Таинственный автор трактата «О возвышенном» в I веке по Р.Х. соотнёс «Илиаду», открывающую бога в разных местах текста непорочным, великим и непобедимым, с Ветхим заветом, сказав: Точно так же и иудейский законодатель, человек необычный, до глубины души проникся сознанием могущества божества и перед всеми раскрыл это могущество… [1].
Об этой параллели, отмеченной в древности, тоже нужно было сказать. Но продолжим.
9. Богоборческая наглость
Исключительно редки в речах и действиях героев «Илиады» богоборческие выбрыки. Мы уже упоминали Менелая, по-босяцки ругающего самого Зевса: Нет никого средь бессмертных зловредней тебя, о Кронион! (3:365+). Однако богоборчество наглеца Диомеда (как назвал героя бог войны Арес) – исполнение высшей воли. С позволения могущественной девы Афины Паллады Диомед ранит в руку богиню Афродиту, спасавшую своего сына Энея. Афродита-Киприда, выбравшись с поля боя, жалуется матери, обобщая, обвиняя всех людей в богоборчестве, преувеличивая по-женски: «Нынче уже не троян и ахейцев свирепствует битва, нынче уже и с богами бессмертными бьются данайцы!» (Ил.5:380). Вслед за Афиной Энея от Диомеда защищает Аполлон, отбивая атаки героя… Бессмертные боги Гомера ранимы в буквальном смысле: они чувствуют физическую боль, раны их кровоточат, они страдают от ран. Страдают как люди, или, заметим, как совесть в человеке, или как в человеке оскорблённая честь [2]. Аполлон натравливает на Диомеда буйного бога Ареса: «Не сгонишь ли с поля ты этого мужа… который готов и с Зевесом сразиться? Прежде богине Киприде он руку поранил у кисти, после и против меня устремился…» (5:455). Могучий Диомед, ободрённый Афиной Палладой, атакует и Ареса, втыкает ему пику в низ живота, прекрасную плоть растерзавши, выдернул пику обратно (5:855). Арес бежит, жалуется… Оказывается, на дерзкий бой лихого душой Диомеда есть высшая воля. Зевс, услышав жалобы Ареса, своего сына, отрезает: «Будет сидеть и скулить! Душа перемётная, смолкни! Всех ненавистней ты мне из богов, на Олимпе живущих!» (5:890).
О некоторых богонеугодных делах израильских царей мы упоминали: о непослушности царя Саула, о грехе пресыщенного роскошью царя Давида. В Священном писании можно видеть немало и другого богопротивного, вплоть до полного забвения некоторыми царями Завета. Но за рамки существенного для нас здесь выходить не будем.
10. О богопослушности
Ахиллес – личность трагическая, отмечали многие, сложная. Скажем здесь о его учтивости и богопослушливовости.
Знаменитый эпизод: Ахиллес хватается за меч, готовый обрушиться на Агамемнона, появляется дева Афина, видимая только ему, предлагает: Бурный твой гнев укротить я сошла, если будешь послушен, с неба; послала меня белорукая Гера богиня… Ахиллес делает выбор, вразумляется: Вашего с Герою слова, богиня, я слушаться должен, как бы духом гнев ни владел, ибо так оно лучше. Тем, кто послушен богам, и боги охотно внимают. (1:205+).
О горестном плаче Ахиллеса, обращённом к матери-богине на Илионском побережье («Мать моя!»), а через неё и к Зевсу, мы поминали. Ахиллесу кажется, что Зевс лишает его, и без того обречённого смерти молодым, чести малой, заставив сносить оскорбление от гордого могуществом царя. Смирившись, Ахиллес выказывает полное послушание высшей воле.
Бежав от восстания Авессалома, своего сына, Давид забирает с собой ковчег Божий, потом возвращает, решив смиренно: Если я обрету милость пред очами Господа, то Он возвратит меня и даст мне видеть его и жилище его. А если Он скажет так: «нет Моего благоволения к тебе», то вот я; пусть творит со мною, что Ему благоугодно. (2Цар15:25, 26). Давид кроток пред Богом. Скорбел душой он на Елеонской горе.
Давид записывает псалмы
Странным образом в истории цивилизации перекликаются топонимы Илион и Елеонская гора, происхождение которых принципиально различно [3].
Через многие столетия Иисус Христос на Елеонской горе, в Гефсимнском саду будет молиться, по человечески переживая смертельный ужас: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. (Мф 26:39) И в другом месте: Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет. (Лук 22:42).
Ужасные страдания Иисуса Христа, Распятого же за нас, Который берёт на Себя грех мира [4], ни с чьим иным сопоставлять не приходится. Однако некая параллель с плачем Давида на Елеонской горе несомненна. Соотношение же страданий царя Давида с муками царя Ахиллеса в иных уже плоскостях вряд ли в истории цивилизации случайна, в отличие от случайной созвучности топонимов Илионский холм и Елионская гора (если не допустить отражения в этом неких сокровенных реалий, пока неведомых нашей науке, заметим в скобках).
11.
Гибель Ахиллеса предопределена с момента его вступления в войну под стенами Илиона. Ему об этом известно. Прежде, за годы войны, он взял 23 троянских города: На кораблях я двенадцать забрал городов многолюдных, пеший одиннадцать их разорил. Когда к нему в ставку пришли герои, послы Агамемнона, он, отвечая на очередной их посул, заговорил вдруг о ценности жизни: Можно, что хочешь, добыть, - и коров, и овец густорунных, можно купить золотые треноги, коней златогривых, - жизнь же назад получить невозможно; её не добудешь и не поймаешь, когда чрез ограду зубов улетела». (9:405).
Чрез ограду зубов!
Ему, молодому человеку, ведом ужас смерти. Очередная ситуация, когда кажется, что выбор есть.
Замечание А. Ф. Лосева, который в сложной натуре Ахиллеса обнаруживает «капризную и эгоистическую психологию уже выходящего за пределы эпоса героя» [5], представляется устаревшим. Отнятая Гектором жизнь Патрокла разрушает все чувства – и горделивые, и тайные, «стыдные», если таковыми считать страхи неизбежной скорой смерти. Теряет смысл неучастие в войне за оскорбленную честь, а ужас смерти переходит в иное качество, в ненависть. Он готов к бою.
Прекрасная мать его Фетида, заливаясь слезами, напоминает: «Близок же, сын мой, твой смертный конец, если так говоришь ты! Тотчас за Гектором вслед и тебе ведь конец уготован!». Ахиллес готов, он казнит себя: «Рад умереть я сейчас же, когда от опасности смертной друга не мог защитить я!» Ахиллес клянёт себя за то, что допустил гибель героев: И ни Патроклу я светом не стал, ни товарищам прочим, - всем тем многим, которых избил шлемоблещущий Гектор. Праздный, сижу у судов я, земли бесполезное бремя…» (18:95+).
Он пребывает между морем, сушей и небом – в самом неустойчивом состоянии. Осознание себя бременем земли – крайняя точка уныния.
Ахиллес громит троянцев; река полна их трупами, уцелевшие разбегаются, уносят ноги, прячутся за крепкими воротами высоких стен. Гектор остаётся один. Он готов к новой схватке с Ахиллесом, но лишь до момента, пока не появляется сам Ахиллес. Появляется в блеске. Страшный; и медь на доспехах сиянием ярким блистала, словно горящий костер иль лучи восходящего солнца. Гектора трепет объял, как увидел его. Не решился ждать он; пустился бежать, назади оставляя ворота. (22:135+,-.)
Если вспомнить о нашей схеме «Давид–Голиаф», то принятый вызов здесь сразу же переходит к пункту разгрома и бегства, а далее все ноты перемешиваются. Герои бегут. Приз - не жертвенный бык и не шкура бычачья (как в обычном состязании), - за душу Гектора оба бежали. (22:160+). Тонок Гомер.
Судьба поединка предрешена жребием Зевса. Догонялки кончились.
И через нежную шею насквозь острие пробежало. Гектор при смерти, но ненависть Ахиллеса не погашена. Он обещает (Гектору это страшнее всего): «Собаки и птицы труп твой растащут с позором». (22:325+). Оказывается, Ахиллес сдерживает себя: «Если бы гневу и сердцу свободу я дал, то сырым бы мясо срезал я с тебя и съедал его, - вот что ты сделал! Нет, никому от собак не спасти головы твоей, Гектор!»
Ежедневно Ахиллес таскает труп Гектора по земле, привязав за ноги к колеснице, трижды объезжая могильный холм Патрокла. Ахиллес знает: это и его холм, ему в нём лежать пеплом и костьми. Поругание тела Гектора ужасно его отцу, царю Трои Приаму.
Приам является в ставку Ахиллеса, он привёз выкуп за тело сына. На этой войне он потерял пятьдесят сыновей. Приам умоляет люто ненавидимого врага: Сжалься, Пелид, надо мною… Делаю то я, на что ни один не решился бы смертный: руки убийцы моих сыновей я к губам прижимаю! …
Ахиллесу вновь внятна высшая воля. И ему жаль старика. Он тронут белой его бородой и седой головою. Плакали оба они. Припавши к ногам Ахиллеса, плакал о сыне Приам, о Гекторе мужеубийце. Плакал Пелид об отце о своем, и ещё о Патрокле. (Ил. 24:500+).
В этот момент Ахиллес перестал быть машиной смерти, он – человек. И он исполняет всё, о чём просит царь Приам, и более того. Он отдаёт тело Гектора для погребения, а на дни траура в Трое объявляет перемирие. Завершается великая поэма погребением Гектора и блистательным пиром троянцев в доме Приама. Гомер не показывает нам смерть Ахиллеса, вероятно, не только потому, что современникам подробности гибели известны. Герой в поэме остаётся жив. Он снискал бессмертие. В этом высокий авторский изыск.
12.
Цивилизации греков и евреев веками существовали параллельно. Жизнестойкость греков и евреев была предопределена распахнутостью в мир одних и углублённой сосредоточенностью в себе других. Разумеется, не без парадоксов. Распахнутость сопровождалась проникновением в тайны мира на атомном уровне. Сосредоточенность (благодаря рассеянию начиная даже со времён Вавилонского пленения, а затем при Македонском при устранении границ) – распространяем по ойкумене тайны существования единого Бога, но и закладкой гнёзд для будущих ересей и самых мрачных тайных учений.
Соприкосновение цивилизаций случилось в царствование Александра Македонского. В IV веке до РХ Палестина стала частью эллинистического мира, как и многие другие земли ойкумены – от Египта до границ Индии. После смерти Александра (323 год) империя распалась на несколько государств. В эллинистическом Египте при Птолемеях в III-I веках был осуществлён перевод древнееврейского канона Танах (Ветхого Завета) на древнегреческий (койне), создана Септуагинта. Там же, в Александрии, поэмы Гомера на койне были очищены от позднейших вставок. Койне – диалект («общий греческий»), первоначально утвердившийся в армии Македонского, распространился на завоёванных эллинами землям. Концом эллинистической эпохи принято считать 30-й год до РХ, год установления римского господства над Египтом – последним эллинистическим царством. Разобщённые эллинистические государства были впитаны в себя Римской империей. Мир, не ведая того, предуготовлялся к Рождеству Иисуса Христа. В Иерусалиме в то время уже несколько лет правил Ирод Великий, утверждённый на царство Римом в 36 году до РХ, который в свой час возжелает убить Богомладенца [8]. Внешне воцарение Рима выглядело как создание огромного единого рынка капиталов, рабов и прочих стратегических и нестратегических товаров. В Римской империи греческий язык стал вторым государственным. Незнание его считалось признаком слабоумия. Собственно, признаков было два: неумение плавать и незнание языка Гомера, языка великой культуры.
Многие учёные сейчас сходятся на том, что первое по времени Евангелие от Матфея было изначально написано на койне, как и весь Новый Завет. Адресованное евреям – иудеохристианам, Евангелие от Матфея, как показывают исследователи, имеет очень сложную и тщательно продуманную до мелочей композиционную структуру [6]. Текст, очевидно, был создан боговдохновенным интеллектуалом, искушённым в тайнах высокой литературы… Здесь же, не отрываясь от темы, заметим, что Евангелие от Луки, самое большое по объёму и обращённое, как известно, к язычникам, несомненно, знатокам Гомера, состоит из 24 глав. Возможно по совпадению, но это число литер в древнегреческом алфавите, то число, на которое александрийские филологи для удобства хранения разбили поэмы Гомера. В этом можно видеть некую культурную преемственность. Судя по тонкости описанных характеров и сюжетов в целом, апостол Лука, ученик апостола Павла (он же автор Деяний), был и по светским меркам величайшим писателем своего времени.
На светоносном луче, векторе, если угодно, обозначенном Гомером, расцвела великая культура греков, героическая и сочувствующая человеку, жаждущая бессмертия и спасения человеческой души. При пересечении с лучом, отражённым жизнью Давида, произошла вспышка. Векторы, как велит аналитическая геометрия, при пересечении перемножаются, образуя третий вектор; явилось христианство. Проиллюстрировать не менее ярко и неожиданно хочется ещё так…
Греки, здороваясь, произносили: радуйся, будь радостен (хейл(р)е, chaire, χαίρε). Приветствие это звучало и в том случае, если им самим и тем, кого они приветствуют, было совершенно не до радости. «Радуйтесь!» - восклицает Ахиллес, встречая посланцев царя в момент надвигающейся катастрофы (9:195+). Он же приветствует и своего мёртвого друга: Радуйся, храбрый Патрокл! и в Аидовом радуйся доме! (23:20-).
Евреи говорят: Мир всем! Мир вам! (шалом ль-хуль, שלום לכול). В книге Царств Давид повелевает посланцам: и скажите так: «[здравствуй,] мир тебе, мир дому твоему, мир всему твоему… (1Цар 25:5,6). Или: Ради братьев моих и ближних моих говорю я: «мир тебе!» (Пс. 121:8).
Православие на славянском языке приняло в свои молитвы приветствия греков и евреев [7]. Пожелание радости, мира (а на Руси исстари – здоровья) – всё это из области земного. Но вертикальным лучом, возносящим радость мира к небу – явился луч из пересечения древних – пасхальный возглас: Христос воскресе!
От Пасхи до Вознесения Русь оглашалась этим приветствием. Саровский чудотворец Серафим приветствовал так людей круглый год, прибавляя: Радость моя. В его слове «радость» слышится, конечно, эхо светоносного греческого приветствия.
«Илиада» Гомера о том, как человек из безжалостной, но вполне чувственной машины смерти превращается в человека сострадательного, собственно в человека человечного. Ради этого, судя по всему, поэма и была дана людям. Ветхий Завет и Давид в нём о том, как богоизбранный человек сосредотачивается на этом уникальном своём даре и из безжалостной, но чувственной машины смерти, превращается в человека богопослушного, богобоязненного.
Кто-то уверенно сейчас судит по зримым признакам и полагает, что живём мы в последние времена, мол, учение Христа для огромнейшего большинства – пепел таинственной сказки, тем более Давид и Гомер – пепел, что человечество, забравшись в постхристианский цифровой будильник, разлагаясь, бурно превращается на финальной черте в земли бесполезное бремя. Возможно. Но можно предположить и иное. Человечество переживает сейчас очередное искушение, а христианство в православной своей ипостаси лишь только предуготовляется к исполнению высшего замысла, пережив своё трудное детство, войдя ныне в свою метущуюся юность.
Жан-Батист де Шампань. Царь Птолемей Филадельф повелевает 72 старцам перевести Библию в Александрийском мусейоне.1672
Сноски
1. «О возвышенном». Перевод, статьи и примечания Н.А. Чистяковой. Москва-Ленинград: Издательство «Наука», 1966. http://ancientrome.ru/antlitr/anon-greek/de-sub-transl-f.htm. Цитата целиком: «Точно так же и иудейский законодатель, человек необычный, до глубины души проникся сознанием могущества божества и перед всеми раскрыл это могущество, написав в начале своей книги о законах: «Сказал бог». — А что сказал он? — «Да будет свет!» И он возник. «Да будет земля!» И она возникла».
2. Можно соотнести с Г. Гегелем: «боги оказываются собственными силами человеческой души и благодаря этому человек не теряет в них своей самостоятельности». https://esthetiks.ru/category/gegel-lektsii-po-estetike/page/3
3. Популярная версия: топоним «Илион» от имени основателя города – Ила, сына Троса, от имени которого «Троя».
Топоним Елеонская гора прозрачен – от елей, оливковое масло, она же Масличная гора.
4. Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов.
(Мф 26:28). На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира. (Ин 1:29).
5. А. Ф. Лосев. Гомер. Гос. Уч.-пед. издание МП РСФСР, М. 1960. https://historylib.org/historybooks/A--F--Losev_Gomer/17
6. Павел Лебедев. Святой евангелист Матфей и его Евангелие. Седмица.Ru: https://www.sedmitza.ru/text/403905.html
7. «Мир всем» передаётся по-гречески как Ειρήνη πάσι. Из греческого возглас попал в текст славянской Божественной литургии. При начале чтения Апостола иерей возглашает: Мир всем (Ειρήνη πάσι, шалом ль-хуль).
Приветствие греков «радуйся» – в наших молитвах: Богородице Дево, радуйся», Вышняго освященное Божественное селение, радуйся! (Пасхальные часы.) … радостию (εν χαρά) друг друга обымем (в стихирах Пасхи).
У латинян-католиков аналогичная нашей «Богородице Дево, радуйся» молитва начинается словами «Ave, Maria» - буквально «Здравствуй, Мария!». Подобное приветствие (Ave) засвидетельствовано у римских гладиаторов, использовавших при императоре Клавдии тот же глагол: Ave, Caesar (Imperator), morituri te salutant («Здравствуй, Цезарь (император), идущие на смерть (досл. «умерщвляемые») тебя приветствуют»). Интересно, здесь видим два разных приветствия – в начале и конце фразы.
8. Исследователи, которые указывают на то, что наследники Ирода начали править в 5-4 годах до РХ, – тем самым показывая, что избиение Вифлеемских младенцев выдумка, а в дате Рождества ошибка, – кажется, намеренно забывают о существовании еврейской традиции передачи власти наследникам при жизни дряхлеющего правителя – дабы избегнуть наследственного кризиса. Впрочем, мудрость человеческая не всегда приводит к ожидаемым результатам.
+++
Благодарю за консультативную помощь о. диакона Николая Шаблевского – старшего преподавателя кафедры библеистики Московской духовной академии и Харийса Туманса – антиковеда, доктора исторических наук, профессора Латвийского университета.
