какой национальности? - задумалась в ответ на мой вопрос, ведь на прошедшей утренней службе батюшка обращался к пастве на нескольких языках. - Не знаю какой. Нашей, крестьянской! Вятскополянский район ведь многонациональный: и русские живут, и татары, и марийцы, и удмурты - все к нему идут как отцу родному, для каждого слово найдёт. Если на душе тревожно - согреешься возле него, как у печки. Ты обязательно благословение у него возьми, и тогда у тебя всё хорошо сложится. Я, например, когда что-то важное предстоит, обязательно у него благословляюсь...
Признаться, однажды я уже приглядывалась к отцу Гурию. Несколько лет назад знойным днём у святого источника между сёлами Старый и Новый Бурец собрался народ - ежегодно 5 июля здесь празднуется явление Владимирской иконы Божьей Матери с крестным ходом, службами в храме и на источнике. Стояние под палящим солнцем утомительно, но вот, наконец, кульминация праздника: духовенство начинает окроплять водой собравшихся. В толпе оживление, раздаются радостные крики: «А нас!», «И нас!». Особенно настойчива одна паломница. Женщина пробралась к самому помосту, на котором стоит священство, поближе к статному, с роскошной чёрной бородой священнику: «Отец Гурий, а меня ещё окропите! Ещё! Ещё! Мало!» Батюшка, набрав было на кропило очередную порцию воды, передумывает. Озорно улыбаясь, подходит к жаждущей прихожанке и выливает всё ведро ей на голову: «Теперь хватит?» - «Хва-ва-а-тит...» - сглатывая стекающие с головы студёные ручьи, кивает та под дружный хохот остальных.
Назвали не по-советски...
В храме во имя Иверской иконы Божьей Матери протоиерей Гурий служит недавно - в помощь монастырскому штатному священнику его пригласила игуменья монастыря матушка Кирилла. Однако «новым» показался только мне - оказывается, много лет назад он трудился на строительстве этого монастыря. Интересно, если бы ему, тогда просто молодому человеку Грише, сказали, что через двадцать лет он войдёт сюда священником, что бы ответил? Наверное: «На всё воля Божия».
Отцу Гурию повезло в том отношении, что он миновал тот интеллигентский путь к Богу, на котором человек проходит через множество разочарований, потерь и скорбей с мучительным вопросом о смысле жизни. Веру в Бога он впитал буквально с молоком матери: «Я засыпал - мать молилась, я просыпался - мать молилась».
Очень просто, как-то по-домашнему начался наш с батюшкой разговор.
Мы сидим в малюсенькой комнатке при храме, заставленной коробками, книгами, другими нужными в церковном хозяйстве вещами. Здесь я впервые вижу отца Гурия близко и отмечаю про себя, что волосы его уже начали седеть. А самой замечательной деталью его облика является улыбка, то грустная, то ироничная, то радостная - но постоянная.
- С самого рождения не представлял себе жизни без Бога. Я родился в селе Фердаусь, что в Кукморском районе Татарстана, в кряшенской верующей семье. Кряшены - это народ, говорящий по-татарски, но исповедующий православную веру с древних времён, ещё когда Казань к Руси не была присоединена. Поэтому называть нас крещёными татарами неверно. Мы кряшены. А это совсем другой народ.
Мама моя, Анисья, пела на клиросе в Никольском храме соседнего села Щура, а папа, Архип Харитонов, до женитьбы был на клиросе в Казанском храме в соседнем селе Ошторма Юмья. Меня при крещении назвали Гурием, в честь святителя Казанского, но в сельсовете писчий записал в метриках Григорием, мол, имя Гурий какое-то несоветское.
Рассказ моего собеседника о послевоенном детстве переносит меня на деревенскую улицу, с домами, износившимися без хозяев за время войны. Особенно убого выглядит одна избушка в середине деревни: кажется, спили деревья, поддерживающие её стены, - рухнет. Именно сюда зимой 43-го вернулся на одной ноге Архип Харитонович Харитонов. Кроме наград за мужество, не привёз жене и деткам, которых у него было пятеро, ни богатых трофеев, ни сладких гостинцев - откуда? До самой демобилизации он долго лежал в госпитале. Слава Богу, живым пришёл...
Инвалиды войны стали получать пенсии только спустя годы, а в послевоенное время, в условиях нехватки всего необходимого, было не до них. Но солдат на судьбу не жаловался и ни у кого подаяния не просил, а старался помочь семье, как мог. Стал плести на продажу лапти...
- ...За 18 копеек, - по лицу моего собеседника пробежала лёгкая тень. Видимо, от воспоминаний о детских обидах: он с братьями, помогая отцу, добывал лыко в лесу, а лесники их гоняли; другие деревенские ребята дразнили его за бедность, обзывая голодранцем. Их семья жила беднее всех. Мать, на плечи которой вместе с хозяйством, многодетностью свалилась ещё забота об увечном муже, тоже не могла работать в колхозе, так что единственным доходом в семейный бюджет были эти лапотные 18 копеек, и то только тогда, когда детям удавалось перехитрить лесников.
- В детстве у меня мечта была, - горько усмехнулся отец Гурий, - чтобы мясо на столе стояло, как в других семьях. А нам даже хлеба не хватало. Целая буханка появилась на нашем столе, лишь когда старшая сестра подросла и устроилась на ферму работать!
Ещё мечтал мальчик, чтобы в их деревне был храм - такой, как в Малмыже. Там после разрушений 30-х годов чудом осталась нетронутой церковь - одна на несколько районов Кировской области и Татарстана. Вот в неё, за 80 километров от своей деревни, Гриша отправлялся вместе с семьёй каждый большой церковный праздник.
Подолгу не мог оторвать глаз маленький прихожанин от куполов с крестами, плывущими на фоне неба куда-то вдаль к лучшей жизни, с белыми, словно выпиленными из сахарного куска, стенами, а также с расписными сводами, откуда смотрят на тебя добрые лики святых, Сам Боженька и мама Его - Пречистая Богородица. С восхищением смотрел он и на батюшку с помощниками в красивых блестящих одеждах, совершавших службу. Представлял себя на месте, например, того дяденьки, который помогает священнику облачаться. «Какое это счастье, - думалось, - здесь всегда красиво и тепло и все любят друг друга».
В маленькую церковь превращался и их небольшой дом, когда в нём собирались верующие односельчане помолиться. Мама, Анисья Романовна, наизусть знала церковные службы.
- У нас одних, наверное, иконы никогда не прятали, и было их очень много, - тепло улыбается своим детским воспоминаниям о матери мой собеседник. - Если кто в округе умирал, маму обязательно звали, чтоб молитвы читала, и я с ней ходил, поэтому никогда покойников не боялся.
- За веру ведь тогда преследовали?
- Да, и в нашем селе коммунисты регулярно проводили рейды по домам: отбирали и уничтожали иконы, книги, даже лампады. Но моя мамочка как-то встретила непрошеных гостей кочергой, и те после этого всякий раз обходили наш дом стороной. Она простой крестьянкой была, малограмотной, но Закон Божий разумела - любила Его больше себя, поэтому никого не боялась.
С кряшенского на старославянский
Постперестроечные преобразования смели с прилавков магазинов не только мясо... Не стало работы и в родной деревне Григория. Вначале взрослое население села Фердаусь ездило наниматься в лесхоз в соседний Сабинский район. Потом развалился и он, и Григорий вместе с другими земляками подался в город - в Вятских Полянах тогда ещё работал завод «Молот». В начале 90-х там вернули верующим здание Никольского храма, изуродованного в 30-е годы и переделанного под кинотеатр. Так начала сбываться заветная детская мечта, и Григорий воплощал её в жизнь, в прямом смысле, собственными руками - каждый день до позднего вечера вместе с другими добровольцами восстанавливал храм. Трудился во славу Божию в ущерб своим делам насущным, но семья его понимала: супруга, Антонина Александровна, также выросла верующей, поэтому частенько приходила вместе с мужем на стройку.
Приметил постоянного трудника тогдашний настоятель храма отец Алексий Сухих и однажды на службе в восстанавливаемом храме указал ему место возле себя в алтаре: «Вставай сюда и помогай мне. Готовься в дьяконы». Новоиспечённый кандидат в церковнослужители растерялся: он русского-то языка толком не знает, не то что старославянского - вырос в деревенской татаро-удмуртской среде. Все домашние церковные книги были только на кряшенском. А отец Алексий, оказывается, имел особые планы на его счёт: вятскополянский храм во имя Николая Чудотворца на тот момент был единственным действующим в округе, и со всех концов приезжали в него кряшены, удмурты, марийцы. Заполняли весь храм, а русского батюшку не понимали. Так что дать им священника из их же среды - наилучший для всех выход. «На, читай, - вручил о. Алексий алтарнику Псалтырь на русском и старославянском языках, - учись!»
Легко сказать «учись», а с чего начать... Наверное, с совета духовного отца. За ним молодой человек отправился на Украину, в Почаевскую лавру, где архимандритом служил отец Сильвестр - духовно опытный старец. «Поезжай и служи», - так просто он благословил молодого человека, даже не задумавшись над его вопросом.
...В дверь комнаты, где мы беседовали с отцом Гурием, постучали, и в ней показалась одна из монахинь.
- Батюшка, там полный храм народа, уж волнуются: где отец Гурий? Пора уголёк затеплить... - сообщила и, неуклюже пробираясь по узкому проходу за нашими спинами, двинулась было к электроплитке.
- Ну, затеплишь уголёк, а службу всё равно без меня не начнёшь, - развернулся к ней лицом мой собеседник. - Не суетись, матушка, я сам всё приготовлю, - и, отправив беспокойную насельницу монастыря обратно к народу, привычным движением руки положил уголёк на поверхность электроплитки, расправил кадило...
- ...Я тогда не поверил старцу, думал, что тот подшутил надо мной, - продолжил батюшка. - В Лавру приехали мы с сестрой, я уехал раньше, а она осталась. Домой вернулась с вестью: «А батюшка Сильвестр мне сказал: «Вот увидите, не пройдёт двух месяцев, как брат ваш станет священником!»». И мы начали... смеяться. Но ровно через два месяца, на Яблочный Спас, принял я диаконство, а на Воздвижение Креста Господня меня рукоположили в священнический сан с моим родным именем Гурий.
Вначале очень трудно было: ночи не спал, готовясь к службам. Священное Писание переводил для себя сначала с кряшенского языка на русский, потом - с русского на старославянский... так и научился.
Вскоре все нерусскоговорящие приходы в округе приписали к отцу Гурию. И не только в Вятскополянском, но и в соседних районах. Митрополит Татарстанский Анастасий благословил его служить в Кукморском и Мамадышском районах - и в Татарстане, оказалось, не хватает татароговорящих священников.
- Там бабушки есть, - объясняет отец Гурий, - всю жизнь прожившие в селе. Русского языка они не знают - как им исповедоваться по-русски?
Отец Алексий Сухих, ныне покойный, запомнился жителям Вятских Полян как деятельный благочинный. Помощником во многих его начинаниях стал недавно рукоположённый священник. Перенос Михаило-Архангельской церкви из Сушей в Вятские Поляны - один из проектов благочинного. Срубленная по всем правилам русского деревянного зодчества, она сразу же стала городской достопримечательностью: крыша, включая купола, покрыта чешуйчатой осиновой дранкой, маленькие оконца, огромные, монолитно, без единого гвоздя, пригнанные друг к другу стены. Неужели дораскольного времени?
- Отец Алексий как-то сказал, - кивает головой мой собеседник, - что когда церковь в Сушах разбирали, то на бревне в основании увидели дату: тысяча пятисот какого-то года. Выходит, она - одна из первых православных церквей, построенных на Вятке после завоевания Казани, а может, и до него... В ней чувствуется дух особый, словно в другой мир попадаешь.
- Как только церковь увезли, в Сушах сильный пожар случился, - продолжает отец Гурий. - Сегодня из жилых осталось два дома... Вообще-то, это самые монастырские места и есть, они словно созданы для уединённой молитвы - и лесная пустынь, и озеро рыбное. Со дна этого озера местные рыбаки как-то оловянные чаши достали. По всей видимости, из этого храма - наверно, в безбожные годы верующий человек, спасая, бросил их в воду - в надежде, что вернётся православие в те края. И вначале ведь хотели именно там монастырь строить. Но, к сожалению, передумали из-за бездорожья. Сейчас там пусто...
Как родные...
В дверь комнаты вновь постучали. Показалась всё та же матушка, но на сей раз ничего не спросила, а просто посмотрела, занят батюшка или нет. Поняв, что я его ещё держу разговором, исчезла, чтобы доложить народу. Мне стало неловко, хотя я и пришла раньше начала вечерней службы. «А ведь и другие тоже пришли пораньше, - осенила догадка, - чтобы поговорить по душам с батюшкой». «Мы с отцом Гурием как родные, - вспомнились слова одной его 80-летней прихожанки, - если долго не видимся, то при встрече ка-а-ак обнимемся и про всё в жизни поговорим». И сколько у него таких родных людей!
- Я же с ними живу бок об бок, - лицо батюшки вновь озаряется добродушной улыбкой, - и все они братья и сёстры. Люблю простых людей, особенно восхищаюсь нашими бабушками. Они меня поражали ещё тогда, когда с ними Никольский храм в Полянах восстанавливали. Представляете, работали наравне с нами, молодыми, причём кирпичи таскали на колокольню по доскам, головы у них от высоты не кружились. Так что не им передо мною, а мне им поклониться надо!
- А что вы не любите в людях?
- Ложь. И говорю об этом прямо, невзирая на чины и родственные связи.
О ершистом характере моего собеседника мне тоже приходилось слышать, мол, в отстаивании правды не признаёт батюшка никаких компромиссов.
- Это верно, - признаётся отец Гурий, - но вообще-то я по натуре человек миролюбивый, стараюсь со всеми жить дружно - и с мусульманами, и с атеистами, и даже с сектантами. Указываю на их ересь, но не ругаюсь с ними.
Как бы там ни было, но недавно перенесённый инсульт, похоже, следствие того, что уж очень близко к сердцу принимает священник-кряшен любую несправедливость. И то, что он смог быстро восстановиться после инсульта и даже вернуться к службе, как считают прихожане, чудо Божье.
На прощанье, пожелав здоровья, прошу батюшку сказать что-нибудь нашим читателям.
- Скажу то, что говорю всякий раз на проповедях моим прихожанам. Первое: никогда не надо унывать. Всё, что нам не нравится в этой жизни, мы создаём сами. Помните, что мы все очень счастливые люди, потому что родились в России. Она - Матушка - выплывет в любом случае, потому что любит её Богородица и не оставит. И мы её любим и Бога, только часто не осознаём этого. Вот я хожу к тяжелобольным, к умирающим людям. Многие, быть может, по нерешительности или неразумению в церковь не ходили. Знаете, как человек вдруг начинает открываться? Такую любовь в нём видишь, такую веру в Бога, что не у всех наших постоянных прихожан встретишь.
Второе, что хочу сказать: бережно относитесь ко всем людям, вас окружающим. Помните, что все мы - Божьи люди. Никогда не превозносите себя, каким бы грешным вам человек ни казался. Не судите никого. Вот, например, бомж в грязи валяется, а если подойти да приглядеться к нему, то иногда можно увидеть такую доброту в отношении к миру, которая разве что в священных книгах описана. Ищите в людях не недостатки, а лучшие их качества, любите друг друга.
