Главный критерий в колокольном деле - не слух, а характер звонаря: тот должен быть человеком спокойным и обладать силой воли, чтобы ничего лишнее не проникало в звон... Колокол же не только "очеловечивается" - он очень сильный инструмент и сам звонаря "воспитывает". Он рано или поздно все равно настраивает на тот лад, который только и возможен при общении с колоколами. Ведь задача звонаря - не столько призвать на богослужение, сколько не позволить человеку, идущему в храм, потерять молитвенное настроение...
Андрей Дьячков, архангельский звонарь, - он у меня только и спросил: "Высоты не боитесь?" И выдвинул железную лестницу... Потом, наверху, на колокольне, Андрей рассказывает, как обучаются по компьютерной программе его колокольного центра монахи-звонари в Антарктиде, удивляется: "Как они там в мороз и ветер - на высоте?" Растирает покрасневшие от холода руки: "Я вам позвоню сейчас, недолго, минуту, чтобы народ не пугать". Звонит. Я стою, слушаю, а напротив, в самом центре Архангельска, на лиственнице, которую посадил дед Андрея, скачет белка...
Он осторожно дотрагивается, показывая: вот это "юбка", "плечо", "язык", "уши". Улыбается: колоколам даже давали имена, иногда человеческие, иногда ироничные. Например, если звук у него был дребезжащий, звался бедняга "козлом" или "бараном"...
"Русский человек изначально готов принять колокольный звон. Это как если новорожденного в воду опустить - он сразу начнет барахтаться, делать какие-то плавательные движения. Это генетически уже заложено.
Не удивительно, что в трудное время люди старались и колокола в том числе спасти: очень много сейчас колоколов находят "схороненных" - закопанных, утопленных в болотах, озерах. Колокол в воде легко выживает: покрывается патиной - защитным слоем, какой еще на иконах бывает. Но от долгого безмолвия теряет голос. Иван Данилов, мой учитель, известный историк, мореплаватель и звонарь, под Каргополем нашел колокол весом 500 килограммов. Сам вытащил из ила с помощью лошадей. Когда Данилов его привез, колокол был совсем безголосый - такой звук:"бум, бум", - Андрей Дьячков ударяет кулаком по толстой деревянной балке. - Но, говорит, почувствовал, что трещин там никаких нет, и год его раззванивал. Через год он зазвонил так, что, я думаю, это лучший колокол во всей России. Он сейчас в Малых Карелах. Звучание такое глубокое, низкое, не один какой-то звук, а целая палитра звучащих тонов. Там целый оркестр звучит, внутренний разговор происходит в колоколе. Приезжают музыканты с абсолютным слухом - и не могут понять, что там за ноты!"
"А раньше многие звонари в деревнях, не зная нотной грамоты, использовали частушки. Явление это чисто языческое и совершенно не совпадает с духом церковного богослужения, но, тем не менее, переносилось в храм", - Андрей напевает:"По-чем трес-ка..." Праправнук Степана Писахова ("Не родной, - объясняет, - потому что у Писахова детей своих не было, я потомок его сестры, но это наиболее прямое родство"), он со многими сказками великого предка ревностно не соглашается. "Вот в сказке описано звучание колокола: "три копейки с половиной, три копейки с половиной". Многие, к сожалению, до сих пор пользуются этими частушками для запоминания колокольных произведений. И можете себе представить, что звучит с колокольни..."
"Это задача нереальная. И мы, "Колокольный центр", написали такую компьютерную программу - самоучитель. Она позволяет решить проблему обучения звонарей в отдаленных приходах. Например, в Антарктиде недавно построили храм - так там монахи нашу программу скачали и пользуются.
У звонаря ведь почти нет возможности репетировать. А это отрицательно сказывается на качестве звонов. Поэтому мы даем такую возможность: нам присылают звучание своих колоколов, мы их встраиваем в эту программу, и человек дома на клавиатуре подбирает колокола - какие сочетаются, какие нет. Репетирует себе в наушниках, никому не мешает. Хотя в начале у нас были сомнения: может, что-то лишнее мы делаем? Как они будут сочетаться - современное компьютерное оборудование и древнее искусство?"
На последних словах Андрей будто спотыкается: все традиции в колокольной среде утеряны. Не сохранилось не то что каких-то нотных записей - не дожили до наших дней даже те люди, которые "старых" звонарей слышали детьми. Литейщики тоже не записывали секреты литья - стратегическая информация! - потому что вместе с колоколами отливали пушки. И сейчас колокола льют по наитию, как Бог на душу положит. "Лучший завод, с которым мы и работаем, находится под Ярославлем, в Тутаево. Но все равно что-то не то: может, в металле, а может, колокол еще не прозвонил свои сто лет. Хотя знаете... Нас однажды приглашали звонить в Японию. У них колокола есть, но нет звонарей. Звонят компьютеры. То есть колокола настроены, как куранты, как механизм..." - Андрей качает головой, растирает покрасневшие от холода руки. При первых колокольных ударах на лиственнице напротив замирает белка.
http://www.pravoslavie-nord.ru/2007/2/253
Андрей Дьячков, архангельский звонарь, - он у меня только и спросил: "Высоты не боитесь?" И выдвинул железную лестницу... Потом, наверху, на колокольне, Андрей рассказывает, как обучаются по компьютерной программе его колокольного центра монахи-звонари в Антарктиде, удивляется: "Как они там в мороз и ветер - на высоте?" Растирает покрасневшие от холода руки: "Я вам позвоню сейчас, недолго, минуту, чтобы народ не пугать". Звонит. Я стою, слушаю, а напротив, в самом центре Архангельска, на лиственнице, которую посадил дед Андрея, скачет белка...
Как весла обретают цвет ладоней...
Колокол - это 80 процентов меди и 20 процентов олова. Это идеальная пропорция. Будет чуть больше меди - колокол станет очень прочным, но, как человек, толстокожим: звук - как если ударить в медный таз. А больше олова - получим очень мелодичный звук, глубокий, богатый обертонами, бархатистый, долгий. Но сам колокол станет хрупким. Лет пять-десять от силы прослужит, хотя отпущено 200-300. "Сгорит", надорвется? Не терпит колокольный сплав и излишеств: рассказы о серебряных колоколах - не более чем легенды. Красивое изделие - и бесполезное: драгметалл не поет... У какого-то безвестного поэта есть строчки: "Как весла обретают цвет ладоней, ладони обретают твердость весел". Гляжу на пальцы Андрея на колокольной глади: отношения звонаря и колокола, наверное, такие же...Он осторожно дотрагивается, показывая: вот это "юбка", "плечо", "язык", "уши". Улыбается: колоколам даже давали имена, иногда человеческие, иногда ироничные. Например, если звук у него был дребезжащий, звался бедняга "козлом" или "бараном"...
"Русский человек изначально готов принять колокольный звон. Это как если новорожденного в воду опустить - он сразу начнет барахтаться, делать какие-то плавательные движения. Это генетически уже заложено.
Не удивительно, что в трудное время люди старались и колокола в том числе спасти: очень много сейчас колоколов находят "схороненных" - закопанных, утопленных в болотах, озерах. Колокол в воде легко выживает: покрывается патиной - защитным слоем, какой еще на иконах бывает. Но от долгого безмолвия теряет голос. Иван Данилов, мой учитель, известный историк, мореплаватель и звонарь, под Каргополем нашел колокол весом 500 килограммов. Сам вытащил из ила с помощью лошадей. Когда Данилов его привез, колокол был совсем безголосый - такой звук:"бум, бум", - Андрей Дьячков ударяет кулаком по толстой деревянной балке. - Но, говорит, почувствовал, что трещин там никаких нет, и год его раззванивал. Через год он зазвонил так, что, я думаю, это лучший колокол во всей России. Он сейчас в Малых Карелах. Звучание такое глубокое, низкое, не один какой-то звук, а целая палитра звучащих тонов. Там целый оркестр звучит, внутренний разговор происходит в колоколе. Приезжают музыканты с абсолютным слухом - и не могут понять, что там за ноты!"
Ладони обретают твердость весел
Где граница между музыкой и звоном? Андрей Дьячков задумывается. Размытая она очень, граница эта. Будто нет ее, а будто и есть. Вот бывает, люди с консерваторским образованием не могут звонить на колоколах, не получается. А бывает, нет у человека слуха, нет, казалось бы, чувства ритма. Но как-то он находит другой язык - и колокола слушаются его. Иван Данилов знал этот язык и границу чувствовал хорошо. Считал, что главный критерий в колокольном деле - не слух, а характер звонаря: тот должен быть человеком спокойным и обладать силой воли, чтобы ничего лишнее не проникало в звон... Колокол же не только "очеловечивается" - он очень сильный инструмент и сам звонаря "воспитывает". Он рано или поздно все равно настраивает на тот лад, который только и возможен при общении с колоколами. Ведь задача звонаря - не столько призвать на богослужение, сколько не позволить человеку, идущему в храм, потерять молитвенное настроение. Колокол - тот же образ, его еще называют иконой в звуке. Одна неверная интонация здесь может все нарушить."А раньше многие звонари в деревнях, не зная нотной грамоты, использовали частушки. Явление это чисто языческое и совершенно не совпадает с духом церковного богослужения, но, тем не менее, переносилось в храм", - Андрей напевает:"По-чем трес-ка..." Праправнук Степана Писахова ("Не родной, - объясняет, - потому что у Писахова детей своих не было, я потомок его сестры, но это наиболее прямое родство"), он со многими сказками великого предка ревностно не соглашается. "Вот в сказке описано звучание колокола: "три копейки с половиной, три копейки с половиной". Многие, к сожалению, до сих пор пользуются этими частушками для запоминания колокольных произведений. И можете себе представить, что звучит с колокольни..."
"40 000 звонарей - это 80 лет!"
Тут же, на колокольне, Андрей Дьячков подсчитывает: в России сейчас более 20 тысяч храмов и монастырей. Опыт ему подсказывает, на храм в среднем нужно два звонаря - это оптимально. То есть примерно 40 тысяч звонарей на Россию! Выпуск всех специалистов в колокольных школах, которые есть в Архангельске, в Москве, в Петербурге, в Саратове - это от силы 500 человек в год. Восемьдесят лет, чтобы обучить всех..."Это задача нереальная. И мы, "Колокольный центр", написали такую компьютерную программу - самоучитель. Она позволяет решить проблему обучения звонарей в отдаленных приходах. Например, в Антарктиде недавно построили храм - так там монахи нашу программу скачали и пользуются.
У звонаря ведь почти нет возможности репетировать. А это отрицательно сказывается на качестве звонов. Поэтому мы даем такую возможность: нам присылают звучание своих колоколов, мы их встраиваем в эту программу, и человек дома на клавиатуре подбирает колокола - какие сочетаются, какие нет. Репетирует себе в наушниках, никому не мешает. Хотя в начале у нас были сомнения: может, что-то лишнее мы делаем? Как они будут сочетаться - современное компьютерное оборудование и древнее искусство?"
На последних словах Андрей будто спотыкается: все традиции в колокольной среде утеряны. Не сохранилось не то что каких-то нотных записей - не дожили до наших дней даже те люди, которые "старых" звонарей слышали детьми. Литейщики тоже не записывали секреты литья - стратегическая информация! - потому что вместе с колоколами отливали пушки. И сейчас колокола льют по наитию, как Бог на душу положит. "Лучший завод, с которым мы и работаем, находится под Ярославлем, в Тутаево. Но все равно что-то не то: может, в металле, а может, колокол еще не прозвонил свои сто лет. Хотя знаете... Нас однажды приглашали звонить в Японию. У них колокола есть, но нет звонарей. Звонят компьютеры. То есть колокола настроены, как куранты, как механизм..." - Андрей качает головой, растирает покрасневшие от холода руки. При первых колокольных ударах на лиственнице напротив замирает белка.
http://www.pravoslavie-nord.ru/2007/2/253
