«Серые волки». Часть 1. В ожидании грозы

В нашей жизни очень многое непредсказуемо. Очень часто оказывается, что, несмотря на все твои расчеты и приготовления, неприятность можно обрести там, где ты ее меньше всего ожидаешь.

Случилось нечто подобное и со мной. После напряженного рабочего дня я возвратился домой уже в сумерках. Перед этим прошел небольшой дождик. Спешиваясь с Вороного, я на мгновение потерял осторожность, забыв об одной довольно меткой русской поговорке: «Гляди под ноги - хоть ничего не найдешь, так не зашибешься». При приземлении моя левая нога попала на какой-то круглый камешек, я поскользнулся и в результате получил добротный ушиб этой ноги.

Но все это только присказка, а настоящая «сказка» оказалась впереди.

Дело в том, что утром следующего дня я получил вызов: срочно прибыть в райцентр, подробности на месте.

На оседланном коне я ехать не мог. Пришлось воспользоваться бричкой. В районе решение вопроса затянулось. В сельхозотделе его решить не удалось, пришлось ожидать Мирошина, который был в отъезде. За ним было последнее слово.

Дело же состояло в том, что от нас вдруг неожиданно потребовали большое количество гречки, пшена и других круп, которые вырабатывались у нас на нашем примитивном предприятии - мельнице, которую удалось спасти от разрушения. Нам пришло указание поставить несколько тонн этих продуктов в дополнение к тем госпоставкам, по которым мы уже к тому времени рассчитались. Но если остальную часть нашей продукции сдать в заготпункт, то для выдачи колхозникам по трудодням ничего не останется!

Мое встречное предложение состояло в в том, чтобы к нам соседние колхозы привозили зерно этих культур, сдаваемое в счет госпоставок, а мы бы перерабатывали его, и как это положено, забирали бы себе небольшую часть готовой продукции.

У Мирошина было найдено приемлемое для нас решение, и я, наконец, освободился. Но надо было еще закупить некоторые виды инвентаря, в частности специальные лопаты и вилы, необходимые для работы при обмолоте зерновых культур.

О заготовке круп у меня уже вопросов не возникало. Было ясно, что, как и срочно заготавливаемое мясо, они шли на закладку продовольственных баз в лесах для будущих партизан. Группа во главе с уже известным мне Бобровым прибыла в наш колхоз и быстро и профессионально сработала в небольшом, прилегающим к нашей ферме перелеске. Вскоре емкости, привезенные заготовителями для укладки мяса, были наполнены, а наши бригады получили дополнительные субпродукты для индивидуального использования и приготовления коллективных обедов.

Из райцентра я выехал припозднившись, когда уже хорошо смеркалось. Все складывалось, вроде бы, неплохо. Жив, относительно здоров, нога давала о себе знать только когда приходилось наступать на нее.

Вдруг, примерно на полпути до дома, среди дороги перед повозкой появился, судя по очертаниям, мужчина среднего роста - не первой молодости, но и не старый.

Подняв вверх руку, он чуть ли не в приказном тоне попросил меня остановиться. Затем подошел к повозке, и забросив в нее довольно увесистую сумку необычной формы, сам взгромоздился позади меня.

Первыми его словами, обращенными ко мне, были:

«Давай, погоняй своего конягу, у меня мало времени».

На мои вопросы, касающиеся того, кто он такой, откуда и куда движется, и по какому праву останавливает меня, и еще командует, он скороговоркой ответил, что он - уполномоченный и едет по важному делу.

При этом он достал из нагрудного кармана какую-то книжицу, похожую, судя по обложке красного или темно-коричневого цвета, на удостоверение. На мгновение повертев ею перед моими глазами, он ее так же быстро спрятал. Я, конечно, ничего путного в этом не рассмотрел - было уже довольно темно, да и манера представления этого человека и его удостоверения была необычной.

Освоившись, мой непрошенный пассажир начал расспрашивать меня: кто я, откуда, зачем ездил в Навлю, как живется мне и моей семье, и многое другое в этом роде.

У меня не было желания общаться с ним, но и отмалчиваться вроде бы было неудобно. Поэтому я отвечал ему односложно и далеко не все правдиво. Кто его знает, что это за тип? Выдает себя за уполномоченного, а сам шатается пешком в ночное время по сельским дорогам. Это было нечто необычное и для меня не понятное.

Разговорившись, незнакомец мне поведал о том, что сейчас при этой власти всем очень трудно жить:

«К тому же войну развязали не немцы, как это принято у нас считать, а наши правители. Но скоро все изменится к лучшему, и мы заживем свободно, результатами своего труда будем пользоваться сами и будем ни от кого зависимы».

Эти последние фразы моего попутчика меня серьезно насторожили. Рядом со мной, пристроившись сзади, сидит либо провокатор, либо бандит - или того хуже диверсант, засланный из-за линии фронта.

Я машинально ощупал рукоятку револьвера, который был пристроен в нагрудном кармане моей толстовки.

Толстовка - это свободная длинная блуза с поясом, изготовленная из очень плотной материи. А называли ее у нас так то ли в силу характера ткани, а, возможно, и потому, что в таких рубахах ходил Л.Н. Толстой. Для меня такая одежда была очень удобна не только тем, что в длительных поездках верхом она защищала меня от дождя и пронизывающих ветров, но и потому, что она давала возможность незаметно держать револьвер в нагрудном кармане всегда в полной боевой готовности. Во время пребывания в райцентре я снимал это одеяние, оружие прятал и находился в своем обычной, легкой рубашке.

Разговор, затеянный незнакомцем, меня серьезно заинтересовал. Я приостановил Вороного и обратился к моему спутнику со словами:

«Вот что, любезный, не знаю Вашего имени, но у меня неважно со слухом, а Вы говорите о таких интересных вещах. Поэтому прошу Вас сесть рядом со мной с левой стороны. Так мне будет лучше слушать Вас».

Незнакомец уселся рядом со мной, что мне и было нужно. Так, по крайней мере, мне со спины ничего не угрожало. Чувствовалось, что я в какой-то мере расположил его к себе. Он представился мне Владимиром. Я ответил, что мы тезки, а еду я в поселок Белгород:

«Вот везу инвентарь, нужный для молотьбы».

Я задался целью не обострять отношений с этим пассажиром. Он спросил меня (как мне показалось для проверки):

«В этом поселке живет и работает кузнецом родственник моего дяди. Может знаешь такого по фамилии Куркузов?»

Я ответил:

«Как не знать, наши дома расположены рядом, и у них с женой целый выводок ребятишек мал мала меньше».

Это, очевидно, еще больше расположило моего попутчика ко мне. Он продолжил:

«Довези меня до деревни Селище, а там я разберусь».

Эта его фраза меня еще больше насторожила. Что значит «разберусь»? С кем он собирается разобраться? Но делать было нечего, наше путешествие продолжалось.

Подъезжая к указанной деревне, Владимир приказал мне остановиться. В это же время я почувствовал, что в мой левый бок упирается что-то твердое - то ли большой нож, то ли ствол пистолета.

Да, события развивались довольно круто, мысль заработала с утроенной силой. Что делать, как поступить? Ведь грозит смертельная опасность!

Пассажир потребовал передать ему коня и повозку, а мне самому убираться прочь, пока он «не передумал оставлять меня в живых или нет».

При этом он заявил:

«Много лишнего тебе я сболтнул, но надеюсь на твое молчание - иначе я до тебя доберусь».

Что мне оставалось делать? Передо мной явно сидел либо матерый уголовник, либо замаскированный враг, готовый в любой момент пустить в ход оружие. Чтобы выиграть время, я несколько раз вожжами дернул Вороного. Он этого очень не любил и сразу проявил беспокойство.

Тогда я добавил:

«Дорогой ты мой, Вороной, служил ты мне верно, а теперь у тебя будет другой хозяин. Постарайся ладить с ним».

При этих словах конь еще больше стал волноваться. Тогда я протянул вожжи моему попутчику и сказал:

«На, держи крепче обеими руками, а то конь может выйти из повиновения».

Мой сосед схватил вожжи и натянул их. Ствол или нож отошел от моего бока.

В тот же миг правой рукой я выхватил наган и первую пулю всадил, кажется, в шею этого «уполномоченного». Он от неожиданности опешил, но вскоре пришел в себя и судорожно начал искать свой пистолет.

Я еще дважды нажимал на спусковой крючок нагана, но раз за разом следовали осечки. Выхода не было, в барабане оставались еще три патрона - ведь какой-то из них должен выстрелить.

Вручную до отказа взвел курок револьвера и нажал на спуск. На этот раз прогремел выстрел, и пуля попала моему противнику в голову. Но я еще не верил этому и нажал еще раз. Теперь уже дело было наверняка доведено до конца. Пассажир вздрогнул, дернулся, и толчком в бок я помог ему упасть с телеги на землю.

Что-то надо было делать дальше.

При таком напряжении я забыл о своей больной ноге и подошел к Вороному, чтобы его успокоить. Похлопал его ладошкой по крупу, погладил по морде и сказал, что опасность миновала и мы сейчас продолжим путь. Затем подошел к своему бывшему противнику, перевернул его на спину и занялся исследованием содержимого его карманов.

Их оказалось много: и наружные, и внутренние. Все они были набиты бумагами, какими-то документами, а также какими-то матерчатыми мешочками с непонятным на ощупь содержимым.

Все, что было в карманах (в том числе там оказалась и запасная обойма с патронами для пистолета), я собрал на оказавшийся под рукой кусок материи, завязал узлом и поместил в сумку моего бывшего пассажира. Пистолет иностранного производства и нож, снятые с повозки, пошли туда же.

Надо было немедленно ехать дальше. Что еще меня ожидает впереди? Следовало быть готовым ко всяким неожиданностям, время-то военное. Привел в порядок свой револьвер, убрал стрелянные гильзы, заменив их новыми патронами.

Дальнейший наш путь с Вороным прошел без всяких происшествий, хотя дорога петляла у перелесков, оврагов, среди кустарников. Дома о своем происшествии я не сказал ни слова. Зачем беспокоить мать? Она и так здорово переживает за меня.

Утром решил ознакомиться с содержимым сумки и карманов бывшего «уполномоченного». Моему взору предстала довольно необычная картина: всевозможные справки, удостоверения на различные имена, а в полотняных мешочках - десятки золотых монет царской чеканки, золотые слитки, кольца, перстни, броши, ожерелья, несколько карманных часов в желтых футлярах и несколько царских орденов с драгоценными каменьями.

Встал вопрос: что же мне делать со всем этим добром и документами?

То, что убитый мной был человеком не простым, сомнений не вызывало. Но каким образом так много документов оказалось у него? Значит, кто-то ему помогал в этом. И для каких целей они предназначались?

Вывод следовал такой, что все это следует сдать немедленно - держать при себе такое опасно. Но если куда-то сдавать, то потребуется и себя открыть: откуда все это добро оказалось у меня и при каких обстоятельствах я лишил жизни человека. Ведь неизвестно, на кого он работал и к чему готовился. К тому же он меня в силу каких-то непонятных обстоятельств оставил в живых, хотя и намеревался ограбить - забрать повозку и коня.

После некоторых раздумий и сомнений я решил позвонить в район. Но кому? В милицию - затаскают на допросы, да еще неизвестно, как повернут дело. Наконец, решил - звонить надо Суслину или Мирошину, которым я верил. Но ехать-то я в таком виде с больной ногой не смогу. Значит надо, если они заинтересуются этим делом, просить прислать за мной машину. Все сдать и рассказать правду о происшествии. Содержимое сумки должно привлечь их внимание. Там, кроме драгоценностей, было много чего интересного: боеприпасы, взрывчатка, несколько гранат, какие-то карты и записи.

Связистов в Навле я попросил соединить меня с райкомом и с Суслиным. Абонент, как всегда, был занят. Сославшись на срочное и неотложное дело, я дождался ответа. Представился и попросил о срочном свидании. Дело важное и со мной необычный и ценный груз. Из-за больной ноги своим обычным ходом прибыть не могу.

Вопрос:

«В чем же дело?»

Я ответил, что по телефону этот вопрос обсуждению не подлежит - на линии много любопытных ушей.

Ожидать мне пришлось недолго. Скоро за мною прибыла легковая машина, и в ней, кроме шофера, находился еще один человек в военной форме и при оружии. Я попросил приехавших погрузить в машину довольно тяжелую сумку, и мы тронулись в путь.

Прибыли в Навлю, подъехали к райкому. Я вышел из машины и двинулся к входу в здание. Следом за мной охранник тащил и сумку. Поднялись на второй этаж, вошли в приемную. Я попросил секретаря сообщить о нашем прибытии.

Немедленно в приемную вошел Суслин, поздоровался со мной и сказал:

«А, старый знакомый, самый молодой председатель колхоза и к тому же отчаянный вояка. Что стряслось на этот раз? К чему такая спешка?»

Я ответил, что предстоит один любопытный рассказ, да и осмотр предметов из этой сумки.

В ответ я услышал:

«Ну раз так, проходи в кабинет».

В кабинете уже находились Мирошин и начальник НКВД района Кугучев. Туда же внесли и сумку. Суслин снова обратился ко мне:

«С этими товарищами ты, надеюсь, знаком. Они нам, думаю, не помешают».

Я сказал, что они будут очень даже кстати при нашем разговоре и осмотре содержимого сумки.

Мне предложили сесть и начать свой рассказ. Вначале я сообщил о главном - моей встрече с незнакомцем и борьбе с ним, в результате которой мне пришлось его застрелить. После такого сообщения Суслин попросил меня рассказать все подробно с самого начала.

Я начал с повреждения ноги и неожиданного вызова на следующий день в район. Далее изложил все подробности встречи в позднее время на дороге с незнакомым мне человеком, а также о разговорах, которые вел со мною в пути этот незваный спутник. Когда я почувствовал что-то неладное и опасное, то попросил его, под благовидным предлогом, что плохо слышу, пересесть ко мне с левой стороны. Видимо польщенный таким вниманием, он занял наиболее благоприятную для меня позицию.

Несколько стушевался я, когда дошел до изложения мотивов применения против него своего нагана. Подумал при этом - как будет воспринято начальством мое решение?

Но меня подбодрили:

«Говори все, в том числе о том, что думал, и когда созрело такое решение».

Ну раз так поворачивается дело, то я решил идти, что называется «ва-банк» - будь, что будет. Ведь дело-то сделано, человека уже в живых нет. Сказал, что чувствовал в тот момент прямую угрозу для своей жизни и другого выхода для своей защиты не видел.

Когда закончил рассказ, пришлось ответить на несколько вопросов. После этого Суслин обратился к присутствующим с предложением:

«А теперь посмотрим, что Владимир привез интересного».

Сумку расстегнули, развязали и вытряхнули ее содержимое на стол. Все устремили свои взоры на то, что на нем оказалось. Наступила минута молчания.

Затем мои собеседники стали трогать руками необычные для такого случая предметы: гранаты, взрывчатку.

Суслин спросил:

«А что же в этих матерчатых мешочках?»

Я ответил, что, пожалуй, самое ценное и не менее интересное.

Развязав их, один за другим высыпал их содержимое на свободную часть стола.

Возгласам начальства, казалось, не будет конца:

«Да тут целое сокровище! Это, пожалуй, из хранилища какого-нибудь банка. Не иначе как добыто грабежами. Но главный свидетель уже, к сожалению, ничего нам на это не ответит».

Суслин сразу же обратился к начальнику НКВД:

«Кстати, ваши подчиненные уже установили его личность? Надо проверить, с кем он контактировал и откуда у него столько денег, служебных документов и справок. Не иначе, как кто-то помогал ему их добывать».

Затем он повернулся к Мирошину:

«Вызови кого надо, все это необходимо немедленно оприходовать».

У меня же спросил:

«Кстати, что у тебя с ногой? Что-то серьезное?»

Я ответил, что растяжение и ушиб, меры приняты, через несколько дней все будет восстановлено:

«Буду почаще теперь смотреть себе под ноги. Таких вещей, как эта сумка, больше, пожалуй, не найду, но зато ноги целее будут».

В это время в кабинет вошел сотрудник НКВД и передал Кугучеву записку, которую тот, после беглого прочтения, протянул хозяину кабинета.

Ознакомившись с ее содержимым, Суслин вновь обратился к Кугучеву:

«Ты парня допросами не донимай, пусть он письменно изложит все, как было, а ты через пару дней подошлешь к нему своего сотрудника за документом».

Мне же он сказал:

«Ты, Владимир, не переживай по поводу того, что убил человека - да давно он уже и не был человеком. Ты помог нашим специалистам ликвидировать известного в области матерого бандита. Его разыскивали давно, но он был очень опытным и умело скрывался от преследования. И вот напоследок сам пришел к своему беспутному концу. Никто о нем, кроме его единомышленников, которые наверное существуют, сожалеть не будет».

«Судя по твоему рассказу, он просто расслабился. Захотел выговориться, а тут ты расположил его к себе, вот он и потерял бдительность. Но конечная цель у него была определенной - завладеть твоей повозкой для каких-то своих целей. Тебя же он мог вполне ликвидировать - для подстраховки. Вот со своим конем, видать он у тебя здорово обучен, ты его и провел. Он клюнул, схватил вожжи обеими руками. Ничего не скажешь, и я думаю, что товарищи со мной согласятся, это был классический прием обезоружить бандита и отвести от себя прямую угрозу».

«У нас, однако, вызывает озабоченность то обстоятельство, что у него было столько документов. Не исключено, что этот тип работал на спецслужбу врага. В этом нам еще предстоит разобраться. Ну а за свой поступок ты заслуживаешь не осуждения, а награды и материального вознаграждения. Ты ведь вернул в казну государства большие ценности. Так что успокойся и прими от нас благодарность за помощь в ликвидации злейшего врага народа, который в будущем мог натворить немало бед. Тебе бы пройти специальное обучение и тренировку. Чувствую, что получился бы классный специалист».

Я, в свою очередь, поблагодарил всех присутствующих за понимание моего состояния и добавил, что мне в скором времени и так предстоит сменить род занятий - отойти от колхозных дел и взять в руки серьезное оружие.

Для агентурных дел я уже не гожусь - слишком широко засвечен на районном заседании и в газетах. А вот для полевой партизанской разведки - в самый раз.

Меня тут же спросили:

«А что ты знаешь о партизанских делах?»

Ответил:

«В деталях - ничего, а догадки и предположения, основанные на фактах, есть. Например срочная заготовка мяса в нашем районе, а теперь и крупы. Это ведь все предназначено для питания людей в отрыве от своих жилищ. Но об этом у меня ни с кем разговоров не было. Просто наблюдаю, думаю и делаю выводы».

После этого я добавил:

«У меня, товарищи, имеется к вам одна просьба. Вознаграждения за возвращенные государству ценности мне не нужно. Я лишь прошу разрешить мне взять из всего этого богатства только пистолет, а также запасную обойму и патроны к нему».

«А зачем он тебе?», - спросил Мирошин.

Я ответил, что имеющийся у меня наган не надежен - он с трудом взводится и дает осечки. При этом я достал из кармана и показал несколько патронов, не выстреливших в нужный момент, и добавил:

«Будь мой противник чуть попроворнее, я бы мог сейчас не разговаривать с вами, а валяться где-нибудь в придорожной канаве. Сразу после стычки со второй диверсионной группой, когда на меня с разных сторон напали двое бандитов, я сделал вывод, что надо иметь при себе два пистолета и научиться стрелять с обеих рук одновременно. Такую тренировку сейчас я прохожу и уже кое-что получается. Когда я приду в отряд, то, надеюсь, что окажусь уже более подготовленным бойцом. И потом, мне как-то «везет» на вооруженные стычки. Местность у нас такая примечательная, да и работа не сидячая. Неизвестно, что может случиться в любой день. Много всякого отребья сейчас выползает из своих темных нор. Надо быть готовым к защите».

Суслин, немного подумав, произнес:

«В приведенных Владимиром доводах много разумного. С оружием он обращаться умеет, этот пистолет добыл с риском для жизни. Пусть, наверное, и пользуется им».

Он тут же обратился к начальнику НКВД:

«Оформи этот и другой пистолет нужными бумагами, как положено».

А затем добавил для меня:

«Наша машина довезет тебя до дома. На этот раз охранника тебе не дадим. Все ценности останутся здесь. Да к тому же ты и сам будешь вооружен до зубов».

Я поблагодарил моих собеседников за их внимание и понимание и пожелал всем новых встреч в более благоприятных условиях.

Оформив документы в отделе НКВД, и получив указания, нужные для составления протокола, я попрощался со всеми, сел в машину рядом с шофером, и мы тронулись в обратный путь.

В пути меня не покидали впечатления о событиях прошлого и нынешнего дня. Как же так, почему именно со мной, а не с кем-нибудь другим, происходят такие невероятные происшествия, которые можно смело назвать игрой со смертью? Ведь сам я, вроде бы, не ищу опасных приключений на свою голову, занимаюсь полезным, нужным людям делом, стараюсь в меру сил обходить не только видимые, но и предполагаемые опасности. Очевидно, что тому первопричиной являются мои служебные обязанности.

Но самое удивительное в том, что и в стычке с немецкой диверсионной группой и вчера в вооруженной борьбе с бандитом для меня все закончилось относительно благополучно. В чем же дело?

Что касается боя с диверсантами, там было все более или менее ясно - немцы проявили излишнюю самонадеянность. Возможность защиты с моей стороны им, очевидно, не пришла в голову. Ну а вчерашний случай? Да, пожалуй, тут много общего. Мой пассажир, наверное, принял меня за простого, дрожащего от страха, деревенского подростка, да еще с поврежденной или уродливой ногой. Такой подросток никакой опасности в его глазах не представлял.

Кстати, такой прием затем неоднократно применялся партизанами на оккупированной территории в борьбе с фашистами.

Мальчишки, кое-как одетые, чаще всего в роли попрошаек, входили в контакт с расслабленным противником (особенно часовыми) и уничтожали его, тем самым давая возможность благоприятному развитию проводимой партизанами операции.

Иные люди могут возразить, что это жестоко - посылать детей на такое рискованное дело. Да, возможно, и жестоко. Но ведь фашисты и их прислужники в проводимых ими операциях не щадили никого, даже грудных младенцев. Вообще-то война - это и есть жестокость и насилие над человеком, включая убийство миллионов людей, порой, никоим образом не причастным к боевым действиям.

Через два дня мне позвонил начальник отдела НКВД Кугучев и справился, готов ли материал по известному нам событию. Я ответил, что все сделал, как договорились. Одновременно попросил его, чтобы моя фамилия по этому делу не публиковалась - в нашей местности уже появились люди, похожие на известную нам личность. Он пообещал выполнить мою просьбу.

Сотрудник НКВД появился в установленный срок, ознакомился с бумагой, задал несколько дополнительных вопросов и остался доволен. Сказал, что осведомлен в моих делах, и что Кугучев поручил ему проверить владение трофейным оружием.

Ну что же, то ли еще не доверяют, то ли проверяют. За мной дело не станет, и я пригласил моего гостя пройти в сад. Нашел пару старых дырявых ведер, водрузил их на подставки в метрах пяти-семи друг от друга и одел свою рубаху-толстовку, куда спрятал оба пистолета.

«А теперь», - сказал я уполномоченному, - «отойдите от греха подальше, но так, чтобы Вам можно было видеть всю картину».

Встал между мишенями и объявил:

«На меня одновременно с двух сторон напали два вооруженных человека - один спереди, другой сзади. Мне надо защищаться».

Ни слова больше не говоря, выхватил одновременно два пистолета, скрестил руки на груди и выстрелил сначала в переднее ведро, а через секунду, чуть повернув голову влево, поразил и заднюю мишень.

Отложив в сторону оружие, пригласил своего «экзаменатора» ознакомиться с результатами. Обе пули прошли по центру ведер.

Мой гость при виде этого только развел руками и сказал:

«Да, профессионально сработано. Где ты этому научился?»

Сказал, что я самоучка, обстановка осложняется, для выживания и не тому научишься.

В ответ услышал:

«Так и передам Кугучеву, что оружие в надежных руках».

На этом мы и расстались. Больше я старался не вспоминать об этом не очень-то приятном происшествии, в котором для меня оставалось немало загадок. И без того каждый день был полон своих текущих дел, которых было невпроворот.

Но придется забежать немного вперед в моем повествовании. Судьбе все-таки было угодно просветить меня и на этот счет. Уже гораздо позже, во время одной из разведывательных операций (Ю.О. - глава «Владения капитана Белозерова», ч.2) познакомился я с одним интересным человеком - бывшим царским офицером, гвардии капитаном от кавалерии, потомком князей Белозерских. Этот покалеченный Первой мировой войной человек, полный Кавалер орденов и медалей Святого Георгия, охранял лес, живя под фамилией Белозеров. Вместе с ним работали и жили в отдельном доме под чужими фамилиями трое других бывших царских офицеров. Двое из них честно зарабатывали на жизнь своим трудом. А вот третий пошел иным путем - встал на путь грабежа и разбоя. Когда я описал капитану и его друзьям внешность погибшего и то, что при нем было обнаружено, то они опознали своего бывшего беспутного коллегу.

Но все это уже было значительно позже, когда мы уже крепко держали смертоносное оружие в своих руках