ГКЧП был создан Горбачёвым

К марту 1991 года, перестройка, объявленная генеральным секретарём ЦК КПСС и к тому времени уже и президентом СССР М.С.Горбачёвым, зашла в тупик. Более того, возникала реальная угроза его власти. В стране нарастало недовольство его действиями. Прекрасно чувствующий политическую конъюнктуру, Б.Н.Ельцин потребовал его отставки. В поддержку этого требования начались забастовки шахтеров.

 Горбачёв искал способы защиты. Он сформировал Совет безопасности, включив в него в основном «консерваторов». Позже был согласован и Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). Первоначально комиссия по ЧП была создана на совещании у Горбачёва 28 марта 1991 года в «Ореховой комнате» в Кремле.[1] Она  имела для работы всё необходимое, даже собственную печать.[2]

Это подтвердили вице-президент СССР Г.И.Янаев,[3] председатель Верховного Совета А.И.Лукьянов,[4] Первый секретарь Московского горкома КПСС Ю.А.Прокофьев, [5] второй секретарь ЦК компартии Литвы В.Н.Швед.[6]

 В комиссию вошли все будущие члены ГКЧП. Включённый позже президент Ассоциации госпредприятий и объединений промышленности, строительства, транспорта и связи СССР Александр Тизяков подтверждал, что ГКЧП был создан указом Горбачева. «Там были все те, которые опубликованы 19 августа, кроме нас со Стародубцевым, президентом Крестьянского союза».[7]

Через 20 лет М.С.Горбачев признался, что заранее знал о планах будущих членов ГКЧП.[8]

Перед подписанием нового союзного договора М. С. Горбачев отправился в отпуск на дачу в крымский Форос. 18 августа к нему приехала группа высокопоставленных чиновников. Глава администрации президента СССР Валерий Болдин[9] рассказывал: «Мы полетели вместе с Шениным, Баклановым, Варенниковым и Плехановым. "Что вы там задумали?" — встречает нас Горбачев. От этого вопроса у всех глаза на лоб полезли от удивления: он говорил так, словно всё уже не было окончательно решено. В конце концов, Горбачев сказал: "Шут с вами, делайте как хотите!" — и даже дал несколько советов, как лучше, с его точки зрения, ввести чрезвычайное положение. Вернувшись в Москву, мы доложили обо всем Крючкову, Язову, Павлову, Лукьянову. Все понимали, что Горбачев не мог открыто заявить: "Да, мол, давайте!"» Если дословно, то было произнесено: «Идите к чёрту. Делайте что хотите».[10]

Горбачев надеялся руками ГКЧП убрать Ельцина.

Поскольку эта встреча имеет важное значение в понимании произошедшего, приведём воспоминание ещё одного участника той встречи Олега Бакланова:[11] «Кто предложил создать ГКЧП?

— Я узнал о создании комитета от Горбачева, который еще за год или полтора до августа 1991 года, почувствовав, что его политика приходит в тупик, на одном из совещаний высказал мысль о создании некоего органа, который в случае чрезвычайной ситуации мог бы вмешаться, чтобы поправить положение в стране. Но данный орган должен был быть конституционным, то есть оформлен решением Верховного совета. … А предпосылкой к созданию такого комитета послужили события в Баку, Тбилиси и Прибалтике. Да и Ельцин в Москве возбуждал умы москвичей. Поэтому соответствующие органы стали разрабатывать статус ГКЧП…

Если говорить конкретно об августовских событиях, то необходимость создания ГКЧП возникла после того, как 17 или 18 августа одна из газет напечатала материалы новоогаревских посиделок, где, по сути, Горбачевым, Ельциным и иже с ними был подготовлен документ о роспуске Советского Союза. Причем, уже 21-го Горбачев был готов его подписать. ... И мы приняли решение встретиться с Горбачевым и спросить его, как же можно подписывать такой документ. Ведь не было даже всенародного осуждения...

— Когда вы 18 августа прилетели в Форос, Горбачев вас нормально встретил?

— Нормально. Мы же не разбойники, мы приехали просто поговорить. Правда, Горбачев был какой-то помятый и перепуганный. …

— Он согласился, что надо спасать страну?

— Его трудно было понять. С одной стороны, он вроде соглашался, а с другой — нет. Например, он нам сказал: "Давайте я вам подпишу бумагу о созыве Верховного Совета". Подержал эту бумажку, повертел её, а потом вдруг говорит: "Зачем же я вам ее буду подписывать, когда вы все здесь. Вы скажите Лукьянову, чтобы он собирал Верховный совет"… был нелицеприятный разговор, в заключение которого Горбачев сказал: "Ну, хорошо. Давайте действуйте сами". Он как бы дал "добро".

Это подтверждает и председатель Верховного Совета СССР А.И Лукьянов: «ГКЧП заседал трижды, и когда был подготовлен проект федеративного договора и обращение к населению, несколько человек поехали в Форос, чтобы сказать Горбачеву, что ново-огаревские соглашения принимать нельзя. Во-первых, это конфедеративный договор, а во-вторых, надо дождаться сентября, когда будет съезд, и надо договориться, как принимать договор, ведь все-таки есть Верховный Совет. Горбачев выслушал их, пожал им руки и сказал: «Действуйте, черт с вами». Это зафиксировано судом. Никакой блокады к этому времени Горбачева не было: вы только представьте, приехали пять человек, а у него около 100 человек охраны». [12]

На следующий день 19 августа 1991 года по радио, начиная с 6 утра, а затем и по Центральному телевидению в информационной программе «Время» было зачитано официальное «Заявление Советского руководства»:[13] «В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачёвым М.С. обязанностей Президента СССР и переходом в соответствии со статьёй 127/7 Конституции СССР полномочий Президента Союза ССР к вице-президенту СССР Янаеву Г.И. В целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, политической, межнациональной и гражданской конфронтации, хаоса и анархии, которые угрожают жизни и безопасности граждан Советского Союза, суверенитету, территориальной целостности, свободе и независимости нашего государства.

Исходя из результатов всенародного референдума о сохранении Союза Советских Социалистических Республик, руководствуясь жизненно важными интересами народов нашей Родины, всех советских людей

ЗАЯВЛЯЕМ:

1. В соответствии со статьёй 127/3 Конституции СССР и статьёй 2 Закона СССР о правовом режиме чрезвычайного положения и идя навстречу требованиям широких слоёв населения о необходимости принятия самых решительных мер по предотвращению сползания общества к общенациональной катастрофе, обеспечения законности и порядка, ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР на срок 6 месяцев, с 4 часов по Московскому времени с 19 августа 1991 года.

2. Установить, что на всей территории СССР безусловное верховенство имеют Конституция СССР и Законы Союза ССР.

3. Для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР) в следующем составе:

Бакланов — первый заместитель председателя Совета обороны СССР; Крючков — председатель КГБ СССР; Павлов — премьер-министр СССР; Пуго — министр внутренних дел СССР; Стародубцев — председатель Крестьянского союза СССР; Тизяков — президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР; Язов — министр обороны СССР; Янаев — исполняющий обязанности Президента СССР.

4. Установить, что решения ГКЧП СССР обязательны для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР.

Янаев, Павлов, Бакланов, 18 августа 1991 года».[14]

Затем было зачитано заявление председателя Верховного Совета СССР А.И.Лукьянова с критикой проекта Союзного договора.

После этого прозвучало обращение Комитета ГКЧП к советскому народу, в котором говорилось, что перестройка зашла в тупик и «возникли экстремистские силы, взявшие курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства и захват власти любой ценой» и о решимости ГКЧП вывести страну из кризиса, а также содержало призыв ко всем советским людям «в кратчайший срок восстановить трудовую дисциплину и порядок, поднять уровень производства» и «оказать всемерную поддержку усилиям по выводу страны из кризиса».

Затем было зачитано официальное постановление № 1 (ГКЧП), которым расформировывались «структуры власти и управления, военизированные формирования, действующие вопреки Конституции СССР, приостанавливалась деятельность партий и общественных организаций, «препятствующих нормализации обстановки», вводился запрет на собрания, демонстрации и забастовки и вводилась цензура в СМИ.

Все государственные средства массовой информации выдавали лишь официальную информации. Только радиостанция «Эхо Москвы» сообщала народу «правду»… из помещений посольства США.

Вице-президент СССР Г.И.Янаев[15] был основным участником Государственного комитета по чрезвычайному положению. Вот его воспоминания: «Вечером 16 августа на одном из объектов КГБ встретились Язов, Крючков и их заместители, произошел обмен мнениями о ситуации в стране. 17 августа на том же объекте произошла вторая встреча, но уже с участием премьера Павлова, где было решено направить группу товарищей в Форос, чтобы потребовать от Горбачева введения чрезвычайного положения и не подписывать союзный договор без референдума…

В субботу и воскресенье работал весь день в Кремле и только где-то в пять вечера 18-го поехал к одному из своих приятелей на дачу отвезти лекарство... И вдруг мне докладывают, что в машину звонит Крючков. Ну если звонит председатель КГБ, значит, может быть какая-то нештатная ситуация. Крючков мне говорит: «Мы тут собрались в кабинете у Павлова. Надо, чтобы вы подъехали». И когда я приехал к 20 часам к Павлову, то в это время Крючкову из самолета звонили товарищи, возвращающиеся из Фороса, которые проинформировали его о беседе с Горбачевым. Потом с Валдая прилетел Лукьянов, из Белоруссии на военном самолете Бессмертных. И наконец, подъехали товарищи, которые были у Горбачева.

По Конституции если президент не может исполнять свои обязанности, то в должность президента вступает либо вице-президент, либо глава парламента. И тут между мной и Лукьяновым произошла дискуссия. Я говорю ему: «Может быть, тебе возглавить комитет. У тебя авторитета больше, а мне надо еще политическую мускулатуру нарастить». Но он отказался. Я хочу сказать, что решение возглавить комитет мне далось очень и очень тяжело. И только в начале первого 19 августа я согласился. И то с оговоркой, что только на три дня — до сессии Верховного совета СССР. И все эти трое суток я был как комок нервов…

— А Горбачев действительно был болен?

— У него был радикулит, серьезного, конечно, у него ничего не было. И когда мы объявили, что Горбачев болен и не способен исполнять свои обязанности, это не была ложь во спасение. Это было создание видимости непричастности Горбачева ко всему происходящему. У него ведь и охрана осталась... У охраны были контакты с пограничниками, моряками, которые охраняли безопасность президентского отдыха. И те несколько раз предлагали вывезти Горбачева куда угодно и связать его с кем угодно. Но Горбачев выжидал, чья возьмет…»[16]

Эти слова подтвердил начальник охраны президента генерал В.В.Генералов. Он утверждал, что спецсвязь была отключена в кабинете, а в персональной машине работала исправно.[17] Через несколько дней В.В.Генералов был арестован по «делу ГКЧП». В 1994 году он был восстановлен в должности и звании.

Теперь известно, что Горбачёв всё-таки связывался с Москвой во время ГКЧП.

* * *

В поддержку ГКЧП выступили многие лидеры республиканских компартий и руководителей республик. Например, председатель Верховного Совета Белорусской ССР Н.И. Дементей. И даже крайне антисоветски настроенный президент Грузии Звиад Гамсахурдия. От публичной оценки событий в Москве уклонился председатель Верховной Рады Украины Л.М. Кравчук. Но выразил намерение выполнять все указания ГКЧП. Поддержали и председатели исполнительных комитетов некоторых краевых и областных Советов народных депутатов РСФСР (Краснодарского края, Ростовской, Самарской и Липецкой областей).

Президент Франции Ф. Миттеран заявил о готовности сотрудничать с «новым руководством СССР». О том же заявило Правительство Китайской Народной Республики. С горячей поддержкой ГКЧП выступили тогдашние лидеры Ирака (Саддам Хусейн) и Ливии (Муаммар Каддафи).[18]

Однако, президент США Буш-старший, потребовавший от ГКЧП незамедлительно прекратить изоляцию М.С.Горбачёва и предоставить ему возможность общаться со СМИ.

Председатель Всероссийской государственной телерадиокомпании О.М.Попцов подтвердил, что 19 августа Ельцину позвонил президент Буш и поздравил его за то, что он проявил волю. В своих мемуарах президент России Борис Ельцин так записал, об этом звонке: «Джордж Буш не просто позвонил, он немедленно начал организовывать международную поддержку России, вести переговоры с лидерами стран НАТО, делать политические заявления и так далее. Господин Буш однозначно проявил себя в первую очередь как нравственный политик».[19]

Президент США не позвонил вице-президенту СССР Г.И.Янаеву, который на тот момент по официальным данным являлся высшим должностным лицом страны на время «болезни» Горбачёва. Российская Федерация тогда не была самостоятельным государством, а входила в состав СССР. Логично было бы позвонить именно Янаеву и выяснить положение дел. Но в США видимо лучше знали какой правитель был правильным, а какой нет. Заранее знали.

И даже предупредили о подготовке готовящегося «переворота» и Горбачева, и Ельцина. Между прочим, Горбачев тогда попенял своим приближённым: «Болтуны вы все».[20] Намекая на утечку информации.

* * *

Вызывает удивление, почему не был сразу арестован Ельцин?

По сведениям главного редактора газеты «Спецназ России» Павла Евдокимова, группа захвата «Альфы» с раннего утра окружила дачу Ельцина. Но команды арестовывать не последовало. Когда Борис Николаевич со своими приближёнными намеревался выехать в Москву командир «Альфы» вновь запросил разрешение на арест, то вновь получил отказ. В третий раз уже на трассе группа готова была выполнить задание. Но и на этот раз Крючков не решился отдать приказ.

С другой стороны этот же случай описывал И.С.Силаев:[21] «Я поехал в Белый дом первым — разведывать дорогу. Никаких кордонов на дороге ещё не было. Я доложил Ельцину, и он приехал следом. В это время начали подтягиваться танки. Ельцин позвонил Крючкову, никто трубку не взял. Он позвонил Язову — тот же результат. Руцкой, как военный человек, приказал раздать всем оружие…

Ночь мы ночевали все там (в Белом доме — прим. В.А.). В это время "Альфе" было поручено взять нас штурмом, но они отказались, и это нас спасло. Спасибо им за это — даже через десять лет. На следующее утро мы поехали к Лукьянову: я, Руцкой и Руслан Имранович. Лукьянов был довольно спокоен, да у него и вообще лицо не очень выразительное... Из его слов я понял, что он заодно с ГКЧП и ничего против них делать не будет.

Ельцин сообщил, что ему позвонил Крючков и предложил вместе с ним поехать к Горбачеву. Но я взял слово и настоял, что из соображений безопасности Ельцина за Горбачевым надо ехать не ему, а мне... Снарядили еще и Руцкого, и в придачу два десятка спецработников. Утром 21 августа мы прилетели в Форос. Встреча была потрясающая! Горбачев искренне был обрадован, мы с ним обнялись, поцеловались…

Л.П.Кравченко, который тогда возглавлял Гостелерадио, приводит слова С.Ф.Ахромеева, сказанные 20 августа: «Всё проваливается! Всё идёт в высшей степени бездарно! Сегодня из-за бездарных людей скорее всего будет уничтожена великая страна! Как мало для этого понадобилось денег ЦРУ..." А мы действительно знали, что ЦРУ стало вдруг гораздо меньше тратить денег на СССР — оно стало просто покупать людей».[22]

Неразбериху, творившуюся в те дни в эфире, Леонид Петрович объяснил так: «к моменту возникновения ГКЧП только на Первом канале определённое количество общественно-политических программ ещё оставалось под моим, Гостелерадио, контролем, а целый ряд передач, таких, как, скажем, "Взгляд", были неуправляемы. Российский канал уже полностью был самостоятельным, ельцинским; ленинградское телевидение было ельцинским и Собчака. На это телевидение союзный центр к моменту введения чрезвычайного положения не мог оказывать никакого административного влияния. Борьба, которая велась между политическими деятелями, втянула в себя в лице известных и влиятельных журналистов средства массовой информации, многие из которых стали опорой Ельцина».[23]

Наглядный пример того насколько влиятельными на общественную жизнь являются средства массовой информации.

Более подробно о прилёте в Форос к Горбачёву делегаций рассказал придворный журналист Андрей Караулов: «Когда Руцкой прибыл в Форос, Раиса Максимовна обратилась к нему: «Ну что Саша, приехал нас арестовывать? Она, конечно, помнила судьбу четы Чаушеску. Руцкой прошёл в кабинет Горбачёва и позвонил Ельцину: «Я в Форосе. Горбачёв свободен. Впрочем, как и был. Вы будете с ним разговаривать? Не буду, рявкнул Ельцин. Возвращайся».[24]

21 августа Президиум Верховного Совета СССР под председательством глав палат союзного парламента, принял постановление, в котором объявил незаконным фактическое отстранение президента СССР от исполнения его обязанностей и передачу их вице-президенту страны.[25] И потребовал от вице-президента Янаева отмены указов и основанных на них постановлений о чрезвычайном положении.[26] В этот же день Янаев подписал указ, в котором ГКЧП объявлялся распущенным.[27]

* * *

Следует добавить, что действия ГКЧП так и не получили правовой оценки в качестве «государственного переворота». Все привлечённые к суду по этому делу были амнистированы актом Государственной Думы России от 23 февраля 1994 года. Исключение составил только генерал В.И.Варенников. Он отказался принять амнистию, настоял на судебном процессе и был полностью оправдан за отсутствием в его действиях состава преступления. Поэтому характеристика событий 19-21 августа 1991 года как «попытки антиконституционного переворота» не имеет в настоящее время юридического основания.[28]

* * *

В тоже время многие отмечали в действиях защитников «Белого дома» хорошую организацию. Один из моих знакомых был в эти дни на баррикадах. Он рассказывал, что в первых рядах стояли подготовленные крепкие люди, которые знали как действовать при штурме.

После ГКЧП многие высшие руководители страны – «противники перестройки» были отстранены. Власть переходила в другие руки. Президент Б.Н.Ельцин записал  в своей книге: «Помню, как мы с Львом Сухановым[29] впервые вошли в кабинет Воротникова, бывшего до меня Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР.

Кабинет огромный, и Лев Евгеньевич изумлённо сказал: «Смотрите, Борис Николаевич, какой кабинет отхватили!» Я в своей жизни уже успел повидать много кабинетов. И все-таки этот мягкий, современный лоск, весь этот блеск и комфорт меня как-то приятно кольнули. «Ну и что дальше? — подумал я. — Ведь мы не просто кабинет, целую Россию отхватили». И сам испугался этой крамольной мысли».[30]

Дьявольски гениальная провокация была успешно осуществлена.