Никакой статистике не под силу подсчитать количество семей, в которых оборвались родственные связи в самом начале Великой Отечественной войны. Да и что, казалось бы, значили летом 1941 года эти обрывы, когда страна, истекая людской кровью, уступает врагу город за городом, район за районом, область за областью. До конкретного ли человека, до заботы ли о родственных узах в такое страшное время? Оказалось - да!
...Утром 22 июня 1941 года воины гарнизона Вилкавишкиса, где служил Петр Фомич Марченко, были подняты по тревоге. Гитлеровская авиация бомбила населенные пункты, колонны пехоты и танков, сея смерть и пожары, шли по советской земле. Петр Фомич, попрощавшись с женой и сыном, заспешил туда, куда призывал долг.
Семья Марченко была эвакуирована, на перекладных добралась до Намангана, где и осела. Призрачной казалась надежда получить родным весточку с фронта от Петра Фомича в то жестокое время. Но эта надежда осуществилась благодаря работе Центрального справочного бюро, которое в хаосе первых месяцев войны развернулось в Бугуруслане - небольшом городке Оренбургской области. Летом 1942 года в Наманган пришло на адрес эвакуированной семьи письмо от связиста 939-й отдельной телеграфно-эксплуатационной роты Юго-Западного фронта Петра Марченко.
Москвичка Наталья Ивановна Герасимова стала одной из первых сотрудниц ЦСБ. Вот как в наших беседах она вспоминала начало работы в бюро.
- Работала в Мосгорсправке инструктором. И тут - война. Записалась в истребительный батальон - рвалась на фронт. Но 10 августа вызывает меня Михаил Павлович Лавочкин, мой прямой начальник, и говорит: "Командируем тебя, Наташа, на новое дело. У тебя есть опыт работы с запросами. Будешь работать на картотеке лиц, эвакуированных на прифронтовой полосе". Я ему про желание драться с оружием в руках, партийный билет достаю. А он в ответ: "Вот и считай, что это дело тебе поручила партия".
Первоначально картотека находилась в здании ГУМа. Писем - мешки. Просят, умоляют найти, связать с родными. Где, как искать? Да и навыков такого рода работы у первых сотрудников, командированных в основном из Госплана, не было. Решили для начала все запросы заносить на специальные карточки - накапливать установочные данные тех, кто ищет и кого ищут. Основной ключ накопления и возможного ответа - алфавитный порядок по первой букве фамилии. По такому пути и пошли. Работа не очень-то радовала - лишь принимаем людскую боль, помочь не можем. А вскоре нам объявили, что картотека эвакуируется. Вернулась домой после инструктажа глубокой ночью. С утра чуть свет была в ГУМе с одним чемоданчиком. А наших - никого. Страшно стало - неужто опоздала или что-то перепутала? И ни спросить, ни посоветоваться не с кем. Наверное, от отчаяния и позвонила прямо в ЦК, в справочную. С кем разговаривала - не помню уже. Только сказали, чтобы спешила на Казанский вокзал, на девятом пути состав. Едете в Бугуруслан, картотека прибудет чуть позже.
Где-то под Рязанью эшелон бомбили, но все обошлось. Проехали Куйбышев, Волга осталась позади. А вскоре прибыла на место. Меня ждали. Прямо с вокзала повели смотреть помещение под картотеку - школу N 5. Договорилась с уборщицей вымыть классы и коридоры, а сама устроилась на первое время на вокзале в комнате для эвакуированных. Звоню в Куйбышев: мол, волнуюсь, где картотека? Меня успокоили: прибудет через два дня. Действительно, через два дня одним из эшелонов прибыл вагон с нашими. Смотрю, а они с баулами, чемоданами, корытами. Всей этой рухлядью картотеку помяли. Жалко ее было до слез. Ну, разместились, устроились. Вскоре к нам стали поступать уже в организованном порядке установочные данные на всех эвакуированных, в том числе и по детским домам. Эти сведения предоставляли местные Советы и органы милиции, которым вменили в обязанность вести перепись прибывших в эвакуацию людей. Появилась долгожданная возможность ответить на запрос фронтовика при условии, конечно, если данные о новом месте жительства его семьи уже поступили к нам.
Центральное справочное бюро заработало. Около 500 его сотрудников, в основном женщины и девушки, здесь, в тылу, не растили хлеб, не стояли у станка, не шили одежду для Красной Армии. Они врачевали души. Порой по 14 часов в сутки, пока не разобрана и не рассортирована дневная почта (таково было жесточайшее правило), они читали строки боли человеческой и надежды. Без выходных и отпусков, падая в обмороки от усталости и недоедания. Что означала для людей страны работа ЦСБ - об этом говорят все те же письма фронтовой поры, направленные в Бугуруслан.
Офицер Кататянский: "Дорогие мои! Сегодня после жаркого боя мне в траншею принесли ваше извещение N 250 220 о местонахождении сестры. Нельзя описать моей радости! Сегодня не ноют старые раны, я забыл о перенесенных лишениях. Наутро снова в бой за счастье нашего народа. Буду громить врага до окончательной победы".
Дуся Попова из детского дома Челябинска: "Я четыре года не знала, где находятся мои родные. Недавно обратилась к вам. Вы чутко отнеслись к просьбе и помогли мне отыскать сестру. Вчера я получила от нее письмо. Спасибо!"
Н. Бумберг из Минска: "Сегодня я получила письмо от дочери Майи, которую разыскала благодаря вашей помощи. Можете себе представить, сколько у меня было радости, сколько было пролито счастливых слез!"
С кем бы из бывших сотрудниц ЦСБ ни довелось встретиться, все они, вспоминая Бугуруслан, словно молодели на глазах. А руководил этим "женским батальоном" полковник Сергей Иванович Аксенов. Коммунист со стажем - делегат X съезда партии. Перед самой войной заболел, ему ампутировали ногу. По воспоминаниям Н. Кирилловой, Т. Тютереновой, К. Соколовой, А. Бадретдиновой, Л. Смехновой, Сергей Иванович (он умер в 1951 году) был человек чрезвычайно строгий и вместе с тем очень отзывчивый, душевный. Быстро и четко решал все организационные вопросы, за своих девчонок стоял горой. Требовал, чтобы к каждому письму относились очень внимательно.
Любая оплошность, невнимательность в ЦСБ расценивались как брак в работе. А возможности ошибиться было много. Неразборчиво написанные строки, в спешке поставленные сокращения, порой искажение географических наименований, падежных окончаний, особенно в национальных фамилиях и именах, - все это требовало кропотливости, самозабвения, терпения. Тем, кому было особенно трудно втянуться в ритм работы (в течение суток ЦСБ получало около 20 тысяч писем), помогали и словом участливым, и тем, что опытные сотрудницы лишнюю пачку писем себе брали. А еще собирали посылки, давали в госпиталях концерты художественной самодеятельности, были агитаторами, организовывали для фронта "красные обозы" с продовольствием. Когда же кому-либо из молодых девчонок удавалось вырваться на фронт, провожали всем коллективом. Провожали вот так и Анну Григорьевну Бадретдинову, окончившую курсы санинструкторов. Прошла она фронтовыми дорогами от Курской дуги до Праги, награждена орденом Отечественной войны II степени и двумя медалями "За боевые заслуги", а школой ответственности считает свою работу в ЦСБ.
С окончанием войны эшелоны с демобилизованными фронтовиками хлынули на родину. Многие находили своих близких сами. Работа бюро постепенно сворачивалась. Архивы направлялись в различные ведомства, в Красный Крест. Дольше всех - до 1948 года - существовала в Бугуруслане детская картотека. Если обратиться к языку цифр, то все проделанное в те годы выглядит так: в ЦСБ поступило около 17 миллионов писем с запросами по адресам, более 3 миллионов из них удалось отыскать и дать положительный ответ.
... А годы как птицы летят и летят. И в мае мы будем праздновать священную для нашего народа дату - уже 61-ю годовщину Победы в Великой Отечественной. Времени-то сколько прошло с того мая! Но до сих пор в нашу редакцию, в Центральный архив Министерства обороны, на телевидение и радио приходят письма с просьбой помочь узнать хоть какие-нибудь сведения о родных и близких, с кем разлучила, развела война: мать ищет сына, брат - брата, дети - отца.
У братских могил я вижу полные скорби глаза ветеранов, кто прошел войну, тех, у кого она взяла и не вернула дорогих людей. Глаза, в которых до сих пор теплится неугасимый огонек надежды на встречу.
http://www.redstar.ru/2006/05/06_05/2_02.html
...Утром 22 июня 1941 года воины гарнизона Вилкавишкиса, где служил Петр Фомич Марченко, были подняты по тревоге. Гитлеровская авиация бомбила населенные пункты, колонны пехоты и танков, сея смерть и пожары, шли по советской земле. Петр Фомич, попрощавшись с женой и сыном, заспешил туда, куда призывал долг.
Семья Марченко была эвакуирована, на перекладных добралась до Намангана, где и осела. Призрачной казалась надежда получить родным весточку с фронта от Петра Фомича в то жестокое время. Но эта надежда осуществилась благодаря работе Центрального справочного бюро, которое в хаосе первых месяцев войны развернулось в Бугуруслане - небольшом городке Оренбургской области. Летом 1942 года в Наманган пришло на адрес эвакуированной семьи письмо от связиста 939-й отдельной телеграфно-эксплуатационной роты Юго-Западного фронта Петра Марченко.
Москвичка Наталья Ивановна Герасимова стала одной из первых сотрудниц ЦСБ. Вот как в наших беседах она вспоминала начало работы в бюро.
- Работала в Мосгорсправке инструктором. И тут - война. Записалась в истребительный батальон - рвалась на фронт. Но 10 августа вызывает меня Михаил Павлович Лавочкин, мой прямой начальник, и говорит: "Командируем тебя, Наташа, на новое дело. У тебя есть опыт работы с запросами. Будешь работать на картотеке лиц, эвакуированных на прифронтовой полосе". Я ему про желание драться с оружием в руках, партийный билет достаю. А он в ответ: "Вот и считай, что это дело тебе поручила партия".
Первоначально картотека находилась в здании ГУМа. Писем - мешки. Просят, умоляют найти, связать с родными. Где, как искать? Да и навыков такого рода работы у первых сотрудников, командированных в основном из Госплана, не было. Решили для начала все запросы заносить на специальные карточки - накапливать установочные данные тех, кто ищет и кого ищут. Основной ключ накопления и возможного ответа - алфавитный порядок по первой букве фамилии. По такому пути и пошли. Работа не очень-то радовала - лишь принимаем людскую боль, помочь не можем. А вскоре нам объявили, что картотека эвакуируется. Вернулась домой после инструктажа глубокой ночью. С утра чуть свет была в ГУМе с одним чемоданчиком. А наших - никого. Страшно стало - неужто опоздала или что-то перепутала? И ни спросить, ни посоветоваться не с кем. Наверное, от отчаяния и позвонила прямо в ЦК, в справочную. С кем разговаривала - не помню уже. Только сказали, чтобы спешила на Казанский вокзал, на девятом пути состав. Едете в Бугуруслан, картотека прибудет чуть позже.
Где-то под Рязанью эшелон бомбили, но все обошлось. Проехали Куйбышев, Волга осталась позади. А вскоре прибыла на место. Меня ждали. Прямо с вокзала повели смотреть помещение под картотеку - школу N 5. Договорилась с уборщицей вымыть классы и коридоры, а сама устроилась на первое время на вокзале в комнате для эвакуированных. Звоню в Куйбышев: мол, волнуюсь, где картотека? Меня успокоили: прибудет через два дня. Действительно, через два дня одним из эшелонов прибыл вагон с нашими. Смотрю, а они с баулами, чемоданами, корытами. Всей этой рухлядью картотеку помяли. Жалко ее было до слез. Ну, разместились, устроились. Вскоре к нам стали поступать уже в организованном порядке установочные данные на всех эвакуированных, в том числе и по детским домам. Эти сведения предоставляли местные Советы и органы милиции, которым вменили в обязанность вести перепись прибывших в эвакуацию людей. Появилась долгожданная возможность ответить на запрос фронтовика при условии, конечно, если данные о новом месте жительства его семьи уже поступили к нам.
Центральное справочное бюро заработало. Около 500 его сотрудников, в основном женщины и девушки, здесь, в тылу, не растили хлеб, не стояли у станка, не шили одежду для Красной Армии. Они врачевали души. Порой по 14 часов в сутки, пока не разобрана и не рассортирована дневная почта (таково было жесточайшее правило), они читали строки боли человеческой и надежды. Без выходных и отпусков, падая в обмороки от усталости и недоедания. Что означала для людей страны работа ЦСБ - об этом говорят все те же письма фронтовой поры, направленные в Бугуруслан.
Офицер Кататянский: "Дорогие мои! Сегодня после жаркого боя мне в траншею принесли ваше извещение N 250 220 о местонахождении сестры. Нельзя описать моей радости! Сегодня не ноют старые раны, я забыл о перенесенных лишениях. Наутро снова в бой за счастье нашего народа. Буду громить врага до окончательной победы".
Дуся Попова из детского дома Челябинска: "Я четыре года не знала, где находятся мои родные. Недавно обратилась к вам. Вы чутко отнеслись к просьбе и помогли мне отыскать сестру. Вчера я получила от нее письмо. Спасибо!"
Н. Бумберг из Минска: "Сегодня я получила письмо от дочери Майи, которую разыскала благодаря вашей помощи. Можете себе представить, сколько у меня было радости, сколько было пролито счастливых слез!"
С кем бы из бывших сотрудниц ЦСБ ни довелось встретиться, все они, вспоминая Бугуруслан, словно молодели на глазах. А руководил этим "женским батальоном" полковник Сергей Иванович Аксенов. Коммунист со стажем - делегат X съезда партии. Перед самой войной заболел, ему ампутировали ногу. По воспоминаниям Н. Кирилловой, Т. Тютереновой, К. Соколовой, А. Бадретдиновой, Л. Смехновой, Сергей Иванович (он умер в 1951 году) был человек чрезвычайно строгий и вместе с тем очень отзывчивый, душевный. Быстро и четко решал все организационные вопросы, за своих девчонок стоял горой. Требовал, чтобы к каждому письму относились очень внимательно.
Любая оплошность, невнимательность в ЦСБ расценивались как брак в работе. А возможности ошибиться было много. Неразборчиво написанные строки, в спешке поставленные сокращения, порой искажение географических наименований, падежных окончаний, особенно в национальных фамилиях и именах, - все это требовало кропотливости, самозабвения, терпения. Тем, кому было особенно трудно втянуться в ритм работы (в течение суток ЦСБ получало около 20 тысяч писем), помогали и словом участливым, и тем, что опытные сотрудницы лишнюю пачку писем себе брали. А еще собирали посылки, давали в госпиталях концерты художественной самодеятельности, были агитаторами, организовывали для фронта "красные обозы" с продовольствием. Когда же кому-либо из молодых девчонок удавалось вырваться на фронт, провожали всем коллективом. Провожали вот так и Анну Григорьевну Бадретдинову, окончившую курсы санинструкторов. Прошла она фронтовыми дорогами от Курской дуги до Праги, награждена орденом Отечественной войны II степени и двумя медалями "За боевые заслуги", а школой ответственности считает свою работу в ЦСБ.
С окончанием войны эшелоны с демобилизованными фронтовиками хлынули на родину. Многие находили своих близких сами. Работа бюро постепенно сворачивалась. Архивы направлялись в различные ведомства, в Красный Крест. Дольше всех - до 1948 года - существовала в Бугуруслане детская картотека. Если обратиться к языку цифр, то все проделанное в те годы выглядит так: в ЦСБ поступило около 17 миллионов писем с запросами по адресам, более 3 миллионов из них удалось отыскать и дать положительный ответ.
... А годы как птицы летят и летят. И в мае мы будем праздновать священную для нашего народа дату - уже 61-ю годовщину Победы в Великой Отечественной. Времени-то сколько прошло с того мая! Но до сих пор в нашу редакцию, в Центральный архив Министерства обороны, на телевидение и радио приходят письма с просьбой помочь узнать хоть какие-нибудь сведения о родных и близких, с кем разлучила, развела война: мать ищет сына, брат - брата, дети - отца.
У братских могил я вижу полные скорби глаза ветеранов, кто прошел войну, тех, у кого она взяла и не вернула дорогих людей. Глаза, в которых до сих пор теплится неугасимый огонек надежды на встречу.
http://www.redstar.ru/2006/05/06_05/2_02.html
