Владимир Владимирович! В своём слове, предваряющем наш разговор, вы сказали о том, что именно русская культура является главным предметом престижа России, её "брендом". Россия - это прежде всего Пушкин, Достоевский, Толстой, Чехов.
Это воистину так. Но наша культура - это не только "бренд", это ещё и ключ к нашему национальному ментальному коду - и ключ, и хранительница смыслов, ценностей, критериев, национальных архетипов. Она остаётся таковой не только для нас, российских граждан, живущих на родине, но и для тех наших соотечественников, которые по тем или иным причинам эмигрировали и живут за границей. Действительно, куда бы мы ни обратили взор - в Мексику, в Германию, в Израиль, в Бельгию или на Кубу, - везде, где обитают русскоязычные люди, они собираются там воедино и образуют целые анклавы по принципу своей причастности к русской культуре. Выясняется, что многие из них, даже вроде бы и простившись с Россией навеки, эмигрировав в другую страну и оказавшись в иноязычной и инокультурной среде, так и не смогли аккультурироваться в ней, продолжая существовать в поле русской литературы, в её традициях и парадигмах. Таким образом, русская культура является для них механизмом самоидентификации, их подлинным "Отечеством души". Они образуют литературные кружки, выпускают на русском языке литературные журналы, устраивают поэтические конкурсы и конференции, тем самым расширяя то русскоязычное культурное пространство, которое не совпадает с географическими рамками и оказывается шире собственно территории Российского государства. Поразительно, но они стилистически не входят в диссонанс с теми литераторами, которые живут в Отечестве, и это позволяет говорить о единстве современной русской литературы.
Это обстоятельство государство не должно игнорировать, но способствовать укреплению этих связей, пронизывающих русский мир, которые оказываются куда более прочными, чем иные дипломатические соглашения или политические договорённости. Тем паче что это происходит вопреки тем печальным событиям и испытаниям, когда в 90-е годы почти все российские культурные очаги за границей были уничтожены, русские культурные центры упразднены, а особняки, в которых они располагались, попросту распроданы на сторону, как это случилось в Мехико или Брюсселе.
Я это веду к тому, что России сейчас необходима новая культурная политика, осознанная и целенаправленная стратегия, в которой сфера литературы стала бы приоритетным направлением. Ведь русский человек - это человек "логоцентричный", если угодно, "литературоцентричный". И даже наша национальная идея - идея Преображения: души, реальности, падшего мира - по сути, религиозна и литературна. Это ведь идея искусства, цель которого - преображение. Уникальность и парадокс русской национальной идеи в том, что она - наднациональна, сверхнациональна, ибо восходит к таким высотам, где упраздняются черты биологической национальности, ибо цель здесь - святость. Но идея эта либо не осознаётся государством, либо вовсе игнорируется им. Такое впечатление, что нашей национальной идеей стала идея рынка, враждебная русскому самосознанию. Порой кажется, что в государстве возобладали идеи и стратегии одного из героев романа Достоевского "Бесы", а именно - Петра Верховенского. Напомню не дословно, а по памяти, как именно он излагал их Ставрогину: горы сравнять - штука несложная. Мы пустим смуту, пьянство, сплетни, донос, неслыханный разврат. Мы всякого гения задушим во младенчестве. О, наши ведь не только те, которые режут и жгут. Я их всех сосчитал! Учитель, который смеётся с детьми над их Богом и их колыбелью, - уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить, - тоже наш... Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, сами того не знают! Да мы одними голыми идейками победим.
Эти-то плоские идейки, волочащие человека по праху земному, и побеждают у нас. "Бери от жизни всё!": тешь похоть, набивай утробу, ибо завтра умрёшь и следа не останется от тебя...
Боюсь, что нам грозит не экономический кризис, а антропологическая катастрофа. Именно поэтому насущно необходима умная культурная политика государства. Все 90-е годы нас уверяли в том, что спрос рождает предложение: де, если бы вы, писатели, писали лучше, вас бы и читали миллионы. Но за это время стало очевидным, что есть такие предложения, такие агрессивные коммерческие проекты, которые всецело формируют, определяют, раздувают спрос и манипулируют им.
Серьёзная литература, философия, филологическая наука, выкинутые на рынок, по определению не могут конкурировать с шоу-бизнесом, не могут участвовать в коммерческих раскрутках и пиаровских кампаниях. Именно здесь государство должно проявить свой интерес, который состоит в том, чтобы культура не погибла. Нельзя финансировать культуру исключительно по "остаточному принципу".
Это ведь только на обывательский непросвещённый взгляд кажется - ну что там эти поэты - сидят себе в уголке, пописывают стишки, какое отношение это может иметь к жизни страны... Но это не так. Поэт улавливает и фиксирует подземные сейсмические толчки, которые более никому не заметны. Очень условно и очень грубо говоря, после того как было написано "дыр бул щил убещур", октябрьский переворот стал неизбежен. А появление постмодернизма в 70-е годы явилось симптомом грядущего развала СССР.
У нас есть уникальное явление - "толстые" литературные журналы. Во всём мире они вымерли, у нас - остались вопреки всем неблагоприятным материальным обстоятельствам. Без поддержки государства они вот-вот обанкротятся и закроются. А ведь их роль в литературном процессе первостепенна. На их страницах происходит осмысление новых литературных тенденций, идей, творческих интуиций, "обкатка" стилистических новшеств, они - носители критериев профессионализма, литературного вкуса, они ориентируют читателя, помогая ему выбраться из хаоса литературного ширпотреба и макулатуры, они собирают вокруг себя и связывают всё литературное пространство не только в России с её далёкими провинциями, но и за рубежом: многие литераторы, проживающие за границей, стремятся стать их авторами. Эти журналы очень важны и для начинающих молодых писателей, имена которых порой становятся известными после журнальной публикации. Словом, здесь, собственно, и формируется лицо современной русской литературы.
Эта ситуация с критическим положением "толстых" литературных журналов может быть разрешена государством и без особых усилий - организацией для них так называемой целевой подписки по библиотекам - городским, районным, сельским, любым... Чтобы каждый человек, где бы он ни проживал, мог прийти в ближайшую библиотеку и получить свежий номер "Нового мира", "Знамени", "Дружбы народов", "Октября", или "Нашего современника", или "Литературной газеты". Это я говорю о столичной прессе, а есть ещё журналы питерские, а есть и выходящие в далёких провинциях... Это явилось бы акцией собирания русского мира, создало бы поле осмысления национальной ментальности, которая в последние времена утрачивает свои уникальные черты и претерпевает опасные мутации.
Одной из причин этого, смею сказать, антропологического кризиса является опасное сокращение до недопустимого минимума часов преподавания литературы в средней школе. Этим возмущаются и школьные учителя, и академики, и писатели, и просто родители школьников - по этому поводу было написано множество коллективных писем, адресованных и правительству России, и президенту, собирались конференции, на которых звучали протесты против этих нововведений, но - увы! - они не были услышаны и приняты во внимание. А ведь происходят явное одичание и варваризация русского человека наших дней. Как преподаватель высшего учебного заведения, я могу свидетельствовать, что существует пугающая тенденция к катастрофическому снижению культурного уровня абитуриентов, приходящих в институт после школы. Скоро наши внуки вообще не смогут понять, из-за чего там весь сыр-бор в душе у Раскольникова, - ну грохнул он эту противную старушонку, но деньгами-то, бабками, почему не воспользовался-то, как последний лох? Или почему, собственно, Татьяна не ушла к Онегину?
И беда в том, что в сознании юного гражданина России на месте эстетических, нравственных, духовных парадигм, которые закладываются в душе русской литературой, на месте национальных архетипов образуется чёрная дыра невежества, в которую тут же устремляются мутные потоки агрессивной массовой культуры. Она навязывает свои слоганы, укореняет свои стереотипы, подавляя творческую волю не защищённого никаким культурным слоем молодого человека и заполоняя мир своей беспросветной пошлостью.
Но если так будет продолжаться и далее, спросим себя: зачем тогда нам будет нужна эта огромная бесхозная территория, эта сама себя не осознающая, плывущая в никуда страна, по которой будут рыскать новые варвары - люди с коротенькими мыслями, низкими сумеречными душонками и алчным огоньком бессмысленных глаз?
Олеся НИКОЛАЕВА, поэт, прозаик, эссеист, профессор Литературного института им. А.М. Горького
http://www.lgz.ru/article/10451/
Это воистину так. Но наша культура - это не только "бренд", это ещё и ключ к нашему национальному ментальному коду - и ключ, и хранительница смыслов, ценностей, критериев, национальных архетипов. Она остаётся таковой не только для нас, российских граждан, живущих на родине, но и для тех наших соотечественников, которые по тем или иным причинам эмигрировали и живут за границей. Действительно, куда бы мы ни обратили взор - в Мексику, в Германию, в Израиль, в Бельгию или на Кубу, - везде, где обитают русскоязычные люди, они собираются там воедино и образуют целые анклавы по принципу своей причастности к русской культуре. Выясняется, что многие из них, даже вроде бы и простившись с Россией навеки, эмигрировав в другую страну и оказавшись в иноязычной и инокультурной среде, так и не смогли аккультурироваться в ней, продолжая существовать в поле русской литературы, в её традициях и парадигмах. Таким образом, русская культура является для них механизмом самоидентификации, их подлинным "Отечеством души". Они образуют литературные кружки, выпускают на русском языке литературные журналы, устраивают поэтические конкурсы и конференции, тем самым расширяя то русскоязычное культурное пространство, которое не совпадает с географическими рамками и оказывается шире собственно территории Российского государства. Поразительно, но они стилистически не входят в диссонанс с теми литераторами, которые живут в Отечестве, и это позволяет говорить о единстве современной русской литературы.
Это обстоятельство государство не должно игнорировать, но способствовать укреплению этих связей, пронизывающих русский мир, которые оказываются куда более прочными, чем иные дипломатические соглашения или политические договорённости. Тем паче что это происходит вопреки тем печальным событиям и испытаниям, когда в 90-е годы почти все российские культурные очаги за границей были уничтожены, русские культурные центры упразднены, а особняки, в которых они располагались, попросту распроданы на сторону, как это случилось в Мехико или Брюсселе.
Я это веду к тому, что России сейчас необходима новая культурная политика, осознанная и целенаправленная стратегия, в которой сфера литературы стала бы приоритетным направлением. Ведь русский человек - это человек "логоцентричный", если угодно, "литературоцентричный". И даже наша национальная идея - идея Преображения: души, реальности, падшего мира - по сути, религиозна и литературна. Это ведь идея искусства, цель которого - преображение. Уникальность и парадокс русской национальной идеи в том, что она - наднациональна, сверхнациональна, ибо восходит к таким высотам, где упраздняются черты биологической национальности, ибо цель здесь - святость. Но идея эта либо не осознаётся государством, либо вовсе игнорируется им. Такое впечатление, что нашей национальной идеей стала идея рынка, враждебная русскому самосознанию. Порой кажется, что в государстве возобладали идеи и стратегии одного из героев романа Достоевского "Бесы", а именно - Петра Верховенского. Напомню не дословно, а по памяти, как именно он излагал их Ставрогину: горы сравнять - штука несложная. Мы пустим смуту, пьянство, сплетни, донос, неслыханный разврат. Мы всякого гения задушим во младенчестве. О, наши ведь не только те, которые режут и жгут. Я их всех сосчитал! Учитель, который смеётся с детьми над их Богом и их колыбелью, - уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить, - тоже наш... Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, сами того не знают! Да мы одними голыми идейками победим.
Эти-то плоские идейки, волочащие человека по праху земному, и побеждают у нас. "Бери от жизни всё!": тешь похоть, набивай утробу, ибо завтра умрёшь и следа не останется от тебя...
Боюсь, что нам грозит не экономический кризис, а антропологическая катастрофа. Именно поэтому насущно необходима умная культурная политика государства. Все 90-е годы нас уверяли в том, что спрос рождает предложение: де, если бы вы, писатели, писали лучше, вас бы и читали миллионы. Но за это время стало очевидным, что есть такие предложения, такие агрессивные коммерческие проекты, которые всецело формируют, определяют, раздувают спрос и манипулируют им.
Серьёзная литература, философия, филологическая наука, выкинутые на рынок, по определению не могут конкурировать с шоу-бизнесом, не могут участвовать в коммерческих раскрутках и пиаровских кампаниях. Именно здесь государство должно проявить свой интерес, который состоит в том, чтобы культура не погибла. Нельзя финансировать культуру исключительно по "остаточному принципу".
Это ведь только на обывательский непросвещённый взгляд кажется - ну что там эти поэты - сидят себе в уголке, пописывают стишки, какое отношение это может иметь к жизни страны... Но это не так. Поэт улавливает и фиксирует подземные сейсмические толчки, которые более никому не заметны. Очень условно и очень грубо говоря, после того как было написано "дыр бул щил убещур", октябрьский переворот стал неизбежен. А появление постмодернизма в 70-е годы явилось симптомом грядущего развала СССР.
У нас есть уникальное явление - "толстые" литературные журналы. Во всём мире они вымерли, у нас - остались вопреки всем неблагоприятным материальным обстоятельствам. Без поддержки государства они вот-вот обанкротятся и закроются. А ведь их роль в литературном процессе первостепенна. На их страницах происходит осмысление новых литературных тенденций, идей, творческих интуиций, "обкатка" стилистических новшеств, они - носители критериев профессионализма, литературного вкуса, они ориентируют читателя, помогая ему выбраться из хаоса литературного ширпотреба и макулатуры, они собирают вокруг себя и связывают всё литературное пространство не только в России с её далёкими провинциями, но и за рубежом: многие литераторы, проживающие за границей, стремятся стать их авторами. Эти журналы очень важны и для начинающих молодых писателей, имена которых порой становятся известными после журнальной публикации. Словом, здесь, собственно, и формируется лицо современной русской литературы.
Эта ситуация с критическим положением "толстых" литературных журналов может быть разрешена государством и без особых усилий - организацией для них так называемой целевой подписки по библиотекам - городским, районным, сельским, любым... Чтобы каждый человек, где бы он ни проживал, мог прийти в ближайшую библиотеку и получить свежий номер "Нового мира", "Знамени", "Дружбы народов", "Октября", или "Нашего современника", или "Литературной газеты". Это я говорю о столичной прессе, а есть ещё журналы питерские, а есть и выходящие в далёких провинциях... Это явилось бы акцией собирания русского мира, создало бы поле осмысления национальной ментальности, которая в последние времена утрачивает свои уникальные черты и претерпевает опасные мутации.
Одной из причин этого, смею сказать, антропологического кризиса является опасное сокращение до недопустимого минимума часов преподавания литературы в средней школе. Этим возмущаются и школьные учителя, и академики, и писатели, и просто родители школьников - по этому поводу было написано множество коллективных писем, адресованных и правительству России, и президенту, собирались конференции, на которых звучали протесты против этих нововведений, но - увы! - они не были услышаны и приняты во внимание. А ведь происходят явное одичание и варваризация русского человека наших дней. Как преподаватель высшего учебного заведения, я могу свидетельствовать, что существует пугающая тенденция к катастрофическому снижению культурного уровня абитуриентов, приходящих в институт после школы. Скоро наши внуки вообще не смогут понять, из-за чего там весь сыр-бор в душе у Раскольникова, - ну грохнул он эту противную старушонку, но деньгами-то, бабками, почему не воспользовался-то, как последний лох? Или почему, собственно, Татьяна не ушла к Онегину?
И беда в том, что в сознании юного гражданина России на месте эстетических, нравственных, духовных парадигм, которые закладываются в душе русской литературой, на месте национальных архетипов образуется чёрная дыра невежества, в которую тут же устремляются мутные потоки агрессивной массовой культуры. Она навязывает свои слоганы, укореняет свои стереотипы, подавляя творческую волю не защищённого никаким культурным слоем молодого человека и заполоняя мир своей беспросветной пошлостью.
Но если так будет продолжаться и далее, спросим себя: зачем тогда нам будет нужна эта огромная бесхозная территория, эта сама себя не осознающая, плывущая в никуда страна, по которой будут рыскать новые варвары - люди с коротенькими мыслями, низкими сумеречными душонками и алчным огоньком бессмысленных глаз?
Олеся НИКОЛАЕВА, поэт, прозаик, эссеист, профессор Литературного института им. А.М. Горького
http://www.lgz.ru/article/10451/
