Христос воскресе!
В детстве я часто болел - были проблемы с лёгкими. Однажды, когда мне было лет десять, к нам в посёлок приехал врач. Осмотрев меня, сказал отцу: «Григорий Васильевич, хорошо бы вашему мальчику жить среди сосен».
После этого прошло больше полувека. И однажды зимой, в сильный снегопад, я вспомнил слова врача, удивившись, как благ Господь. Ведь именно среди сосен в скиту Кирилла и Марии я прожил последние годы. Слава Богу, здесь мне лучше, чем на Афоне. Под горой у нас протекает речушка, которая прежде не имела имени, и я назвал её Иордан. Владыка, когда увидел схему скита на листе бумаги, спросил: «Правда, что ли, Иордан?» - «Да нет, это я так назвал». - «Хорошо, - ответил владыка. - Но только пусть будет Северный Иордан».
Много хороших дней пережил я в этом месте...
Прежде чем продолжить, расскажу об одном памятном для меня праздновании Пасхи. Это случилось на второй год моего священнического служения. Воскресенье я провёл по указанию настоятеля храма, где служил в то время, на городском кладбище: освящал куличи, окроплял людское море, спешащее поделиться пасхальной радостью с родными и близкими, лежащими в могилках. И каждый раз, когда я возглашал: «Христос воскресе!» - со всех сторон кладбища люди громко, дружно отзывались: «Воистину воскресе!» Вообще-то, в этот день на кладбище ходить нельзя, в храмах об этом предупреждают, но люди всё равно идут. А так как Патриарх сказал тогда, что священник должен быть там, где народ, пришлось отправиться следом. Около четырёх часов я там пробыл, и каждая частица моего тела ликовала. Какая это была радость! Две ночи после этого я не мог уснуть, пока не стало плохо за грудиной. Отец Филипп направил меня в Диагностический центр, где врач сказал, чтобы я больше так не радовался, иначе умру. Оказывается, плоть постоянной радости выдержать не может.
Да и душе, быть может, не полезно, когда счастья слишком много. Нужно бывает и поскорбеть. В этом году искушения начались за неделю до Пасхи. Я всё надеялся, что вот до праздника доживём, закончится Страстная седмица и станет полегче.
Но после Пасхи искушения усилились. Запили горькую три насельника скита. Матушка Мария - моя келейница - плачет, просит навести порядок. Порядок добрым словом и молитвой не наводится. Пьяные слову не внемлют. Нужно их растаскивать, потому что с тремя сразу не справиться. Одного хотели увезти в его родную деревню, там у него дом. Но он упрямился, грозил прокуратурой. Наконец терпение лопнуло: посадили его в машину и отправили восвояси. Второй от нарколечения категорически отказался. Стал грозиться поджечь дрова. Дежурить возле него некому, увозим в другой скит, где его с неохотой, но принимают. Третий был потрезвее, но тоже заявил: «Всё сожгу!» Уточняю: «Всё сожжёшь?» «Всё!» - подтверждает он. Потом вижу: из печки валит необычный дым, от поленьев такого не бывает. Захожу в келью собрата, а он там бросает в печь одежду, книги, в том числе молитвослов и Псалтырь, - всё, что попадётся под руку.
Истопили баню, после которой насельник, слава Богу, пришёл в себя. Кошмар в скиту вроде закончился, но начинаются искушения на приходе. Пришёл я на литургию в хорошем, приподнятом настроении, собираюсь служить. Но тут с певчей начинается словесная перепалка, которая заканчивается её восклицанием: «Это вы во всём виноваты! Пьянки организовываете! От вас все бегут, даже монахи». Промолчал я, но пришлось вызывать отца Александра Митрофанова на замену. Сам служить в таком состоянии не могу, не имею права, слишком расстроился. Мне не в чем оправдываться. На Пасху ко мне действительно приходили близкие люди, наши прихожане. Умеренно выпили, никто особо не захмелел. Вечером я отправился на приём к владыке, он видел, что со мной всё в порядке.
Вспоминаются слова покойного Валеры Елисеева, который, глядя на огромного пса-кавказца, говорил: «Батюшка, его испортят, зацелуют. Станет как котёнок». От неправильного обращения искажается природа собаки, она уже не может служить.
Так и с людьми: когда должной строгости нет, одни становятся слишком инфантильны, другие, наоборот, ожесточаются. «Вы слишком добрый, - сказала мне на днях одна женщина, - оттого у вас все проблемы». Что тут скажешь: и хочу быть добрым, и не хочу...
Через скит за минувшие годы прошло не менее ста человек. Появлялись не от хорошей жизни, отчаявшись справиться с собой. И почти всех этих людей объединяло нечто общее - неисполнение ветхозаветной заповеди «Чти отца своего и матерь свою». Это проклятие последних двух веков - не чтят родителей, не чтят Евангелие, разрушали и будут разрушать храмы, противиться Богу. Не слушают родителей - не будут слушать и педагогов, станут пренебрегать законами, технологическими картами, правилами дорожного движения и прочим. А из неслухов не то что монахов - нормальных людей не получится.
Какие руководители, вожди нужны таким людям?
Управляться с ними мне всё труднее. Административная власть становится всё более тягостна. Написал прошение владыке, чтобы прислал другого настоятеля. Прав авва Дорофей, учивший: «Будьте уверены, что всякое дело, которое вы делаете, велико ли оно, как вы сказали, или мало, есть восьмая часть искомого; а сохранить своё устроение, если и случится от этого не исполнить дела, есть три восьмых с половиною».
Пора спасать свою душу. Не настоятелем, а нянькой мне лучше быть, заняться тем, что по силам и по натуре. Прогуливаясь этой зимой на лыжах, увидел я непонятные бугры. Потом вспомнил, как здесь внизу, в трёх шагах от реки, я пытался выкопать колодец. Шесть метров прорыли - сухо. Наступила зима, пришлось эту затею оставить. Потом выкопали колодец наверху, и теперь им пользуемся. Сколько же бесполезного сделал я в жизни... Хорошо бы на старости лет сделать что-то полезное. Помоги, Господи, и вы помолитесь, дорогие читатели, о том, чтобы вынести мне предстоящие искушения. С их помощью Бог продолжает создавать из меня нужное Ему изделие. Прошу прощения у всех, чьи надежды не оправдал. Ещё раз, Христос воскресе!
Игумен ИГНАТИЙ (Бакаев)
