Как можно жить без Бога в том мире, который создал Бог? Как может человек вести себя не по-Божески, когда он – создание Божие? Оказывается, может. И началось это бедствие тогда, когда, по своей великой гордыне, один из ангелов захотел уравняться с Богом, и за это был низвергнут на землю. Но не вразумился. И вот - был ангелом света, а стал служителем сатаны. Стал внушать людям мысль бороться со Всевышним. Учил жить только ради земных радостей, убеждал , что нет никакой вечной души, что произошел человек от обезьяны, и что главное в мире – это сам человек. А про Бога надо забыть.
И много раз люди пытались жить без Бога. Но теперь-то пора уже понять, что все наши несчастья именно отсюда, от безбожия. Ведь жизни без Бога никогда не получалось. Забывали Бога, заглушали голос Божий в себе - совесть, предавались нечестивой жизни, и тогда, как возмездие, приходил на землю потоп, лилась с неба горящая сера, извергались вулканы и заливали огненной лавой целые города. Попытались достичь небес, строили башню, но посрамил Господь строителей – упала башня, превратились камни её в пыль и увеличили пустыню. Только и всего. И как можно дерзать жить по человеческим понятиям, когда мы – Божие создание, когда главная цель краткой земной жизни – спасти свою душу, стремиться к Небесному престолу.
Господь любит нас – Своё создание. И особенно Он возлюбил Россию. В самые страшные для России времена Господь спасал её. Спасал по молитвам русских святых.
Чёрная туча воинов Ватикана надвинулась с Запада. И являются святому Александру Невскому первые русские святые Борис и Глеб. И понимает князь, что на битву с врагами Руси идёт и небесное воинство. Да, мало русского войска, силён враг, но воскликнул святой Александр, и голос его мы слышим доныне: «Не в силе Бог, а в правде».
Вот Мамаево нашествие. Огромнейшая чёрная туча надвинулась с востока. Молится в своей келье преподобный Сергий Радонежский, стоят с ним на молитве воины-монахи Пересвет и Ослябя. Приехал за благословением Великий князь московский Димитрий, который вскоре получит имя Донского за победу на поле Куликовом. Победу эту вымолил у Царя Небесного святой Сергий.
Знаем мы и преподобного Иринарха, молитвенника за Святую Русь в Смутное время. Он сказал польско-литовским полководцам: «Уходите из России подобру-поздорову, а не то покроются ваши имена безславием и позором». Так и случилось.
И знаем мы этих спасителей Отечества, и молимся им, но к стыду нашему, меньше знаем великого Тихона, преподобного, Калужского и Медынского чудотворца. А ведь ему Бог судил стать заступником Руси в тяжелейший пятнадцатый век, век созидания России, время окончательно освобождения от татаро-монгольского ига. По его молитвам сохранилось, крепло и созидалось наше Отечество.
ПО СВЯТОЙ РУСИ ШЕЛ МОНАХ
По Святой Руси шел монах. Сколько дней и ночей шагал он по дорогам и просёлкам, как знать. Шел и молился. И Бог весть, почему именно в калужских пределах он почувствовал, что именно тут пройдёт оставшаяся ему земная жизнь.
Он свернул с тропы и, перекрестясь, вошел в лес. Тихо шумели над ним вершины деревьев, шуршали под ногами высыхающие к осени травы. Стрекотала сорока, будто рассказывала всем, что появился в лесу новый житель. А он шел и шел. И уже сильно устал, и хотелось отдохнуть, но что-то торопило вперёд. К вечеру стало холодно, но молитва Иисусова грела сердце, а от сердца по всему телу расходилось тепло.
И вот – будто кто сказал ему с высоты: «Ты пришёл». Он стоял спиной к западу, лицом к пока ещё тёмному востоку. Внизу, впереди, текла тихая, спокойная, река, отражавшая пожар заката. И монах умиротворённо вздохнул, снял с плеч холщовую котомочку, в которой умещалось всё его богатство: Священное Писание, Молитвослов, Служебник, Монашеское правило, кусок хлеба в тряпице, соль в берестяном туесочке. И – главное – Крест. Крест, которым благословили его на пустынножительство. А ещё маленький мешочек, который подарили на дорогу братья в Чудовом монастыре и сказали: « Посмотри, что в нём, когда придёшь на своё место». Так и сказали.
Монах стал думать о ночлеге. И тут, опять же, будто кто привёл его, он увидел высоченный, необхватный дуб, а в нём, около земли, огромное дупло, будто какая дверь. Причём, открытая именно на восток.
- Слава милости Твоей, Господи, ко мне, грешному! - воскликнул монах.
Внутри было уютно, сухо. Он выскреб гнилушки, выстелил дно сухой травой, выложил книги. Укрепил Крест, иконы Спасителя и Божией Матери. Сходил к реке, умылся. С молитвой поел размоченный в воде хлебушек, вернулся к своему дому, и встал на молитву. Закатный свет сменило лунное сияние.
Прочтя на память молитвы перед сном, перекрестил своё ложе и улёгся. И почувствовал себя совсем маленьким, будто мама склонилась над ним и пела колыбельную песню. Жива ли она сейчас, жив ли отец? Монах знал главное – у Бога нет смерти, и молился за родителей, как за живых. Снился далёкий Киев, Успенский собор, куда его привели совсем маленьким, а потом он ходил сам. Снился и Чудов монастырь в Кремле, где он проходил послушание, и откуда ушёл в свой путь.
ВОСПОМИНАНИЯ
Господи Боже мой, это только представить, сколько прожил и пережил, монах Тихон ко времени прихода сюда. Только представить! Вот Киев, вот его первые шаги в монашестве. Это было начало 15-го века. Киев тогда задавили униаты – сторонники папы Римского, всегдашнего врага Православия и Руси. В это время Патриарх Константинопольский возвёл в сан митрополита Всея Руси смоленского епископа Герасима. А Смоленск был в литовском княжестве. Глава его князь Свидригайло заподозрил Герасима в измене и … заживо сжег. В Византию отправился рязанский епископ Иона. Приплыл в Константинополь и узнал, что на Русскую митрополию уже назначен епископ Исидор. Этот Исидор представлял Россию на Флорентийском соборе.
Русь Киевская сменялась Русью Владимирской, а Русь Владимирская отдавала первенство Руси Московской. Падал Константинополь, превращавшийся в Стамбул, возвышалась Москва. Латинской ересью заразились власти и духовенство Византии, и только Святая гора Афон выстояла в своих молитвах о сохранении Православия.
В пятнадцатом веке именно Русь спасла на земле Православие . Это было бы невозможно, если бы Русь была небольшой и слабой. Что сделало её сильной? Ответ один: вера в Бога. Если бы тогдашние княжества, часто немирные друг с другом, поклонялись разным богам, не бывать бы единой Руси.
Святитель Иона благословил Иоанна III на объединение русских земель вокруг Москвы. Тверские, ростовские, рязанские, ярославские земли приходили под руку князя московского. Русь становилась Россией.
Давние враги русских – ордынцы почувствовали усиление Москвы. Как будто забыли Поле Куликово, Димитрия Донского и вновь возомнили, что Русь по-прежнему будет данницей и пленницей Орды, надо ей указать её место. Но Русь, уже расправила плечи. Невиданное дело - Иоанн III на глазах у всех разорвал ханскую грамоту, швырнул её на пол княжеской палаты. Конечно, он отлично понимал, что за этим последует. Но уже не боялся, верил в свой народ, в своих воинов. В Божие заступничество.
Татары подступили к Москве, сожгли окрестности, пригороды и готовились к покорению Москвы. Тихон помнил, как стояли они неустанно на молитвах о спасении Москвы.
Вместе с монахами молился и митрополит Иона. Он слёзно просил старца Антония: «Сын мой, брат мой! Умоли Спасителя, Божию Матерь о защите православных». И тогда Антоний предсказал, что татары вскоре уйдут, а в Москве никто не погибнет, только он. И в самом деле, не успел он выйти на церковный двор, как вражеская стрела пронзила его. Но тут же татары, ощутив непонятный страх, бежали.
Вот тогда Тихон всем сердцем понял: главная сила в мире – у Господа, а наша главная надежда - сила молитвы. Тем более, что жил он тогда в Чудовом монастыре. А этот монастырь основал митрополит Алексий – духовный отец князя московского Димитрия Донского в память о чуде исцеления Тайдуллы, жены хана Джанибека. И населил его учениками преподобного Сергия Радонежского. А они расходились по всей Руси, во все её пределы, повторяя подвиг апостолов Иисуса Христа, одушевляя языческие земли Словом Божиим. А уже таких, как монах Тихон, можно было считать внуками игумена Русской земли.
После утреннего Правила отец Тихон стал обживать назначенное ему Богом место. Дивился красоте Божьего мира. Прямо не дуб Медынский, а дуб Мамврийский, думал он о своём жилище. Раскрыл мешочек, подаренный братьями Чудова монастыря. Мешочек тяжеленький. Тяжеленький от маленького топорика, а остальное было лёгким. Это были семена репы, редьки, лука, свёклы, моркови, капусты. Копнул острым сучком земельку – хороша, не даст пропасть, вырастит ему пропитание. Что-то посеет под зиму, что-то, даст Бог дожить, весной.
И опять творил молитвы. День настал новый, а молитвы были всё те же. Те же, что творили апостолы, святые отцы, те, с которыми жили и умирали христиане. Это же только подумать – Сам Господь дал молитву Господню, разве не спасает она в лишениях, разве не согревает в морозы? А Иисусова молитва – это такой щит от вражьих стрел! И Богородичная молитва всё время живёт в сердце и сама собою возникает и спасительно звучит в трудные минуты.
ПЯТНАДЦАТЫЙ ВЕК
Вновь вспоминалась Москва, слово митрополита Ионы, когда он огласил своё послание и грамоту Великого князя Византийскому императору, которые говорили о решении Москвы поставить главой Русской митрополии русского епископа, создать Русскую автокефальную Церковь. Важно заметить, что письма не были отправлены, уже ничего почти не значил угасающий голос Константинополя. Именно в это время возвысилась молитва православная изо всех русских пределов, куда уходили окрепшие духовные чада преподобного Сергия, игумена Русской земли. И как же было не молиться, ибо только в вере православной могла спастись и сохраниться молодая Русь.
О, век пятнадцатый! Как много свершилось в тебе великих событий, современником которых был преподобный Тихон Калужский. 1423 год. Явление в России Годеновского Креста. Креста явно византийского, православного. Как он попал в Ярославские пределы, это можно объяснить только чудом Божиим. Истолкование старцев было единодушным: святость Византии переходит в Россию. И усилились надежды и чаяния русских на создание в Руси своей автокефальной Церкви. Чувствовалось, что-то грозовое в ожидании событий. И – точно! 1438 год, Флорентийский собор. Собравшиеся высказываются за подчинение всех христиан Ватикану. Только истинный адамант (алмаз) христианской веры Марк Эфесский говорит о губительном пути Ватикана. Русь на соборе представлял митрополит Исидор. Он оказался предателем Русских интересов. Вернулся в Москву важным кардиналом и возгласил на Литургии имя папы Римского. Но где-где, а в России такое кощунство пройти не могло. Русские иерархи единодушно осуждают «Исидорово всё дело». Митрополита свергают, он бежит к любимому папе и окончательно принимает латинскую веру. Русские епископы понимают, что надеяться на Константинополь и нельзя и уже просто вредно для веры православной. Какого же митрополита после Флорентийского собора могут папы утвердить?
ПЕРВЫЙ РУССКИЙ МИТРОПОЛИТ
И наступила середина пятнадцатого века (1448 год), год рождения и Русской Церкви, и России. На Всероссийскую митрополичью кафедру Предстоятелем Русской Церкви избирается епископ Рязанский и Муромский Иона. И всего через пять лет Константинополь пал. «Свершилось предсказанное,- пишет летописец того времени: Константином создан город и при Константине погиб… Злодеяния и прегрешения низвергнут престолы могучих».
Да не будет такого с Русью!
Когда мы говорим о событиях общерусских, общемировых, которые были известны даже и во время их свершения далеко не всем, а потомки стали знать о них из документов истории, то спрашивается, ч т о мог знать о них одинокий отшельник в калужских лесах? Но мы с полной уверенностью говорим, что знал. Ведал главное – жизнь веры православной. Мы же начитаны о том величайшем даре прозрения, которым обладали святые. Скажите, к а к преподобный Сергий мог называть братии имена погибающих в Куликовской битве воинов? И именно в минуту их гибели. К а к он разговаривал с братом во Христе преподобным Стефаном Пермским? Тот ехал в Москву, проезжал мимо обители Сергия, километрах в пяти, встал в коляске, поклонился в сторону Лавры и сказал: «Мир тебе, брат Сергий. Еду по делам в Москву, тороплюсь. На обратном пути заеду». И Сергий встал из-за братской трапезы, поклонился, приветствовал Стефана. Это же факт, который тогда же был засвидетельствован монахами Лавры. Они пустились вслед за Стефаном, нагнали его, расспросили. Да, подтвердил тот , я разговаривал с братом Сергием, мы всегда друг друга слышим. Известен случай, когда на Афоне настоятель монастыря послал двух монахов спасать гибнущего в море собрата: «Он просит о помощи». А как чувствует материнское сердце, что с её сыном случилось что-то неладное и именно сейчас. Да и мы, грешные, разве не видим иногда внутренним зрением, что кто-то сейчас придёт к нам, кто-то позвонит. Поэтому, тем более тогда, при чистоте тогдашней атмосферы, духовно живущие люди знали обо всём происходящем в мире. Тем более о том, что касалось веры.
Да и то надо учесть, что письменность на Руси была всеохватной. Знали грамоту и князья, и священники, и крестьяне. И письма – грамотки шли по Руси во все пределы. То есть безо всякого радио и телевидения люди знали друг о друге гораздо больше, чем мы, вооруженные всякими мобильниками.
Как ни скрытно жил преподобный Тихон, всё-таки был замечен. Свершилось библейское правило о светильнике, который виден всем. Тянутся русские люди к праведникам, выправляют по ним свою жизнь, равняются на примеры богоугодной жизни. Приходили, приносили горести, спрашивали совета. Преподобный был очень молчалив. Слушал пришедшего, коротко говорил: «Будем молиться», - становился на колени вместе с пришедшим. Просил Бога о помощи. Просил часто до слёз.
НАЧАЛО МОНАСТЫРЯ
Дошла новость о монахе, пришедшем в калужские пределы и до владельца тех мест, князя Василия Ярославовича. Разгневался князь: как это так, не к нему, властелину, идут за советом, а к жителю дупла! Ну-ка, взглянем на него. Поскакал князь на охоту к Вепрейке, за ним вся свита, охотники, собаки. Да, вот этот огромный дуб, о котором докладывали князю. А вот и старик. В холщовой серой рясе копается в своём огородике.
- А ну, долой с моей земли, с моей вотчины! – закричал князь. – Долой!
Старец смиренно поклонился.
- Ты что, не понял?
Старец молчал. Князь приподнялся в седле, взмахнул плёткой, чтоб хлестануть старика, проучить, прогнать, и… и вдруг рука князя окаменела. И конь встал, как вкопанный. И свита замерла, потрясённая виденным.
В один миг был вразумлён разгневанный князь. Из властителя стал просителем, каялся, умолял исцелить его. Преподобный Тихон обратился к Господу вернуть здоровье князю. Князь соскочил с коня, упал в ноги святому, просил не просто остаться жить в его княжестве, но и основать монастырь, устроить обитель для учеников и обещал неоскудно снабжать братию всем необходимым.
Но никакой помощи не принимал Тихон. И братию приучил жить только своим трудом. Вначале у них и коня не было, сами впрягались в плуг. И усердными трудами добились того, что даже приходящих к ним не лишали трапезы, соблюдая евангельское: «Алчущего и жаждущего напои и накорми». Преподобный по-прежнему уединялся для келейной молитвы в свой «дубовый дом». И еще одно молитвенное место он устроил. Одному ему известные приметы привели его к отдалённому месту в лесу, где он «ископал» колодец. Вода в нём была настолько сладка, чиста, исцеляюща, что за нею стали приезжать и из Калуги, и из Медыни, не говоря уже об окрестных селениях, которых становилось всё больше – люди тянулись к святости.
НОВОСТИ ИЗ МОСКВЫ
В Москве предал Богу душу митрополит Иона (1461г.), а в 1470-м Москва сильно горела. Так сильно, что горели все постройки Кремля. И думали уже, что и святые мощи Московских святителей утратились, нет, мощи московских митрополитов оказались нетленными. И Москва на удивление быстро стала отстраиваться, и именно с тех пор стала зваться белокаменной, ибо полюбился русичам белый цвет, цвет чистоты и простора.
И был в 1471 году поход Иоанна !!!-го на Новгород. Горе-горькое, русские шли на русских. Но с высоты времени понимаешь: уйди Новгород под Литву, под поляков, под немцев, и что б было с Русью? Слава Богу, обошлось малой кровью. Колокола Господина Великого Новгорода зазвонили в согласии с московскими.
Так же, как и тверские. И смоленские, и рязанские. Крепла Москва – возвышалась Россия. Византийский герб, как знак принятия веры православной, был добавлен и московским изображением Георгия Победоносца.
А ещё пятнадцатый век, век, который полностью лёг на долгую жизнь преподобного Тихона, омрачился ересью жидовствующих. Кощунство, оскорбляющее Спасителя, Божию Матерь, Святую литургию пришло с Запада, соблазнило знать, увлекло даже и некоторых священнослужителей и грозило заразить Русь изнутри. У жидовствующих, писал в Послании Геннадий Новгородский, «ещё нет пришествия Христа, значит, они ждут антихриста. Вот великое прельщение!». Жидовствующие пускали по городам грамотки, в которых пугали концом мира, выводили таблицы с расчётами. Будто не для них было написано в Евангелии, что даже Сын Божий не ведает о сроках, «токмо един Бог». А как сказал отец Церкви Григорий Богослов, что нам нужно ждать скончания мира во всякий час. Ибо последние времена начались с момента Вознесения Сына Божия.
И, по молитвам, не позволил Господь соблазнить Русь, подножие Престола Небесного, Дом Пресвятой Богородицы! Преподобный Иосиф Волоцкий возглавил борьбу с жидовствующими, спасая словесное стадо в вере и благочестии. Пастырей призывал он исполниться святой ревностью к вразумлению заблудших и отпадших. В этой ереси особенно стало ясно спасительное влияние монастырей на жизнь Руси: иностранные ветры не смогли залететь за монастырские стены. А люди шли за назиданием не к начальству, а к монахам.
Только представить возникшую тогда в России духовную оборону. Твердынями Духа стояли монастыри. Только ученики преподобного Сергия, игумена земли Русской, основали сорок (сорок!) монастырей. И молитвы монастырские восходили к небесам, «яко дым кадильный». И создавали молитвенный покров над Русью, покров, непроницаемый для бесовщины.
В Тихоновой обители начали строить первый деревянный храм. В честь Успения Божией Матери. Зазвучала в нём Неусыпаемая псалтирь, на утренние вечерние службы приходило всё больше людей. Вспоминались апостольские слова: «Благодарение Богу, Который всегда даёт нам торжествовать во Христе и благоухание познания о Себе распространяет нами во всяком месте». (Кор. 2. 2, 14). Дивны дела Твои, Господи! Где шумел лес, падали от старости и сгнивали деревья, где рыскали звери и ползали змеи, звучат колокола, слышатся пасхальные распевы.
Благолепное, благодатное время, казалось бы, воцарилось в княжестве.
ЧТО ЧИТАЛИ
Сам высокообразованный преподобный Тихон много времени уделял просвещению и монахов и прихожан. Появились в монастыре и «списчики» книг. Ведь к пятнадцатому веку в России накопилось огромное письменное богатство. Это были и переведённые с греческого и латыни Богослужебные книги (Творения святых отцов Иоанна Златоустаго, Василия Великого, Григория Богослова, Ефрема Сирина, Иоанна Лествичника, Андрея Критского…), книги, содержащие правила житейского поведения («Измарагд», «Маргарит», «Пчела»), книга о монахах середины первого тысячелетия «Луг Духовный» , но уже появилось много и своих, русских, вкладов в сокровища православной культуры. Ходили в списках такие значительные, поучительные и духоносные книги, «Слово о Законе и Благодати» первого русского митрополита Киевского Иллариона и «Палея Толковая». Они разъясняли всю пагубность веры иудейской и утверждали единственно верный путь к спасению души – путь православный. Все зачитывались апокрифом «Хождение Богородицы по мукам». Это рассказ о том, как Святая Дева Мария в сопровождении архангела Михаила посетила страждущих в аду грешников. После своего горестного хождения она просила Сына Божия об облегчении их мук. Иисус Христос, ради милосердия к молитвам Своей Матери даровал им отдых от мучений в дни от Великого Четверга до Пятидесятницы.
А еще любимым, душеполезным чтением была, конечно, «Повесть временных лет» летописца Нестора. В ней история Руси велась от Сотворения мира. Читались и его же Жития Антония и Феодосия Киево-Печерских и «Сказание о Борисе и Глебе», первых русских святых.
И уже входила в круг чтения паломническая литература, рассказы о посещении Святых мест, особенно творение игумена Даниила о Святой Земле. Этот, праведной жизни человек, понимая, что не всем суждено побывать в Иерусалиме, пишет, что «многие, сидя дома, своими молитвами, милостынями и добрыми делами достигают святых мест». Трогательно описание того, как игумен Даниил пошел на базар, купил большое стеклянное паникадило, налил его маслом, «чистым, без воды» и поставил его в ногах Гроба Господня и засветил его «за всех князей русских, за всю русскую землю, за всех христиан русской земли».
Такие и подобные им книги переписывались в обители святого Тихона. Отсюда расходились по Руси. Крестьяне приводили в монастырь и отдавали «в научение книжное» детей. Вспомним, что монастыри именовались в старину «рассадниками просвещения».
ЧТО ПЕЛИ, О ЧЁМ ГОВОРИЛИ
И уже сидели у монастырских ворот калики перехожие да слепцы-«песельники». Рассказывали калики о русских обителях, о Киево-Печерской и о Сергиевой Лаврах, об Афоне и Синае, а иные хаживали и в славный Иерусалим, ко Гробу Господню. Слепцы пели народные былины о богатырях Руси, о тех, кто вошел в народное сознание, в плоть и кровь русских, о Князе Крестителе Руси Владимире Красное солнышко, об Илье Муромце, Добрыне Никитиче, Алёше Поповиче, о Микуле Селяниновиче, Вольге Святославовиче, Никите Кожемяке… Как обидел князь Владимир славного богатыря Илью Муромца, не позвал «на почестен пир», да как спохватился вскоре. Когда «поганые» вновь пришли к Киеву, и просил Илью о помощи. Не стал богатырь вспоминать обиды, пошел биться «за землю Русскую, за Веру Православную».
Пели слепцы трогательные народные песни о Куликовской битве, в которой сшибались защитники Руси с неприятелем. «Соступишася полки, крепко бьющися. Трещат щиты червлёные, ломаются рогатины крепкие, льётся кровь богатырская по седельцам по кованым, сверкают сабли булатные, катятся шеломы злачёные, валятся головы воинов со добрых коней на сыру землю».
Особенно часто исполняли слепцы песни, доводящие слушателей до слёз, песни о татарском плене. Как похваляется богатый татарин перед русской женой, что привезёт ей с Руси служанку, и действительно привозит. Заставляют пленницу «три дела делати: как перво дело, да ей куделю прясть, как второ дело, да ей гусей пасти, как третье дело, да ей дитя качать». И вот она всё это исполняет, качает дитя и ему песню поёт: «Уж ты бай-баю, да ты татарский сын, уж ты бай-баю, да ты русёночек. Уж ты бай-баю, да будешь внук ты мне. Как твоя-то мать, да мне родная дочь: я признала в ей две приметочки. У ней давняя есть родимечка, у ней в ноженьке нет мизинчика…». Далее она признаётся в том и дочери. И дочь узнаёт свою родную мать, хотя всего лишь «семи лет была во полон взята». А далее, дочь предлагает матери вернуться на родину, говорит, чтобы мать брала «золоту казну да безрасчётную, безрасчётную, да сколько надобно, и бери, мати, коней езжалыих, коней езжалыих, да самолучшиих, поезжай, мати, да на святую Русь!». Но мать не надо матери ни золота, ни коней самолучших: «Я с тобой, дитя, не расстануся!».
И пелись также песни и о том, как погибали русские полонянки, «тоненьки, долгоньки, высоконьки, в белых рубашках миткалевых, во алых тафтяных сарафанах, в аленьких башмачках во сафьяновых…». Не хотели они идти к татарам ни в жены, ни в наложницы, ни в работницы, и смерть предпочитали рабству.
И всё хотелось верить и певцам и слушателям, что прошло тяжкое время чужеземного ига, но оказалось – нет, вновь наступало. Не успокоились враги России. Скрежетали зубами ордынцы, теряя рабов, лишаясь дани, с них взимаемой. Новый властитель Орды хан Ахмат двинулся на Россию. И стратегия, и тактика у захватчиков была одна: самим не работать, жить за счёт других. Лето идёт, а они не жнут, ни косят, ни сенокосят. Зачем? Всё это для них свершают русские рабы. Вот нагуляются на летних пастбищах быстроногие татарские кони, а тогда и навалимся на Русь, пойдём зимовать на русских сытых хлебах.
Добралась до монастыря печальная «Повесть о взятии Царьграда турками». Главный вывод, который делался при чтении был таков: ослабла в Царьграде вера православная, упали духом защитники города, вот и оказались лёгкой добычей. «И так случилось и свершилось по грехам нашим: беззаконный Магомет воссел на престоле царства, благороднейшего среди всех существующих под солнцем, и стал повелевать владевшими двумя частями вселенной…». «О великая сила жала греховного! О, сколько зла рождает преступление! О, горе тебе, Седьмихолмый, что поганые тобою обладают, ибо сколько благодатей Божиих в тебе просияло, прославляя тебя и возвеличивая более всех иных городов… Ты же, словно безумный, отворачивался от Божественной милости к тебе и тянулся к злодеяниям и беззаконию. И вот теперь явил Бог Свой гнев на тебя и предал тебя в руки врагам твоим. И кто об этом не восплачет, не возрыдает!».
Там же было помещено и предсказание, вызванное событием при закладке Византии-Константинополя. Выползла из норы змея, тут же орёл ниспал с поднебесья, схватил её. Змея обвилась вкруг орла. Орёл взлетел и они скрылись из глаз, но вскоре вернулись на то же место. Люди подбежали и убили змею, освободили орла. Сие было истолковано так: Орёл – это христианство, а змея – символ мусульманский. Змея одолела орла, и этим возвещено, что мусульманство одолеет христианство. А так как христиане змею убили, а орла отняли, этим явлено, что напоследок христиане одолеют мусульман, и Седьмихолмием вновь овладеют.
ПОЯС ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ
Преподобный Пафнутий, основатель Боровского монастыря, был внуком крещёного татарина. С преподобным Тихоном они были знакомы, и Тихон надеялся, что Пафнутий поможет Великому князю в случае столкновения с татарами избежать кровопролития. А то, что столкновение неизбежно, Тихон предчувствовал. В Орде не могли не знать о возвышении Руси. Мало того, на Руси появилось огнестрельное оружие, делиться которым с татарами русские не хотели.
Пафнутий не дожил до нашествия хана Ахмата два года.
Накатилась лавина степняков на Русь ровно сто лет спустя после Куликовской битвы, в 1480 году. Степные «сторожи», тогдашние разведки, следили за передвижением татар и постоянно доносили о них Великому князю Иоанну 111-му. Князь выдвинул навстречу войска. Уже и огнестрельное оружие к этому времени появилось у русских.
И вот – грозное лето и осень стояния на Угре. Рати встали лагерями на разных берегах. Воинственные крики неслись от неприятеля. Специально, стращая русских, проносились туда и сюда вооруженные конники. Землю рвали копытами, пыль поднималась, садилась на воду, уходила к Оке. Наши стояли молча, день начинали и день заканчивали молитвой.
Много воинов постоянно бывало на службах в Тихоновой пустыни. Ратники старались чаще причащаться, ибо кто ведает, когда наступит сеча, и, конечно, очень важно отойти в вечность после причастия. А в том, что придётся погибнуть в бою, в этом никто не сомневался. И никто этого не боялся, ибо «нет большей любви, как погибнуть за други своя», за землю Русскую, за святые Божьи церкви.
Служило препятствием Московскому князю принять решение о наступлении вот что: со времён начала ордынского ига русская земля считалась землёй ордынцев, и они отдавали её как бы в аренду русским князьям для сбора дани. Орда командовала в Руси. А на Руси крепко знали правило: «несть власти, аще не от Бога», власть – дело Богом установленное, надо ей покоряться. Какую власть заслужили, ту и получили. Хорошая власть - в награду, плохая - для вразумления. Колебался князь, в народе же, натерпевшемся от татар и в войске, желавшем битвы, росло недовольство.
Преподобный Тихон с братией молились о том, чтобы сберечь, сохранить русскую кровь. Приближалась зима. И здесь русские оказывались в лучшем положении: они были с запасами хлеба для людей и корма для коней. Крестьяне, с благословения игумена Тихона, добровольно отдавали свои запасы для питания воинов. И как иначе – не корми своих, будешь кормить чужих. С тревогой смотрели на тот берег, по которому туда и сюда скакали степняки в островерхих рысьих шапках. Видно было - татары нервничали. Уже несколько раз пытались наводить мосты, но русские ядра и стрелы отгоняли их от берега.
И громко прозвучало Послание рязанского епископа Вассиана Иоанну III. Это было своего рода Открытое письмо, которое читали, переписывали и рассылали:
«…Безбожное племя агарян приблизилось к земле нашей, к вотчине твоей. Уже многие соседние с нами земли захватили они и движутся на нас. Выходи же скорее навстречу, призвав Бога на помощь и Пресвятую Богородицу, нам, христианам, Помощницу и Заступницу, и всех святых Его. Последуй примеру прежде бывших прародителей твоих, великих князей, которые не только обороняли Русскую землю от поганых, но и иные страны подчиняли, вспомни Игоря и Святослава, и Владимира, которые с греческих царей дань брали, а также Владимира Мономаха, как и сколько раз бился он с окаянными половцами за Русскую землю, и иных многих вспомни, о которых ты лучше нас знаешь.
А достойный похвал великий князь Димитрий Донской, прадед твой, какое мужество и храбрость показал за Доном, над теми же окаянными сыроядцами – сам он впереди бился и не пощадил жизни своей ради избавления христиан… поэтому и, пошедший на подвиг Господа ради, и доныне похваляем и славим не только людьми, но и Богом. Ангелов он удивил, людей возвеселил своим мужеством, а те, кто подвизались вместе с ним до смерти, от Бога получили оставление грехов и мученическими венцами почтены были так же, как первые мученики, которые за веру пострадали от мучителей и за исповедание веры Христовой умерли».
Что касалось сомнений князя об отношении к власти, епископ решительно заявлял: «Мы, весь Боголюбивый собор, благословляем тебя: не как на царя пойдёшь, но как на разбойника, хищника и богоборца. Уж лучше тебе погибнуть, чем пустить их в землю нашу на разрушение и погубление всему христианству, на запустение и осквернение святых церквей. И что, разве какой пророк или апостол, или святитель какой учили повиноваться богомерзкому и самозваному царю, и кому? Тебе, великому страны Русской христианскому царю».
И вот это – величие духа, и решимость не только сопротивляться, но и победить почувствовал хан Ахмат. Или ему, как некогда Тамерлану было видение Божией Матери, повелевавшей уходить из русских пределов. Не случайно же река Угра получила наименование Пояс Пресвятой Богородицы.
А еще было значительное, судьбоносное событие в тот год. Икона Владимирской Божией Матери, принесённая во Владимир князем Андреем Боголюбским, уже бывала в Москве и спасала её, но возвращалась во Владимир. А год окончательной победы над Ордой она была принесена в Москву и, что очень важно сказать, никогда более во Владимир не возвращалась, заняла своё место в новом Успенском соборе Кремля.
Грянули морозы, Угра замёрзла и лёд её мог выдержать даже конницу. Ждали нападения. Но татары ушли.
НАСТАВНИЧЕ МОНАХОВ, СОБЕСЕДНИЧЕ АНГЕЛОВ
Вздохнула Русь. В обители преподобного Тихона началось «каменное строение». Монастырь становился всё более известным в России. Уже паломники, идущие к «Киево-печерским угодникам», считали непременным правилом посетить гостеприимную обитель, причаститься, взять на дорогу сытного, душистого монастырского хлеба. И все старались подойти под благословение настоятеля. И он, как бы ни был усталым и измученным, выслушивал беды и горести, и, по-прежнему немногословный, благословлял на дальнейшую жизнь, на труды во славу Божию. А других трудов он и не представлял. Говорил он мало, по-прежнему любил молитвенное уединение. В нём, как ни в ком другом, сказалось правило: Вера православная не в рассказе о ней, а в примере. Пастырь может много говорить о религии, о её значении, но если сам он плохой молитвенник, труженик, то и овцы его стада разбредутся.
Родина монаха – его монастырь. И вместе с тем он не заключён в монастырские стены, как в темницу, это не неволя, а радость служения Господу. Мало мы знаем о великом молитвеннике преподобном Тихоне, но благодарная память народа хранит его в сердце как своего многомощного заступника за нас, грешных, перед Престолом Божиим. Почитание его имени, память о нём, обращение к нему никогда не переставало. А ведь как убивали эту память! Как стирали с земли монастырские постройки, взрывали, разбирали, заселяли строения случайными людьми, психически повреждёнными, переделывали собор в клуб, крутили фильмы, плясали на церковном полу. А какое пьянство царило тут. А какие сотни и сотни метров колючей проволоки израсходовали на создание преграды, чтобы люди не шли к источнику. Но шли, но ползли! К любимому святому, каялись перед ним, просили помощи, и получали её.
А что касается гонений, то скажем, что православной России всё в пользу. Вспомним апостольское: «Любящим Бога всё содействует ко благу» (Рим.8,28). Попробовали жить без Бога, поискали спасения в делах закона, обожглись, опомнились и вспомнили простое, веками выверенное правило: «Без Бога ни до порога», и стали жить дальше.
Идём к святыням, к святым, к Преподобному Тихону. Вспоминаем, как возрождалась Пустынь. Казалось, что душа ушла из неё. Нет, преподобный был с нами. Незримо был. А явно тут высился среди монастырского двора истукан революционного вождя, но он был до того неуместный, что казалось – ему и самому тут не по себе. И как стало без него просторно, легко вздохнулось. Царапали в кровь руки, снимая проволоку, погружались в купель, которая была просто ямой с водой, но как оживали после святой воды тело и душа, и как это давало новые силы для трудов.
Это теперь кажется, что всегда так и было – часовенки над купелями для братьев и сестёр, удобные спуски к воде, оборудованные лотки для набора воды, вроде и представить невозможно ту мерзость запустения, что была совсем недавно.
ДЕНЬ ПАМЯТИ
И калужане, и калужские гости, которых с каждым годом всё больше, особенно любят день 16-го июня, 29-го по новому стилю. Это день памяти Преподобного. И вообще этот день можно назвать Тихоновским днём в православных святцах. В этот день память и Тихона Луховского, Костромского. Пострижен в Москве в том же 15-м веке, в 1482 году, когда Тихону Калужскому было очень много лет, и Тихон Луховской шел ему на смену. А еще память Тихона, епископа Амафунтского, чудотворца Кипрского, повернувшего ко Христу многих язычников острова Кипр в пятом веке. Вспомним, конечно, и священномученика Патриарха Тихона.
Несомненно, Владыка Климент, назначая настоятеля в монастырь, учитывал и его святое имя. Все святые Тихоны не только великие молитвенники, но и сильные строители, опытные хозяйственники. Двадцать лет настоятельства подтвердили безошибочный выбор отца Тихона в наместники монастыря.
Интересно замечено, что день святого Тихона начинается с дождя, потом солнце, жарко, а к вечеру опять дождик. Иногда гроза. И – радуга от края до края неба, иногда многоэтажная.
Проходит ранняя Литургия, начинается Архиерейская. Всегда много исповедников и причастников. Светлые платья, нарядные платочки, косынки, белые рубашки мужчин. Много цветов. В храме благоухание. Пение молитвенное, умилительное. Причащение из многих чаш. Конечно, самая большая очередь к любимому пастырю, митрополиту Клименту.
Отпуст. Очередь ко Кресту. Гремят колокола. Когда смолкают, их сменяют птицы.
На монастырском дворе волнуются деточки, ученики Воскресных школ, и их наставники, учителя. Они приветствуют митрополита. Читают стихи, поют молитвы.
- А когда подрастёте, придёте в монастырь? – спрашивает Владыка.
- Да, да! – раздаётся в ответ.
- А если насовсем?
- Придём! – храбро отвечают дети.
Далее молящиеся перемещаются к источнику. Много священников. Несут иконы и хоругви, ступая по ковру из живых цветов. Начинается молебен с водосвятием. Кропило в руках Владыки. Никого не забывает пастырь, всем достаётся живительной влаги. Как молодеют, как хорошеют лица. Мальчику одному не хватило, а Владыка уже передвинулся, мальчик чуть не плачет.
- Беги к Владыке, беги, не бойся! Скажи: и на меня покропите.
Мальчик осмеливается, подбегает к митрополиту, тот улыбается, благословляет малыша и щедро награждает его водой Преподобного Тихона. Счастливый, будто заново рождённый, малыш бежит к маме.
ОБЫЧНОЕ УТРО
Ранняя весна. Великий пост. Ранняя служба. В храме только монахи и два-три приехавших паломника. Темно, только светлые точечки лампад. Псалтырь. Читается негромко, но очень разборчиво и хорошо слышно. «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое»… «Живый в помощи Вышнего в крове Бога Небесного водворится»… «Бог нам прибежище и сила, Помощник в скорбех обретших ны зело»…
Зажигаются свечи. Отражаются в окнах и в блестящем мраморном полу. Пространство храма раздвигается, становится огромным, храм кажется лёгким и способным оторваться от земли.
ДВА ПРЕПОДОБНЫХ
В истории монастыря открывается новая страница – монастырь не только восстанавливает разрушенные здания, но и воздвигает новые. Освящен Владимирский скит. Удивительной красоты храм, напоминающий одновременно храм Покрова на Нерли и Спас на Нередице, стоит недалеко от Угры. Вокруг него оживает местность. Строятся дома. Радостно заметить, что селятся набожные люди, а не просто дачники.
Престол храма освящен во имя преподобного Сергия Радонежского. Этим вновь подчеркиваются их огромные заслуги в спасении нашего православного Отечества. Они разделены целым веком, но в нашем сознании они рядышком. Какое чудо – ещё один Дом Божий на земле. Да и весь Свято-Тихонов монастырь – это небо на земле. Дивные храмы, спасительная неостановимая молитва ведёт нас сюда, помогает спасать душу.
Приезжаешь, стоишь на Литургии, освежаешься окроплением во время водосвятного молебна, а потом и вовсе счастье – погружение в холодную купель тихоновского источника, а он, по свидетельству опытных паломников, самый холодный из всех. Но уж зато даёт и душевную и телесную зарядку.
И видишь, как много деточек в монастырской ограде. А это залог того, что будет нам на кого Россию оставить. Не упадут наши хоругви, на Крестных ходах, возьмут их эти подросшие деточки в свои крепкие руки.
Еще появился у калужан интересный обычай: приезжают сюда свадьбы. Несёт жених невесту по мостику у источника. Потом новобрачные набирают в свои ладони целебной воды и дают испить из них друг другу. Такого, конечно, нет ни в обряде венчания, ни в свадебных обычаях, но это так трогательно – начать трудный подвиг семейной жизни с глотка живой воды.
