Зоя Градова: Владыка, расскажите, пожалуйста, о своем путешествии в Японию и Россию. Ваша поездка была как-то связана со стихийным бедствием, случившимся этим летом на Дальнем Востоке?
Архиепископ Кирилл:
Со стихийным бедствием просто совпадение. Мы не были в краях,
пострадавших от наводнения, это очень далеко от того места, куда нас
приглашали: во Владивосток, Находку, Уссурийск и Арсеньев.
Все произошло следующим образом. Несколько лет назад одна семья из г. Киото в Японии попросила, чтобы мы привезли Коренно-Курскую икону Божией Матери в Японию. Хозяйка дома - русская из России. Она встретила своего мужа, японца, когда он учился в России. Познакомились, полюбили друг друга, поженились, и она уехала с ним в Японию. Сейчас у них уже трое детей. Эта семья три года добивалась, чтобы икона к ним прибыла в Японию. Три года они молились Божией Матери об этом. И вдруг все сложилось: Японская Церковь присылает письмо с приглашением, и мы готовы ехать. А Приморская епархия, во главе с митрополитом Вениамином, узнала об этом и пригласила нас приехать и к ним. Это всего два часа лету из Токио, - конечно, мы согласились. В это время как раз происходили бедствия на Дальнем Востоке. Мы собрали в нашей Западно-Американской епархии помощь этим несчастным людям (и до сих пор собираем), и благодаря поездке я сумел привезти первый взнос, крупную сумму денег, которую передал казачьему атаману Олегу Анатольевичу Мельникову, возглавляющему организацию помощи потерпевшим от наводнения. В ответ атаман наградил меня медалью Покровской Божией Матери.
- Что, и там казачество возрождается?
- В каждом городе нас принимало, встречало и охраняло казачество. В свое время Сталин пытался его уничтожить, но сейчас казачество возрождается в России. Кстати, под руководством этого атамана шесть тысяч казаков, и все в полной форме.
- В американских СМИ нет ни слова о том, какую беду терпят люди на Дальнем Востоке России. Обычно если происходит какое-то стихийное бедствие, вот как недавно на Филиппинах, о нем все время говорят по радио и телевидению, постоянно звучат призывы о помощи. Люди об этом знают и готовы помочь. Но в данном случае, за исключением тех, кто читает новости на русском интернете или смотрит русские программы по телевизору, никто ничего не знал. Как откликнулись прихожане нашей епархии на Ваше обращение?
- На мой взгляд, Америка сейчас отчасти переживает то, что было во времена Советского Союза: мне это напоминает холодную войну. Казалось, с падением Советского Союза здесь стало немножко легче. Но сегодня снова начинается русофобия. Я особенно это чувствую как духовное лицо. И, конечно, Америка не будет призывать помогать России, тут будут писать скорее о каких-то недостатках, чтобы Россию унизить. Вот поэтому мы и не слышали о трагических событиях на Дальнем Востоке, последствия которых люди переживают до сих пор.
Надо отдать должное тому человеку, который инициировал у нас в епархии организацию помощи. Я прочел на сайте Московской Патриархии об этом бедствии и подумал, что нужно откликнуться на беду. И вдруг раздается телефонный звонок от старосты нашего кафедрального собора Никиты Евгеньевича Бьюика: «Владыка, давайте поможем!» Я предложил составить план действий и затем издал указ по всей епархии с призывом, чтобы каждый приход собрал сколько может, а собранную сумму я отвезу в Россию. Таким образом мы собрали двадцать тысяч. После моего отъезда еще один приход дал четыре с лишним тысячи, а Никита Евгеньевич нашел еще двадцать. Помимо материальной помощи здесь еще важен психологический момент: люди не чувствуют себя брошенными. Оттого, что их единоверцы за рубежом помнят о них, беспокоятся, уже становится легче.
- Возвращаясь к поездке в целом...
- В Токио нас встретили отец Николай Кацюбан - настоятель Александро-Невского подворья (Московской Патриархии), российский дипломат и две монахини из монастыря св. Софии, что в поселке Мацуо. Мы приехали в этот монастырь, отслужили акафист, монахини нас покормили, и мы отправились в Киото, древнюю столицу Японии. Там проживает та самая семья, которая три года молилась, чтобы Курская икона прибыла в Японию. Они приняли нас в своем доме, где мы прожили четыре дня. Накормили вечером таким ужином! Я думал, что знаком с японской кухней, но оказалось, что я не так уж хорошо ее знаю: так было вкусно и обильно.
- Вы жили в традиционном японском доме?
- Нет, они живут в таком доме, который у них называется американским. Действительно, он выстроен в западном стиле, но там есть и чисто японская комната с татами, где у них красный угол со множеством икон, перед которыми горит лампадка.
Нас как туристов водили осматривать достопримечательности. Интересно было посмотреть традиционный японский город. Киото война обошла стороной - все осталось, как и было сто лет назад. Благовещенскому собору в Киото около ста лет.
На службу пришло много людей, причащали из двух чаш. Там же, в соборе, совершилось первое за время нашей поездки чудо с Курской иконой. По окончании литургии вошла одна барышня русского происхождения, подошла к священнику и говорит: «Я некрещеная, но что-то меня потянуло зайти, и я чувствую, что мне надо креститься». Батюшка договорился о встрече, чтобы подготовить ее к крещению.
- В Киото большой приход?
- Небольшой. Но вообще в Японии около тридцати тысяч православных, в основном японцев. Русских там не так много.
Из Киото мы поехали в Токио и там встретились с митрополитом Даниилом, главой Японской Автономной Церкви. Я сослужил владыке митрополиту в знаменитом кафедральном соборе Николай-до, который построил святитель Николай Японский, приехавший в середине XIX века в Японию заниматься миссионерским делом. Там сохранилась небольшая русская колония. И вот русские решили пригласить нас после литургии на русский чай. В Японии, империи восходящего солнца, маленькая группа русских угощала нас чаем с пирогами, черным хлебом с икрой и селедкой! Большинство из них из Харбина или Шанхая. На стене висели фотографии архиереев, которые служили в Харбине.
Мы планировали также посетить православный приход в г. Сэндай, но в последнюю минуту наш визит отменили без объяснения причин.
- Владыка, ведь Ваша семья какое- то время жила в Японии?
- Они жили в Нагасаки. Туда не удалось поехать, это другая часть Японии.
Были на кладбище для иностранцев в Токио, где,
кстати, похоронены бабушка и дедушка Дмитрия Шикалова, иподиакона из
нашего кафедрального собора в Сан-Франциско.
- Из Токио вы отправились во Владивосток?
- Во Владивостоке кроме того, что можно было ожидать, происходило и сверхъестественное. Дело было ведь в ноябре: повсюду должен был лежать снег, мы ожидали холод, ветер. А во Владивостоке было +3, +4С. Нам сказали, что все тучи раздул ветер: прибыла икона Божией Матери.
На таможне икону проверили, ради безопасности сфотографировали и зарегистрировали. Кстати, таможенники крестились и прикладывались к иконе - для нас это было необыкновенно. Те, кто вырос на Западе, не могут такого себе представить!
- И те, кто вырос в Советском Союзе, тоже.
- Я взял икону, за мной пошли священники. Открываются двери. Зал аэропорта. Что я вижу? Ковровая дорожка. Я стою у дверей, а на другом конце дорожки - владыка митрополит Вениамин Владивостокский и Приморский в мантии, малом облачении. Я направлюсь к нему. Владыка митрополит берет икону. А нас окружают батюшки в два ряда с обеих сторон ковра, ведущего к аналою, на который икона была положена. Казаки, народ, полиция - абсолютно разные люди - встречают икону Божией Матери, и народу - великое множество.
Старший дьякон обращается к митрополиту: «Высокопреосвященнейший владыко, благослови». Тот благословляет, дальше - «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе...» Потом начинают петь «Царю Небесный», и эту молитву поют все. Стены задрожали. Я плакал. Сейчас могу более или менее спокойно об этом рассказывать, но вначале я всегда плакал, когда вспоминал. Представьте себе в Америке, здесь у нас в сан-францисском аэропорту, такую встречу. Не допустят, потому что, не дай Бог, можешь кого-то «обидеть».
Во владивостокском аэропорту служили полный молебен. И пока народ прикладывался к иконе, владыка митрополит говорил проповедь. «Мы все должны очнуться, - говорил он народу, - от духовной спячки. К нам прибыла Божия Матерь. Знамение Божией Матери означает много чудес. Мы без этих святынь не можем жить. Нам нужна духовная почва, на чем строить свою духовную жизнь». И потом он прибавил: «Мы, русский народ, должны каяться в цареубийстве, мы убили помазанника Божиего». Он так ругал коммунистов и советскую власть за падение морали, что я про себя подумал, что лет двадцать назад его арестовали бы на месте, но теперь можно об этом говорить свободно. Владыка говорил прекрасные проповеди, пока мы были с ним во Владивостоке и Уссурийске. У него в кабинете висит портрет государя императора Николая II с цесаревичем Алексеем. Видно, что человек монархист.
Эту встречу в аэропорту я никогда не забуду, этот призыв: встань, иди по стопам Христа. Все это останется в моей памяти на всю жизнь.
Такую глубокую народную веру я видел в России, когда был в 2003 году в Дивеевском монастыре. Мы оказались там в канун праздника Архистратига Михаила в ноябре - все было покрыто снегом. Мы могли остаться только до начала утрени: нас ждал самолет, отлетавший в Москву. Наша делегация уже вышла из храма. А я почему-то задержался в алтаре и выходил последним. Те из нас, кто был в России, знают, что в больших храмах есть посредине такая дорожка, огражденная с обеих сторон, и народ стоит с левой и правой стороны. Я иду по этой дорожке к дверям. У себя в кафедральном соборе я прошел бы свободно в течение минуты, и никто бы не обратил на меня внимания. Не так в России: идет духовное лицо, тем более - архиерей. Каким бы он ни был, но на нем благодать. Народ начал просить благословение с двух сторон. Я стал обеими руками благословлять: конечно, невозможно было благословить каждого. Я обратил внимание, что кто-то мне рясу тянет и целует подол, целует рукава рясы, руки... И слышно только: «Владыка, благословите...»
И тогда, и сейчас, в эту поездку, я видел такие лики, такие глаза, такой глубины! Ведь глаза - зеркало души, и нельзя словами описать, можно только увидеть, принять и своей душой почувствовать эту глубину, эту искренность русского человека. На Западе мы этого не имеем - даже мы, русские, выросшие здесь, потому что где бы ты ни жил, ты в какой-то степени перенимаешь дух общества. А в России совсем иное. Я уверен, что те, кто приехал из России сравнительно недавно, поймут, что я испытал. Тому же, кто родился здесь, это трудно объяснить - нужно самому увидеть.
- Вы знаете, нам, православным русским людям оттуда, нужно хотя бы раз в год возвращаться в Россию, чтобы зарядиться духовной энергией. Мы без этих поездок жить не можем.
- Здесь, на Западе, хладнокровность. Главное - это мое «я», как мне удобнее. Вместо того, чтобы углубиться в духовную жизнь, мы углубляемся в удобства, любим критиковать всех и вся. Духовность здесь отсутствует. И понятия о православии как фундаменте жизни - у многих православных на Западе нет. Вот то, что хочется подчеркнуть: независимо от того, где я был в России, я чувствовал духовность.
- Как принял народ прибывшую икону Божией Матери?
- Мы приехали в гостиницу во Владивостоке. Нас пригласил на ужин викарный архиерей. Побеседовали по-русски, только без водки. Очень приятно, спокойно пообщались.
На следующий день поехали в храм, где люди уже стояли и ждали. За время нашего пребывания около пятидесяти тысяч человек приложились к иконе. Может быть, это немного, если принять во внимание все население Владивостока и окрестностей, но все же эта цифра показывает, что Россия духовно возрождается. Путин дал полную свободу Русской Православной Церкви. На Западе, в том числе и от русских, часто можно услышать критику в адрес Путина. Но то, что сейчас стало возможным для Святейшего Патриарха и Церкви, было бы недопустимо лет двадцать назад.
- Как долго Вы были во Владивостоке?
- Около трех дней, и все это время народ шел в храм к иконе. Пока люди прикладывались, мы посетили Марфо-Мариинскую обитель на Седанке. Игуменья Мария с сестрами приняли нас очень тепло. В монастыре двадцать шесть сестер. Церковь использовалась большевиками и под Дом культуры, и под детские учреждения, и под киномастерские, и прочим образом осквернялась, как мне рассказывали монахини. В перестроечное время правительство вернуло землю обители, и храм с колокольней восстановили.
Во Владивостоке мы были также на Русском острове, где посетили монастырь св. Серафима Саровского. Сейчас его восстанавливают. В обители сорок ульев, скот, курочки, и, как полагается, среди этих курочек русский петух, который кричит каждое утро. Собаки бегают там в качестве охраны.
Это особое место, которое заставило меня вспомнить, кто я: мои монашеские обеты, мое собственное оскудение духовное, молитвенное, личное и вообще жизненное в духовном смысле. Я был бы рад пожить в этом монастыре.
Также во Владивостоке мы посетили
Дальневосточный федеральный университет. Корпус университета -
колоссального размера; все современное, чистота, порядок. В университете
есть кафедра теологии, где можно получить степень магистра теологии.
Заведующий кафедрой сам митрополит Вениамин Владивостокский и
Приморский, а епископ Уссурийский Иннокентий является старшим
преподавателем на этой кафедре.
С владыкой Иннокентием мы также побывали в Успенской церкви Владивостока, настоятелем которой он является.
- Куда Вы поехали после Владивостока?
- В Находку. Там снова была замечательная встреча с русским народом, с его глубокой верой.
Я служил литургию два раза - во Владивостоке и
в Находке; во Владивостоке с правящим митрополитом Вениамином, а в
Находке с правящим епископом Николаем. Святейший Патриарх разделил
большие епархии на несколько частей. Надо сказать, что об этом
разделении была речь еще на Поместном Соборе 1917 года. Расстояния были
колоссальные, архиерей не мог даже при всем желании всех посетить.
Бытовала такая поговорка, что некоторые священники видят своего архиерея
раз в жизни - во время рукоположения. И вот сейчас обширная Приморская
епархия стала митрополией, которая включает в себя три епархии.
Возглавляет ее митрополит Вениамин, его викарным архиереем является
Иннокентий Уссурийский, а двумя другими епархиями управляют епископ
Находкинский Николай и епископ Арсеньевский Гурий.
- Я видела в интернете фотографию, где Вы в Находке возлагаете к памятнику цветы. Что это за памятник?
- Это памятник матери, которая ждет своих детей, погибших в море. Ведь Находка - морской порт.
- А деревня около Находки - это та самая, в которой живут репатрианты из Австралии?
- Да, и они нас встречали. И первое, что я увидел при входе в трапезную, - большие портреты императора Николая II и императрицы Александры Феодоровны. Сам правящий архиерей говорит: России нужен царь. Вот такие вещи я слышал. Радостно и в то же время трудно поверить.
Потом поехали в Уссурийск. Мы служили там как на Пасху - ночную литургию. А потом посетили обитель Рождества Пресвятой Богородицы. Я спросил матушку игуменью: «Как вы здесь существуете, откуда у вас доход»? И она ответила, что всё делают сами. У них 740 гектаров земли, скот, куры, утки, барашки. Монахини прядут шерсть и делают из нее одеяла. Выращивают овощи, фрукты; у них пять прудов, где разводят рыбу. Словом, сами себя кормят, обшивают. Иначе прожить невозможно, денег нет.
Было приятно видеть, что те монашествующие, с которыми я общался, все образованные. Очень отрадно, что люди с высшим образованием поступают в монастырь.
- Интеллигенция подготовила революцию, приложила много сил, чтобы убить веру в народе, разрушила Россию. Она же ее сейчас восстанавливает - духовное возрождение в стране идет от интеллигенции. Как будто замкнулся круг.
- Да, и издевательства и насмешки над императрицей Александрой Феодоровной тоже шли от интеллигенции. А сейчас в каком бы мы храме ни были, всюду иконы царя-мученика и царской семьи. Так и в этом монастыре Рождества Богородицы есть часовня в честь иконы Божией Матери Державной и Царственных мучеников. Во многих местах я видел портреты царя. Например, когда мы были в одной деревне в окрестностях Находки, где восстанавливается церковь, мы побывали в доме священника, построенном еще до революции. Он, правда, полуразрушен, но его хотят сохранить. Во время революции батюшку, хозяина этого дома, вместе с семьей расстреляли большевики. Так вот в этом доме висит старый портрет государя император Николая II. Я обратил на него внима ние и сказал владыке Николаю, что это отрадно видеть нам, потомкам беженцев из России. И владыка рассказал, что этот портрет недавно поместили. Во времена коммунизма его там, конечно, не было. Люди прятали и хранили портреты и все, что было связано с царской семьей. Сейчас всё возвращают. И в трапезной под храмом в Уссурийске на прощальном ужине мы видели большие портреты государя Николая Александровича и государыни Александры Федоровны. Во многих местах мы также видели икону нашего святителя Шанхайского и Сан-Францисского Иоанна, его очень почитают в России.
После Уссурийска мы поехали в город Арсеньев. Мне особо запомнилось, как мы с владыкой Гурием, правящим архиереем той области, ездили в село Муравейка. Когда мы туда приехали, вокруг были только горы и леса. Мне показалось, что я попал с помощью машины времени в прошлое, в XIX век. Единственный признак нашего века - это пара стоявших там автомобилей. Но уберите эти машины, и нельзя точно сказать, где вы находитесь: в XIX, XX или XXI веке.
В этом
селе владыка Гурий приобрел домик под церковь. Он поставил купол и
разделил одну из комнат на две части - на алтарь и саму церковь, где
народ молится. Другая часть - это кухонька со столом, где можно
принимать людей, напоить их чаем. Народ здесь мало что понимает, но
жаждет знать.
Владыка Гурий приехал в Муравейку освящать
колодец. Представьте себе: слякоть, зима, а он в малом облачении, в
мантии. Конечно, мантию высоко держали прислужники. Оказалось, что
забыли кропило. Владыка не растерялся: у него были четки с большой
кистью, которые он использовал как кропило и всех хорошенько омочил.
Вода из колодца была вкусна, как, впрочем и угощение на той маленькой
кухне. Владыка поделился: «Люди здесь не понимают и не знают, но хотят
знать о Христе, и для меня этого достаточно». Вот такой миссионерский
архиерей. Он ездит в самые отдаленные места, в деревни, где дорог нет, -
на большом джипе. Другой автомобиль здесь не подойдет: нигде не
проедешь.
Мы ездили также в тайгу, где владыка Гурий
строит скит. В скиту подвизаются трое монахов. Смотришь на них, и снова
кажется, что попал в средневековье. Маленькие кельи, где кроме кроватей
из досок и уголка с иконами ничего нет. И печка, конечно. Я спросил
одного из монахов: «Простите за нескромный вопрос, как вы моетесь? Я
вижу, что у вас никаких условий нет». Он говорит: «Владыка, у нас есть
баня!»
- Были у Вас еще какие-то памятные встречи?
- Когда мы уезжали из Арсеньева обратно во Владивосток, после прощального молебна я уже садился в автомобиль, когда ко мне подошел пожилой казак. Я удивился: что такое? А он снимает с себя нагайку и дает мне: «Это на память от нас». Меня это очень тронуло. В Уссурийске нам также вручили знак, который там носят старшие казаки. Кроме того, подарили мне казачий кинжал и попросили такой же передать нашему владыке митрополиту Илариону.
- И Вас пропустили на таможне в Америке?
- Я положил в чемодан, перекрестил и сказал: «Господи, если есть Твоя воля, пусть это попадет в Америку»! И попало.
- Ваше самое сильное впечатление...
- Народ.
- Вы хотели бы вернуться?
- Обязательно. Причем именно в российскую глубинку . Меня одна семья уже давно приглашала, а я все отказывался, думал: далеко ехать, зачем, почему. Но вот после поездки с Курской иконой Божией Матери, я совсем по-другому смотрю на российскую глубинку, и я обязательно туда еще поеду.
- Вы архиерей Русской Православной Церкви Заграницей. Знают ли в Приморье о том, что такое Зарубежная Церковь? Вы также представитель белой эмиграции, как люди на Вас реагировали?
- Меня представляли как зарубежного архиерея, поясняли, что есть такая Русская Православная Церковь Заграницей, что люди бежали во время революции, сохранили свою веру, храмы; что из-за политических причин было разделение, которое преодолели в 2007 году. Народ был явно заинтересован: кто ты такой, откуда, хотели знать более подробно. В Арсеньеве я с амвона рассказал о том, как моя семья бежала, как сохранили веру и русский язык; сказал, что я не единственный такой, а лишь пример многих; подчеркнул, что русские за границей дорожат и любят Россию и сохраняют веру, язык и культуру. Поделился воспоминаниями, что некоторых из нас даже били в американских школах в 60-е годы; я, правда, под кулак не попал, но моих товарищей избивали в школе до крови, потому что раз ты русский, значит - коммунист. Тогда была настоящая холодная война.
Народ в России знал, что мы из-за рубежа, но принимали нас как своих. Как относились к нам, какие подарки преподносили! Никто не обязан был делать подарки, как и казак не обязан был снимать свою нагайку с формы и передавать ее человеку, которого он, может, в своей жизни никогда больше не увидит. Люди открыли свои души. Это было видно.
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
