Боголюбово. Слово, как пароль, разделивший страну: «Бога-любово» и «Бога-не-любово», водораздел между теми, «кто верит», и «кто не верит». Звон колоколов на монастырской колокольне взмутил обманно казавшуюся гладкой поверхность нашей расхристанной жизни. Понесло из тёмных глубин всякую гниль да мусор, и запузырилась пена миазмов.
Стали вздуваться собственной значимостью «миссионэры», напрочь забывшие, куда и, собственно, зачем они когда-то пустились в путь, с новой силой кинулись интриговать отставные рок-барабанщики, смешали сон с явью подловленные на крючок закона развращённые богемой художники. Завились-заклубились, вызывая к жизни химеры и кошмары. И вот уже тёмные сумерки застили свет и поколебали прежде понятные образы. И наступил шабаш - праздник на ведьминой горе, пир во время чумы, негатив на фотоплёнке.
Магическими пассами лицемеров, при свете мертвенной луны, монастырь вдруг стал... «исчадием ада», «узилищем для детей» и «местом их истязаний». Досужие комментаторы, никому неизвестные «писательницы», грантолюбивые общественники с телеэкранов припечатали: «Жестокость!». С перекошенными от еле сдерживаемой ненависти лицами подвывали: «Не вижу любви на лицах монахинь!», - и требовали внимания к страданиям детей.
А ведь страдания детей и вправду есть, да вот только иные они, нежели кликушествуют отъявленные правозащитники. Несчастные запутавшиеся дети, предавшие любовь и заботу боголюбовских сестер за навороченный мобильник и пятьсот рублей, подаренные директором никому не нужного пансиона. В одночасье ставшие популярными и узнаваемыми - интервью, ток-шоу, съёмки, микрофон в руке, ведущий всё время адресуется только к тебе - ах, как лестно! Так хочется продлить это сладостное ощущение важности собственной персоны, и вот уже вчерашняя милая отроковица, а ныне - «свободный тинейджер», в силу возрастных особенностей, сама начинает верить в то, что сначала по наущению недобрых взрослых повторила, а затем, чутко нащупав востребованное направление, принялась сама придумывать, и на защиту чего стала яростно кидаться. И вот они, слава, внимание, деньги, подарки - что ещё нужно? - но почему-то нервно кусаются губы, руки ходят ходуном, и куда-то пропала улыбка - душа корчится в муках совести, и нет ей покоя...
Сестры монастыря терпят ложь и несут поругания смиренно, с упованием на высшую милость, лишь усиливая молитву, и вера их не посрамлена - уже губернатор Владимирской области официально заявил, что никаких истязаний в Боголюбском монастыре не было (да ведь и быть не могло!). Пробился первый лучик солнца, но - «тьма сгущается перед рассветом», и на наших глазах разыгрывается новая драма.
После прошлогодней атаки на обитель детей из монастырского приюта развезли в разных направлениях: по родным семьям, в Камешковский детский дом и в православный пансион в Михалях. В пансион направили 37 детей, а уже после летних каникул, невзирая на бесплатность пребывания, туда вернулись лишь семеро. И трое из них согласились на предложение директора «рассказать об издевательствах в Боголюбово». При этом никого не смутило то, что прошлогодняя проверка монастыря уже установила факт аналогичной клеветы, и лишь малый возраст клеветницы - зачинщицы скандала - позволил ей избежать уголовной ответственности.
Но и оставшихся детей родители стали из пансиона в Михалях забирать, иногда просто силой вырывая оттуда. Отчего-то необычайно сложным был этот процесс - не помогали ни нотариально заверенные доверенности, ни личное присутствие родителей. И вырвали из Михалей не всех.
Не смог этого сделать Евгений Горбачик, отец Любы. В прошлом году он собственноручно написал заявление о приёме девочки в пансион, потом за гроши работал неподалёку, лишь бы находиться рядом с дочкой, а теперь написал заявление о том, что забирает её. Но ему сказали: «Нет!», а на закономерное: «Почему?!», - абсурдно ответствовали: «А потому!»
Не помогли ни просьбы, ни требования, ни обращения в милицию и прокуратуру. В отчаянии отец вставал на колени перед стражами порядка и ложился под колёса милицейской машины, рассказывал о недавней смерти жены, требовал не мешать ему уехать вместе с дочерью на родину в Дивеево, сообщал о путёвке для дочери в санаторий на юг. В ответ ему и тем, кто с иконами и молитвословами приехал его поддержать, был выставлен ОМОН в бронежилетах и помощник Уполномоченного по правам человека О.Яковлева.
«Вы чего добиваетесь - того, чтобы вот так повидаться с дочерью?» - риторически вопрошала «защитница», и тут же поучала: «Мы вот с мамой Ксении Головченко нашли общий язык, она успокоилась. Вот и вы можете со мной так же поговорить и успокоиться!»
Друзья Евгения Горбачика тут же связались с матерью Ксении и узнали «секрет» волшебного успокоения: со слов Светланы Головченко, Яковлева позвонила ей и сказала, что той нужно выбрать - или высланное по факсу разрешение для дочери на жизнь в пансионе, или лишение матери родительских прав. Тем более, что дочь... «уже отказалась от своих родителей и назвала ими отца Виталия и его жену». Светлана, ожидающая ребёнка, при этом почувствовала себя так плохо, что ей пришлось вызвать врача, а затем её просто увезли прочь от страшного места, но что же станет с дочерью, оставшейся там?!
Отец Любы Горбачик сейчас вне себя от горя и клянётся вырвать ребёнка из зловещих стен, но силы неравны: после обещания милиции всё-таки передать ребёнка отцу «завтра утром», после наконец-то полученного распоряжения епархиального начальства о передаче девочки родителю, Люба Горбачик была... отправлена в закрытый реабилитационный центр в окрестностях Суздаля.
Отца туда не допускают, ему вменено собрать сотню-другую справок: из школы, с места жительства, о доходах, акт обследования жилищных условий, свидетельство о смерти жены и т.д., и т.п. Но и это вовсе не означает, что он сможет когда-то увидеть дочку.
«Жестокость по отношению к ребёнку», «насилие», «слеза ребёнка» - как только не изощрялся в недавнем телеэфире о Боголюбово ведущий передачи, претендующей на честность. Натужно пытавшийся переломить ход дискуссии в сторону обвинения сестер обители и откровенно «наезжавший» на тех гостей передачи, кто никак не понимал его манёвров и пытался быть искренним - он выглядел удручающе... потусторонним.
Не хватает таким духовным недорослям разумения видеть всю картину целиком вместо отдельных «пазлов». Не хватает им чести и достоинства служить истине. Иначе он смог бы увидеть жертв не в уже растленных девицах, бойко тараторящих о «побоях тяпкой», о «съеденной кружке соли» и о «40 ударах ремнём за то, что посмотрела на мальчика», девицах, уже переступивших Пятую заповедь и «отряхнувших как прах с ног» своих родителей, - а вот в этой девочке Любе, тянущей руки к своему отцу сквозь прутья ограды пансиона, и повторяющей в рыданиях: «Я люблю тебя, папочка!» Что может думать о мире, столь жестоко обходящемся с нею, она, против воли заточённая в золочённую клетку и лишённая «хорошими людьми» единственного близкого человека? Достанет ли у неё сил выстоять? А жить?!
Где же он, отменивший своим высочайшим повелением родительский шлепок как средство воспитания, наш «бесстрашный Бэтмэн», грозившийся «летать по стране и защищать всех её детей»? Где все метрессы-патронессы «Анти-жестоких фондов» и «Супер-спасительных телефонов»? Куда льются наши бюджетные деньги по реке с названием «Защита прав детей»? Сколько же можно: одним - лгать, а другим - делать вид, что они им верят? Ведь все отлично знают, чем на самом деле заняты они, всемогущие «герои нашего времени»!
И вот она - пресловутая «слеза ребёнка». Вот - сам ребёнок. Вот - его несчастный отец. А вот - те, кто смело и открыто творит беззаконие. Где же финальная сцена? Где победа справедливости? Где наказанное зло? Отчего все жмурятся и не хотят ничего видеть? Никто не хочет - ни свои, ни чужие...
Страшная правда наших дней: опасные переходы на городских шоссе спешно оборудуют «лежачими полицейскими» только после того, как очередной лихач на них лишает жизни ребёнка. Какая ещё трагедия заставит нас наконец-то принять «меры безопасности» на дороге жизни наших детей? И что должно случиться, чтобы в какофонии стремительно крушащегося мира мы, наконец-то, услышали слабый голос плачущего ребёнка: «Я люблю тебя, папочка»?!
Людмила Рябиченко, специально для «Русской народной линии»
Стали вздуваться собственной значимостью «миссионэры», напрочь забывшие, куда и, собственно, зачем они когда-то пустились в путь, с новой силой кинулись интриговать отставные рок-барабанщики, смешали сон с явью подловленные на крючок закона развращённые богемой художники. Завились-заклубились, вызывая к жизни химеры и кошмары. И вот уже тёмные сумерки застили свет и поколебали прежде понятные образы. И наступил шабаш - праздник на ведьминой горе, пир во время чумы, негатив на фотоплёнке.
Магическими пассами лицемеров, при свете мертвенной луны, монастырь вдруг стал... «исчадием ада», «узилищем для детей» и «местом их истязаний». Досужие комментаторы, никому неизвестные «писательницы», грантолюбивые общественники с телеэкранов припечатали: «Жестокость!». С перекошенными от еле сдерживаемой ненависти лицами подвывали: «Не вижу любви на лицах монахинь!», - и требовали внимания к страданиям детей.
А ведь страдания детей и вправду есть, да вот только иные они, нежели кликушествуют отъявленные правозащитники. Несчастные запутавшиеся дети, предавшие любовь и заботу боголюбовских сестер за навороченный мобильник и пятьсот рублей, подаренные директором никому не нужного пансиона. В одночасье ставшие популярными и узнаваемыми - интервью, ток-шоу, съёмки, микрофон в руке, ведущий всё время адресуется только к тебе - ах, как лестно! Так хочется продлить это сладостное ощущение важности собственной персоны, и вот уже вчерашняя милая отроковица, а ныне - «свободный тинейджер», в силу возрастных особенностей, сама начинает верить в то, что сначала по наущению недобрых взрослых повторила, а затем, чутко нащупав востребованное направление, принялась сама придумывать, и на защиту чего стала яростно кидаться. И вот они, слава, внимание, деньги, подарки - что ещё нужно? - но почему-то нервно кусаются губы, руки ходят ходуном, и куда-то пропала улыбка - душа корчится в муках совести, и нет ей покоя...
Сестры монастыря терпят ложь и несут поругания смиренно, с упованием на высшую милость, лишь усиливая молитву, и вера их не посрамлена - уже губернатор Владимирской области официально заявил, что никаких истязаний в Боголюбском монастыре не было (да ведь и быть не могло!). Пробился первый лучик солнца, но - «тьма сгущается перед рассветом», и на наших глазах разыгрывается новая драма.
После прошлогодней атаки на обитель детей из монастырского приюта развезли в разных направлениях: по родным семьям, в Камешковский детский дом и в православный пансион в Михалях. В пансион направили 37 детей, а уже после летних каникул, невзирая на бесплатность пребывания, туда вернулись лишь семеро. И трое из них согласились на предложение директора «рассказать об издевательствах в Боголюбово». При этом никого не смутило то, что прошлогодняя проверка монастыря уже установила факт аналогичной клеветы, и лишь малый возраст клеветницы - зачинщицы скандала - позволил ей избежать уголовной ответственности.
Но и оставшихся детей родители стали из пансиона в Михалях забирать, иногда просто силой вырывая оттуда. Отчего-то необычайно сложным был этот процесс - не помогали ни нотариально заверенные доверенности, ни личное присутствие родителей. И вырвали из Михалей не всех.
Не смог этого сделать Евгений Горбачик, отец Любы. В прошлом году он собственноручно написал заявление о приёме девочки в пансион, потом за гроши работал неподалёку, лишь бы находиться рядом с дочкой, а теперь написал заявление о том, что забирает её. Но ему сказали: «Нет!», а на закономерное: «Почему?!», - абсурдно ответствовали: «А потому!»
Не помогли ни просьбы, ни требования, ни обращения в милицию и прокуратуру. В отчаянии отец вставал на колени перед стражами порядка и ложился под колёса милицейской машины, рассказывал о недавней смерти жены, требовал не мешать ему уехать вместе с дочерью на родину в Дивеево, сообщал о путёвке для дочери в санаторий на юг. В ответ ему и тем, кто с иконами и молитвословами приехал его поддержать, был выставлен ОМОН в бронежилетах и помощник Уполномоченного по правам человека О.Яковлева.
«Вы чего добиваетесь - того, чтобы вот так повидаться с дочерью?» - риторически вопрошала «защитница», и тут же поучала: «Мы вот с мамой Ксении Головченко нашли общий язык, она успокоилась. Вот и вы можете со мной так же поговорить и успокоиться!»
Друзья Евгения Горбачика тут же связались с матерью Ксении и узнали «секрет» волшебного успокоения: со слов Светланы Головченко, Яковлева позвонила ей и сказала, что той нужно выбрать - или высланное по факсу разрешение для дочери на жизнь в пансионе, или лишение матери родительских прав. Тем более, что дочь... «уже отказалась от своих родителей и назвала ими отца Виталия и его жену». Светлана, ожидающая ребёнка, при этом почувствовала себя так плохо, что ей пришлось вызвать врача, а затем её просто увезли прочь от страшного места, но что же станет с дочерью, оставшейся там?!
Отец Любы Горбачик сейчас вне себя от горя и клянётся вырвать ребёнка из зловещих стен, но силы неравны: после обещания милиции всё-таки передать ребёнка отцу «завтра утром», после наконец-то полученного распоряжения епархиального начальства о передаче девочки родителю, Люба Горбачик была... отправлена в закрытый реабилитационный центр в окрестностях Суздаля.
Отца туда не допускают, ему вменено собрать сотню-другую справок: из школы, с места жительства, о доходах, акт обследования жилищных условий, свидетельство о смерти жены и т.д., и т.п. Но и это вовсе не означает, что он сможет когда-то увидеть дочку.
«Жестокость по отношению к ребёнку», «насилие», «слеза ребёнка» - как только не изощрялся в недавнем телеэфире о Боголюбово ведущий передачи, претендующей на честность. Натужно пытавшийся переломить ход дискуссии в сторону обвинения сестер обители и откровенно «наезжавший» на тех гостей передачи, кто никак не понимал его манёвров и пытался быть искренним - он выглядел удручающе... потусторонним.
Не хватает таким духовным недорослям разумения видеть всю картину целиком вместо отдельных «пазлов». Не хватает им чести и достоинства служить истине. Иначе он смог бы увидеть жертв не в уже растленных девицах, бойко тараторящих о «побоях тяпкой», о «съеденной кружке соли» и о «40 ударах ремнём за то, что посмотрела на мальчика», девицах, уже переступивших Пятую заповедь и «отряхнувших как прах с ног» своих родителей, - а вот в этой девочке Любе, тянущей руки к своему отцу сквозь прутья ограды пансиона, и повторяющей в рыданиях: «Я люблю тебя, папочка!» Что может думать о мире, столь жестоко обходящемся с нею, она, против воли заточённая в золочённую клетку и лишённая «хорошими людьми» единственного близкого человека? Достанет ли у неё сил выстоять? А жить?!
Где же он, отменивший своим высочайшим повелением родительский шлепок как средство воспитания, наш «бесстрашный Бэтмэн», грозившийся «летать по стране и защищать всех её детей»? Где все метрессы-патронессы «Анти-жестоких фондов» и «Супер-спасительных телефонов»? Куда льются наши бюджетные деньги по реке с названием «Защита прав детей»? Сколько же можно: одним - лгать, а другим - делать вид, что они им верят? Ведь все отлично знают, чем на самом деле заняты они, всемогущие «герои нашего времени»!
И вот она - пресловутая «слеза ребёнка». Вот - сам ребёнок. Вот - его несчастный отец. А вот - те, кто смело и открыто творит беззаконие. Где же финальная сцена? Где победа справедливости? Где наказанное зло? Отчего все жмурятся и не хотят ничего видеть? Никто не хочет - ни свои, ни чужие...
Страшная правда наших дней: опасные переходы на городских шоссе спешно оборудуют «лежачими полицейскими» только после того, как очередной лихач на них лишает жизни ребёнка. Какая ещё трагедия заставит нас наконец-то принять «меры безопасности» на дороге жизни наших детей? И что должно случиться, чтобы в какофонии стремительно крушащегося мира мы, наконец-то, услышали слабый голос плачущего ребёнка: «Я люблю тебя, папочка»?!
Людмила Рябиченко, специально для «Русской народной линии»
