Церковь и государство - единый кулак. Этот афоризм как нельзя лучше определяет тот тип взаимоотношений духовных и светских властей, который складывается в современной России. Конечно, уже десять лет назад стало очевидно, что Православная Церковь в нашей стране не будет просто одним из общественных институтов, или, что называется, "совестью нации".
Однако до сих пор Церковь была не столько главенствующей государственной идеологией, призванной заменить коммунистическую, сколько своего рода лубочной картинкой, на фоне которой власть имущие могли лишний раз продемонстрировать свою близость к народу. Попытки церковных иерархов оказать реальное влияние на то или иное событие общественно-политической жизни, как правило, терпели неудачу. Взять хотя бы историю со скандально известным фильмом Мартина Скорцезе "Последнее искушение Христа". Несмотря на все усилия, РПЦ так и не удалось добиться отмены его показа по телеканалу НТВ в 1997 году. После этого инцидента некоторые околоцерковные православно-патриотические организации подали на НТВ в суд, ссылаясь на то, что телекомпания показом фильма оскорбила чувства верующих. Однако суд счел их доводы неубедительными.
Похожая ситуация сложилась в прошлом году, когда в Центре им. Андрея Сахарова открылась выставка "Осторожно, религия!". Церковь вновь выразила свой протест, а группа православных активистов устроила в выставочном зале погром. Однако реакция власть имущих на происходящее оказалась довольно неожиданной: погромщики были отпущены на свободу, а против дирекции Сахаровского центра открыто уголовное дело по статье "За возбуждение национальной и религиозной вражды". В отличие от 1997 года Церковь предстала уже не просто в качестве "совести нации", но и как довольно грозная общественно-политическая сила.
Национально-патриотическая идея, неотъемлемой частью которой является православие, к концу первого президентского срока Путина превратилась, по сути, в государственную идеологию. В этих новых условиях Церковь чувствует себя куда комфортнее, чем в ельцинский период. Многие либеральные и демократические общественные силы постепенно остаются "за бортом" новой эпохи. Символом этого процесса по вполне понятным причинам стали события вокруг ЮКОСа. Однако для Церкви новые политические реалии открывают возможность взаимовыгодного сотрудничества со светскими властями. Церковь помогает государству заполнить тот идеологический вакуум, с которым оно столкнулось при первых попытках внедрения национальной идеи.
Как это уже не раз бывало в истории, слишком близкое сотрудничество власти и Церкви приводит к тому, что последняя пытается установить контроль над теми сферами жизни общества, которые формально находятся за рамками ее компетенции. В этом отношении весьма симптоматично звучит призыв Патриарха Алексия II к Минпечати "остро реагировать на факты оскорбления религиозных чувств людей, а также на пропаганду насилия и безнравственности" в средствах массовой информации.
Со стороны может показаться, что для РПЦ введение "духовного" контроля над СМИ - это попытка защитить своих верующих от всего того, что в светской культуре оскорбляет их религиозные чувства. Но тут стоит вспомнить, что за годы советской власти некоторая часть православного духовенства, как известно, тесно сотрудничавшего с органами госбезопасности, привыкла не столько защищать свою паству, сколько доносить на нее в соответствующие инстанции. Сейчас православными верующими в России себя называет большая часть населения, реально не имея к Церкви прямого отношения. Именно эти люди и окажутся жертвами того самого "духовного" надзора, за введение которого ратует руководство РПЦ. Таким образом, защита интересов верующих незаметно становится своей полной противоположностью. "Наведение порядка", как это часто бывает, превращается в инструмент идеологического контроля.
27 января 2004 г.
Однако до сих пор Церковь была не столько главенствующей государственной идеологией, призванной заменить коммунистическую, сколько своего рода лубочной картинкой, на фоне которой власть имущие могли лишний раз продемонстрировать свою близость к народу. Попытки церковных иерархов оказать реальное влияние на то или иное событие общественно-политической жизни, как правило, терпели неудачу. Взять хотя бы историю со скандально известным фильмом Мартина Скорцезе "Последнее искушение Христа". Несмотря на все усилия, РПЦ так и не удалось добиться отмены его показа по телеканалу НТВ в 1997 году. После этого инцидента некоторые околоцерковные православно-патриотические организации подали на НТВ в суд, ссылаясь на то, что телекомпания показом фильма оскорбила чувства верующих. Однако суд счел их доводы неубедительными.
Похожая ситуация сложилась в прошлом году, когда в Центре им. Андрея Сахарова открылась выставка "Осторожно, религия!". Церковь вновь выразила свой протест, а группа православных активистов устроила в выставочном зале погром. Однако реакция власть имущих на происходящее оказалась довольно неожиданной: погромщики были отпущены на свободу, а против дирекции Сахаровского центра открыто уголовное дело по статье "За возбуждение национальной и религиозной вражды". В отличие от 1997 года Церковь предстала уже не просто в качестве "совести нации", но и как довольно грозная общественно-политическая сила.
Национально-патриотическая идея, неотъемлемой частью которой является православие, к концу первого президентского срока Путина превратилась, по сути, в государственную идеологию. В этих новых условиях Церковь чувствует себя куда комфортнее, чем в ельцинский период. Многие либеральные и демократические общественные силы постепенно остаются "за бортом" новой эпохи. Символом этого процесса по вполне понятным причинам стали события вокруг ЮКОСа. Однако для Церкви новые политические реалии открывают возможность взаимовыгодного сотрудничества со светскими властями. Церковь помогает государству заполнить тот идеологический вакуум, с которым оно столкнулось при первых попытках внедрения национальной идеи.
Как это уже не раз бывало в истории, слишком близкое сотрудничество власти и Церкви приводит к тому, что последняя пытается установить контроль над теми сферами жизни общества, которые формально находятся за рамками ее компетенции. В этом отношении весьма симптоматично звучит призыв Патриарха Алексия II к Минпечати "остро реагировать на факты оскорбления религиозных чувств людей, а также на пропаганду насилия и безнравственности" в средствах массовой информации.
Со стороны может показаться, что для РПЦ введение "духовного" контроля над СМИ - это попытка защитить своих верующих от всего того, что в светской культуре оскорбляет их религиозные чувства. Но тут стоит вспомнить, что за годы советской власти некоторая часть православного духовенства, как известно, тесно сотрудничавшего с органами госбезопасности, привыкла не столько защищать свою паству, сколько доносить на нее в соответствующие инстанции. Сейчас православными верующими в России себя называет большая часть населения, реально не имея к Церкви прямого отношения. Именно эти люди и окажутся жертвами того самого "духовного" надзора, за введение которого ратует руководство РПЦ. Таким образом, защита интересов верующих незаметно становится своей полной противоположностью. "Наведение порядка", как это часто бывает, превращается в инструмент идеологического контроля.
27 января 2004 г.
 СПЖ кв.jpg)
