Торжество торжеств - Светлое Христово Воскресение, Святая Пасха... По опыту знаю: празднуют её не только верующие и неверующие люди, но и всё творение Его. И мне, Его служителю, не хочется войти в торжество в числе наёмников ни первого часа, ни последнего. Хочется войти в праздник Его делателем, Его сотрудником. На приходе, слава Богу, всё идёт своим чередом. Молимся утром и вечером, священнических сил хватает, клирос справляется, ну а Христова гвардия в лице немощных бабушек Надежды, Евдокии, Фаины, Надежды, Нины, Лидии, Валентины, Тамары, а также Александра Сю-Тя-Не и Михаила Баурова всегда на месте. В храме обходятся без меня. Чем же мне заняться? Надо идти в Республиканский онкологический диспансер, он закреплён за нашим приходом. Руководство диспансера приветствует нашу деятельность - в конференц-зале разрешили установить раскладной иконостас, где мы служим молебны, беседуем с болящими. Но вся наша деятельность малоплодна. Больных много, и их становится всё больше, они прибывают в прогрессии. Постоянная очередь в гардероб, на улице негде припарковать машину. А вот потребность в общении со священством снижается. Иногда заявляю больным: «Если я вам нужен, то буду жить в этой больнице. Даже кровать поставлю». Но не особо там нужен. Напрашиваются некие выводы.
Первый: среди больных воцерковлённых христиан немного. Следовательно, причина онкоболезни - духовная: потеря связи с Подателем жизни. Современный, пропагандируемый СМИ модный образ жизни - потребительский, когда своё удовольствие, счастье, всё, что требуется, человек пытается получить за счёт других людей. Здесь мы видим сходство с онкологической клеткой, которая тоже развивается за счёт других - нормальных - клеток.
Второй вывод: болезнь иногда бывает благом для больного, соединяет его с Богом, исправляет его жизнь к жизни вечной. Человек при этой болезни чаще всего до последних дней своей жизни сохраняет рассудок.
Третий вывод: больные, живущие активной духовной жизнью, легче переносят болезни. Вспоминаю, как спрашивал покойного друга Валеру Елисеева: «Валера, у тебя что болит?» Он отвечал: «Ничего не болит, просто сил нет». Это было сказано за сутки до окончания его земной жизни.
В пятницу через объявление приглашаю больных на молебен и собрание. Из нескольких сот человек пришли двенадцать, хотя объявление было подано за три дня до молебна. Служу, а в душе скорбь о непришедших, недовольство собой, что не нахожу решения, как привлечь больше людей. Даже вспоминая слова ангела, сказанные Пахомию Великому, скорбящему о своих монахах: «Пахомий, внимай себе, не ты спасаешь, а Бог спасает», - не нахожу утешения. Вопрошаю: «Господи, подскажи, что предпринять?» Ответ приходит немедленно: «Иди по этажам». «А где молиться на этажах?» - «В столовых, они же после 18 часов свободны». - «Молебны служить?» В ответ: «Соборуй, исповедуй, причащай». Я поражён тому, что получил столь подробный инструктаж. Сам я до этого за много лет так и не додумался. Что я без Тебя, Господи? Ничтожество.
В понедельник, закупив масло, крупу, вино, потребные для соборования, и захватив свечи и всё необходимое, с волнением прибыл в столовую первого этажа. Слава Богу, пришло одиннадцать человек. Нам всем было хорошо. Невидимо Он был среди нас. Не надо было никуда спешить. Я ничего не сокращал и на главном - апостольских посланиях - заострял внимание, комментируя прочитанное. «Злостраждет ли кто в вас? да молитву деет; благодушствует ли кто? да поет», - читаю у апостола Иакова. Как всё просто. Почему люди не понимают, что нужно молиться, когда плохо, когда на тебя обрушилось зло. А если хорошо - пой молитву благодарности.
И дальше там: «Болит ли кто в вас? да призовёт пресвитеры Церковныя, и да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем во имя Господне. И молитва веры спасет болящаго, и воздвигнет его Господь; и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему. Исповедайте убо друг другу согрешения и молитеся друг за друга, яко да изцелеете...»
Молитесь друг за друга. Что же здесь непонятно? Этими словами соборного послания устанавливается Таинство елеосвящения, называемого ещё соборованием. Слово «соборование» часто пугает людей маловерующих. Они полагают, что соборованием человека готовят к смерти. Нет, соборованием человека направляют к вечной жизни и воскресению. Это собрание священников вокруг больного или больных, которые молятся о них.
Расходимся усталые. Время 21 час, то есть три часа молились. Во вторник, в 6.30 утра, готовлю там же, в столовой первого этажа, запасные Дары. Молимся, люди исповедуются и причащаются. Через Таинство они становятся Телом Христовым. Многие соборовались и причащались впервые. У всех у нас в душе Пасха. Во вторник вечером соборую на втором этаже. Собралось десять человек... В среду на третьем этаже пришли двенадцать, в четверг на четвёртом - четырнадцать больных, в основном мужчины. Рассказала им о соборовании санитарка Ирина, моя хорошая помощница. Пока идёт соборование, мужчины устали, качаются. Предлагаю присесть, но они продолжают стоять. После пятого помазания открываются двери - медсестра приглашает мужчин на капельницы и уколы. Уходят сразу десять человек. Делаю перерыв, обещаясь подождать, когда вернутся. Возвращаются только двое, сильно накурившись.
Продолжаем соборование. Размышляя о тех, кто ушёл, думаю, что и они получили пользу. Не только с молитвой помазались, но и обсудили Священное Писание. Когда я комментировал Евангелие от Луки о Закхее, с удивлением услышал: «Церковь всегда на стороне богатых». Они отметили, что зело грешный Закхей - богат, но не обратили внимание, что с приходом в дом Иисуса Христа он изменился, покаялся и пообещал Господу половину имения отдать нищим, обобранным вернуть вчетверо. Нам, советским, поражённым атеизмом, нужна месть, нужна кара, а не милость и жертва.
В пятницу утром причастились и больные с четвёртого этажа, а вечером, поднимаясь на пятый этаж, я пожалел, что больница такая невысокая. Так бы и шёл кверху. Надеялся, что придёт много народа, но в столовой меня ждали всего шесть женщин, а после беседы о соборовании остались трое. Может, остальные не знают? Иду по палатам. В первой мужики смотрят по ТВ хоккей. Пригласил крещёных побеседовать, помолиться. В ответ недружелюбное: «Идите дальше, не мешайте смотреть». В следующей палате мужчина моих лет с негодованием выражается: «Жируете, наживаетесь на чужой беде». В третьей лежит больной после операции. Говорит: «Я бы пришёл, да вот не могу встать». Предлагаю: «Давай я к тебе приду?» С испугом отвечает: «Нет, нет, не надо!» Остановившись перед следующей палатой, ловлю себя на мысли, что не хочу открывать дверь. Но вдруг за ней та сотая, потерявшаяся овца? Собравшись с мужеством, через «не хочу» обхожу все остальные палаты, готовый к упрёкам. Но всё впустую, здесь живые как мёртвые. Возвращаюсь к трём женщинам, что меня ожидают. Нет, не меня. Спасителя. Христос воскресе!
Игумен ИГНАТИЙ (Бакаев)
