Семь месяцев по империи зла

Источник: Русский вестник
Фото: rv.ru
Самые светлые воспоминания о путешествиях по США связаны у меня с посещением православных монастырей и храмов. В большинстве случаев только у них в сегодняшней Америке сохранилась духовная жизнь и люди, достойные уважения. Конечно, прежде всего хочется рассказать о посещении Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле, расположенном в тихом местечке к северу от Нью-Йорка. Здесь я был несколько раз, жил и работал в библиотеке и архиве обители. Строительство монастыря началось в 1930-е годы, а после Второй мировой войны в нем собрались лучшие духовные силы русского зарубежья. Монастырь стал оплотом и центром Русского Православия в США. Его монахи с самого начала отвергли дух иудаизма и масонства, пронизавший церковную Америку. Монастырь стал единственным местом в США, где в Неделю Православия провозглашалась анафема представителям всех разновидностей иудейской идеологии – сатанистам, масонам и разным еретикам.

В свой первый приезд в монастырь я познакомился с настоятелем монастыря архиепископом Лавром, который произвел на меня впечатление мудрого и рассудительного человека. Он прекрасно разбирался во всех волнующих меня проблемах. Дал мне ряд ценных советов и, что особенно важно, распорядился подобрать для моей работы ряд ценных изданий, выпущенных в Джорданвилле с 1950-х годов. Владыка Лавр познакомил меня с Сергеем Павловичем Полонским, хранителем библиотеки и архива монастыря, глубоко информированным в вопросах подрывной деятельности иудаизма и масонства.

Беседы с архиепископом Лавром позволили мне почувствовать, что среди руководства Русской Зарубежной Церкви существуют влиятельные силы, готовые на воссоединение с Матерью-Церковью в России. Владыка Лавр говорил о конкретных шагах, которые нужно пройти православным в Америке, чтобы восстановить цельность Русской Церкви. Его спокойный, уверенный тон отличался от резких назиданий митрополита Виталия, с которым я коротко встречался в Нью-Йорке и чьи эгоцентризм и нетерпимость неприятно поразили меня.

В свой второй приезд я прожил в монастыре около месяца. Владыка Лавр поселил меня в монашескую келью и благословил мою работу в библиотеке и архиве монастыря.

В первые дни я старался исполнять распорядок жизни монастыря. В 5 часов утра монах будил всех ударами деревянной колотушки. Паломники и насельники шли на полуночницу, переходящую в литургию, в семь был завтрак, в 12 – обед, в 19 – ужин, а после него повечерие. После повечерия проходил древний обряд прощения. Архиепископ Лавр становился на колени и просил прощения у братии, потом обходил и целовал иконы на стенах, становился с крестом напротив святых врат. К нему подходили монахи и другие мужчины, присутствовавшие на повечерии, также становились на колени, целуя крест архиепископа, и трижды целовались с ним. Цепочка прихожан постепенно увеличивалась, и каждому, начиная с архиепископа, надо было встать на колени и просить прощения. И каждый вставал на колени и просил прощения у других. Каждый должен обойти весь храм и приложиться ко всем иконам. Освещение было притушено, в обряде принимали участие не менее полусотни людей, перед каждым надо было встать на колени, а затем трижды поцеловаться. Все испытывали замечательное чувство соборности и братского единения.

Уже через два дня я понял, что совмещать монастырское послушание с моей работой невозможно. Почти не оставалось времени и сил. Монашеское служение очень трудно. Владыка Лавр благословил меня ходить на литургию только по воскресеньям и праздникам, но обязательно ежедневно участвовать в повечерии с обрядом прощения. Все остальное время я работал в библиотеке и архиве.

Мое посещение джорданвилльского монастыря совпало с Великим постом. В его первую седмицу ели один раз в день – картошку, квашеную капусту и соленые огурцы, серый хлеб и немного меда. В эту неделю у меня сосало под ложечкой, но в теле была легкость, а в голове – ясность мысли. В эти дни я как раз разбирал архивы Н.Ф. Степанова (Свиткова), с которыми до меня никто не работал. Степанов, сын первого публикатора «Сионских протоколов», был одним из участников Бернского процесса.

Многие монахи монастыря охотно делились со мной своими знаниями. С их слов я записал несколько свидетельств о зверствах еврейских большевиков над православными христианами, о связи Коминтерна с масонскими ложами, о разграблении православных церквей и о продаже их ценностей за границу, о преступной деятельности в США сатанистов и содомитов.

Некоторые монахи сетовали, что в монастыре ослабляется строгость устава. Раньше в монастыре были коровник, свинарник и свой огород, а сейчас их нет – некому работать. Очень не нравилось русским монахам, что в монастыре стали говорить по-английски, появились монахи-американцы. Вспоминали митрополита Аверкия, который заставлял каждого монаха, говорившего в монастыре по-английски, делать 50 земных поклонов.

Камнем преткновения в моих беседах с джорданвилльскими монахами было их не всегда справедливое отношение к иерархии Московского патриархата. Я не мог согласиться с утверждениями некоторых из них о том, что Русская Церковь при еврейских большевиках признала их власть. При этом они ссылались на письмо патриарха Тихона и утверждали, что Московский патриархат должен покаяться за свои уступки безбожной власти, за то, что он молился за нее.

«Хорошо, – говорил я им, – давайте каяться. Только покаяние должно быть взаимным. Московская иерархия покается за то, что молилась за власть коммунистов. Только пусть и Русская Зарубежная Церковь покается за то, что столько лет молилась за “власть и воинство ее” масонского, сатанинского – по сути, американского правительства и правительства его западноевропейских сателлитов. Власть американских масонов сродни власти еврейских большевиков».

Трудно мне было отвечать на вопросы монахов: почему Патриарх Московский и всея Руси в 1991 году выступил в Нью-Йорке перед раввинами с кощунственной, по мнению многих православных, речью? Патриарх сказал: «Еврейский народ близок нам по вере. Ваш закон – это наш закон, ваши пророки – это наши пророки». И я понимал справедливое негодование монахов, ибо высказывания патриарха не соответствуют действительности. Талмуд далек от Евангелия, как сатана далек от Бога. Христос пришел, чтобы на место Ветхого Завета поставить Новый Завет. Христос отменил избранничество иудеев, назвав их сынами дьявола.

В Джорданвилле у меня было несколько интересных встреч. Прежде всего хочется упомянуть о Дмитрии Константиновиче Веймарне, председателе Высшего монархического совета, который стал убеждать меня принять участие в «пассивном сопротивлении нынешним антирусским властям». «Не признав легальной нынешнюю власть, – говорил он, – мы в рамках православной этики должны сопротивляться – не платить налоги, делая вид, что работаем на государственной службе.

После нескольких бесед с Веймарном мы поняли, насколько близки наши позиции – возрождение русской монархии, возвращение к народным основам, традициям и идеалам путем созыва Всероссийского Земского Собора. России нужна твердая национальная власть. Через год Веймарн предложил мне войти в состав Высшего монархического совета. Организация эта, созданная в 1921 году в Рейхенгалле (Германия) для сплочения сил русских монархистов, имела знаковый характер. Кроме особ царствующей фамилии она включала в себя таких известных деятелей русского движения, как Н.Е. Марков (первый его председатель), А.А. Ширинский-Шихматов, Н.Г. Тальберг. Принадлежность к этой организации я почел за честь.

Из других встреч в Джорданвилле мне запомнилось знакомство с Николаем Ивановичем Тетеновым, издателем самиздатовского журнала «Русское самосознание».

Вокруг джорданвилльского монастыря устроилось на жительство много русских людей. Русских привлекала здесь не только близость православной обители, но и похожий на Россию климат этих мест с сильными морозами. Одна из старушек, русская эмигрантка, живущая недалеко от монастыря, сообщила мне за чаем печальную весть о смерти знакомой мне по Сан-Франциско русской поэтессы Ольги Скопиченко, подруги еще более известной поэтессы Марианны Колосовой. Скопиченко дружила с Колосовой и просила меня, когда появится возможность, издать в России стихи подруги.

Кроме приятных для меня русских эмигрантов в окрестностях Джорданвилля жили и люди мне неприятные. Как-то раз монахи и я совершили поездку вокруг поместья Галино, примыкавшего к монастырю. Принадлежало оно музыканту Ростроповичу и певице Вишневской – ярым ненавистникам русского народа. По отношению к монахам они вели себя высокомерно и даже по-хамски. Монахи рассказывали, что их поражало, как эта певица, считавшая себя культурной женщиной, грубо материлась в присутствии духовных лиц и детей. Прежние владельцы купленного Ростроповичем и Вишневской поместья разрешали гулять по его территории всем желающим. Вишневская же приказала огородить лес колючей проволокой и поставить везде запрещающие надписи.

С неприязнью монахи Джорданвилля относились и к А.И. Солженицыну. Когда он появился в Америке, монахи ждали, когда же он приедет к ним: монастырь – как-никак, главный русский духовный центр в зарубежье. Через несколько месяцев он к ним заехал… совсем ненадолго, даже службу не отстоял и торопливо отправился дальше.

Великую роль Православной Церкви в преображении человеческой души я особенно ощутил при посещении американской православной конференции в Далласе (Техас). Проводила эту конференцию Русская Зарубежная Церковь, вел ее епископ Иларион, один из самых интересных иерархов зарубежья. На конференцию многие приехали с детьми. В основном это были новообращенные американцы, в глазах которых виделся искренний блеск неофитов, хотя многие из них не менее десяти лет были православными. Один из них рассказывал мне, что много раз хотел прийти к Христу в церквях католиков, протестантов, но его отталкивал их формальный подход по отношению к Богу, отсутствие искренности и способности оказать духовную помощь. «К католикам, – говорил он, – приходишь, как в театр, а выходишь опустошенный, ибо вся энергия твоей отрытой души уходит в космос». «Только в Православии, – продолжал он, – сохранился дух первоначальных христиан». «Сколько подвигов и жертв ради служения Богу совершила Православная Церковь в России, и поэтому в ней сохранился Божий дух, чего давно уже не осталось в других конфессиях христианства. Христос только в Православии. В каждой церкви есть святые, которые не побоялись бросить вызов иудеям и масонам. Как этих еретиков обличал Геннадий Новгородский, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский, а американские церкви все в руках евреев!» Подобные слова я слышал и от других православных американцев.

Меня восхищали службы православных американцев. Они шли на протяжении долгих часов с множеством поклонов. В них участвовали глубокие старики и малые дети. Общее пение и духовный энтузиазм, которыми были охвачены участники, напоминали мне службы в Троице-Сергиевой лавре и Оптиной пустыни.

Конференция продолжалась три дня. Ночевали в общежитии Далласского университета, питались в студенческой столовой. Долгие разговоры с американцами о судьбе христианства. Дьякон-американец рассказывал о преследовании его местной еврейской общиной за распространение якобы антисемитской литературы. «А что конкретно вы распространяли?» – спрашиваю я. «Книгу об убийстве Царской семьи еврейскими комиссарами».

Несколько бесед с епископом Иларионом. «Мы, – говорит он, – придаем большое значение миссионерской деятельности среди американцев, давно уже потерявших веру. Русская Церковь, несмотря на то что она зарубежная, сумела обратить в Православие десятки тысяч американцев, дав им шанс на спасение». «Русская Зарубежная Церковь, – подчеркнул епископ Иларион, – должна не только окормлять русских за рубежом, но, что не менее важно, стремиться донести православное учение до американцев. В этом состоит все человеческое служение Русской Зарубежной Церкви как неотъемлемой части Русской Церкви».

После конференции мы отправились в Ново-Саровский монастырь, созданный в Техасе в память об историческом Саровском монастыре в России. Расположен он в сельской глубинке. Живописная дорога пролегает между фермами и ранчо, где пасется много скота. Дорога в некоторых местах сильно разбита.

Монастырь находится на большой территории, но монахов всего несколько. Церковь, часовня с мироточивой иконой Богородицы. После ужина макаронами с томатной пастой беседуем с монахами, в основном американцами. Один из них рассказывает, что монахи не верят в будущее Америки и покорно ожидают конца света. «Живем мы, – продолжал он, – как во времена языческого Рима, в условиях гонений и преследований. Мы не можем протестовать против всеобщего разврата, сатанизма, Содома и Гоморры, которые заполнили Америку. Законы нашей страны охраняют права сатанистов и содомитов. Если мы пытаемся остановить их, то по американскому закону нарушаем права на Содом и Гоморру, за что положена тюрьма».

Встречаемся с настоятелем монастыря епископом Константином. Ему 90 лет, он слаб, но хорошо помнит о том, что было в России. Рассказывает о своих встречах со святым Иоанном (Максимовичем). Разговорились о канонизации русских святых, совершенных за рубежом. Епископ рассказал, что когда речь зашла о канонизации Антония Храповицкого, то американские власти сразу же узнали об этом от своих доносчиков и по своим каналам стали протестовать против этого шага, ибо Антоний Храповицкий «осуждал масонство, порицал роль евреев в русской революции, признавал подлинность «Сионских протоколов». Американские власти заявили: «Нельзя делать это открыто, найдите других для канонизации».

Кроме монастыря Ново-Саровского в Америке есть Успенский женский монастырь – Ново-Дивеево. Расположен он в местечке Спринг Валлей. На территории монастыря большое кладбище (около 5 тыс. могил) русских эмигрантов. В русском зарубежье это кладбище по своей известности равнозначно Сен-Женевьев-де-Буа в Париже. Здесь покоятся потомки древних русских родов.

Вместе с тем кладбище политизировано. Здесь построены часовня и памятник власовцам, которые шокируют всех воевавших против гитлеровской Германии. Как мне рассказывали, памятник власовцам был установлен по инициативе организаторов психологической войны против СССР на деньги американского правительства. На нем указано, что он посвящен «участникам освободительного движения народов России 1941–1945 гг.», установлены эмблема власовской армии, фото Власова и выбиты слова «Россия – наша. Прошлое России – наше. Будущее России – наше». «Все наше вы отдали Гитлеру!» – высказался по поводу этих слов В. Солоухин и выругался.

Монахини Ново-Дивеево живут в стороне от политики. У них свой мир, за пределами которого осталась «растленная Америка, погрязшая в разврате и насилии».