Об истинном достоинстве женщины

 

 

Ниже мы переиздаем Речь, произнесенную в церкви Московского Воспитательного дома 31 мая 1880 года выдающимся православным богословом, глубокомысленным проповедником, епископом Дмитровским Амвросием (Ключаревым) (1820-1901), ставшим впоследствии еще более известным в православном мире - архиепископом Харьковским и Ахтырским (1882-1901).

Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по изд.: Полное собрание проповедей Высокопреосвященнейшего Архиепископа Амвросия, бывшего Харьковского, с приложениями. Том II. - Издание Совета Харьковского Епархиального женского училища. - Харьков: Типография Губернского Правления, 1902. - С. 225-233) подготовил профессор А. Д. Каплин.

+ + +

Речь при выпуске воспитанниц Московского Николаевского Института

Об истинном достоинстве женщины [i].

 

 

Вам, благородные девицы, оканчивающие ныне курс учения, вашему личному желанию я обязан утешением совершить ныне Божественную литургию в благолепном храме вашего заведения, при вашем прекрасном пении, при молитвенном соучастии стольких чистых, юных сердец. В наше время для служителей Церкви не часто достается радость видеть в молодых людях благочестивое желание выйти в свет из учебного заведения не после шумного веселья, так свойственного юности, а после торжественного Богослужения, и притом с напутствием епископского благословения. И да благословит вас Господь! Да будут для вас памятны навсегда эти чувства умиления, эти молитвенные движения сердец ваших, волнуемых радостию и страхом в настоящие часы вашей жизни, столь для вас знаменательные.

 

 

Но мне хотелось бы, в благодарность за ваше приглашение, заложить на память в ваши добрые души нечто более прочное и более плодотворное, чем одни приятные воспоминания о последних днях вашего пребывания под благодетельным кровом этого заведения. Вы выходите на широкое поле жизни. Вам, в вашем возрасте, свойственно ожидать на этом поле цветов и радостей; но оно само, это трудовое поле, ждет от вас прежде всего трудов, тщательного возделывания участка каждой из вас Промыслом Божиим предназначенного; ждет и достоинств ума и сердца, ждет нравственной красоты, чтобы вы сами, как цветы, были украшением этого поля и бросали от себя во все стороны добрые семена. Вас снабдили здесь орудиями для труда - образованием, познаниями, добрыми правилами и навыками; но уже вам самим предстоит объединить черты требуемых от вас достоинств в один образ совершенства, носить его в своем воображении и с ним сообразовать свои склонности, мысли и действия. Это называется - создать для себя идеал той личности, какую желаете воплотить в себе силою свободной деятельности для собственного счастия и для блага и утешения общества. 

 

 

Ныне вообще жалуются на утрату людьми нашего времени идеалов человеческого совершенства; но всего заметнее, и особенно достойно сожаления, если не совершенное исчезновение, то искажение идеала истинной женщины, и тем более женщины-христианки. Его-то в чистом виде мне желательно оставить на память в вашем уме и сердце.

И нам нет надобности искать, или вновь составлять его. В светлых, прекрасных чертах он всегда хранится в Божественном Откровении. Ясный очерк его мы имеем в словах св. Апостола Петра, обращенных к женам-христианкам: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, чтó драгоценно пред Богом» (1 Петр. 3, 3-4).

Здесь прежде всего мы видим, что слово Божие предоставляет женщине как право, как существенную принадлежность, красоту и украшения: «да будет украшением вашим». Женщина, пока остается девицей, на нее, как существо, требующее особого охранения, обращено преимущественное внимание и нежность родителей и братьев; когда она становится женой, в ней заключается сила тяготения, удерживающая мужа при доме и сосредоточивающая все его заботы на семье; когда она стала матерью, на ней покоятся взоры детей, и под ближайшим ее влиянием раскрываются их души. Женщина, служащая средоточием стольких привязанностей, должна быть прекрасна, потому что должна быть любима; а любить непрекрасное несвойственно человеку. Но по тому самому, что на любви к женщине опирается столько основ для развития и благосостояния человечества, черты красоты ее должны быть истинны, существенны и долговечны. В чем же они состоят?

«Да будет украшением вашим, продолжает Апостол, не внешнее плетение волос, не золотые уборы, или нарядность в одежде». Этими словами, очевидно, только устраняется черта, не входящая в состав истинного идеала женщины, и часто несправедливо к нему присоединяемая, так как внешнее убранство не составляет собственно человека. Образованные христианки знают это. Для них нет надобности объяснять, что излишняя роскошь и изысканность в нарядах, даже при богатом состоянии, несоответствие их с возрастом, достатком, общественным положением, обстоятельствами времени, всегда обнаруживают недостаток в женщине ума, вкуса и должного понимания нравственного и общественного приличия. Они знают, что Апостол своим замечанием предостерегает христианок от унижающей их суетности, тщеславия, соперничества, зависти и других пороков, которые плодит в женском поле пристрастие к нарядам. Нам нет нужды распространяться и о том, как это вредит истинному достоинству женщины. Но мы не можем не указать на одно современное явление, относящееся к нашему предмету, которого не было при Апостолах, но которое легко оценить под руководством учения апостольского. Мы говорим о моде, этой деспотической властительнице, которая ныне поработила мир христианский. У нас с вами нет сил поставить преграду этому всезаливающему потоку новостей и непрестанных перемен в украшениях всякого рода. Но не давайте ему уносить вас, как несутся по течению воды ладьи без кормила и кормчего. Призывайте свой здравый смысл, устанавливайте свой взгляд как на моду вообще, так и на ее произведения, и да не будут - скажем применительно к выражениям Апостола - любимым, страстно желаемым украшением вашим эти наряды и уборы, которые надевает на вас неведомо кто, переменяет неведомо зачем, разнообразит не справляясь ни с вашим вкусом, ни с вашими потребностями, ни с вашими средствами. Но, если уже вы порабощены общему обычаю, то не миритесь в душе с этим рабством, а обсуждайте его унизительную тягость и желайте освобождения. И это уже много будет значить.

В числе внешних украшений Апостол не упоминает о природной телесной красоте женщины. Это, конечно, потому, что она есть дар Божий, хотя сама по себе и не долговечна. К ней женщина, когда ее имеет, должна и относиться как к особенному дару Божию: не примешивать к нему прикрас искусственных, не гордиться им пред другими, не употреблять его на соблазн людям, заботиться, чтобы не повредили его так легко отпечатлевающиеся на лице душевные страсти, возвышать его цветами скромности, стыдливости и целомудрия. Но истинная, нетленная, способная к безпредельному развитию красота человека заключается в его духе. Ее составляют добродетели или совершенства, приобретаемые нами под руководством Заповедей Божиих, по примеру Спасителя нашего, - по слову пророческому, прекраснейшего паче сынов человеческих (Псал. 44, 3). Только эта красота и многоценна пред Богом, как образ Единородного Сына Его. Она общая для всех христиан. Все черты этой красоты, во всех видах и степенях, доступны и духу женщины. Но в женском духе, имеющем все общечеловеческие свойства, Апостол желает еще видеть человека сердца: «да будет украшением вашим в нетленной красоте духа сокровенный сердца человек». Что это за особенность? Это - преимущественно свойственное женщине, своеобразное развитие духа под влиянием присущего женской природе обилия любви, дарованного ее сердцу по особенному ее назначению. Об этом качестве женской природы свидетельствует история всего мира. Женщина есть по преимуществу человек сердца. Сердцем верующим, покорным, смиренным, преданным, долготерпеливым, относится она к Богу; тем же сердцем доверчивым, сострадательным, выносливым, всепрощающим - относится она и к людям. Этого человека сердца в отношении к Богу мы видим в мужественной Сарре, по повелению Божию, оставившей родину и последовавшей за Авраамом в землю неизвестную; в Анне, матери Самуила, изливавшей пред Богом душу свою в молитве о даровании сына; в жене грешнице, обливавшей слезами ноги Спасителя; хананеянке, силою дерзновения исторгающей слово милости из уcт Господа, отвергавшего ее; в кровоточивой, тайно касающейся ризы Христовой; в Мироносицах, с трепетом сердца поспешающих на восходе солнца ко гробу Господню, чтобы только помазать миром тело возлюбленного Учителя; в высочайшем же совершенстве - в Преблагословенной Деве Марии, изрекшей в великие минуты Благовещения свое чудное «буди», слагавшей все глаголы в сердце своем, стоявшей в безмолвных страданиях при кресте Иисусове. По отношению женщины к людям мы не имеем такого обилия исторических примеров, в которых бы с такою силою проявлялся человек ее сердца, но для того, чтоб ясно видеть и здесь его черты довольно опытов обыкновенной жизни. Мы видим его в вере женщины, не подозревающей лукавства человеческого, в слезах и порывах скорби при виде страданий ближних, в безсонных ночах, проводимых у колыбели младенца и постели больного, в прощении горьких обид от несправедливого мужа, в неистощимой любви и заботе о бездарных и даже преступных детях, отвергаемых целым миром, в готовности разделить печальную участь погибающего любимого человека, в способности отдать все и все вынести по завету любви.

Не трудно понять, почему этот человек сердца, или любви, может получить полное и правильное развитие только при общей красоте духа, или при других добродетелях христианских. Любовь, как всякое свойство нашей души, может быть направлена и в добрую, и худую сторону. Для направления ее к предметам достойным, нужно хранить христианские понятия о Боге, о людях, о нашем назначении и обязанностях; нужно иметь бдительную и твердую совесть, чистоту сердца и помыслов. Только при таких условиях любовь может развиться в высокую и благотворную силу; напротив, не ограждаемая истиною и не направляемая добродетелию, может перейти в страстную и разрушающую энергию. Ложные учения и дурные советы могут направить самопожертвование женщины к целям нечистым, страсти превратят мужество любви в дерзость и озлобление; столь драгоценные в женском сердце доверчивость и сила привязанности могут быть похищены людьми порочными, ввести женщин в круг преступников и сделать их участницами преступлений. Нашему времени выпала печальная судьба дать всему этому множество потрясающих опытных доказательств.

Но почему Апостол требует, чтоб этот человек сердца в женщине был непременно сокровенный? Многим из современных людей это требование покажется совпадающим со свойственною варварским временам и народам замкнутостию и запуганностию женщины, с желанием скрывать ее от света, не давать ей свободного и деятельного участия в жизни общественной. Ныне так стараются освободить женщину ото всякого стеснения, раскрыть перед целым миром сокровища ее сердца и сделать их общим достоянием. Но есть великое различие между насильственным отчуждением женщины от общества и сохранением в сокровенности ее внутренней жизни среди самого общества. Преимущество женщины есть обилие любви. Но что такое любовь? Она есть способность духа усвоять себе другое существо и отдавать себя ему, когда оно гармонирует с его природой и восполняет его жизнь. Так дух наш соединяется с Богом и в Нем находит свое блаженство; так человек узами любви соединяется с человеком, и в этом союзе находит свое счастие, или восполнение и расширение, своей жизни. Очевидно, что это составление связей по закону любви, выбор людей, возрастание, или ослабление привязанности к ним есть глубокий, многосторонний, сложный и, что всего важнее, свободный процесс развития духа. Можно ли допустить, чтобы всякий желающий любопытным глазом заглядывал в этот тайник нашей души? Можно ли дозволить вмешательство чужого влияния в эту внутреннюю жизнь нашу? Молитва к Богу есть излияние любви к Нему, и Господь требует, чтобы мы приносили ее в уединенной клети и затворяли за собою двери. Тот смутит горячо молящегося, кто подсмотрит его молитву. Правила нашей Церкви не допускают, чтобы при общественной молитве сильные душевные движения молящихся были обнаруживаемы выходящими из общего порядка внешними действиями; такие движения души во всей силе должны быть видимы Единому Богу. Самую милостыню, как дело любви к ближним и вместе служение Богу, Господь повелевает творить втайне, чтобы душа благотворящая ничем не была смущаема. Того же требует самая природа любви и по отношению к людям. Кто подслушал беседу искренних друзей, или супругов, тот у всех народов почитается похитителем чужой тайны. Тот, кого любят, оскорбляется даже тем, когда без его позволения разсматривают вещи, подаренные ему любящим его человеком. Ясно, что тайна есть существенная принадлежность любви. Поэтому как не желать, чтобы человек сердца в духе женщины, этот нежный, робкий, стыдливый человек, возрастал и развивался на свободе от непрошенных свидетелей в тайне и сокровенности? Но не повредит ли эта сокровенность деятельному выражению любви женщины в опытах жизни? Нет! Любовь - сила живая. Она скажется, но там, где нужно, насколько нужно, и пред кем нужно. Может быть, женщина, не открывающая пред всеми своих чувств, останется незамеченною и потому безполезною для общества? Нет! Люди знают, что где крепко стерегут, там есть сокровища, а где двери отворены настеж, - там пусто.

Отсюда понятно, почему Апостол необходимыми свойствами истинно достойной женщины признает кротость и молчаливость. Любовь не уживается с надменностию, гневливостию и раздражительностию. Сама кротость, соединенная с нелицемерною тихостию и мягкостию нрава, есть принадлежность любви, так как любовь по существу своему не взыскательна и не требовательна, но всегда склонна к уступкам и жертвам. Сам Сын Божий - Сама любовь - говорит о Себе, что Он пришел не для того, чтоб Ему служили, но чтобы послужить (Матф. 20, 28). Если жена создана на помощь и утешение мужа: то пойдем ли мы искать этого утешения там, где всегда угрожают вспышки гневливости, гордости и тщеславия? Кротость, как выражение души мирной и любящей, всегда отпечатлевается и на лице женщины и служит наилучшим ее украшением. Это выражение и не прекрасное от природы лицо делает прекрасным. Ныне требуют, чтобы женщина сама заявляла и защищала свои права. Но не на борьбу создана женщина. Для того, чтобы права женщины были неприкосновенны, нужно, чтобы в другой половине рода человеческого были умеряемы страсти, чтобы мужчины умели, по слову того же Апостола, женам как немощнейшему сосуду оказывать честь (1 Петр. 3, 7). Где понимают истинное достоинство женщины, там, когда ее оскорбляют в ее чести и правах, довольно одного выражения печали на лице ее, довольно одной слезы, чтобы нашлись для нее надежные защитники. Скорбь и негодование, выражающиеся на лице достойной женщины, скорее смирят ее обидчиков, чем шумные заявления прав с ее стороны.

Наконец, при кротости, для истинного достоинства женщины требуется еще и молчаливость. Это свойство еще менее, чем кротость, согласно с духом нашего времени. Скажут, что это опять отзывается отчуждением женщины от общества, обречением ее на молчание. Но молчаливость есть особенная осторожность в слове, а не постоянное молчание. Это свойство женщины делает ее сосредоточенною, ко всему внимательною, наблюдательною, осторожною, способною изучать людей и верно определять свое место и значение между ними; тогда как излишняя говорливость, обнаруживая тайны ее сердца, делает ее предметом праздного любопытства, а иногда и жертвою человеческой хитрости. Еще древние говорили, что сосуд с благовониями часто открываемый выдыхается, что нежные и дорогие плоды на деревьях от птиц закрывают сетью. Ныне мы и видим, как от излишней развязности теряется в женщинах скромность и стыдливость, и жадными птицами расхищаются лучшие плоды незащищаемого молчаливостию женского сердца. Хранить свою любовь для людей достойных и дел благих, меньше высказываться, но слагать все глаголы в сердце своем - вот правила для охранения истинного достоинства женщины. К женщине такого характера лучшие люди всегда отнесутся с доверием; ей охотно откроют свою тайну, ей скорее, чем кому другому, сообщат свою радость, пред нею, в надежде искреннего участия, с отрадой выплачут свое горе. Человек сердца, - глубокий, искренний, надежный - вот что истинно драгоценно для всех в женской природе.

 

 

 

Да поможет вам Господь приближаться в ваших мыслях, чувствах, действиях и во всем вашем поведении к этому светлому идеалу женщины-христианки. Имея его пред собою, идите бодро на труд жизни. С любовию встретит вас общество. Вы будете иметь и среди трудов, и среди лишений истинные утешения и истинных друзей. Да сопутствует вам всем и всюду Божие благословение.

 

---

[i] Произнесена в Церкви Московского Воспитательного дома, 31 мая 1880 года.