Грустная сказка о главном

Для любого автора, не только сказочника, важно, чтобы вторая книга была не хуже первой - и у Игоря Стрелкова это получилось. «Добрая и светлая сказка о Принцессе-Лани» или «Капризная принцесса» лучше «Детектива замка Хельдиборн».

Уже в «Детективе» проявлялись присущие автору склонности к иронии и пародии: в именах персонажей, например, чего стоит одна известная писательница Сорж Жант, накатавшая 19 томов пустых произведений. Во второй книге эта склонность проявилась вполне.

Маленький гномик по горке гулял.
Тролль из-за камня за ним наблюдал.
Очень уж длинный у тролля прыжок -
Гномику больше не съесть пирожок!

Боюсь, что это единственные строчки из второй книжки Стрелкова, которые я запомнила наизусть. Хотя это очень красивая и весьма возвышенная и романтичная сказка. Дело тут видимо не только в том, что простой стишок запоминается сам собой, а более сложные стихи и речи нуждаются в специальном заучивании. Во всяком случае, так обстоят дела с моей изрядно нагруженной памятью.

В сказке есть ещё одно место в том же духе. Разбойник Марбалей осаждает город Арктур. С какой же целью? Не ограбить город, а «заполучить деточек», желательно своих собственных или в крайнем случае от разбойников из своей шайки. И хотя многие городские дамы не прочь содействовать ему в этом намерении, городская стража успешно отбивает разбойничье нападение.

Спрашивается: из чистого озорства автор вспоминает не только Бармалея, но и Тараканище, требовавшего на съедение «деточек» трусливых зверей? Возможно и так. Но ассоциация начинает работать, и у меня, например, вызывает такие мысли: у Чуковского (Николая - «Корнея») была поразительная жизнь. Свои сказки в стихах он начал писать для своих собственных детей, точнее, не писать, а устно сочинять для заболевшего ребёнка. И хрестоматийный образ длинного доброго чудака, друга всех детей страны советов, который даже в мультик попал - бесконечно далёк от оригинала, многодетного отца, которому своих детей пришлось хоронить, выдать на съедение тому Тараканищу, от которого нет спасения.

Как он смог пережить это и не сойти с ума, не стать унылым мизантропом? Несмотря на то, что тайна сия, скрытая в с его сердце, велика есть, на поверхности лежит ответ: в том числе и благодаря своему удивительному дару. Интересно, что в одной его мало известной сказке в стихах один из героев строчит из пулемёта... «Он летает над болотом чуть пониже тополей и строчит из пулемёта в перепуганных детей». Сказка называется «Одолеем Бармалея» и не больно-то известна, в книжках Чуковского обычно не печатается. Потому что советский редактор, в своё время не пустивший её в печать, руководствовался тем общим для детской советской литературы соображением, что ужасы и чёрный юмор детям ни к чему.

В книжках. В жизни-то они продолжали существовать и бессмертный жанр «ужастиков» и «анектодов» про «чёрную руку» был известен каждому пионеру, хоть раз в жизни попавшему в пионерский лагерь. Для чего детям нужны страшилки, да ещё в форме анекдота? Опять же, каждому бывшему пионеру (пионерке) это известно, любая страшная история в устах талантливого (и даже не очень) рассказчика вызывала следующую реакцию: по мере того, как приближалась к своей жертве «чёрная рука»
- нарастало напряжение слушателей и, наконец, в финале - разряжалось смехом.

Такая доморощенная психотерапия особенно нужна была советским детям, с которыми, как правило, никто в семье и школе не говорил о смерти. Разве что на пионерских собраниях рассказывали о мужестве замученных врагами пионеров-героев. Помню свою реакцию на эти собрания. Я была председателем пионерского отряда имени героя Бресткой крепости мальчика-музыканта Пети Клыпы и, соответственно, одним из главных рассказчиков. Пересказав своим одноклассникам жизнь и смерть наших отважных ровесников без раздумий и запинки - сразу или спустя какое-то время я видела сон, в котором напрасно пыталась скрыться, убежать от преследующих меня врагов, не выдерживала допроса и позорно выдавала все партизанские тайны.

Такие сны мне и взрослой снились уже и тогда, когда я знала, откуда они приходят и как называются: страхования. Откуда было знать пионерам, что бороться со страхованиями нужно молитвой, кто их этому учил? Видела сейчас в сети картинки, как дети в иракских деревнях, где не осталось взрослых, сами пытаются построить себе «домики». «Я в домике».

Был у меня приятель-этнограф, который целую книжку про написал про традиционные детские игры на примере коми-зырян, довольно архаического народа. «Домики», наверное, у всех народов дети строят. В дочки-матери играют. И в похороны...

Тут самое время возвратиться к Стрелкову. Есть такая книжка про чеченскую войну, написанная девочкой Полиной, «Муравей в стеклянной банке». Девочка жила в Грозном и когда началась война - ей было 10 лет. Она уже умела хорошо писать и вела дневник. И видя, как разрушается город, гибнут и звереют люди, ребёнок задаёт себе вопрос - за что? И отвечает: за то, что я похоронила живого жука, мы играли в похороны, а жук был ещё живой, я его придавила и похоронила. Поразительный ответ, взрослый бы сто раз извернулся и нашёл виноватых.

Связь со Стрелковым такая: презентацию этой книги проводила весной в Москве одна правозащитная дама, Елена Санникова, с которой позже, в августе, я познакомилась в Пскове на годовщине гибели отца Павла Адельгейма. Сама Полина выросла и уехала в Финляндию, откуда клеймит Россию и войну в своём жж, приехать на презентацию не смогла из-за преследований на родине. А представлявшая её книжку дама собирала в Пскове подписи против войны на Донбассе. Получилось так, что мы вместе возвращались из Пскова в Питер, и всю дорогу говорили об этой войне, ополченцах и Стрелкове.

Её позиция была: война - это зло. С чем трудно было не согласиться. Но дальше начинались подмены настолько дикие, что если бы не обстоятельства нашей встречи - я вообще не смогла бы ни о чём с ней говорить. Но тень отца Павла, принимавшего людей такими, какими они приходили к нему за помощью и советом, витала над нами и по крайней мере меня заставляла выслушать аргументы оппонента, вполне известные и примитивные: Россия ввязалась в войну с Украиной, ввела войска, оккупировала чужую территорию, Россия - агрессор, а украинцы белые и пушистые, хотят в Европу: - Ну вот разве Вам не хочется в Европу?

- Не хочется!- совершенно искренно ответила я. Это правда. Единственное место, куда мне хочется, находится не в Европе, а гораздо дальше. Я бы хотела побывать в Сан-Франциско в соборе Всех скорбящих, построенном святителем Иоанном Максимовичем, помолиться у его мощей, а потом поехать в Платину на могилу отца Серафима Роуза и пожить в его маленькой келье в лесу. Или даже остаться там навсегда. В своём нынешнем виде я бы, конечно, долго там не выдержала, и вот это и влечёт меня туда. Как они могли? Ну пусть святитель с детства много испытал, рано стал монахом и никакое дворянское происхождение ему не мешало. Но отец Серафим, американец, выросший в комфорте? Как он смог, как ему удалось выдержать эту лесную жизнь? Вручную набирать в маленькой типографии свои тексты, носить воду, выдерживать холод и зной...

Его друга, отца Германа Подмошенского, я слушала в МГУ, обнималась даже с ним. Точнее, он сам меня обнял, когда узнал, что я из Коми приехала, где тогда жила. А у него там в лагере отец погиб и похоронен. Не знаю, где самого отца Германа похоронили, в Платине или в другом месте. Муж в Платине не раз бывал и в последний раз привёз мне оттуда «волшебную палочку», большую такую щепку от одной из досок, из которых сколочена щелястая маленькая келья отца Серафима. И я сначала носилась с ней, как с писаной торбой, под подушкой прятала, а потом потеряла...

А что в Европе? Много всего, конечно, катакомбы римские, Колизей, столько святых и святынь первых веков христианства, столько памятников... Я их видела только в книжках и фильмах. Недавно про блаженного Августина смотрела постановочный фильм, европейский, не голливудский, очень неплохой. Но святые первых веков не то что бы непонятнее или дальше, а, напротив, словно само собой разумеется, что мученики в доконстантиновский период и аскеты средневековья - были детьми своего времени, в целом более героического, нежели наше. Хотя, наверное, это неправильно, так думать, всегда был узок путь и требовалось усилие вступить на него. Но современники ближе, их пример - больше совесть тревожит...


В общем, в Европе я ничего не забыла. Но моя собеседница мне не поверила. Она тоже филологом оказалась, из университета, правда, её отчислили за кружок какой-то и сослали на 3 года в Сибирь, с тех пор она и стала диссиденткой. Неустанно разрушает своё государство. Я пыталась ей объяснить, что в Крыму и на Донбассе люди живут, одним больше повезло, другим меньше, но и те и другие имеют право сами выразить свою волю, и если они хотели в Россию - значит, к тому были причины, почему их нужно за это убивать? Но она продолжала своё талдычить, просто как пластинка какая-то у человека в голове. «Россия - агрессор, а Стрелков - в в квадрате».

Трудно таких людей переубедить, дороги из Пскова до Питера, во всяком случае, для этого не хватило, и даже если бы до Луны вела наша дорога - вряд ли мы пришли к согласию, человеку всегда труднее всего признать, что то, чем он всю жизнь занимался - ошибка...

Трудно пересказать сказку о Принцессе - Лани, да и не нужно, наверное. Я пишу о том, что в этой сказке вызывает отклик в моей собственной душе. Не подумайте, что смешными стишками-страшилками или ироническими аллюзиями эта сказка исчерпывается. Она о любви. И, как филолог, я в некотором затруднении. Всякому филологу вот уже почти целый век со времён Проппа известно, что у любой волшебной сказки есть своя морфология и исторические корни. Основной мотив в ней всегда - посвящение, инициация главного героя. Для того, чтоб сказка закончилась свадьбой, главный герой должен стать из мальчика мужем, то есть пройти через великие испытания.

По крайней мере, именно так обстоят дела в народных волшебных сказках, о которых Пропп и писал. В отношении литературных всё не так просто, тем более в последнее время, когда появилось море разливанное низкопробных сказок для взрослых. Чистая, высокая проба - без примесей, а низкопробные сплавы - это когда намешано чистое с нечистым, и только откроешь первую страницу - ясно понимаешь, что не всё то золото, что блестит. Мне и филологи знакомые, и нефилологи время от времени подсовывают модные современные сочинения, не буду здесь поминать их, - и я только диву даюсь, как их можно не то что читать - а просто в доме на полке держать такую гадость...

С этой точки зрения сказка Стрелкова про Принцессу-Лань безупречна, это сказка чистой воды и высокой пробы. Но сюжет совершенно не классический. Во-первых, главная героиня именно принцесса, а не Иван-Царевич. У неё есть жених, Гийом, но! Сражаться за неё с драконом он не желает и приходиться его подталкивать и обучать другому герою, Чёрному Рыцарю. И до самого конца сказки бедная Принцесса так и не может выбрать одного из них двоих. Во всяком случае, не только никакой свадьбы нету в финале, но даже и не может решить принцесса, кого из двоих поцеловать-расколдовать!

Выбор, действительно, трудный и в волшебной сказке нету примеров, когда он перед героиней стоит. Разве Василиса Премудрая колеблется в выборе между Кащеем и Иваном-Царевичем? Ни минуты. Кащей её коварно похищает, Иван-Царевич освобождает, и какой бы мудрой волшебницей не была героиня - она выступает как цельная женская натура, лишённая всяческих сомнений и колебаний даже в лягушачьем обличье. В этом суть русской волшебной сказки! Другие героини могут быть коварными или недалёкими, но главная - потому и мудра, что цельная натура и верная жена.

Увы, увы! Если ещё в классической русской литературе мы видим подобных героинь, тургеневских девушек и декабристок, то в советской и тем более послесоветской литературе - где они?.. Сказка Стрелкова, без сомнения, эхо европейской сказки и советского мультика про капризную принцессу, которую удалось-таки перевоспитать её мужу, королю, прикинувшемуся ради этого перевоспитания нищим. Но ведь и в той сказке выбора у принцессы не было, отец-король отдал её мнимому нищему в наказание за строптивый нрав, и героине просто повезло, что этим «нищим» оказался влюблённый в неё и оскорблённый ею среди прочих искателей её руки король...

Есть у Льюиса замечательные романы о любви: «Мерзейшая мощь» и «Пока мы лиц не обрели». «Мерзейшая мощь» - роман о конце света и о том, как связан этот конец с концом семьи, начинается он с того места, на котором сказки заканчиваются: главные герои только поженились и уже на грани развода. Но ни конец света, ни развод так и не состоятся, а как это связано - узнает тот, кто прочтёт роман. Льюис замечательно понимал глубинную связь этих вещей: любви, брака, расторжения брака и конца света. Недаром у него любимая моя вещь так и называется - «Расторжение брака», и повествуется в ней отнюдь не о разводе, а об эскурсии из ада в рай. Все желающие могут поехать и остаться в раю, да вот только не у всех это получается. Потому что «ад заперт изнутри».

В этом смысле сказка Стрелкова про то же самое: главное поле сражения - душа, и «ад заперт изнутри». Но она заканчивается гораздо грустнее, чем «Мерзейшая мощь» Льюиса и по духу скорее другой его роман напоминает, «Пока мы лиц не обрели». В нём главная героиня, царица дальней страны, единственной отрадой в жизни которой была сводная младшая сестра, Психея, вынуждена согласиться с тем, что её отдают в жертву неведомому богу ради блага их страны, долго потом ищет её, мучается и страдает, и только в самом конце жизни понимает, ради чего нужна была эта жертва.

В броню одет немало лет скитался рыцарь храбрый. В дороге он забыл про сон, лишь пел про Эльдорадо. Но стал он стар и ждать устал сердечную отраду. Найти трудней средь всех путей дорогу в Эльдорадо. Не стало сил и он спросил дух, пролетавший рядом: Святая тень, скажи мне, где найду я Эльдорадо. И дух сказал: - Меж лунных скал в долинц смерти надо тебе скакать, коль отыскать, ты хочешь Эльдорадо... Это мой собственный перевод стихотворения Эдгара По, мне удалось сохранить размер оригинала, писала на занятии в университете, в молодости, поэтому всё так мрачно получилось.

И, раз уж зашла речь об англичанах (По, знаю, американец) - влияние «Миль Ля» и «Толки Ена», как бы ни ёрничал на их счёт сам автор, в его сказке есть. Но поскольку авторская ирония в большей или меньшей степени всю сказку пронизывает - возможно, упомянутые персонажи всего лишь как раз и отсылают нас к оригиналам и являются данью если не признательности, то памяти: «Нужные книги ты в детстве читал». Во всяком случае Принцесса-воительница, мы помним, была в Рохане и звали её Эовин.

Строчка Высоцкого напомнила мне ещё об одном литературном источнике сказки о Принцессе-Лани -»Айвенго». Нарочно посмотрела недавно советскую экранизацию, чтоб проверить свои ощущения. У Вальтер Скотта в романе сюжет довольно сложный был, в фильме основательно его обкорнали, и в результате антагонисты, Айвенго и храмовник, соперники в любви к прекрасной леди Ровене, получились похожими на Гийома и Чёрного рыцаря из сказки Стрелкова. Правда, у Вальтер Скотта и в фильме Чёрный рыцарь - это сам король Англии Ричард Львиное сердце, волей судеб оказывающийся союзником лесных разбойников (Робин Гуда) в битве за справедливость.

И прямую аналогию никак не провести, в том и беда. Счастливый Вальтер Скотт мог сочинять роман о том, как Король-рыцарь возвращает себе своё королевство несмотря на козни родного брата и коварных придворных, и, каким бы ни было его отношение к тому английскому королю, чьим подданым он в реальности был - ему по крайней мере было что идеализировать.

У Стрелкова такой возможности нет, его Чёрный Рыцарь принадлежит к Ордену, на свой страх и риск охраняющего границы Империи от внешнего вторжения, но зло и предательство разъедают Империю изнутри и влезают в души, так что даже ужасный Чёрный дракон - всего лишь эманация зла из души Чёрного рыцаря. Есть в ней и добро - Белый Единорог, первая часть сказки заканчивается тем, что Единорог побеждает Дракона, вторая тем, что превращённый коварством злой ведьмы в статую Чёрный рыцарь всё-таки оживает и в трудную минуту приходит на помощь Принцессе, обещая ей, что когда она захочет стать ланью - Единорог явится к ней в волшебном лесу.

Но я, признаюсь, поначалу несколько запуталась во всех этих эманациях и только со второго прочтения разобралась, что к чему. В первый раз даже не уловила, что ожившая статуя и появление Командора ордена - это из Дон-Жуана аллюзия. Литературная игра автору даётся легко, и всё это было бы смешно (весело), когда бы не было так грустно...

Инициация героя (Гийома) в Принцессе-Лани так и не состоялась, его поцелуй ведьмы в обличье Принцессы сделал тем, что ему свойственно - торгашом, а какой же из торгаша герой и Король? Хотя мы знаем, что в былые времена были вполне отважные купцы, путешественники и мореходы, которые годились и в герои сказок, но сейчас разве что в затейливом пиратском обличье Джека-Воробья сохранилось в них нечто загадочное и привлекательное, а в «менеджере» ничего сказочного не осталось, один голый расчёт и цинизм. Обнулённый Гийом ради золота готов и Принцессу заложить...

В первой книге автор в подобной ситуации любовного соперничества умудрился найти хеппи-энд и воскресить для отвергнутой Хельдиборном девушки её прежнего жениха. Вот если бы я сочиняла, то я бы и во второй сказке что-то подобное сочинила, нашла бы невесту незадачливому жениху. Пусть Принцесса-Лань гуляет с Единорогом в заповедном лесу, а Гийом женится на своей ровне, прекрасной горожанке...

Но мне во-первых, и не снились такие таланты, как у автора, а, во-вторых, всякий со своей колокольни взирает окрест. Посему резюме: почитать сказку стоит скорее взрослым, нежели детям, для детей всё-таки больше подойдут народные волшебные сказки, Чуковский, Вальтер Скотт и Милн с Толкиеном - то есть такие сказки, где граница между добром и злом пролегает во внешнем мире, а не в душе героев - потому что для ребёнка так оно есть, зло для него - нечто внешнее, по крайней мере до тех пор, пока жизнь не поставит его перед вопросом: - За что? - как девочку Полину из Грозного. А до тех пор дети всё равно ничего не поймут в той душевной борьбе и мути, что свойственна вкусившим с древа познания добра и зла взрослым.

Во всяком случае, прежде нужно научить их молитве. Чего я от всей души и желаю всем родителям - в том числе и автору прекрасной и грустной сказки о Принцессе-Лани.