«ВЫШЕ НЕБА не подпрыгнешь, землю пальцем не проткнёшь», - говаривал
отец, усмиряя и умеряя чьи-то порывы к каким-то несбыточным свершениям.
«УМИРАЮТ НЕ СТАРЫЕ, а готовые». Где прочёл, от кого слышал? И бывали же всякие часы и дни, когда хотелось умереть и завидовал ушедшим. А бывали и такие, когда вдруг пугался близости стояния у дверей в неведомое. Вот они откроются и надо шагать. И нельзя обратно. Тебя двери пропустят и за тобой захлопнутся. Как? Уже? Ничего нельзя изменить? Ничего не успел, ничем не заслужил такую милость (или наказание?). Всё во мне начинало кричать: не готов! Ноги не готовы - не находились по дорогам-тропинкам; руки не готовы - не наработались ещё; голова даже не готова, хотя устала больше всех... Нет, не могу, не хочу!
- А кто тебя спросит? - зазвучит голос. - Ты взвешен и признан готовым. Иди налегке. Освобождаешься от всех обязанностей. Кроме одной - отчитаться за прожитое.
- Да дайте хоть в баню сходить!
- В баню? В баню пакибытия?
- Нет, в обычную.
- В обычную? Ладно, топи баню. Дров у тебя много.
В этом месте надо проснуться. И успокоиться, ибо в самом деле дров у меня много. Надо успеть их до зимы напилить-наколоть. Полно забот.
Нет, не готов, не готов!
ЗАЦЕМЕНТИРОВАЛИ ВЫСОКИЙ бревенчатый фундамент, и он служил. А года через три вдруг стало в доме холодно. На следующую зиму ещё холоднее. Залезли в подвал. Он весь изнутри промёрз, в инее. Дотянули до весны. Колупнули фундамент - одни гнилушки.
Конечно, причина в том, что цемент заглушил доступ воздуха к дереву. Дереву нужно дышать.
КАК ЛОВКО подловили нашу молодёжь на желании жить благополучно, то есть упаковано, то есть беспроблемно. Ей внушили, и она согласилась, что это не она должна заботиться о стране, которая дала ей родителей, пространство, образование, язык, а что страна ей всё обязана давать. И слова-то всё какие заманчивые, завлекущие употребляет тот же премьер, соловьём поёт: достойная зарплата, условия для карьерного роста, престижная профессия...
И молодёжь, охмурённая такой болтологией, хоть ты плюй ей в глаза, скажет: Божья роса, говорит отцам и дедам: ничем мы никакой такой родине-рашке не должны и не обязаны - это она перед нами во всём виновата. Жили вы во лжи, а мы живём по правде. Правда наша в том, что за нами будущее, а не обеспечите нас, сдерём с вас последние шкуры. И вы, совки-ватники-колорады, со своими словами: родина, долг, честь, совесть, обязанность, благодарность, - к нам не лезьте. Мы знаем, что такое брать, а что такое давать - это для дураков.
ХОЛУЙСТВО, ПЛЕБЕЙСТВО, ЛАКЕЙСТВО - синонимы. В эту семейку легко умещаются слова: наглость, хамство и трусость. Они рядышком.
ЖИВАЯ ЗЕМЛЯ. В детстве мама повезла меня к своей маме, моей бабушке. Было мне полтора-два года, я только начинал ходить и говорить. Попросили лошадь в лесхозе - там работал отец, запрягли её в лёгкий тарантас и двинулись. Начало лета. Я спокойно сидел в тарантасе. И вдруг увидел на обочине груду красной глины. И как рассказывала мама:
- Ты весь задёргался, стал рваться к этой глине. Тебя ссадили на землю, ты на своих ножонках побежал, падаешь, встаёшь, и стал ручонками хватать её и тащить в рот. Я испугалась вначале, но потом вспомнила, что и сама, когда была в положении, тоже хотела поесть глины. Да и другие женщины так, когда ребёночка ждут. Даже печуру отламывали от печки, так сухую глину называли - печура, крошили и прямо ели. Значит, чего-то не хватало в организме. Именно для ребёночка. Для костей или ещё для чего.
- Да, - поддержал я, - земля еси и в землю отыдеши. И Адам первородный из земли, из красной глины - так и переводится его имя, и все мы прах земной. Из земли пришли, в неё и вернёмся.
Вспомнил сегодня этот рассказ мамы, когда на ежедневное Чтение Священного писания выпала Книга Бытия, глава четвёртая:
«И сказал Господь: что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле».
Здесь о земле говорится, как об одушевлённом существе: она «отверзает уста свои»; она «не станет более давать силы своей»; она живая; она мыслящая, чувствующая добро и зло. Она содержит в себе все элементы для сотворения человека.
Клятва на крови была, конечно, одной из самых крепких. Но клятва землёй ничуть не меньше. Хотя сказано человеку «не клясться ни землёй, ни небом», роль земли в продолжении жизни человека была определяющей. Отношение к земле было на уровне святости. Из детства помню, когда кого-то в чём-то обвиняли, а он оправдывался, то ему говорили: ешь землю! И если ел, верили в его невиновность.
А земля родины, которую зашивали в ладанку уходящим на фронт, - это свято. А земелька с могил родных, которую брали с собой, когда находили где-то ещё одну родственную могилу и везли на неё эту землю, как поклон, как благословение родины.
Очень помню, когда уезжал из нашего села мой друг Вовка Агафонцев - его отца куда-то перевели, и уже погрузили вещи на машину, и я вдруг, даже неожиданно для себя, в каком-то порыве побежал к своему дому, наскрёб с завалинки пригоршню желтого песка, завернул в газетку и принёс Вовке. И он, очень помню, был рад и положил пакетик в нагрудный карман. Велики ли мы были, лет по одиннадцать-двенадцать, а понимание величия родной земли уже навсегда поселилось в нас.
И, как ни революционен был поэт, а написал же о русском воине, покидавшем Россию: «Трижды город перекрестивши, трижды землю поцеловавши». И сам я видел, как евреи (это 1998 год), выходя из аэропорта Бен-Гурион, кидались на колени и целовали землю.
И разве кто-то усомнится в чистоте этого порыва. Разве и мы не увозим землю Святой земли в своих сумках, разве не верим в её животворную силу?
А наше троекратное во славу Святой Троицы бросание трёх горстей земли в могилу на крышку гроба - разве не выражение надежды на защиту землею души уходящего с земли?
И разве земля не слышит нас? Слышит, конечно. И любит нас. Она же год за годом созидает для нас все условия для нашей жизни. И в добавление к выращенным злакам, фруктам, овощам, лечебным травам являет из себя цветы - эти остатки рая на земле.
Этот земной рай вернётся, если мы тоже будем любить землю и беречь её.
- НОВОЕ - НОВОЕ - НОВОЕ! Непрерывное склонение и спряжение этого слова и видятся в печати и слышатся в эфире. Вся пишущая и радио- и телеговорящая братия только и делает, что ищет новое и славит его, и продвигает, и внедряет. Справедливое замечание: «Новое - это хорошо забытое старое» - никого не вразумляет. Всё в той или иной форме было. Формы, естественно, меняются, содержание повторяется.
А если подвергаешь сомнению необходимость нового - ты, конечно, ретроград, враг прогресса. Но есть ли прогресс вообще?
За другие области не сужу, но, что-то понимая в литературе и производных от неё культурах, скажу: в литературе прогресса нет и ожидать его бесполезно. Занимаясь древнерусской литературой, скажу уверенно: она была лаконичнее, чётче, говорила дельно и по существу. Не выдрючивалась, в амбивалентности не играла. Мы на неё смотрим не сверху вниз - как на давно прошедшее, а снизу вверх - как на почти недостижимое.
И предшественники муками поиска слова не хвалились, не гордились. Какая мука поиска, что за словом бегать? Если его нет в тебе, куда ты за ним побежишь? В словари? Ну-ну. Мелочь пузатая такие писатели, которые считают себя писателями. Мелочь - от малой значительности для жизни их текстов, а пузатая - от самомнения.
Так резко говорю не в обиду тем, кто любит прежде Россию, потом соотносит свой труд применительно к пользе для России, о тех речь, кто начиная с 60-х ворвался в литературу, как шпана на рынок, озабоченная только своей прибылью. Шпана в литературе в отличие от шпаны базарной ищет ещё и известности. Базарной-то шпане надо вовремя смыться, а литературной - мечтается застрять в литературе надолго, если не навсегда.
И это при том, что все нормальные люди знают (должны, обязаны знать. - В.К.), что не только вся исписанная, испечатанная бумага, всё дерево, спиленное и ещё растущее, всё железо - всё-всё сгорит. Куда больше - небо совьётся в свиток. И где там, в этом всесветном огне, будут твои публикации? И кому будут нужны, кого спасут?
Сейчас бы надо говорить, и усиленно, о краткости жизни, о спасении души. Сам я очень грешный, но что знаю наверняка, то и пишу.
Только вышел я на улицу
В свидетели попал:
Наш петух чужую курицу
к поленнице прижал.
Сидим в окопе, ждём медали.
(И второе:
«Вперёд, на мины!»
- Ордена потом).
Где мы, где мы не бывали,
Где мы не скитались?
Или пива не пивали, или не диралися?
Вариант:
Где мы, где мы не бывали
И чего боялися?
И ещё:
Где мы, где мы не бывали,
Где мы не работали?
На вечёрочках гуляли,
Ноченьки коротали.
(На вечёрочках гуляли,
Ночью рыбу ботали).
Мы с товарищем вдвоём
На гору взбирался,
Я с наганом, он с ножом
Драки дожидался.
Всё ходил и уговаривал:
«С тобой ночую я».
«Не ходи, не уговаривай,
Ничо не чую я».
На горе стоит домина -
Это школы здание.
Сюда ходят не учиться -
Только на свидание.
Пуще топайте, ботиночки,
Не я вас покупал.
Тятька в Кирове у жулика
Чистёхонько украл.
(Чистёхонько украл - блеск!
И украл у жулика, не жалко. - В.К.)
Как на Кировском вокзале
Двух подкидышей нашли:
Одному - лет восемнадцать,
А другому - двадцать три.
Сочинённое Гребневым на ходу:
Мы объявляем пьянству бой,
Но перед боем надо выпить.
Я всё теряю и теряю.
Ну вот и совесть потерял.
Медсестра меня спросила:
«Может, вам воды подать?» -
Ничего не надо, дочка,
я уж начал остывать.
Нету свету, нету свету,
Нету электричества.
Нет ребят по качеству -
Не надо по количеству.
О часах
Фирма «Монти» - неделю ходят,
Год в ремонте.
- У тебя часы есть? -
- Есть.
- Покажи.
- На рояле оставил.
- Который час?
- Без пяти (смотрит на запястье)...
украли.
Приезжали куплетисты, выросшие из синеблузников 20-30-х годов:
Нам электричество мрак
И тьму разбудит.
Нам электричество пахать и сеять будет.
Нам электричество наделает делов:
Нажал на кнопку - чик-чирик,
И человек готов.
