«Серые волки». Часть 1. В ожидании грозы

Предисловие

Часть 1. В ожидании грозы. Глава 1. Малая родина

Часть 1. В ожидании грозы. Глава 2. Зорька

Часть 1. В ожидании грозы. Глава 3. Земля крестьянам, а власть кому?

Часть 1. В ожидании грозы. Глава 4. Заветы отца

С началом войны наш колхоз быстро опустел. Все дееспособные мужчины призывного возраста, и даже перешагнувшие этот рубеж, были призваны в армию. Из хозяйства для нужд армии были изъяты все транспортные средства - лучшие кони и все исправные повозки. Невольно возникает вопрос: зачем нужно было так оголять тыл, мобилизуя людей, пригодных только для нестроевой службы, включая руководителей предприятий? Ведь стране нужны были продукты, а на полях созревал хороший урожай. На кого рассчитывали возложить его уборку и каким образом собирались ее провести без необходимых средств? Этот и многие другие вопросы оставались без ответов. А государственный заказ остался в силе, и наказания за его невыполнение никто не отменял. Необходимо было начинать заготовку кормов, продолжать уход за животными на фермах и приступать к уборке зерновых культур.

Числа 25 июня в правление колхоза заехали 1-й секретарь Навлинского райкома партии А.В. Суслин и председатель райисполкома М.А. Мирошин. Сторож доложил им о том, что председатель и почти все члены правления (за исключением одного инвалида) мобилизованы. Поэтому работать и руководить колхозом некому - остались одни старики, женщины, дети да несколько подростков. Районные правители персонально по списку перебрали всех оставшихся членов колхоза. Остановились на кандидатурах двух женщин. Однако они категорически отказались вести колхозные дела, сославшись на свою малограмотность и наличие малых детей. Жил еще у нас в поселке один довольно предприимчивый мужичонка в возрасте за 50 лет. Было предложение поручить место председателя ему. Но его нигде не могли найти - он просто куда-то спрятался. Тогда наши руководители решили обратиться к молодежи. Из молодых ребят в возрасте 15-17 лет в наличии было всего 4 человека. Трое из них отпали, потому как имели 3-4 класса образования. Остался один я.

Вот ко мне домой и нагрянули эти вожди районного масштаба. Я перед их приездом что-то делал в саду-огороде и предстал перед их взорами в рабочей робе. Ко мне обратился с вопросом Суслин:

«Так ты и есть тот самый грамотный в поселках Белгород и Перекоп человек?»

Я ответил, что в этом году только закончил 8-й класс Навлинской сш №2.

«А теперь покажи нам свое хозяйство» - продолжил Суслин.

Я сказал:

«Пожалуйста, проходите в дом, в сад-огород. Все доступно, все на виду».

По ходу осмотра нашего хозяйства между нами завязался разговор. Спрашивали, в основном, меня.

«Где отец, братья?»

Я сказал, что один из братьев служит в танковых войсках, а другой заканчивает четвертый курс медицинского института, и, наверное, сразу же будет призван в армию. Отец мобилизован. Дома осталась мать, я и двое детей младше меня на пять и восемь лет.

Гости отошли в сторонку, переговорили между собой, а затем приблизились ко мне и повели такой разговор. Начал его секретарь райкома Суслин.

«Ты, Владимир, произвел на нас хорошее впечатление, да и хозяйство ваше, судя по всему, содержится в порядке. Хорошо отзываются о вас и люди, с которыми мы разговаривали. Ты знаешь, что все правление вашего колхоза, включая и председателя, мобилизованы в армию, на защиту Родины. Руководить колхозом практически некому. В то же время надо заниматься уборкой урожая, содержать животноводческие фермы и выполнять государственные поставки сельхозпродукции - особенно зерна, овощей и мяса. Знаем, время трудное, идет война. Райком партии и райисполком поручают тебе взять на себя обязанности председателя колхоза прямо с сегодняшнего дня. Берись за дело смело и не бойся ничего и никого. Имей в виду, что наш район объявлен на военном положении, и все трудоспособные люди, включая подростков, должны работать. Никаких отказов и уклонений от работы не может быть».

Мои попытки отказаться от столь высокого поручения ни к чему не привели. Возражения на тему о том, как я, 16-летний подросток, буду командовать, приказывать людям, у которых не только дети, но и внуки старше меня, не прошли. А ведь ситуация была не простая - в деревне испокон веков сложился особый уклад отношений между людьми - и в быту, и на работе. Уважением пользуются люди с большим опытом работы на земле. Более того, в ответ на мои доводы я получил довольно серьезное внушение и предупреждение. Их смысл сводился к тому, что поручение райкома не только почетно, но и обязательно к выполнению:

«По законам военного времени нельзя отказываться от выполнений приказов и поручений. На фронте, во время боя, если выбывают из строя командиры, то руководство подразделением принимает на себя кто-то из младших командиров, а порой даже и солдаты. А сейчас у нас здесь тот же фронт, только пока не стреляют. Хочешь ли ты, чтобы в вашем колхозе образовался провал, была сорвана уборка и обязательные госпоставки, а колхозники остались бы без продуктов? А ведь впереди суровая зима».

На мое замечание, что председателя колхоза до сих пор не назначали, а выбирали на собрании после его отчета, я получил лаконичный ответ:

«И раньше и теперь все делается с ведома райкома. Мы тебя рекомендуем и назначаем. Можешь считать себя избранным, и этот вопрос более обсуждению не подлежит. Из района у нас для вас никого нет, а ты людей в поселках знаешь, да и они тебя считают за своего. Дерзай!»

После этого мне стало понятно, что никакие возражения с моей стороны не помогут. Мои собеседники привыкли к тому, что их приказы безпрекословно выполняют. Надо было менять манеру своего поведения, и немедленно. Начал я с того, что обратил их внимание на большие сложности с выполнением госпоставок. До станции Навля довольно большое расстояние (13 км), значительная часть грунтовых дорог малопригодна для проезда даже гужевым транспортом, особенно после дождей. Рабочих лошадей в колхозе осталось мало, а телеги основательно изношены. Нам потребуется помощь в вывозе сельхозпродукции. Большое напряжение будет и с рабочей силой - ведь в колхозе остались только женщины, старики да подростки.

Председатель райисполкома Мирошин пообещал помочь с этим:

«Потребители на своем транспорте будут приезжать и получать у вас по нарядам все то, что им положено».

Это была хотя и небольшая, но победа. Доставка госпоставок на заготпункты всегда была одним из самых «узких» мест в колхозе. Ведь для того, чтобы отвезти к заготпункту несколько (4-5) мешков с зерном надо было затратить здоровому мужчине целый рабочий день. На этом и закончилась наша первая, но далеко не последняя, встреча с руководителями района. От угощения гости отказались, сославшись на необходимость посещения других хозяйств. Ну что ж, им виднее - была бы с нашей стороны честь оказана.

Прощаясь, Суслин предупредил меня также, чтобы мы тщательно наблюдали за возможным появлением в наших поселках посторонних подозрительных лиц. Никого, кроме уполномоченных района и с документами на получение продукции в колхоз не допускать, о всех непорядках тут же сообщать в сельсовет и район. Сказать хорошо, но каким образом сообщать? Ведь у нас не было даже простейшего телефона. Между тем посторонним может оказаться не только какой-нибудь дезертир в поисках пищи, но и человек, специально подготовленный вражеской спецслужбой. Разве он не заметит нашей суеты и будет спокойно ожидать прибытия милиции? На это мое замечание Суслин ответил, что возможности установить телефон у них нет, а сообщать о посторонних лицах мы все равно обязаны. Каким образом это лучше сделать - думать нам самим:

«На то ты головой колхоза и поставлен».

Эту проблему, кстати, вскоре мне удалось решить, и довольно удачно. Но об этом разговор пойдет впереди.

После отъезда высоких гостей я задался вопросом - каким образом я оказался в поле их зрения и попал в число номенклатуры? В то же время районное начальство можно было понять. Колхоз нельзя было оставлять без надзора. Привлекать для руководства этим хозяйством кого-то со стороны было весьма проблематично. Мобилизация довольно основательно прошлась по всем населенным пунктам. Выбора практически не осталось. К тому же, неизвестно как незнакомый для селян человек приживется на новом месте, какие взаимоотношения у него сложатся с колхозниками и сколько времени ему понадобится войти в курс дела. А ведь во время уборочной страды дорог каждый день. Так что мое назначение было наименьшим риском для руководства района. В конце концов, парень молодой, крепкий и достаточно грамотный. Будет стараться, чтобы оправдать такое ему доверие. Если даже что-то пойдет вопреки их замыслу, будет время поправить ситуацию. Ведь райком партии и райисполком были в то время и повелителями и судьями на местах по любому делу.

Откровенно говоря, неожиданное мое назначение на столь ответственный пост на первых порах меня просто выбило из колеи. Ведь оно свалилось на меня подобно грому среди ясного неба. Особенно не выходило у меня из головы предупреждение об ответственности за порученное дело по законам военного времени. Нeт, страха я не испытывал (очевидно, что уже привык к неожиданным ситуациям), но в сердце поселилась новая тревога. Мое назначение не порадовало (а скорее даже опечалило) и моих домашних. Ведь я практически устранялся от домашних работ, которых было сверх меры. Пришлось и их успокаивать. Ведь я не ухожу на фронт, где все непредсказуемо, а остаюсь дома, в семье. По прежнему будем жить вместе и в меру своих сил выполнять работы по домашнему хозяйству.

Мама внешне старалась не показывать своего настроения, но я чувствовал, что она внутренне напряжена и крепко переживала за меня, особенно за мои первые шаги. Я, конечно, старался делиться с ней своими сомнениями и планами, но мама всегда старалась открыто не вмешиваться в мои дела и никогда не навязывала своего мнения. Сразу же после моего назначения она, после некоторого раздумья, дала мне очень полезный совет:

«На тебя взвалили такую тяжелую в нынешних условиях ношу. Считай, что твое детство на этом закончилось. Не медли и по серьезному, без суеты и пустословия, берись за дело. Внимательно прислушивайся к тому, что говорят женщины о себе и о том, что делается в их семьях. Ведь теперь женщина, как говорится и «чтец, и жнец и на дуде игрец». Можно, конечно, пользуясь тяжелой обстановкой, взвалить всю тяжесть работ на женщин и детей. Но человек не машина. Если глава семейства выходит из строя в непосильном, принудительном труде на поле, на лугах, в молотьбе, то кто возьмет заботу о семье? Так что надо сейчас крепко думать о людях и искать к ним подходы. А люди у нас, в основном, хорошие, трудолюбивые и семейные. Я тебя знаю, как никто другой. Ведь я твоя мать, и мне положено многое знать о своих детях. У тебя достаточно ума, смекалки, делового подхода. Если сравнивать тебя с твоими старшими братьями, Иваном, и особенно Александром в таком возрасте, то ты далеко ушел от них вперед. И потом, если что-то будет получаться не совсем хорошо, обращайся к опытным, умным людям за советом и помощью. На добрые дела наши селяне отзывчивы».

Мое назначение на пост руководителя колхоза, по мнению некоторых наших родственников, было явлением крайне необычным, можно даже сказать из ряда вон выходящим. Среди них были и сочуствующие, которые не скрывали своей обеспокоенности тем, удастся ли мне подобру-поздорову выйти из этой передряги. Ведь люди уже привыкли к тому, что председателя колхоза привозили к ним со стороны, а затем, расхваливая его достоинства, добивались его избрания на этот пост. Рекомендации партийных работников, как правило, не оправдывались, но что могли сделать люди при сложившейся системе управления и давлении сверху? Приходилось терпеть. Приучили. Теперь же новоявленному руководителю многоотраслевого средних размеров хозяйства надо было срочно приступать к работе и начинать что-то делать. Но с чего начинать и за что в первую очередь браться?

Задач передо мной районные «вожди» поставили много, и все они были важные. А вот с чего начинать и на кого опираться новоиспеченному председателю, назначенному, а не избранному, как положено по Уставу, ни слова сказано не было. Сам решай, бросили в воду - плыви. Вот тут-то я и вспомнил о нашем с отцом прощальном разговоре перед его убытием на призывной пункт. Начал перебирать в уме советы отца, заглянул и в свои записи. Понятно, что ни я, ни он не предполагали, что на меня вскоре обрушится такое жизненное испытание, и что его советы потребуются не когда-то в будущем, а немедленно.

Мысленно я перебирал по памяти наставления отца. Вдруг меня поразила одна его мысль, высказанная в конце нашей беседы. Она сводилась к тому, чтобы использовать советы и мнения старших. Стоп! Да ведь у нас же есть ветераны труда, которые проработали на земле всю свою жизнь. Когда в колхозе были здоровые, жизнедеятельные мужчины, то эти люди оставались где-то на задворках колхозной деятельности. О них мало вспоминали. А вот теперь они нужны будут и как советчики, и как, возможно, помощники. Ведь многие виды сельскохозяйственной деятельности мне были знакомы, объективно говоря, только поверхностно. Поэтому опыт и знания ветеранов этого дела мне были просто необходимы как воздух. Всех пожилых людей, мужчин и женщин, проживающих в двух наших поселках, я знал неплохо. Только мужчин, по моим подсчетам наберется с полтора десятка. Теперь пришло время более тесных контактов с ними. Я должен в полной мере использовать местные ресурсы, так как к этому вынуждает сложившаяся обстановка. Но для этого с моей стороны должна быть проявлена разумная инициатива. Ведь дремлющего человека надо встряхнуть, чтобы он начал активно действовать.

Итак, надо было найти способ как-то сблизиться с поселковыми стариками, этими хранителями житейского опыта и мудрости. Они не так уже сильны физически, зато еще крепки умом. Их советами в прошлом нередко пренебрегали. Даже находились такие из молодых руководителей, которые не пропускали случая посмеяться или пошутить над ними. Видеть такое к себе отношение человеку, посвятившему всю свою жизнь работе и людям, до глубины души, конечно, обидно. Поэтому, чтобы ветераны активно включились в трудовую колхозную жизнь, надо было как-то подчеркнуть их авторитет и сохранившуюся способность к труду. А для этого нужно не только искать советов пожилых людей, но и найти для них такую работу, которую они, в меру своих сил, могли бы достойно исполнить с пользой для общества.

Образно говоря, наших стариков надо было «поднять на крыло». Причем все это соответствующим образом должно вознаграждаться материально, чтобы опять дело не свелось к устным благодарностям и грамотам. Надо полагать, что они уже сыты ими сверх меры. Чтобы побеседовать с ними, что называется, обстоятельно и от души, я заготовил в адрес некоторых белгородских старичков обращение-предложение с просьбой собраться вечером в тот же день не в правлении, а у меня дома за самоваром и чашкой чая. Мальчишкам за угощение сладостями было поручено немедленно доставить это обращение по адресам, вручить его каждому ветерану персонально в руки и о выполнении задания доложить. Все было исполнено быстро, оставалось только ждать.

Для встречи гостей у нас дома был накрыт стол с небольшой закуской из мяса, но с обилием плодов, ягод, квашенных и свежих овощей, и, конечно, с хлебом и лепешками. Отдельно было представлено угощение медом, что было особенно привлекательно, так как пасек у многих из приглашенных не было (они были ликвидированы). В нашем доме, как я уже говорил, не принято было употребление спиртных напитков. Но тут был особый случай. Из имевшегося запаса спиртного была приготовлена и выставлена на стол невысокой крепости вишневая наливка. Откровенно говоря, я опасался, что люди могут проигнорировать мое приглашение. Но к счастью, мой расчет оказался верным. Старики поняли, что в них нуждаются, и что к ним обращаются с уважением - не приказывают, а просят прийти на помощь. На приглашение откликнулись десять человек, а один из почтенных селян поблагодарил, но, к сожалению, не смог прийти по болезни.

Встречая гостей, я гадал, что же каждый из них (а все они были в почтенном возрасте) думал об этой встрече. Думаю, что основную роль в принятии моего приглашения сыграли простое человеческое любопытство, а также возможность ветеранов пообщаться со своими сверстниками и обменяться с ними новостями. Меня они врядли тогда принимали всерьез. Что взять с пацана и о чем с ним можно говорить? У меня же интерес к этой встрече был сугубо практический. Многих из приглашенных я знал как благоразумных и толковых людей, трудившихся в меру сил, на своих окрестных приусадебных участках. Это были люди, всю жизнь отдавшие земле, но со временем оттесненные как бы на обочину жизни и ставшие никому, кроме своих родных и близких, не нужными. Это положение их сильно обижало, да и дома далеко не везде относились к ним доброжелательно. Например, в рассуждениях некоторых невесток нередко проскальзывали намеки на излишний рот в семье при вечном недостатке продуктов питания. Для меня же, в нынешних тяжелых условиях их большой жизненный опыт представлял огромный интерес. Кроме того, не исключено, что ветераны смогут выполнять посильные работы по ремонту транспорта и упряжи, охране токов с обмолоченным зерном, поселков от пожаров и коней при их ночном выпасе. В мирное время охраны почти не требовалось, а сейчас другое дело. Война. Она уже на все отложила свой тяжелый отпечаток.

В своем вступительном слове я, прежде всего, поблагодарил всех и персонально каждого из моих гостей за то, что они откликнулись на мое приглашение, предложил всем отведать настойки, закусить, а затем высказаться о том, как нам жить дальше. Я сообщил, что сегодня у нас побывали секретарь райкома Суслин и председатель райисполкома Мирошин. Они совершенно неожиданно приняли решение о моем назначении председателем нашего колхоза, так как никакой более подходящей кандидатуры у них под рукой не оказалось.

Далее я сказал:

«Вы знаете, что практически все правление колхоза, включая председателя и всех бригадиров, мобилизованы в армию. Колхоз остался без фактического руководства. Мои попытки отказаться от столь почетного, но крайне ответственного назначения ни к чему не привели. Ссылки на мой возраст и отсутствие опыта работы Суслина и Мирошина не убедили. Наоборот, мое внимание было обращено на то, что поручение райкома и райисполкома не только почетно, но и обязательно к выполнению. Мне было сказано, что сельчане меня рекомендовали как человека грамотного и умеющего работать по хозяйству, а остальное дело наживное. Никаких возражений с моей стороны они слушать не желали. Таким образом, мы получили очень жесткие указания: урожай должен быть убран, травы на лугах скошены, животноводческие фермы должны содержаться в порядке. Но главная наша задача - выполнение госпоставок».

Сообщив моим гостям о том, что знал о положении дел в мире, на фронтах, в районе и колхозе, я продолжил:

«Давайте вместе думать, как в короткий срок и без потерь нам справиться с нашими обязательствами. Я внимательно жду ваших советов и предложений. Наше положение обостряется в связи с неудачами наших войск на фронтах и мобилизацией наиболее трудоспособного населения, а также лошадей и транспортных средств. О войне сейчас много разговоров и кривотолков. Не все надо принимать на веру. Я же верю словам своего отца, которые он мне сказал перед убытием на призывной пункт: «Враг силен. Нас пока побеждают, но Россия непобедима». Наша с вами задача - убрать урожай и рассчитаться с госпоставками. Возможно что-то посеять из озимых, а остальное собрать, обмолотить и раздать колхозникам по их трудовому вкладу. Все это надлежит надежно спрятать, в расчете на будущие непредвиденные обстоятельства. Я вас пригласил, прежде всего, чтобы вы мне посоветовали, как нам заинтересовать людей, чтобы они работали не лишь бы как, а в полную силу. Думаю, что неплохо было бы ввести оплату труда не просто за выход человека на работу, а за то, что он конкретно сделал за этот день. Может быть, имеет смысл давать человеку или звену посильное задание так, чтобы после его выполнения люди были бы свободны и могли заниматься своими делами, садом-огородом. Или же, по выбору, продолжать работать в поле за повышенную оплату труда. Помощи нам ждать неоткуда, а дел хоть пруд ими пруди».

Мои гости довольно быстро освоились с обстановкой и, убедившись, что в доме нет никого из посторонних, наперебой начали разговор между собой. Пришлось мне вмешаться и пообещать, что каждому из присутствующих будет дана возможность высказаться о своем сокровенном. В ответ гости поблагодарили меня за почет и уважение к их возрасту и предоставленную им возможность высказать все, что наболело на душе, без оглядки по сторонам. Не исключено, что такого случая в их жизни больше не будет. Я же подумал при этом, что все это они говорят мне, подростку! А я ведь гожусь в младшие внуки каждому из них. Так что же произошло с нашими людьми, что они так запуганы, и в их словах такая безнадежность? Пусть же говорят, облегчат свои души. Я же послушаю внимательно - в сказанном наверняка будут здравые мысли, ради которых я и затеял этот сыр-бор.

Старики вставали и высказывали свое нелицеприятное мнение о многих сельских проблемах, подчеркивая при этом, что постепенно происходит охлаждение крестьян к земле-кормилице. Бездумные методы руководства селом и пустые обещания за многие годы привели к тому, что колхозники стали проявлять безразличие к труду, за которым не следовало достойного вознаграждения. Говорили и о том, что люди боятся открыто высказывать свои замечания и критиковать отдельные несуразные директивы советских и партийных органов по колхозным делам. В их памяти еще сохранились репрессии двадцатых-тридцатых годов, когда допущено было великое множество глупостей. Доходило даже до того, что малограмотных и практически оторванных от общественной жизни людей умудрялись обвинять в шпионаже в пользу иностранных разведок.

Основной вывод, который прозвучал практически во всех выступлениях, сводился к тому, что вопреки задумке властей, жесткие методы руководства колхозами стали серьезным тормозом в развитии сельскохозяйственного производства. Как из рога изобилия посыпались доказательства этой «крамольной» мысли. Выступающие указывали на низкий уровень организации и учета труда колхозников, с болью в душе возмущались различными поборами, устраеваемыми государством в виде всевозможных налогов и указывали на другие творимые безобразия.

Среди гостей был один непростой человек - в годах, но еще бодрый и весьма любознательный. Он был грамотным, почитывал газеты, слушал заезжих краснобаев. Вот он мне и подбросил вопрос по ходу беседы:

«Что такое культурный налог и что это за МОПРА объявилась у нас?»

Я сообщил, что налог на культуру используется на строительство школ, библиотек, клубов и других подобных учреждений, а сокращенное название МОПРА - это Международная Организациа Помощи Борцам Революции». Не предполагал я, что таким ответом только подолью масла в огонь. Посыпались возмущенные реплики. Ведь после революции прошло уже столько лет, а даже в селе Соколово, в сельсовет которого входят до десятка прилегающих сел и деревень, нет ни клуба, ни библиотеки! Семилетняя школа расположена в старом деревянном здании, где занятия проводятся порой даже не в две, а три смены. В нашем поселке никакой школы вообще нет. А теперь скажите, как 7-8 летние дети будут посещать занятия в Соколовской школе во вторую или третью смену, ежедневно отмеряя туда и обратно по 3,5 километра и возвращаясь ночью?

«Что касается МОПРА и других таких организаций», заявил мой собеседник, «то мы никакого представления о них не имеем и не знаем, чем они занимаются. Пусть они сами решают свои дела, а денег у нас на их содержание нет. Сами с трудом сводим концы с концами, занимаемся зимой кроме колхозных дел приработками на лесозаготовках».

После этих речей у меня начало складываться такое впечатление, что все это говорили крепостные люди 19-го века.

Наша встреча уже продолжалась несколько часов. Воспоминаниям, обидам и предложениям, казалось, не будет конца. Дело близилось к полуночи. Надо было учитывать возраст моих собеседников и как-то закруглять наш разговор. Но не тут-то было! Первая моя попытка ни к чему не привела. Все наперебой заговорили, что у них есть еще многое, о чем надо сказать, и что эта наша встреча может быть последней возможностью в их жизни это сделать. Под таким напором эмоций мне пришлось уступить, и наши слушания продолжились. Больше всего выступающих волновало налоговое бремя и развернувшееся наступления государства на основной источник получения продуктов питания для семьи - приусадебное хозяйство. Такими необдуманными методами власть сама «рубила под собой сук» - разрушала веками сложившийся уклад сельской жизни, подрывая ее самые крепкие устои, основанные на здравом смысле и житейском опыте. А ведь крестьянам всегда была свойственна осторожность, осмотрительность, вдумчивость. Прежде чем сделать что-то серьезное, считалось, что надо хорошенько присмотреться или выслушать мнение более сведущих людей.

В связи с этим меня заинтересовал рассказ одного из ветеранов о том, как крестьяне раньше покупали животных для своего хозяйства. Например, лошадь обязательно старались покупать в хорошую погоду. Ведь во время дождя все кони блестят, что создает порой ложное представление у покупателя. Коню открывали рот и осматривали состояние его зубов - это позволяло точно установить его возраст. Заглядывали также в глаза и уши, ощупывали грудь, холку, круп, ноги, не обходили вниманием даже хвост. Проверяли также, как конь отзывается на свою кличку. Так испытывали не только исправность его слухового аппарата, но и принадлежность животного продавцу. Коня никогда не покупали в одиночку, опасаясь обмана. Для этого привлекались опытные люди из числа родственников или друзей. Понятно, что хорошая покупка потом «отмечалась» хорошим угощением.

Ставшие традиционными обычаи при колхозном строе (особенно во второй половине тридцатых годов) стали угасать. Причин для этого было немало. Но главной из них было то, что индивидуальные материальные возможности крестьян стали скромнее. Кроме того, в производстве и быту активно внедрялись новые чуждые отношения, которые отдаляли людей друг от друга. Новые дома в колхозах почти не строили, а старые избы старели, отживая свой век. На их восстановление не было средств. На этом фоне произошло еще одно изменение: водка стала доступным товаром и ее торговали везде. Пьянство все шире стало распространяться среди крестьян. От этого страдало и общественное производство, и личные хозяйства. В выигрыше оставалась только торговля. Одним словом, в стране проводилась близорукая политика.

Меня ожидали и другие острые вопросы со стороны моих собеседников. Один из моих гостей, почтенный человек, спросил:

«Скажи, сынок, у нас в стране кто-нибудь серьезно занимается колхозами? Ведь мы кормим всю страну, да еще немало вывозим за границу за валюту. А мы-то что имеем от всего этого? Ведь ничего путного! Нами все помыкают, как изволят. Все призывают давать больше, делать лучше. А взамен ничего».

Что я мог ответить этому умудренному жизнью труженику от земли? Назвав своего собеседника по имени-отчеству, я ушел от прямого ответа. У меня, конечно, было, что ему сказать, но я сослался на то, что не наступило еще время, чтобы на этот вопрос можно было бы ответить без лукавства. Но когда-нибудь оно наступит, и тогда об этом можно будет говорить открыто, не опасаясь.

Читатель может упрекнуть меня в том, что я ушел от ответа. Но не будем забывать в какое время мы тогда жили. Существовала советская власть и партийное руководство, а при них недремлющие карательные органы. И в этих структурах полно было негодяев и глупцов разных мастей. Да и простые люди не всегда умели держать язык за зубами. Народная мудрость гласит: «Там, где знают двое, знает и свинья». А свинья, как известно, животное не предсказуемое. Я знал, что многое, из того что было сказано на нашей встрече, вскоре станет известным и в районном центре. Так надо ли было мне в таком щекотливом вопросе лезть на рожон? С ветерана «взятки гладки» - он уже все свое отдал. А мне рисковать головой на пустом месте не следовало, риск всегда должен быть оправдан целью.

Но не успел я, как говорится, «спустить на тормозах» этот вопрос, как дед Герасим подбросил мне еще одну не менее злободневную тему. Правда, на этот раз он обратился ко всем собеседникам. Он привел где-то вычитанную (или услышанную) фразу о том, что крестьянин всюду в мире является уважаемой, «престижной» личностью.

«А у нас он до сих пор человек низшей категории - и по пенсии, и по снабжению, и по условиям жизни. Поэтому наши деревни постепенно пустеют и стареют. Посмотрите вокруг! Сколько людей, особенно мужчин, прекратили трудиться в поле и на лугах! Число пенсионеров растет, а молодой семьи не прибавилось ни одной. Зато незамужних девок-бобылок у нас стало уже с полдюжины. Женихов в поселках нет, семьи они создать не могут. И выехать они из села не могут - документов на руках нет».

Этот вопрос мы даже не стали обсуждать - и так все было предельно ясно. Было такое впечатление, что власти испытывали терпение людей к произволу, пытаясь из них вытравить весь накопленный веками опыт общения друг с другом и землей-кормилицей. Из крестьян старались сделать каких-то послушных роботов, не имеющих своего мнения, а только безмолвно выслушивающих и выполняющих приказы. Наша встреча затянулась. Люди долго говорили о том, что годами у них кипело на душе.

В конце концов, я почуствовал, что пора заканчивать собрание. Многие гости устали, начались повторы ранее высказанных мыслей. Вспомнилась народная поговорка о том, что даже полезному делу в определенный срок должен быть предел. Поэтому я попросил всех присутствующих кратко высказаться о том, что нам надо делать буквально начиная с завтрашнего дня, и какое участие они могут принять в решении наших многочисленных забот. Конечно, по мере сил. Прозвучавшие предложения свелись к следующим выводам (некоторые из них выходили за рамки наших возможностей, но ветераны настояли на их принятии):

- Надо в корне менять систему вознаграждения за труд. Колхозники должны знать хотя бы о том минимуме оплаты своего труда, который им гарантирован в конце года. Оплату за труд производить не один, а несколько раз в году.

- В основу оценки результатов труда должен быть положен не факт выхода человека на работу на какое-то фиксированное время, а то, что он количественно и качественно сделал и сколько затратил времени.

- Уборочные трудодни оплачивать в повышенном размере, и не в конце года, а по мере накопления, скажем, зерна. Незачем его складывать в колхозных амбарах, да это и опасно. Наоборот, в кладовых хозяев оно хорошо будет подогревать трудовой азарт людей.

- Необходимо изменить политику в отношение личных подсобных хозяйств, упорядочить налоги.

- Потребовать, чтобы в селе Соколово построили школу-десятилетку, а на два наших поселка должна быть школа с 4-летним обучением.

- В срочном порядке надо было что-то сделать для освобождения женщин от косьбы вручную на лугах и полях. Ведь после такой работы женщина уже не способна заниматься семьей.

- Сделать доступным приобретение крестьянами леса для восстановления старых домов.

Каждый из присутствующих пообещал в меру своих сил и способностей оказать помощь в ремонте транспортных средств и колхозного инвентаря, охране поселков, выделке шкур, пошиве необходимых вещей, а также ремонте и изготовлении конской упряжи. Были и другие, более конкретные предложения, о которых следовало бы подумать на бригадных собраниях колхозников. Я попросил ветеранов присутствовать на этих встречах и поддержать меня.

В заключение мои гости передали мне лист бумаги, где было расписано, кто из них конкретно что может сделать для общего блага. Просмотрев бегло текст, я сердечно поблагодарил моих гостей за понимание нашего очень сложного положения и отметил, что непременно воспользуюсь их услугами, за которые они будут достойно вознаграждены. Одновременно я попросил ветеранов не только поделиться результатами нашей встречи в своих семьях и в среде родственников и друзей, но и постараться склонить их на поддержку предполагамых начинаний, многие из которых в колхозной жизни еще не применялись. В случае любой необходимости обращаться ко мне в любое время.

Прежде чем разойтись, ветераны еще раз выразили благодарность за тот почет и уважение, которые им были оказаны. Один из наиболее говорливых и сообразительных гостей сказал от имени всех: «Мы еще многое можем делать не только у себя дома, но и в общественном хозяйстве, не забывай об этом! Одним словом, сынок, крепче берись за дело, Чувствуется, что деловая хватка у тебя есть. Хорошо, что пригласил нас к себе. Давно мы так и между собой не общались. В нашем лице ты обрел себе союзников. Дай Бог тебе успехов в нелегком деле».

Вот это и было главным результатом задуманной встречи. У ветеранов появилась особая гордость, что в этот трудный час жизни их опыт, знания и умение оказались очень нужны людям. У меня же теперь были надежные союзники, помощники и советчики в новом для меня деле. Второй, не менее важный момент, заключался в том, что ветераны включились (причем, добровольно) в конкретную и очень важную хозяйственную деятельность на пользу общего дела. Но самое главное чувство, которое я испытывал, было, пожалуй то, что опытные, знающие сельскую жизнь люди объективно вскрыли и показали мне недостатки, которые вольно, или невольно вставали на пути разумного ведения общественного сельскохозяйственного производства и обеспечения достойной жизни трудящихся.

Преодолеть накопившееся в течение многих лет отчуждение людей от общественного труда мне представлялоь делом очень сложным. Но надо было что-то делать для выправления положения. Образно говоря, надо было расколоть, или по крайнее мере как-то обойти огромную ледяную глыбу, вставшую на пути небольшого убогого суденышка. Опыта руководства людьми в колхозе у меня не было. Но надежду на успех вселяла относительная свобода действий на небольшой площадке (уборке урожая) в течение короткого времени. Именно так я понял руководителей района при назначении меня на пост руководителя колхоза.

На улице у дома оказалось несколько подростков, внуков и других родственников моих гостей, присланные мамами и бабушками, обеспокоенными долгим отсутствием старших членов семейств. Вот им и было поручено доставить по домам наших ветеранов. Когда я вернулся в дом, из другой комнаты вышла мама. Посмотрев на меня, она сказала:

«Тебе надо немедленно идти отдыхать. Ведь завтра предстоит не менее напряженный день. Старики наговорили видимо-невидимо. Я не спала, а через дощатую стенку практически все слышно. Среди сказанного ими есть немало разумных вещей, но все надо тщательно осмыслить и выбрать то, что возможно будет обсудить на бригадных собраниях. Как они примут необычные предложения, вот в чем вопрос. Ведь затем все это придется выполнять. Посоветуйся еще с женой дяди Сергея, тетей Фросей. Она очень рассудительная и деловая женщина. Кстати, она могла бы стать бригадиром белгородской бригады. А сейчас иди спать и никаких отговорок! Порядок наведем утром и без твоей помощи. Да, вот еще что, пока вспомнила. Еще раз, а возможно и не один раз, почитай все то, что ты записал из советов отца».

Я поблагодарил маму за заботу и понимание и отправился на отдых в сад, на свежий воздух. Но долго еще не мог уснуть под впечатлением всего, что произошло в минувший день. Сна как не бывало, в голову вереницей лезли самые необычные мысли, и не только по поводу моей встречи с ветеранами. Даже пришлось встать, сделать физическую разминку и вылить на себя ведро холодной воды. Напряжение начало постепенно спадать, но меня продолжал мучать один вопрос:

«Почему убеленные сединой ветераны, повидавшие многое на своем веку, так откровенно и без устали делились своими сокровенными мыслями со мной, еще мальчишкой? Кто я такой для них - несовершеннолетний пацан, без жизненного опыта, глубоких знаний о земле? Волею судьбы назначенный руководителем сложного хозяйства в трагическое, военное время».

На это мой засыпающий разум не давал ответа, а лишь продолжал мучительно вопрошать. Ощущал я, что люди во многом разуверились и перестали ждать какой-то разумной активности. Вблизи никакой надежды. Одно горе и безнадежность. Сверху по-прежнему твердят об обязанностях и ответственности. И вдруг в поле их зрения появляется новый человек, который облечен властью, и при этом располагает желанием и потребностью общения с ними.

Позднее, по мере более глубокого вхождения в производственные дела и бытовые нужды людей, для меня многое стало ясным. Ветераны особым чутьем почувствовали мою искреннюю заинтересованность во всем разобраться для блага общего дела, и всеми силами старались вооружить меня своими знаниями для достижения успеха. Надо теперь было оправдывать доверие этих людей. И еще я понял, что нельзя откладывать проведение бригадных собраний, но к ним надо тщательно готовиться. Там могут случиться самые неожиданные повороты. Ведь это не дети в школьном классе, которым, что ни скажи - все к месту. Это люди, которым предстоит выполнить огромный объем уборочных работ, и пустопорожняя болтовня им не нужна. Мне предстояло работать с людьми, разными по возрасту, полу, жизненному опыту и положению в семье. А у нас в хозяйстве, как видно, далеко не все в порядке и резко отличалось от того, что писалось в газетах и пелось в песнях о прелестях колхозной жизни. В уме я перебрал (а наутро внимательно перечитал) советы отца. Там оказалось очень многое, что мне потом потребовалось в деле организации управления людьми - и не только в мирное время.