Я шла в приют для несовершеннолетних матерей с милым названием «Маленькая мама», представляя себе прелестных юных мамочек с их крохами. Но первое, что увидела, — двух девочек-подростков, покуривающих у входа в накинутых куртках и тапках на босу ногу: одна — со спадающими на глаза черными волосами, другая — с нездоровым цветом лица. Обе глянули исподлобья и настороженно. Таких девиц я часто вижу вечерами в громко хохочущей компании, в подворотне или на скамейке посреди заплеванной окурками детской площадки… И в этот момент я четко осознала, что, в общем-то, никакой любви, а тем более умиления по отношению к ним я не испытываю…
Об отделении кризисного центра помощи женщинам «Маленькая мама», первом в своем роде учреждении в России, я узнала случайно, через одноименную группу в социальной сети «В контакте». Туда попадают несовершеннолетние беременные девушки, в основном — воспитанницы детских домов и интернатов, реже — выброшенные из дома на улицу «за позор». Здесь они донашивают свою беременность и сюда возвращаются после роддома с малышами. Живут год-полтора, получая медицинскую, психологическую и социально-правовую помощь. Достигнув восемнадцатилетнего возраста, девушки покидают приют: обычно переезжают в выделенное государством жилье. В группе «Маленькая мама» (в сети «В контакте») виртуальные помощники к праздникам собирают подарки для юных мам, «выпускницам» помогают обустроить жилплощадь, словом, по мере сил стараются поддержать…
Я приехала в приют как волонтер и привезла подарки (то, что указали другие волонтеры в списке необходимого), а еще собранный через знакомых мешок с вещами и небольшую сумму денег от одной подруги «на праздничный стол». После недоумения, испытанного на входе от внешнего вида воспитанниц, ничто больше не смущает. В коридоре — коляски всех видов и мастей, кругом кипит жизнь, идет обычный день со множеством забот. В приюте оказывается все очень уютно и по-домашнему: хозяева гостеприимны и дружелюбны. Не жалея времени, воспитатели рассказывают о том, как важна девочкам поддержка, как нужен им опыт общения с людьми «из нормальной жизни», объясняют, как лучше помочь и кому, показывают гостиную, где можно при желании пообщаться с воспитанницами…
Отношение ко мне слегка меняется, когда сообщаю, что вообще-то я журналист. Да это и понятно: журналистов не любят, ведь «часто они пишут такие вещи, что нам остается только удивляться, откуда они это взяли»...
В следующий раз я приезжаю в приют, вооружившись всеми нужными письменными разрешениями… Наверное, именно сочувствие в сочетании с женским любопытством тянет меня в это место. Невольно примериваю на себя судьбу мамы такой девочки — что бы я сказала, как поступила бы?.. Следующие несколько часов, проведенные в «Маленькой маме», учат многому. Единственное, о чем приходится сожалеть, — так это о том, что функционирует лишь одно крыло здания, несмотря на большие очереди нуждающихся. Так что в приюте пока проживают всего восемь юных мам.
Старшая мама всех мам
Елена Плотникова — одна из тех, кто стоял у истоков приюта, она старший воспитатель и «любимая мама» девочек, а также координатор волонтеров группы «В контакте».
— У всех служб «Маленькой мамы» (социально-правовой, воспитательской, психологической, медицинской) единая цель: сохранение биологической семьи, — рассказывает Елена Валентиновна. — Наши девочки социально неблагополучны, как правило, у них и примера нормальных семейных отношений никогда не было. Потому наш долг — не просто показать им такой пример и объяснить, что такое семейные ценности, но и даже научить любить своих детей, восхищаться ими. И это совсем непросто: ведь девушки сами еще дети, им по 15–16 лет, а у нас были и 13-летние беременные. И пусть общество по-разному относится к нашим воспитанницам, но мы должны отдать им должное. Ведь свой первый и серьезный жизненный выбор они сделали и, несмотря на свой возраст, жизненные обстоятельства, все-таки решили сохранить беременность, а значит, и жизнь ребенка.
А научить любить можно только своим примером. Галина Игнатьевна Камоева, которая задумала наш приют, всегда говорила, что воспитателями и психологами обязательно должны быть женщины, имеющие детей, готовые делиться опытом и чувствами. Наши девочки в большинстве своем закрытые, как коробочки. Почти все они пришли из интернатов, и это накладывает свой отпечаток. Здесь впервые в жизни они получают индивидуальное пространство — отдельную комнату, свой маленький мир, где можно остаться наедине с крохой и реализоваться как матери. Ведь многие девушки стесняются даже разговаривать со своими младенцами, для них это необычно. Вот мы и обращаем их внимание на каждую мелочь: «Смотри, как он во сне улыбнулся, наверное, ему мама снится!» Очень важно объяснить подросткам, что младенец в материнской утробе — тоже личность, что он уже различает голоса, улыбается и сосет палец. После первого УЗИ девушки приходят обалдевшими: «У него такой носик! Он шевелил ручкой!..»
— А чему еще учатся воспитанницы в приюте?
— Очень многому, причем элементарным вещам: убираться, стирать, готовить, ухаживать за детьми. Мы приучаем их самим ходить в поликлинику на осмотр младенцев, учим самостоятельно принимать решения, разбираться, куда и к кому можно обратиться за помощью. У нас две «квартиры» по четыре комнаты, в каждой своя кухня, где все обязательно дежурят, а по выходным сами готовят еду. Все это очень важно. Вот, например, попадает к нам девочка, видит, как ее же ровесницы справляются со своими подросшими детьми. И в эти несколько месяцев, которые остаются до родов, приглядываясь к окружающим, присматривая за другими детьми, она потихоньку учится очень и очень многому. Бывает так, что пять бесед с воспитателем дают воспитаннице меньше, чем один вечер, когда она увидела, как соседка купала своего младенца.
Если мама кормила ребенка грудью, если лечила его и купала, у нее появляется привязанность и она уже осознает себя состоявшейся матерью. И тогда этого ребенка она уже никуда не отдаст.
— Как в приюте появился священник?
— По инициативе заведующей приюта Елены Александровны Петуховой и мастера по труду Любови Анатольевны Кравченко. Детей много, как же их не крестить? К тому же у нас, как бы это формально ни звучало, была и остается установка — показать нашим девушкам, что такое нормальная семья, семейные ценности и традиции. Вот ребенок родился, получил свой первый документ. Мы говорим, что это важное событие. Отмечаем его вместе за праздничным столом, поздравляем молодую мамочку… И однажды договорились со знакомым священником протоиереем Михаилом Подолеем (настоятелем храма Иоанна Кронштадтского ) о крещении наших малышей. Но оказалось, что и многие мамы сами не крещены. Мы крестили их вместе с детьми. А потом постепенно стали включать в беседы рассказы о святых, имена которых носят наши воспитанницы и их дети, о том, кто такой Ангел Хранитель, что такое именины и чем они отличаются от дня рождения; стали говорить об основах Православной веры, о молитвах и Таинствах. У девушек всегда находится много вопросов. И здесь с помощью этих миссионерских бесед они решают свои важные вопросы, а мы реализуем свои воспитательные задачи. Главное же, что на душе становится очень радостно, когда мы видим, что наши воспитанницы начинают жить в Церкви, взрослеть, меняться. И уже сами идут причащаться и причащать своих детей.
— А есть те, кто жестко отрицают все эти вещи?
— Мы стараемся быть ненавязчивыми. Никогда такого не бывает, что, мол, давайте соберемся, я прочту вам такую-то лекцию. Девочки так и слушать не станут. Бывает по-другому: например, иной раз они смотрят какой-нибудь фильм, за что-то в фильме зацепишься, начнешь с ними обсуждать, размышлять вместе, выходить на вопросы веры. Всегда ищешь то, что им близко: «Посмотри, Господь так устроил, что у твоего малыша тут пять маленьких пальчиков и здесь пять пальчиков! А когда видишь людей в инвалидных колясках, вот это горе. А у тебя разве горе?! У тебя здоровый ребенок, это огромная радость!» Потихоньку, глядишь, к разговору присоединяется вторая, третья, а другие просто слушают.
Тут у одной у сыночка зубы лезли — она бежит ко мне ночью: «Елена Валентиновна, да где же святая вода! У меня Алешка не спит!..» И понимаешь, что пусть на таком бытовом уровне, но она проявила свои чувства, а главное — доверие Богу.
Каждый раз ищу возможность рассказать им о праздниках, о святых, об иконах. Была Дмитриевская родительская суббота, и я решила поговорить с девочками о поминовении усопших. Они тут же откликнулись и сами предложили пойти в церковь. Ведь у большинства наших воспитанниц жуткие семейные истории: мать убили, отец сидит или спился и умер. Многие страхи мучают, душа требует разъяснений. И когда начинаешь рассказывать, что вот в этот день надо молиться за всех усопших, — им это очень близко… Некоторые родов боятся. И тогда я веду их к иконе, которую специально привезла из монастыря, говорю, как помолиться о благополучном родоразрешении, как потом молиться за детей, за родителей. И все это оказывается этим молоденьким девочкам очень близким, важным, понятным и нужным. Да и мне самой важно чувствовать, что все не бесполезно. Иной раз идешь домой с работы будто оплеванная. А потом вспомнишь священника после Исповеди — как он стоит весь в поту, всю грязь людскую на себя принимает… Ведь он может, дает ему Господь силы! Значит, и меня не оставит…
— За дальнейшей судьбой своих воспитанниц следите?
Бывает, люди переезжают или исчезают из поля нашего зрения. Но обычно со всеми выпускницами мы поддерживаем тесную связь. Они сами испытывают потребность в общении, советуются, делятся радостями. Есть очень успешные девушки, которые находят себя в жизни, выходят замуж, рожают еще детей и никогда и нигде не стесняются говорить, что когда-то были в «Маленькой маме», приезжают в День учителя с цветами и подарками. Эти приезды невероятно важны, ведь мы хотим, чтобы те девочки, которые живут в «Маленькой маме» сейчас, видели, что не нужно бояться жить дальше, что надо засучить рукава и трудиться. Отношения у нас складываются совсем не формальные, и потому девочки приводят для знакомства своих молодых людей, так как нередко им больше не с кем посоветоваться. Воспитатели между собой шутят: «Посмотрите, сколько у нас зятьев!»
— Так или иначе, но Вы все сдуьбы пропускаете через себя, каждой девушке отдаете кусочек своей души. Не сложно ли потом расставаться?
— В наш приют персонал отбирали очень тщательно, назначали испытательные сроки. У меня двое детей, я была воспитателем в пионерском лагере и в приютах. Но на собеседовании Галина Игнатьевна, наш руководитель, неожиданно сказала: «Ни в кого не влюбляйся и в себя не влюбляй». Над этими словами я долго думала… Во всем должна быть середина — крайности опасны. Нам нельзя допускать панибратства с воспитанницами, особой привязанности, но между нами не должно быть и слишком большой дистанции, отчуждения. Конечно, могут быть симпатии и антипатии. Но по возможности нужно относиться ко всем одинаково и давать от себя всем и поровну.
— На своего ребенка, если он провинился, можно повысить голос, наказать. А здесь?
— Здесь сложнее. Мы не можем позволить себе того, что позволяем дома. Но если вдруг случится так, что сорвалась, повысила голос на воспитанницу, обязательно в конце дня стараешься найти возможность поговорить один на один. За свою резкость просишь прощения. Девушки всегда откликаются на эту искренность. Часто сами признаются в том, что были не правы. Я убеждена, что доверие, умение попросить прощения — залог здоровой атмосферы. Но если честно, то в большинстве своем конфликты происходят из-за неопрятности. Мы предъявляем девушкам определенные санитарные требования в отношении себя, детей, помещений. Они должны неукоснительно их выполнять. И это очень тяжелое направление нашей работы. Ведь многие девочки не научены даже простым правилам гигиены, а прививать их — крайне трудно. Приходится действовать, как говорится, кнутом и пряником. Например, за серьезное нарушение можно не отпустить девушку куда-то на выходные. Или, наоборот, сказать: «Девочки, давайте сегодня быстренько уберемся перед праздником Благовещения Пресвятой Богородицы, а я вам испеку пирог, мы попьем чайку, посмотрим интересный фильм».
Их нужно направлять, подсказывать, указывать на плюсы ответственного отношения к своим обязанностям. Например, когда все смотрят телевизор, а кто-то в этой комнате станет гладить пеленки, то мы обязательно акцентируем внимание: «Какая умница, она и кино посмотрит, и белье погладит!!» Смотришь, уже и другие девушки гладят во время фильма...
Маша и Кирюша
На втором этаже девчонки деловито шныряют взад-вперед: кто ест, кто красит ресницы, двое одевают своих малышей на прогулку. Здесь смутившие меня вначале девицы смотрятся совсем по-другому: беззащитные, слегка растерянные. У одной из них, всю жизнь прожившей в детдоме, недавно родилась двойня. Худенькая, хмурая, она все еще не совсем понимает, что с ними делать, в ее глазах — вопрос. Вторая, с челкой, «чистит перышки»: она собирается за какими-то документами. Ее малышка красивая как куколка, но мама рассеянна. «Галя, у тебя Аня плачет! Может, есть хочет?» — строго спрашивает воспитатель, и Галя исчезает в своей комнатке.
Самые позитивные воспитанницы — Даша и Маша, крестные детей друг друга. «Мне повезло в смене сегодня, — делится воспитатель, — по кухне дежурит Даша, значит, проблем не будет. Даш! Сегодня рыбу пожарим, хорошо? Масло в шкафу возьмешь?» — «Ага!» — откликается Даша на ходу. Она с гордостью показывает новые хорошенькие вещички для своей дочки: розовый комбинезон на меху (воспитатель хвалит ее выбор: «Молодец, тепленький купила») и два платьица. Вторая, Маша — симпатичная серьезная девушка — бомж. Раньше Маша жила с матерью, ее гражданским мужем и своими тремя братьями-сестрами в комнате, которую они снимали в одном из пригородов Санкт-Петербурга. Когда отчим узнал, что Маша беременна, — выгнал из дому. Маша рассказывает свою историю спокойно, ее годовалый Кирюша бродит неподалеку, изредка забираясь на маму приложиться к груди. «Я его еще кормлю, — объясняет маленькая мама. — Мы и спим вместе. Тут меня пытались отучить, но и я и он уже привыкли, он по-другому уже и не хочет». В приюте Маше не нравятся лишь конфликты по поводу неубранной посуды. «Я за ними убираю-убираю, надоело уже». Ее подруга Даша выходит из подобной ситуации более решительно: «А я девчонкам, если не помыли за собой тарелки, ставлю их в комнату, и всё. Пусть убирают сами!»
Машу на выходные отпускают домой и она едет к маме — умудряется помогать ей с младшим братиком и сестрой.
— В «Маленькой маме» мне проще, чем другим девчонкам, потому что я домашняя, — говорит Маша. — Я и маме помогала с младшими, все отлично помню: как подмывать, как держать, как кормить. С мамой у нас отношения хорошие, а конфликт был с ее гражданским мужем. Он один в семье работает: и за квартиру платит, и за питание, и за одежду. Трое детей, и еще я беременная. В общем, он меня выгнал. До седьмого месяца беременности я жила по друзьям. А потом мне социальные работники помогли, нашли фонд, который снял мне квартиру. После роддома меня встретили, купили на выписку конверт, одеяло, ленточку. Потом отвезли в кризисное отделение помощи женщинам. Пять месяцев мне снимали комнату, а потом я сюда попала. Мне скоро восемнадцать, придется уйти. Я знаю, что нужно будет побегать, чтобы устроить свою жизнь, теоретически понимаю, как добиваться и чего, а практически не знаю — смогу ли.
— Что бы ты сказала сейчас 16-летней забеременевшей девочке, которая не знает: то ли аборт сделать, то ли от ребенка отказаться?..
— Я тоже сначала думала про аборт. Но потом мне социальные работники рассказали, что делается во время аборта: как на части разрывают плод и собирают на столе, чтобы понять, всё ли вытащили. Объяснили про риск. Да и вообще… Сейчас я полностью против абортов, и всех знакомых и незнакомых стараюсь всячески отговорить от этого. После родов мне предлагали отдать ребенка на год в дом малютки, а самой как-то устроить свою жизнь. За этот год можно прийти в любое время и его забрать. Сначала я думала, что это неплохо — а потом представила, что мы не будем видеться целый год, а потом приду: «Ой, сыночка, привет, я твоя мама!» — А он скажет: «Кто ты такая вообще, я тебя не знаю, и знать не хочу».
— Но ты же все-таки понимала, что тебе будет трудно, что ты даже в школе еще недоучилась, а у тебя такая обуза…
— Обуза и ребенок — два не сочетаемых для меня слова. Для меня ребенок — это счастье. Вот научился в ладушки играть — девчонки даже удивлялись: ну научился, что ты прыгаешь-то до потолка? А я смотрю, как он растет, и счастлива, радуюсь вместе с ним, целую его, обнимаю! Иногда ругаю — если что-то делает не так... Да, я понимала, что мне будет тяжело, но морально я подготовилась к трудностям за время беременности. И надеюсь, что справляюсь. И спасибо большое за помощь, которую мне здесь оказывают! Сейчас учусь в училище на заочном отделении, периодически езжу туда с Кирюшей. Это несложно — на коляску и в метро… Если бы я была одна, то было бы, конечно, тяжелее … Да, Кирюш?..
P.S. За то время, пока готовился материал, социально-правовой службе «Маленькой мамы» удалось восстановить Маше документы. Девушка получила жилплощадь (две комнаты в коммуналке) и прописку. А ее подруге Даше дали комнату в этой же квартире. Вот так получилось, что с появлением ребенка Машина жизнь круто изменилось, и пусть было действительно трудно, но теперь она находится в гораздо лучших условиях, чем до беременности.
Очень изменилась и Люся — мама двойняшек. Получила двухкомнатную квартиру, приданое для которой собирали «всем миром» и не без помощи группы в «В контакте». Люся стала увереннее в себе, избавилась от многих комплексов и очень любит своих подросших малышей. Ведь они семья!
А еще, после многолетнего затишья, началось движение в самом приюте. Городская администрация помогла обнести территорию забором, начались ремонтные работы во второй заброшенной половине здания. И теперь коллектив приюта уже строит планы по оборудованию компьютерного класса, по организации психологической службы для профилактической работы с населением, и, конечно, надеется, что появится возможность увеличить число воспитанниц
фото Мадины Астаховой и Юлии Апиной
