Славко и Саша Рус разговаривали по Motorolе Потому что в Сараево каждый слушал каждого. Также слушали боснийцы, у которых от русского языка стыла кровь в жилах. Они бранили их Мать Православную
Getty © Maciej Moskwa/NurPhoto
Будущий командир третьего русского добровольческого отряда Александр Владимирович Шкрабов чтобы попасть в Сербию переплыл Дунай. Он был родом из города Керчь в Крыму.
После Волги Дунай показался речушкой.
Он доплыл в одежде до середины Дуная, а потом его потянуло течением.
Он был морским пехотинцем. Лейтенант морской пехоты.
Неужели он, так жаждавший ратной славы, прошедший столько границ, чтобы присоединиться к сербам, и вдруг так позорно закончит?!
Он выплыл почти на два километра ниже по течению.
Он лежал на траве, на поляне в незнакомой стране, ожидая, пока на нем высохнет одежда.
Было лето, солнечный день. И через пару часов он был сухим.
Он боялся пограничного патрулирования, поэтому продолжал идти пешком, как можно дальше от границы и Дуная.
Обошел район, который был на его пути.
Он шёл два дня в следующий город, где купил билет в Белград на автобусной остановке.
В Бюро Республики Сербской его отправили на еврейское кладбище в Сараево, к воеводе Славко Алексичу.
Славко назначил его командиром третьего русского добровольческого отряда. Присвоил звание четнического майора.
Он получил военный позывной Саша Рус, и только он мог поддерживать порядок среди русских добровольцев.
Он и воевода Славко Алексич сидели рядом друг с другом.
Славко и Саша Рус говорили по Motorolе.
Потому что в Сараево каждый слушал каждого.
Также слушали боснийцы, у которых от русского языка стыла кровь в жилах.
Они проклинали их Мать Православную.
В разговор вмешался голос на арабском языке, которого никто не понимал.
Затем началась атака на еврейское кладбище.
Группа, которая не хотела носить красные звёзды, подобные распластанным жабам, встретила их.
Двенадцатого и тринадцатого июня 1992 года. по сообщениям их телевидения, у мусульман было 127 погибших.
И их было много, намного больше...
Они никогда больше так не нападали на Грбавицу.
На еврейском кладбище остались тела погибших, которые разлагались всё лето.
Ничто, так страшно не смердит, как мертвец. Никакое животное.
Мусульмане это знали. Несмотря на гарантии, что никто не будет стрелять, никто не забрал тела павших, и они сгнили там.
Биологическая война Алии. Худшего наказания не придумать: удерживать позиции там, рядом с останками павших. И лето было жарким.
Имя Саша Рус прославилось в Сараевском военном.
Русские приходили, задерживались на некоторое время, некоторые меньше, некоторые больше, но Саша остался. Их прошло около сотни. Были разные и с разными мотивами.
Вскоре приехала и его жена Светлана и сын Егор, которому было девять лет.
Именно здесь Легендарный священник поп Жути венчал их в церкви, построенной на территории местной общины. Кумом был Славко.
Саша русский, Александр Владимирович Шкрабов, погиб 6. 6. 1994. на Мошевичском холме на Олову. Блики бинокля выдали их.
Он был похоронен на воинском кладбище Мильевичи, которое открыл поп Жути. Кроме того, он открыл ещё пять кладбищ для сербов Сараево. Некоторые из них были так близко к передовой, что ночью поп Войо Жути хоронил кого-то, пока солдаты стояли на страже.
В шеренгше почётного караула стоял и девятилетний мальчик. Егор Александрович Шкрабов. Он салютовал из пистолета своего отца.
Сашу, возможно, все забыли, но никогда не будут его товарищи по войне, которые просят меня узнать, что случилось с Егором Александровичем Шкрабовым .
У костра, на котором мы жарим телятину и судачим о войне, мне говорят, что слышали, что он мотоциклист, что он в байкерских частях, заходящих в глубины Украинского фронта. Тот маленький человек девяти лет, который видел войну и на лице которого не было видно слез .Потому что о героях не плачут. Что еще это могло быть.
***
Редко кто погибал в схватках, На Грбавице гибли от гранат и снайперов. Из 150 человек погибли 35 .
Кубанский казачий капитан Виктор Дестаев, как пуля снайпера попала в беременную сербку, работавшую на кухне.
Его было не сдержать.
Он побежал, желая помочь пострадавшей женщине.
Снайпер ждал.
Мусульманские снайперы лучше наших не потому что они лучшие стрелки, а потому, что в культуре ислама есть ожидание.
Снайпер только этого и ждал. Когда казак поднял тело мёртвой женщины, в него попала пуля от снайпера.
***
У Петра Малышева бледное лицо, почти белое, он худой, его движения такие же, как у его глаз, мягкие.
В нем есть что-то, что отделяло его от других воинов.
"Чем Вы хзанимались до того, как прийти сюда?" - спросил его Славко.
"Я был монахом, но решил снять мантию и прийти бороться за Православие."
Его взяли другие русские, чтобы обучить. Вряд ли эти руки держали ствол.
Что-то на его лице говорило, что он не переживет войну.
Станислав Краков сказал бы: "Его шея обвита сброшенной змеиной кожей".
Из Грбавицы он попал к "Белых волкам" Срджана Кнежевича.
И вскоре его не стало. Славко никогда не простил этого Срджану. Но кто мог его спасти...
За ним пришла женщина, которая любила его.
Она стала монахиней в каком-то монастыре, говорят в Черногорском Загорье, в монастыре Морача.
Блаженнопочивший владыка Амфилохий снял о нём фильм.
Всякий раз, когда кто-то из четников Грбавицы, соратников русских добровольцев, умирает от старых ран, возраста и болезней слово произносит Брана Ковачевич.
Прежде, чем начать речь, кричит:
"Все за Донбасс!"
"Донбасс!"- вторят ему суровые горы Герцеговины.
Усталые и уже старые добровольцы Грбавицы забытые всеми, прощаются со мной, удивляясь, что кто-то их ещё помнит.
.jpg)
