Широкого женского аскетического движения не знает ни одна из культур и религий нехристианского мира. Жизнь в уединении, в суровых условиях, стремление к подвигу, к борьбе, к расширению пределов возможного более отвечают представлению о мужественности. Что же до женщины, ее предназначение традиционно усматривали в попечении о семье и о детях. Естественные силы и расположение женщины обращены к ближнему и требуют непосредственной связи с ним - с родителем, супругом, ребенком. Обычно ее существу трудно даются одиночество и кропотливая работа над собой: критическая самопроверка, борьба с помыслами, воздержание чувств...
Христианство впервые высвобождает душу из условностей естественного закона, побуждает выйти из пределов привычных бытовых рамок, поддерживает и укрепляет отшельницу на пути самосовершенствования, в том, что касается победы ее над собой, как несущей на себе всю слабость и противоречивость дочери Евы.
Этим в реальности подтверждается евангельский тезис о единстве и равенстве во Христе мужского и женского. Движение пустынниц рождает славу не только отдельных имен, но, по словам прп. Исидора Пелусиота, доставляет оправдание и честь всей женской половине человечества.
В IV-V вв. женское иночество зарождается и крепнет, органически вырастая на основании движения девственниц-диаконисс, имевшего самое массовое распространение в ранней Церкви. Глубоко изучивший вопрос архиеп. Филарет (Гумилевский) говорит, что большинство древних игумений вышли из диаконисс, хотя бы житийные тексты и не упоминали об этом. С другой стороны, святые подвижницы двигались по стопам мужского монашества, имевшего большую силу и распространение. Во многих примерах подвижницами непосредственно руководят известные аввы.
Так, первая из женских обителей, Тавенская, устраивается в первой половине IV в. преподобным Пахомием (память 15/28 мая). Великий игумен, отец киновийного жительства, сам составляет устав монастыря и направляет первые шаги сестер. Обитель располагается на противоположном берегу полноводного Нила, напротив мужского братства. В этом заметен красноречивый образ - река жизни, разделяющая и соединяющая собою половины человечества; общность духовного делания и уединение, необходимое для сосредоточения внимания и стараний каждого.
Вторая сильная ветвь женского аскетизма обосновалась в Палестине, стараниями блаженной Павлы, ближайшей ученицы и помощницы блаженного Иеронима. Беседы с учителем и встречи со многими великими подвижниками и проповедниками Церкви, предоставили ей значительную мудрость и опыт. В миру блж. Павла принадлежала к знатному римскому дому, а на Святой земле на собственные средства возвела несколько монастырей, причем не только для женщин, но и для мужчин. Эти обители отличали особенные благоустройство и распорядок, введенные самой Павлой.
В начале IV в. прп. Синклитикия Египетская (память 5/18 января) закладывает вероучительные основы женского монашества. Пример отцов-пустынников, несомненно, известен ей. Однако поступки и наставления святой матери отличает особая зрелость и материнская мудрость. На себе самой св. Синклитикия испытала все сложности "внутренней брани", при которой на человека восстают воспоминания и пожелания земных благ, находят смятение и уныние. По существу, открытие иноческой аскезы совершается ею самостоятельно. Опыт ее для поколений монахинь означает то же самое, что для мужчин - пример зачинателя пустынножительства св. Антония Великого.
Великая амма родом была из Александрии, из богатой и знатной семьи. Родителей, однако, одно за другим преследовали несчастья. Из четырех детей одна девочка, сестра Синклитикии, с детства страдала слепотой, оба брата умерли: один в детстве, другой в возрасте двадцати пяти лет, когда все уже было приготовлено к свадьбе. Последнее происшествие глубоко потрясло девушку, решившую никогда не соглашаться на брак.
Еще живя в родительском доме, она стала много молиться и проводить время в посте. Когда отец и мать оба скончались, Синклитикия решилась оставить все и уйти в пустыню - хвала Господу, вестями о необычайных подвигах и дарованиях христианских аскетов к этому времени наполнялся весь город и округа его. Годы минули в уединенном подвижничестве. Кто-то случайно набрел на ее келью и рассказал людям о встреченной отшельнице-женщине. Александрия и весь Египет тотчас отозвались на это: среди христианок нашлось немало таких, которые втайне мечтали о подвиге, и только не отваживались идти подвизаться в одиночку. Пример Синклитикии открывал "слабому полу" дорогу в пустыню. К месту ее уединения стали стекаться подвижницы, число их росло. Для сестер св. Синклитикия составила аскетические наставления, проницательные и глубокие, напоминающие о таких же наставлениях прп. Макария Египетского и Аввы Дорофея. Читателю их открывается удивительный и редкостный по своей зрелости и широте ум - женщины, получившей укрепление мужественной силой и мудростью Христовой. "Вот женщины, живущие в миру, - говорит святая амма, в полной мере преодолевшая характерные слабости пола, - внешне стараются вести себя сдержанно, хотя вместе с предусмотрительностью в них есть и глупость, и невежество, из-за которых они блудодействуют мысленно всеми своими чувствами, подчас и не замечая этого: они и взирают бесчинно, и смеются неподобающим образом, и слушают скверные речи. Но мы, монашествующие, должны отвергнуть все неуместное даже в мыслях, удерживать язык от постыдных бесед, и не только не говорить такого, но и не слушать других говорящих".
Вообще, можно видеть, что желание подвижничества у мужчин и у женщин побуждается причинами разного свойства. Для мужского монашества более характерны, если можно так выразиться, основания идеальные и умозрительные - осознание общей неправды и несовершенства падшего мира, стремление к максимальному воплощению Евангельских заповедей, к совершенству души и обещанным дарам духа. Так, прп. Антоний возгорается духом, слыша за богослужением: "если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим...приходи и следуй за Мною" (Мф. 19, 21). Его глубоко поражает та мысль, что в миру верующие только изредка и отчасти вспоминают об этих словах и отделяют для нищих и бедствующих малую часть своего имущества, тогда как все остальные силы и средства расходуют на себя и семью.
В житии свт. Григория Богослова также можно увидеть, как обостренное чувство добра и зла, правды и лжи рождает в нем постоянную муку от встречи с человеческим эгоизмом и лицемерием. Лишь в Боге, в уединенном богомыслии и боговидении, находит для себя Григорий желаемые чистоту и успокоение. "Уединяюсь к Богу, - говорит он, - Который Один чист и не коварен. Углубляюсь в себя самого..."
В отличие от этого, у женщин порыв к монашеской жизни чаще возникает под действием какого-нибудь сильного душевного потрясения - болезни, потери родных, крушения жизненных планов, других неожиданных обстоятельств. Одиночество и бесприютность посещают душу, и она ищет себе утешения и надежды вне земной неустроенности в Том, Кто сказал: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас" (Мф. 11, 28).
Одна подвижница на многие годы скрылась внутри могильного склепа, желая избавиться от докучающего ухажера. Другая замужняя христианка оставила дом и ушла в пустыню после того, как изменила супругу и ужаснулась содеянному. Началом истории женской обители в Тавенне послужила размолвка между прп. Пахомием и его сестрой. Она много слышала о добродетелях и чудесах брата и решила, может быть, столько же по любопытству, сколько и по родственной любви, пойти в пустыню и увидеть его. Пахомий же не соглашался принять ее, а через послушника велел передать, что жив и здоров и что просит ее возвратиться к себе, не сожалея, что не видела его, так как он постоянно молится о ней. Сестра, не ожидавшая такого исхода, оскорбилась и плакала. Но постепенно чувства ее переменились. На собственном опыте она удостоверилась в высокой аскезе брата и не желала уже идти в мир, к обычным делам. Пахомий предложил сестре основать монастырь, на что та с радостью согласилась. Вскоре к ней присоединилась другая отшельница, мать Феодора, решившая удалиться от мира из-за такого же отказа сына увидеться с ней.
Небезынтересным для нашей темы является и житие преп. Иоанна Каламского. Будущий пустынножитель с малолетства рос без матери и отца, на воспитании у старшей сестры, доброй христианки. Став юношей, Иоанн пошел в Каламскую пустыню, а сестра - в один из женских монастырей. Четверть века брат и сестра провели на отдалении друг от друга. Затем сестре захотелось встретиться с Иоанном, как будто с той целью, чтобы обменяться плодами опытных приобретений. Она написала ему несколько писем, но Иоанн отклонял ее просьбы, объясняя, что распорядок обители не позволяет встречаться с родными, особенно с женщинами. Очевидно, сестра и по прошествию многих лет не рассталась с душевной привязанностью к брату, воспитанию которого некогда отдала силы. Не встречая взаимопонимания, она досадовала и требовала своего, пока не надумала сама идти к брату. При этом св. Иоанн встревожился и, взяв с собой двух братьев, отправился к монастырю сестры. По промыслу Божию, сестра в это время несла послушание при вратах. Она впустила трех странников, не узнав среди них Иоанна. Иноки беседовали с ней и приняли от нее воду, после чего ушли восвояси. Добравшись до обители, Иоанн написал такое письмо: "Возлюбленная о Христе сестра! Желание твое исполнено: по милости Господа я был у врат твоего монастыря, ты сама открыла нам двери и утолила мою жажду водой, мы помолились вместе, но ты меня не узнала. Я, возблагодарив Бога, устраивающего все во благо, возвратился в свою пустынь. Довольствуйся тем, что видела меня так. Моли Спаса нашего Иисуса Христа о мне грешном".
Эта история наглядно показывает разницу и взаимную поддержку мужского и женского иночества. Брат, не нарушая своего послушания, сумел выполнить родственный долг, а сестра его получила от этого случая наибольшую духовную пользу.
Вообще, надо заметить, что женское иночество росло и устраивалось не сразу. Одной из главных проблем его стали противоречивые взаимоотношения среди сестер. Начало истории Тавенской обители, устроенной прп. Пахомием, омрачилось чудовищным происшествием, в котором отразилась вся сложность буквального применения мужского общежительного опыта. Сестру на вратах обвинили по зависти в якобы имеющей место привычке болтать с проходящими мимо мужчинами. Слух этот разнесся между монахинями совсем по-мирски - молниеносно и с еще большими преувеличениями. Несчастная внезапно ощутила себя отверженной всеми. В отчаянии она пошла к Нилу и утопилась. Едва только стало об этом известно, сильные угрызения постигли сестру-клеветницу. Сочтя дальнейшее свое пребывание в монастыре непосильным, она также наложила на себя руки.
Два самоубийства в течение нескольких дней в женском монастыре, известном строгостью правил, глубоко поразили сестер этой и близлежащих обителей. Палладий, историк раннего иночества, нередко упоминает о сложностях взаимоотношений в женских общинах и недостатке согласия в них. В том же Тавенском монастыре св. Исидоре пришлось принять вид юродивой - глупой, неловкой, полупомешанной, бесноватой даже - чтобы отвлечь от себя взгляды недоброжелательниц и завистниц. Великий Питирим, ученик св. Антония, придя в Тавенну, поклонился подвижнице до земли и просил ее благословения. На это сестры с досадой сказали ему: "Отец, не унижайте своего достоинства почтением этой несчастной". Но Питирим отвечал: "Вас, а не ее Господь лишил разумения истины, ваши глаза ослепил Он за недостаток любви в сердцах ваших. Она и мне, и вам амма".
Что на аскетический подвиг женщины в первое время смотрели с недоверием, наглядно показывает житие преподобной Сарры Ливийской, Египетской (память 13/26 июля). Проведя целых шестьдесят лет в уединенной келье на берегу Нила, она сражалась с рассеянием помыслов и, как говорит житие, ни разу не взглянула даже на эту реку. Бог даровал Сарре способность чудотворения и духовную мудрость. Некоторые же не доверяли таким дарам женщины. Два известных пустынника решили пойти и проверить ее. "О тебе ходит множество слухов, доходящих до самых отдаленных мест, - сказали они Сарре, - Смотри, не подумай: я - женщина, а старцы-пустынники с удивлением приходят смотреть на меня". Сарра отвечала: "Да, я женщина, слабая и ничтожная, поэтому-то стараюсь, сколько могу, держать душу в бодрости и мужестве". Старцы вынуждены были признать ее добродетель. Саму слабость женской природы Сарра обратила в основание к духовному преуспеянию. Приходящим к ней христианкам она повторяла, что слабости пола не оправдывают их и не могут служить основанием для пренебрежения подвигом: "Там, где слабости более, там более прилагается силы Божией".
Христианство впервые высвобождает душу из условностей естественного закона, побуждает выйти из пределов привычных бытовых рамок, поддерживает и укрепляет отшельницу на пути самосовершенствования, в том, что касается победы ее над собой, как несущей на себе всю слабость и противоречивость дочери Евы.
Этим в реальности подтверждается евангельский тезис о единстве и равенстве во Христе мужского и женского. Движение пустынниц рождает славу не только отдельных имен, но, по словам прп. Исидора Пелусиота, доставляет оправдание и честь всей женской половине человечества.
В IV-V вв. женское иночество зарождается и крепнет, органически вырастая на основании движения девственниц-диаконисс, имевшего самое массовое распространение в ранней Церкви. Глубоко изучивший вопрос архиеп. Филарет (Гумилевский) говорит, что большинство древних игумений вышли из диаконисс, хотя бы житийные тексты и не упоминали об этом. С другой стороны, святые подвижницы двигались по стопам мужского монашества, имевшего большую силу и распространение. Во многих примерах подвижницами непосредственно руководят известные аввы.
Так, первая из женских обителей, Тавенская, устраивается в первой половине IV в. преподобным Пахомием (память 15/28 мая). Великий игумен, отец киновийного жительства, сам составляет устав монастыря и направляет первые шаги сестер. Обитель располагается на противоположном берегу полноводного Нила, напротив мужского братства. В этом заметен красноречивый образ - река жизни, разделяющая и соединяющая собою половины человечества; общность духовного делания и уединение, необходимое для сосредоточения внимания и стараний каждого.
Вторая сильная ветвь женского аскетизма обосновалась в Палестине, стараниями блаженной Павлы, ближайшей ученицы и помощницы блаженного Иеронима. Беседы с учителем и встречи со многими великими подвижниками и проповедниками Церкви, предоставили ей значительную мудрость и опыт. В миру блж. Павла принадлежала к знатному римскому дому, а на Святой земле на собственные средства возвела несколько монастырей, причем не только для женщин, но и для мужчин. Эти обители отличали особенные благоустройство и распорядок, введенные самой Павлой.
В начале IV в. прп. Синклитикия Египетская (память 5/18 января) закладывает вероучительные основы женского монашества. Пример отцов-пустынников, несомненно, известен ей. Однако поступки и наставления святой матери отличает особая зрелость и материнская мудрость. На себе самой св. Синклитикия испытала все сложности "внутренней брани", при которой на человека восстают воспоминания и пожелания земных благ, находят смятение и уныние. По существу, открытие иноческой аскезы совершается ею самостоятельно. Опыт ее для поколений монахинь означает то же самое, что для мужчин - пример зачинателя пустынножительства св. Антония Великого.
Великая амма родом была из Александрии, из богатой и знатной семьи. Родителей, однако, одно за другим преследовали несчастья. Из четырех детей одна девочка, сестра Синклитикии, с детства страдала слепотой, оба брата умерли: один в детстве, другой в возрасте двадцати пяти лет, когда все уже было приготовлено к свадьбе. Последнее происшествие глубоко потрясло девушку, решившую никогда не соглашаться на брак.
Еще живя в родительском доме, она стала много молиться и проводить время в посте. Когда отец и мать оба скончались, Синклитикия решилась оставить все и уйти в пустыню - хвала Господу, вестями о необычайных подвигах и дарованиях христианских аскетов к этому времени наполнялся весь город и округа его. Годы минули в уединенном подвижничестве. Кто-то случайно набрел на ее келью и рассказал людям о встреченной отшельнице-женщине. Александрия и весь Египет тотчас отозвались на это: среди христианок нашлось немало таких, которые втайне мечтали о подвиге, и только не отваживались идти подвизаться в одиночку. Пример Синклитикии открывал "слабому полу" дорогу в пустыню. К месту ее уединения стали стекаться подвижницы, число их росло. Для сестер св. Синклитикия составила аскетические наставления, проницательные и глубокие, напоминающие о таких же наставлениях прп. Макария Египетского и Аввы Дорофея. Читателю их открывается удивительный и редкостный по своей зрелости и широте ум - женщины, получившей укрепление мужественной силой и мудростью Христовой. "Вот женщины, живущие в миру, - говорит святая амма, в полной мере преодолевшая характерные слабости пола, - внешне стараются вести себя сдержанно, хотя вместе с предусмотрительностью в них есть и глупость, и невежество, из-за которых они блудодействуют мысленно всеми своими чувствами, подчас и не замечая этого: они и взирают бесчинно, и смеются неподобающим образом, и слушают скверные речи. Но мы, монашествующие, должны отвергнуть все неуместное даже в мыслях, удерживать язык от постыдных бесед, и не только не говорить такого, но и не слушать других говорящих".
Вообще, можно видеть, что желание подвижничества у мужчин и у женщин побуждается причинами разного свойства. Для мужского монашества более характерны, если можно так выразиться, основания идеальные и умозрительные - осознание общей неправды и несовершенства падшего мира, стремление к максимальному воплощению Евангельских заповедей, к совершенству души и обещанным дарам духа. Так, прп. Антоний возгорается духом, слыша за богослужением: "если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим...приходи и следуй за Мною" (Мф. 19, 21). Его глубоко поражает та мысль, что в миру верующие только изредка и отчасти вспоминают об этих словах и отделяют для нищих и бедствующих малую часть своего имущества, тогда как все остальные силы и средства расходуют на себя и семью.
В житии свт. Григория Богослова также можно увидеть, как обостренное чувство добра и зла, правды и лжи рождает в нем постоянную муку от встречи с человеческим эгоизмом и лицемерием. Лишь в Боге, в уединенном богомыслии и боговидении, находит для себя Григорий желаемые чистоту и успокоение. "Уединяюсь к Богу, - говорит он, - Который Один чист и не коварен. Углубляюсь в себя самого..."
В отличие от этого, у женщин порыв к монашеской жизни чаще возникает под действием какого-нибудь сильного душевного потрясения - болезни, потери родных, крушения жизненных планов, других неожиданных обстоятельств. Одиночество и бесприютность посещают душу, и она ищет себе утешения и надежды вне земной неустроенности в Том, Кто сказал: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас" (Мф. 11, 28).
Одна подвижница на многие годы скрылась внутри могильного склепа, желая избавиться от докучающего ухажера. Другая замужняя христианка оставила дом и ушла в пустыню после того, как изменила супругу и ужаснулась содеянному. Началом истории женской обители в Тавенне послужила размолвка между прп. Пахомием и его сестрой. Она много слышала о добродетелях и чудесах брата и решила, может быть, столько же по любопытству, сколько и по родственной любви, пойти в пустыню и увидеть его. Пахомий же не соглашался принять ее, а через послушника велел передать, что жив и здоров и что просит ее возвратиться к себе, не сожалея, что не видела его, так как он постоянно молится о ней. Сестра, не ожидавшая такого исхода, оскорбилась и плакала. Но постепенно чувства ее переменились. На собственном опыте она удостоверилась в высокой аскезе брата и не желала уже идти в мир, к обычным делам. Пахомий предложил сестре основать монастырь, на что та с радостью согласилась. Вскоре к ней присоединилась другая отшельница, мать Феодора, решившая удалиться от мира из-за такого же отказа сына увидеться с ней.
Небезынтересным для нашей темы является и житие преп. Иоанна Каламского. Будущий пустынножитель с малолетства рос без матери и отца, на воспитании у старшей сестры, доброй христианки. Став юношей, Иоанн пошел в Каламскую пустыню, а сестра - в один из женских монастырей. Четверть века брат и сестра провели на отдалении друг от друга. Затем сестре захотелось встретиться с Иоанном, как будто с той целью, чтобы обменяться плодами опытных приобретений. Она написала ему несколько писем, но Иоанн отклонял ее просьбы, объясняя, что распорядок обители не позволяет встречаться с родными, особенно с женщинами. Очевидно, сестра и по прошествию многих лет не рассталась с душевной привязанностью к брату, воспитанию которого некогда отдала силы. Не встречая взаимопонимания, она досадовала и требовала своего, пока не надумала сама идти к брату. При этом св. Иоанн встревожился и, взяв с собой двух братьев, отправился к монастырю сестры. По промыслу Божию, сестра в это время несла послушание при вратах. Она впустила трех странников, не узнав среди них Иоанна. Иноки беседовали с ней и приняли от нее воду, после чего ушли восвояси. Добравшись до обители, Иоанн написал такое письмо: "Возлюбленная о Христе сестра! Желание твое исполнено: по милости Господа я был у врат твоего монастыря, ты сама открыла нам двери и утолила мою жажду водой, мы помолились вместе, но ты меня не узнала. Я, возблагодарив Бога, устраивающего все во благо, возвратился в свою пустынь. Довольствуйся тем, что видела меня так. Моли Спаса нашего Иисуса Христа о мне грешном".
Эта история наглядно показывает разницу и взаимную поддержку мужского и женского иночества. Брат, не нарушая своего послушания, сумел выполнить родственный долг, а сестра его получила от этого случая наибольшую духовную пользу.
Вообще, надо заметить, что женское иночество росло и устраивалось не сразу. Одной из главных проблем его стали противоречивые взаимоотношения среди сестер. Начало истории Тавенской обители, устроенной прп. Пахомием, омрачилось чудовищным происшествием, в котором отразилась вся сложность буквального применения мужского общежительного опыта. Сестру на вратах обвинили по зависти в якобы имеющей место привычке болтать с проходящими мимо мужчинами. Слух этот разнесся между монахинями совсем по-мирски - молниеносно и с еще большими преувеличениями. Несчастная внезапно ощутила себя отверженной всеми. В отчаянии она пошла к Нилу и утопилась. Едва только стало об этом известно, сильные угрызения постигли сестру-клеветницу. Сочтя дальнейшее свое пребывание в монастыре непосильным, она также наложила на себя руки.
Два самоубийства в течение нескольких дней в женском монастыре, известном строгостью правил, глубоко поразили сестер этой и близлежащих обителей. Палладий, историк раннего иночества, нередко упоминает о сложностях взаимоотношений в женских общинах и недостатке согласия в них. В том же Тавенском монастыре св. Исидоре пришлось принять вид юродивой - глупой, неловкой, полупомешанной, бесноватой даже - чтобы отвлечь от себя взгляды недоброжелательниц и завистниц. Великий Питирим, ученик св. Антония, придя в Тавенну, поклонился подвижнице до земли и просил ее благословения. На это сестры с досадой сказали ему: "Отец, не унижайте своего достоинства почтением этой несчастной". Но Питирим отвечал: "Вас, а не ее Господь лишил разумения истины, ваши глаза ослепил Он за недостаток любви в сердцах ваших. Она и мне, и вам амма".
Что на аскетический подвиг женщины в первое время смотрели с недоверием, наглядно показывает житие преподобной Сарры Ливийской, Египетской (память 13/26 июля). Проведя целых шестьдесят лет в уединенной келье на берегу Нила, она сражалась с рассеянием помыслов и, как говорит житие, ни разу не взглянула даже на эту реку. Бог даровал Сарре способность чудотворения и духовную мудрость. Некоторые же не доверяли таким дарам женщины. Два известных пустынника решили пойти и проверить ее. "О тебе ходит множество слухов, доходящих до самых отдаленных мест, - сказали они Сарре, - Смотри, не подумай: я - женщина, а старцы-пустынники с удивлением приходят смотреть на меня". Сарра отвечала: "Да, я женщина, слабая и ничтожная, поэтому-то стараюсь, сколько могу, держать душу в бодрости и мужестве". Старцы вынуждены были признать ее добродетель. Саму слабость женской природы Сарра обратила в основание к духовному преуспеянию. Приходящим к ней христианкам она повторяла, что слабости пола не оправдывают их и не могут служить основанием для пренебрежения подвигом: "Там, где слабости более, там более прилагается силы Божией".
