Последние месяцы перед войной оказались в основном насыщены организационной работой.. В Генеральном штабе, штабах округов вносились последние уточнения в планы ведения возможных боевых действий на различных ТВД. Собственно, к началу 1914 года мало кто сомневался в войне между Антантой и державами Центрального блока и в том, что главные сражения развернутся на просторах Западной и Восточной Европы. Туда и направляли свою мысль все военачальники. Кто по долгу службы, кто по собственной инициативе. О Мировой войне никто и не думал, но столкновения на Ближнем Востоке и в Африке, конечно, не исключались. Взять все ту же Турцию, которая так явственно тяготела к Германии и имела кучу не решенных политических проблем на Балканах, Кавказе и Ближнем Востоке. Это все-таки не Швейцария или Швеция, у которых не было никаких разногласий с основными фигурантами возможных столкновений и сражений. В Петербурге при дворе и в кабинетах некоторых высоколобых чиновников допускали не только возможный нейтралитет Турции, но и возможность сдерживать ее в таком статусе долгое время. Большая надежда возлагалась на дипломатов и совершенно точные неопровержимые данные о том, что султан Махмуд остается ярым противником войны с Россией. «Воевать с Россией! - повторял он давно и везде. - Но одного ее трупа достаточно, чтобы нас сокрушить!». Это высказывание «не склонял только ленивый».
В Тифлисе же даже такой миротворец и изощренный дипломат наместник граф Воронцов-Дашков слабо верил в нейтралитет Турции в случае войны. Его же подчиненные от военного помощника генерала Мышлаевского до последнего гарнизонного офицера нисколько не сомневались в обязательной предстоящей схватке с турками. И тоже на основании неопровержимых фактов. Уже с лета 1908 года турецкая армия и флот комплектовались, снаряжались, вооружались, готовились под руководством германских инструкторов с германской же финансовой поддержкой. С 1913 года вооруженными силами Турции руководила германская военная миссия генерала Лимана фон Сандерса. К 1914 году в турецкой армии насчитывалось более 5 тысяч германских военнослужащих, в основном офицеров, которые в разумных пределах разбавляли турецкие штабы, полевые войска, флотские экипажи и с немецкой педантичностью умело и настойчиво учили своих подопечных правилам современной войны. Общепринятым считалось, что военная мощь нынешней Османской империи не идет ни в какое сравнение с турецким военным могуществом прошлых веков. На самом деле «слабость» и отставание касались большей частью высшего командного состава и технического оснащения армии и сил флота. Эту «слабость» турки и преодолевали весьма успешно с помощью германских друзей. Средний, низший командный и рядовой состав по-прежнему оставался одним из лучших в мире. Это он очень скоро докажет на полях сражений мировой войны. В штабе Кавказского округа, среди ветеранов кавказских войн сомнений в силе турецкого аскера ни у кого не было. Юденич сотоварищи всерьез готовились к большой войне, не отвлекаясь на всевозможные политические прогнозы.
К лету 1914 года основную силу округа составляли три Кавказских армейских корпуса. Самый подготовленный, полнокровный 1-й корпус. В него входили 20-я и 39-я пехотные дивизии, 1-я Кавказская казачья дивизия, 1-я Кавказская стрелковая бригада, Кубанская пластунская бригада, 1-й Кавказский мортирный артиллерийский дивизион и 1-й Кавказский саперный батальон. Только в 1-й корпус входила Кавказская искровая рота и Кавказский осадный инженерный парк. В конце 1913 года в командование корпусом вступил один из лучших военачальников русской армии генерал-лейтенант Николай Алексеевич Клюев. Мы уже говорили о его знакомстве с Юденичем еще на заре их офицерской службы, трагической судьбе этого генерала. Перед войной давнее знакомство и знание профессиональных качеств Клюева позволяли Юденичу не сомневаться в боеготовности и боеспособности главной силы округа. Войска корпуса как раз и стояли в первом эшелоне на границе в треугольнике Карс, Сарыкамыш, Андрианополь.
2-й корпус отличался наличием в своем составе знаменитых, известных на всю армию, Россию соединений и частей. Кавказская гренадерская дивизия. А какие полки в нее входили. 13-й Лейб-гренадерский Эриванский царя Михаила Федоровича; 14-й гренадерский Грузинский Его Императорского Наследника Цесаревича Алексея; 15-й гренадерский Тифлисский Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича; 16-й гренадерский Мингрельский Его императорского Высочества Великого Князя Дмитрия Константиновича. А кавалерия? Кавказская кавалерийская дивизия не менее прославлена своими полками. 16-й драгунский Тверской Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича; 17-й драгунский Нижегородский Его Величества; 18-й драгунский Северский Короля Христиана Датского; 1-й Сунженский Владикавказский генерала Слепцова Терского казачьего войска. Славные кавказцы! Эти войска в основном дислоцировались долгие годы в Тифлисе и его окрестностях, были всеобщими любимцами и считались чем-то вроде кавказской гвардии. В корпус входили еще 51-я пехотная и 2-я кавказская стрелковая дивизии, 2-я Кавказская казачья дивизия, 2-й Кавказский мортирный артиллерийский дивизион и 2-й кавказский саперный батальон. Корпусом после ухода к наместнику генерала Мышлаевского, командовал наш старый знакомый генерал Берхман, чему Юденич не мог не радоваться.
3-й корпус дислоцировался на Северном Кавказе в районе Владикавказа и считался тыловым, резервным, самым слабым. В его состав входили 21-я и 52-я пехотные дивизии, 3-я Кавказская казачья дивизия, мортирный артдивизион и саперный батальон. Корпус собственно и сформировался только в 1912 году, и Юденич принимал самое активное участие в этом процессе. После возвращения из Казани он несколько раз ездил во Владикавказ с инспекторскими проверками и просто по делам. С командиром корпуса генерал-лейтенантом Владимиром Александровичем Ирманом еще с тех пор сложились самые дружественные отношения, хотя тот был на 10 лет старше, но зато александровцем. Юденича он привлекал какой-то внутренней надежностью. Николай Николаевич не ошибался. Примечательно то, что Ирман окажется одним из немногих генералов который прокомандует своим корпусом всю войну до революции. Керенскому такая надежность показалась излишней.
Кроме того, в округе имелось три крепости. Михайловская или Батумская на берегу Черного моря обеспечивала устойчивость обороны всего побережья. Две другие - Карс и Александрполь устойчивость границы с Турцией, являясь опорой всего 1-го Кавказского корпуса.
Силы значительные. В штабе были хорошо осведомлены и о силах противостоящего вероятного противника. Следует отметить блестящую работу агентурной разведки, как в Стамбуле, так и на будущем театре военных действий. Силы сложились примерно равные, и действия наших войск в случае конфликта или войны полностью зависели от политической ситуации начального периода.
План возможной войны разрабатывался давно. Давно, еще с первых дней прибытия в Тифлис над ним работал и Юденич. Согласовывал свои предложения с Генеральным штабом, Военным министерством, Советом Государственной Обороны. Но окончательный вид план приобрел только в начале 1914 года. Предусматривалось 4 варианта. Первый - самый серьезный, и к началу войны самый невероятный. Война только Турции и России. По этому плану войска округа преобразовывались в Кавказскую армию, усиливались еще несколькими корпусами из других округов и после авангардных боев переходили в решительное наступление по всей линии фронта. Второй вариант - весьма возможный. Война на Кавказе начинается одновременно с Европой. В этом случае на Запад уходил один из корпусов, два других пополнялись из внутреннего резерва и за счет передислокации войск с других фронтов. Третий, в реально сложившейся обстановке - самый вероятный. Турция сначала соблюдает нейтралитет, а в тяжелый для России момент вступает в войну на Кавказе. В этом случае на Запад отправлялись два корпуса. На базе оставшегося корпуса разворачивалась Кавказская армия, пополняемая за счет внутренних округов и формирования новых корпусов. Четвертый, в который не верил никто, предполагал полный нейтралитет Турции на все время войны. Кавказский военный округ становился тыловым и занимался подготовкой резервов для действующей армии.
Юденич не сомневался, что придется воевать по второму или по третьему варианту плана. В том и другом случае главная стратегия войны на Кавказе предусматривала сохранение двух важнейших коммуникаций, соединяющих Закавказье с Европейской Россией - железную дорогу Баку - Владикавказ, Военно-грузинскую шоссейную дорогу Тифлис - Владикавказ и недопущение турецких войск к Баку и вообще в Русское Закавказье. Задачи, как мы видим, весьма скромные. Поэтому и решать их предстояло с ограниченными силами и без глубоких операций. Кавказская армия должна вторгнуться в Турецкую Армению, разгромить турецкие передовые войска, закрепиться на пограничных горных рубежах и вести активную оборону. Обидно, ибо всякий настоящий полководец мечтает о сражениях на главных фронтах, там, где есть возможность полностью проявить свои способности, где воюют лучшие, где решается ход и исход войны. Оставалась надежда по возможности скорее перебраться туда, или развернуть на Кавказском фронте глубинные операции с далеко идущими целями. Так, в сущности, и случится, а пока хватало и текущих дел.
В первую очередь беспокоила пропускная способность транспортных артерий Северного Кавказа и Закавказья. Проще говоря, дорог, которых, особенно в Турецкой Армении, не было. Сколько же пришлось Юденичу приложить сил, чтобы нормально заработала единственная железная дорога, обрывающаяся на конечном пункте в городе Сарыкамыш. Не сразу Мышлаевский и наместник согласились с его предложением заблаговременно организовать в Сарыкамыше склады и переправить на эту новую базу из Карса значительный запас вооружения, боеприпасов, средств снабжения и продовольствия.
Беспокоило и отсутствие по-настоящему устойчивой полевой связи и воздушной разведки. Искровая рота имелась только в штабе округа и в 1-м корпусе. Уже давно Юденичу стало понятно, что в условиях полного бездорожья радиосвязь станет единственным способом оперативного управления войсками. Не хватало авиации, и он бомбардировал Петербург телеграммами, требуя усиления авиационной группировки округа. Пока в его распоряжении имелся один так называемый «Сибирский» авиационный отряд, оснащенный самолетами «Моран - Пари» и «Ньюпор - 17». Всего в отряде по штату числилось 10 аэропланов, но такие отряды необходимо было иметь хотя бы каждому корпусу. Еще один отряд, они тогда назывались воздухоплавательные роты, он все-таки выбил. Им немедленно был оснащен 1-й корпус. Таким образом, одна рота дислоцировалась в Тифлисе, другая в Карсе.
Выявились и некоторые проблемы с топографическими картами. Николай Николаевич всегда самое серьезное внимание обращал на топографическую службу и сам контролировал ее работу, утверждал издаваемые оригиналы карт. Надо сказать, что начальник окружного военно-топографического отдела генерал-майор Н.О. Щеткин дело свое знал отменно. Карты малых масштабов от двух верстной до десяти верстной были хорошего качества. К пяти верстной карте даже прикладывался алфавитный указатель с несколькими тысячами географических объектов. А вот крупного масштаба - двадцати, сорока верстные грешили многими недостатками и слепыми местами. Щеткин обещал ликвидировать этот пробел в ближайшее время, принимая в расчет помощь воздухоплавательных рот.
Так в хлопотах незаметно подошло грозовое лето 1914 года. Война полыхнула на далеком Западе, но, конечно, загремела эхом по всем губерниям российской империи. В Тифлисе, как в Петербурге и Москве, прошли массовые патриотические манифестации. Мощный взрыв патриотизма, как и быстрая практически стопроцентная мобилизация оказались неожиданными даже для записных скептиков.
А что же турки? 20 июля на следующий день после начала войны на Западе Османская Турция официально подписала германо-турецкий военный договор, окончательно присоединившись к коалиции держав Центральной Европы. Договор носил несколько ограниченный характер, и предусматривал вступление Турции в войну только в случае нападения на нее стран Антанты. Договор был секретный, но уже через неделю копия его лежала на столе министра иностранных дел России в Петрограде. Так теперь именовалась столица российской империи.
Значит, войскам Кавказского военного округа предстояло действовать по третьему варианту плана. Корпуса проводили мобилизацию до военного штата, и два из них убывали срочным порядком на Запад. В каждую дивизию призывалось не менее 1000 человек, запасные батальоны превращались в запасные полки. Стрелковые полки переходили на 4-х батальонный штат. На Запад уходили 2-й и 3-й корпуса. Все генералы и офицеры округа мечтали оказаться в их рядах. И некоторым повезло. Юденич тоже подал рапорт по команде, претендуя на должность командира корпуса или начальника пехотной дивизии. Но рапорт не стал рассматривать даже генерал Мышлаевский, не говоря уж о наместнике или петроградской инстанции. Да и не было у Николая Николаевича в столице никаких ходатаев. Повезло генерал-лейтенанту Клюеву. Его откомандировывали в распоряжение командующего 2-й армии генерала от кавалерии Самсонова, готовящегося наступать на Восточную Пруссию. О его трагической судьбе мы уже говорили. А 1-й Кавказский корпус примет его бывший командир генерал от инфантерии Берхман. Он тоже собирался на Запад вместе со своим 2-м корпусом, но его сменит генерал П.И. Мищенко. 3-й корпус уйдет без значительных кадровых изменений в командовании.
Тем временем на Кавказ стали подходить части 2-го Туркестанского армейского корпуса, основательно пощипанного для нужд Запада, и вновь формируемые войска. Собственно корпус теперь состоял из 4-й и 5-й Туркестанских стрелковых бригад, Закаспийской казачьей бригады, 4-й Кубанской казачьей батареи и саперного батальона. Стрелковые полки и кавалерию предстояло довести до штатов военного времени, а пока они располагались в казармах ушедшей на Запад Гренадерской дивизии. Штаб корпуса вместе с командиром генерал-лейтенантом Л.В.Лешем и частью войск был еще при мобилизации отправлен на Юго-Западный фронт, и корпус оказался как бы бесхозным. На Северном Кавказе из оставшихся кадров 25-й пехотной дивизии и мобилизованных призывников формировалась 66-я пехотная дивизия, которая всего через 21 день была полностью укомплектован и ушла в распоряжение командира 1-го корпуса в район Игдыря и Эривани. В Кубанском казачьем войске сформировали 2-ю и 3-юКубанские пластунские бригады. 2-я ушла к Эривани, а 3-я растянулась вдоль Черноморского побережья от Анапы до Поти. Последними пришли на Кавказ кавалеристы Сибирской и Закавказской казачьих бригад. С Дона подходили 3 полка казаков. Казачьи земли продолжали формировать новые и новые войска, которые отдельными сотнями, числом более 50-ти, пополняли кавказские части. Если к этому прибавить 85 дружин городского и национального ополчений, 6 саперных полурот, и 2 уж совсем экзотических морских батальона, прибывших из Севастополя в Батум, станет ясно, что и с уходом основной массы войск на Запад в Закавказье собирались значительные силы.
Вся мобилизационная, оперативная и боевая работа лежала на плечах начальника штаба генерал-лейтенанта Юденича. Правда, теперь у него появился помощник. На давно вакантную должность генерала-квартирмейстера штаба округа был назначен генерал-майор Леонид Митрофанович Болховитинов прямо с должности командира 90-го Онежского пехотного полка. Николай Николаевич, конечно, знал служебную биографию своего заместителя и в целом доверял опытному генералу. За плечами Болховитинова были Московское юнкерское училище, академия Генштаба, служба в штабах различного уровня, вплоть до штаба 1-й Манчжурской армии и Главного управления Генштаба. Через две недели совместной службы Юденич уже сможет оценить хорошую профессиональную подготовку Болховитинова. С началом боевых действий и созданием своего мобильного полевого штаба именно Болохвитинову Юденич поручит руководить всей оставшейся в Тифлисе штабной структурой. Болховитинов, естественно, и примет штаб Кавказской армии с назначением Юденича командующим, но до конца боев так и останется в Тифлисе. Уйдет из Кавказской армии вместе с Юденичем по приказу Керенского. Любопытно еще и другое. Гражданскую войну Болховитинов начал в Красной Армии, но в июне перешел к белым в Краснодаре. Там же нашел своих родственников. Белые ему не поверили, приговорили к расстрелу. Деникин помиловал и разжаловал в рядовые. Целый год Болховитинов прослужит рядовым дроздовцем и за отличие в боях Деникин восстановит его в чине генерала. Пройдет с Добровольческой армией весь ее славный и крестный путь. В эмиграции, в Болгарии в 1925 году покончит жизнь самоубийством. А осенью 1914 года очень помог Юденичу, но именно Юденич размещал все старые и вновь прибывшие силы в боевой порядок, создав 5 условных группировок.
Первая и основная группировка состояла из трех отрядов. Их общая задача - перейти в наступление, разбить противника и перекрыть ему доступ в Русское Закавказье. 1-й Сарыкамышский отряд генерала Берхмана, состоявший из частей 1-го корпуса, должен был наступать в Пассинскую долину и, разбить там турок, наступающих от Эрзерума. 2-й Ольтинский отряд генерала Истомина, должен был наступать справа от Берхмана, обеспечивая его фланг. 3-й Кагызманский отряд генерала всего полкового состава должен был овладеть Алашкертской долиной, чтобы разобщить Эрзерумскую и Баязетскую группировки турок.
Вторая группировка тоже делилась на три отряда и имела задачу предотвратить прорыв турок в Закавказье и Иранский Азербайджан. Здесь основной Эриванский отряд генерала Огановского из пехотной бригады только что сформированной 66-й пехотной дивизии и казачьей кавалерии должен был разгромить турок в Баязетской долине и наступать к озеру Ван. Азербайджанский казачий отряд генерала Чернозубова, состоящий из пластунов и конницы, должен был перейти границу и препятствовать движению турок в Азербайджан в районе озера Урмия. Связующим звеном между Огановским и Чернозубовым служил небольшой Макинский отряд из батальона стрелков и 13-ти сотен казаков.
Третья группировка генерала Ельшина, включающая Рионский и Чорохский отряды, охраняла крепость Батум, Поти и побережье Черного моря.
Четвертая группировка, состояла из трех отдельных отрядов. Пограничного на границе с Персией, Ардабельского и Кизвинским в самой Персии. Они поддерживали там порядок и контролировала дорогу от порта Энзели до Тегерана.
Пятая группировка - армейский резерв располагалась в районе Тифлиса и состояла в основном из частей прибывающего 2-го Туркестанского армейского корпуса.
Позже будут существовать различные мнения относительно такого решения Юденича, но чаще всего будут говорить, что он слишком уж рассредоточил войска по всему 600-верстному горному фронту, а резервы оставил глубоко в тылу. Думаю, все-таки Николай Николаевич принял правильное решение. Во-первых, в то время Турция еще сохраняла нейтралитет, и главным направлением удара могло стать любое - от Черноморского побережья до Азербайджана. Хотя, конечно, направление на Карс было предпочтительней. Но там и были основные русские силы. Во-вторых, именно горный рельеф театра военных действий и невозможность быстрого маневра войсками не позволяли Юденичу создавать крупные группировки в одном месте. Тоже можно сказать и о резерве. Загонять его раньше времени в дикие, совершенно не приспособленные к существованию места означало - заранее существенно понизить боеспособность резерва.
В это же время Юденич начал подтягивать к себе в штаб нужных офицеров, в том числе Масловского, Драценко, Штейфона. Командиры отрядов были на своем месте. Всех Николай Николаевич знал достаточно хорошо и доверял им полностью. Любопытно, но на правом приморском фланге ими оказались бывшие моряки. Генерал Александр Яковлевич Ельшин начал службу на кораблях и флотском экипаже после окончания Морского инженерного училища. Потом Лейб-гвардии Павловский полк, академия Генштаба, служба в войсках, штабах, комендант Михайловской (Батумской) крепости. Сам Бог велел ему возглавить Приморский отряд. В 1915 году он уйдет на Западный фронт, станет там георгиевским кавалером. После революции недолго послужит гетману Скоропадскому. Умрет в эмиграции.
Его сосед генерал Николай Михайлович Истомин после окончания штурманского училища тоже послужит на кораблях и флотском экипаже. Потом 3-я артиллерийская бригада, война, сражение под Плевной и переход через Балканы. А дальше судьба сходная с судьбой Юденича. Академия Генштаба, войска, штабы, командование 137-м пехотным Нежинским полком, с которым воюют в Манчжурии, те же ордена и Золотое оружие, штаб корпуса и командование 20-м пехотной дивизией на Кавказе и Ольтинским отрядом. Юденич уважал ветерана и за Сарыкамыш представил его к ордену Св. Георгия. Именно Истомин сформирует потом 5-й Кавказский армейский корпус, с которым и уйдет воевать на Запад. Корпус вернется на Кавказ, А Истомин так и останется на Юго-Западном фронте командиром 46-го армейского корпуса. Юденич встретит его только после революции в 1918 году в Петрограде. Тот будет преподавать у советов в военно-морском гидрографическом училище и откажется по предложению своего бывшего командира пробираться за границу. Где и когда умер неизвестно.
О генерале Берхмане мы уже говорили, и к началу боев на Кавказе у него были с Юденичем очень хорошие отношения.
Самым пожилым, старше Берхмана, был начальник Эриванского отряда генерал от инфантерии Петр Иванович Огановский. Странная метаморфоза - генерал от инфантерии и небольшой отряд в подчинении. Такое бывало и бывает. Как и Юденич, Огановский прошел все ступеньки службы от юнкера Виленского пехотного училища до генерала-квартирмейстера 1-й Манчжурской армии. На Кавказе он тоже очутился вместе с Юденичем в 1907 году генерал-лейтенантом. Примет сначала 66-ю резервную бригаду, потом 51-ю и 52-ю дивизии. В 1913 году в 63 года неожиданно уйдет в отставку, как раз для получения по отставке чина генерала от инфантерии. Но с началом войны вернется в строй, сформирует из уже знакомой 66-й кадровой бригады полноценную дивизию во Владикавказе. По представлению Юденича наместник поставит его во главе Эриванского отряда, на основе которого позже Огановский сформирует 4-й Кавказский армейский корпус. С Огановским Юденич будет воевать практически до конца 1916 года не всегда ровно, но война обязательно проводит переоценку способностей того или иного военачальника.
С командира Азербайджанского отряда генерал-майора Федора Григорьевича Чернозубова, ровесника Юденича, начинается славная галерея кавказских казачьих полководцев Великой войны. Чернозубов донской казак, генеральский сын. Отсюда Пажеский корпус и Лейб-гвардии Казачий полк. Потом академия Генштаба, строевые и штабные должности. На Кавказе Чернозубов отметится командованием той самой Персидской шахской казачьей бригадой. К приезду Юденича в Тифлис он окажется офицером без должности при штабе округа в чине полковника. Николай Николаевич сразу отметит его профессиональные способности. Именно от Чернозубова он получит точные, выверенные данные о наших войсках в Персии и внутреннем положении в этой стране. Юденич привлечет его к работе в разведывательном отделе и позже представит к назначению начальником штаба Терского казачьего войска. Но с началом войны вернет на русско-персидскую границу в главе Азербайджанского отряда.
На Западе прошли первые сражения. Блестящие победы под Гумбиеном и в Галиции, жестокое разочарование от поражения и гибели 2-й армии Самсонова. Спасения Парижа и Франции от германского удара русским наступлением. Развернувшиеся в полную меру сражения в Западной Польше и Силезии. Война раскручивала свой смертельный маховик, а Кавказ молчал. Но молчанием обманчивым. Агентурная и фронтовая разведки докладывали о полной готовности турецкой армии и флота к вступлению в войну. Султан уже не сопротивлялся и полностью доверился своему военному министру ярому германофилу Энвер-паше. Этот честолюбивый энергичный политик и военачальник, объединивший вокруг себя так называемых младотурок, рвался в бой, надеясь претворить в жизнь свои далеко идущие грандиозные планы. На военной волне, после получения из Берлина обещанных 2 миллионов фунтов золотом, он мечтал сокрушить сразу две империи - турецкую и российскую. Турок хотел привести к демократическому раю, а российскую империю не просто сокрушить, но и расчленить. Этот зарвавшийся мечтатель решил создать турецко-арабский халифат, включив в него весь арабский мир, Среднюю Азию, Кавказ и Поволжье. Эту идею он не оставит до самой смерти. Уже после поражения османской империи, бегства в Берлин и торжестве Ататюрка, Энвер-паша отправится-таки в русский Туркестан, где и погибнет в рукопашной схватке с красными гяурами, командуя отрядом басмачей.
Но все это через десяток лет. А пока Энвер-паша вместе с Лиманом фон Сандерсом и начальником турецкого Генштаба полковником Бронсаром фон Шеллендорфом искал повода для конфликта с Россией. Очень скоро его нашли моряки. Турецким флотом номинально командовал морской министр Джемаль-паша - султанский вельможа и очень осторожный человек. Но фактически во главе флота стоял германский контр-адмирал Вильгельм Сушон. Он прибыл в Константинополь вместе с германскими кораблями - тяжелым крейсером «Гебен» и легким крейсером «Бреслау», ровно через неделю после заключения германо-турецкого военного соглашения. Корабли вошли в состав турецкого флота, и немцы благосклонно разрешили переименовать их в «Султан Селим» и «Медилли» соответственно. А адмирал Сушон быстро прибрал к рукам весь турецкий флот. Он и предложил провокацию, послужившую поводом к началу войны. Впрочем, нетерпеливый Энвер-паша без всякого сомнения нашел бы и другой повод.
2 октября 1914 года к Новороссийску подошел турецкий крейсер «Гамидэ». Спустил шлюпку, на которой в город добрались два турецких морских офицера, и потребовали от местных властей сдачи города и передачи им всех казенных сумм и имущества. Начальник порта чуть не задохнулся от такой наглости. Наглецов тут же арестовали и отправили в тюрьму. «Гамидэ» снялся с якоря и ушел в открытое море. Его место занял миноносец , который якобы в обиду за арест офицеров несколькими залпами затопил в порту гражданский пароход «Николай» и поджег цистерну с нефтью. Россия, кроме ноты протеста, ничем не ответила.
Тогда через две недели в ночь на 29 октября два турецких миноносца ворвались в одесскую гавань и потопили канонерскую лодку «Донец». Утром того же дня немецкий крейсер «Гебен» на виду всего стоявшего на рейде Черноморского флота бомбардировал Севастополь, потопил минный заградитель и спокойно ушел восвояси. Утром 30 октября немецкий крейсер «Бреслау» и турецкий «Гамидэ» обстреляли Новороссийск и Феодосию, заминировали Керченский пролив и потопили несколько судов. От такой наглости Петроград без согласования с союзниками объявил Турции войну. Англичане и французы, все еще надеявшиеся на турецкий нейтралитет, вынуждены были как-то поддержать Россию. 3 ноября англичане проводят «демонстрационную», как они говорили, бомбардировку фортов Дарданеллских проливов. 12 ноября Турция провозглашает газават и объявляет войну Англии, Франции и России.
Сразу же довольно вялые боевые действия развернулись на Черном море. «Гебен» и «Бреслау» избегали решительного боя, почему-то не искал его и русский Черноморский флот. Флот готовился содействовать частям Кавказской армии, а пока рыскал около турецкого побережья, подвергая его бомбардировкам. 18 ноября эскадра Черноморского флота в составе 5-и линейных кораблей и 3-х крейсеров, возвращаясь с бомбардировки турецкой крепости Трапезунд, прямо у Севастополя у Херсонесского маяка наткнулась-таки на германские крейсера «Гебен» и «Бреслау». В скоротечном неожиданном бою «Гебен» получил очень сильные повреждения, досталось и «Бреслау». Но германцы не только сумели выйти из боя с превосходящими силами противника, но и уйти к турецким берегам. Черноморские флотоводцы даже не организовали преследования и спокойно проследовали в Севастополь. Где ты, адмирал Нахимов? Ау! Ну, разве не разочарование? Это был первый и последний морской бой на Черном море за всю войну!
Другое дело сухопутный театр военных действий на Кавказе. Турция развернула здесь 3-ю армию генерала Гассан-Изета- паши, начальником штаба у которого подвизался германский майор Гюзе. Армия состояла из трех корпусов и одной кавалерийской дивизии - 100 батальонов, 35 эскадронов и 244 орудия. Количество сотен курдской и прочей иррегулярной кавалерии никто и никогда не подсчитывал. Основные силы сосредоточились в районе Эрзерума, хотя не исключались и десантные операции в Новороссию и удар по Батуму. Русская Кавказская армия к тому времени полностью пополнилась за счет резервов и имела преимущество над турецкими войсками - 153 батальона, 175 сотен кавалерии и 350 орудий.
Русское командование принимает решение первыми открыть боевые действия на суше согласно третьему варианту плана и 31 октября отдает приказ о переходе государственной границы. Юденич вместе со штабом, своими помощниками включился в боевую деятельность. Главные силы Сарыкамышского отряда - 39 пехотная дивизия двинулась в Пассинскую долину в эрзерумском направлении, через неделю овладела Кеприкейской позицией и остановилась, натолкнувшись на 6 турецких дивизий. Эриванский отряд, перейдя Чингильские высоты, взял Баязет, Каракилисс и, заняв Алашкертскую долину, обеспечил левый фланг главных сил. Азербайджанский отряд, взяв Тевриз и Урмию, обеспечил контроль над всей северной Персией. Но к тому времени турки получили значительные подкрепления и обеспечили себе преимущество в силах и средствах практически на всех направлениях. На главном направлении те самые 6 дивизий обрушились на нашу 39-ю дивизию. Четыре дня отлично поставленным ружейно-пулеметным огнем русские пехотинцы сдерживали непрерывные атаки турецких аскеров при селении Кепри-Кее и, только когда кончились боеприпасы, отошли в долину Аракса. Турки наседали. Юденич немедленно направляет туда из резерва части 2-го Туркестанского корпуса, которые прибыли во время. Положение спасла 2-я пластунская бригада, казаки которой в ночь на 19 ноября, перейдя по грудь в ледяной воде реку, ударили во фланг зарвавшимся туркам. Прямо скажем славное дело! Тяжело пришлось и нашему малочисленному Приморскому отряду. 264-й Георгиевский пехотный полк, несколько сотен пограничников и батальон пластунов, сдерживая переброшенную из Константинополя 3-ю турецкую дивизию с несметной иррегулярной кавалерией, к концу ноября остановили-таки врага. Также с небольшими потерями Эриванский отряд остановил турок в Алашкертской долине у перевала Клыч Гядук. Главное турецкое командование возмутилось. В Эрзерум срочно прибывает сам Энвер-паша с начальником Генштаба Броснаром фон Шеллендорфом. Недолго думая, он предлагает командующему 3-й турецкой армией Гассан Изет-паше свой план одним ударом сокрушить русских, поднять на Россию всех мусульман Кавказа Поволжья и Средней Азии для создания «Великого туранского царства» от Казани до Суэца, от Самарканда до Андрианополя. Гассан-Изет наотрез отказался участвовать в этой авантюре и подал в отставку. Энвер-паша сам стал во главе 3-й армии и первым же приказом обязал сильный 11-й корпус фронтальным ударом на Караурган сковать русских, а главным силам - 9-му и 10-му корпусам ударить во фланг русских войск у Сарыкамыша, окружить их там и уничтожить. Подражая германским учителям, он мечтал учинить проклятым русским настоящие Канны. Ох уж эти Канны!
В Тифлисе пока ничего не знали. К тому же неожиданно пришлось совершенно отвлечься от фронтовых дел. За десять дней до начала турецкого наступления Кавказскую армию посетил государь император. Историки потом долго будут иронизировать по поводу пребывания его на передовых позициях. Не вижу в этом ничего смешного. Конечно, царь не ходил в штыковую атаку, даже не пострелял из орудия, но почти всегда обходил передовые позиции на глазах турецких аскеров, и этого, на мой взгляд, достаточно для укрепления духа войск. Заслушав должностных лиц во дворце наместника, Николай II отправился в то же день на поезде в Сарыкммыш. Юденич был в числе сопровождавших государя. В Сарыкамыше осмотрел склады с боеприпасами и продовольствием и заторопился в штаб 1-го корпуса деревню Меджингерт. Юденич был категорически против, но Государь мягко и, тем не менее, настойчиво потребовал исполнения свой воли. Он хотел лично осмотреть позиции и наградить отличившихся в первых боях офицеров и нижних чинов. Юденич по радио предупредил штаб о прибытии высокой особы, приказал собрать там же награждаемых. Выехали ранним утром на автомобилях, и Николай Николаевич нисколько не сомневался, что турки наблюдают за движением автомобильной колонны с ближайших высот. Почему они не открывают огонь, думал он всю дорогу. На небольшой площадке выстроились награждаемые офицеры, солдаты, казаки - по пять человек от каждой роты и сотни. Без всякого сомнения, встреча с самим государем императором ошеломила этих простых людей. Читаем у Масловского: «Прибытие государя в эти глухие места на окраине государства, возможность Его увидеть - произвело, конечно, сильнейшее впечатление на собравшихся представителей всех частей и передалось в войска, по возвращении в свои части награжденных. Оно способствовало, естественно, поднятию еще на большую высоту духа прекрасных войск, в конечном результате - победному достижению»[67]. Юденич же радовался тому, что в наступающих сумерках ему удалось уговорить государя вернуться в Тифлис. Он так и не приблизился к императорскому двору, но, думаю, государю императору, несомненно, стал ближе и понятней. Больше с Николаем II Юденич не встретиться никогда
Итак, Энвер-паша начал наступление. Об этой операции сказано и написано много и подробно. Мы же остановимся лишь на главных, узловых моментах и роли непосредственно самого генерала Юденича. По мнению большинства историков, начиная с А. Керсновского, именно Юденич спас положение под Сарыкммышем и организовал окончательный разгром турок. Собственно так считало и русское командование, государь император. Но в последнее, отнюдь не в советское время появились мнения, что роль Юденича в Сарыкамышской операции преувеличена, и его последующее назначение командующим Кавказской армией - результат каких-то подковерных игр и интриг.
Сначала о самой операции. Здесь тоже стало преобладать мнение, что вся затея Энвер-паши изначально была авантюрной и не реализуемой, и Кавказская армия ничем особым не отличилась. Действительно, наступать туркам предстояло зимой в тяжелейших условиях. Но дальнейшая практика боев на Кавказе докажет возможность победоносных операций и зимой в горах при полном бездорожье. Для этого требовалась только соответствующая подготовка войск и умелое управление ими. Идея же операции, состоящая в нанесении главного охватывающего удара по правому флангу русских войск с выходом на Сарыкамыш и окружением основных сил русской армии, с одновременным отвлекающим ударом в центре русских позиций совсем не авантюрна. Группировка турецких сил в основном отвечала замыслу операции. Энвер-паша сосредоточил в ударной группировке 70% войск и 30% в отвлекающей. Перевес в силах на направлениях главного удара был у него подавляющий. Другое дело, что претворить в жизнь это план не удалось. Энвер-паша хоть и был образованным военачальником с сильной волей и характером все же не учел многих важнейших факторов. Его войска не обладали достаточной подготовкой и опытом, не обеспечивались надежным тылом. Даже их экипировка не соответствовала условиям зимней войны в горах. Не было у него и надежной, устойчивой связи и топографического обеспечения. Отличные карты были, а обеспечения не было. Войска большей частью будут действовать вслепую. А вот у русского командования разведка стояла на самом высоком уровне, как и достаточно устойчивая связь. Но, при всем этом удар Энвер-паши будет очень и очень опасен, и неизвестно чем закончилась эта операция, и как бы дальше развивались события на кавказском фронте, если бы...
9 декабря 9-й(17-я, 28-я и 29-я пехотные дивизии) и 10-й(30-я, 31-я и 32-я пехотные дивизии) турецкие корпуса перешли в наступление на правом фланге русских войск. 11-й корпус завязал сражение в центре. И сразу же у турок начались нестыковки. Ударной группировке не удалось окружить малочисленный, в семь раз слабее, Ольтинский отряд, который, получив точные разведданные, в ночь на 9 декабря отошел с позиций к самим Ольты. Турецкие же 31-я и 32-я дивизии утром, наступая навстречу друг другу под общим командованием генерала Хафиз-Хаки-бея (помощник начальника турецкого Генштаба и зять султана - С.К.) при начальнике штаба германском майоре Ланге, приняли друг друга за Ольтинский отряд и завязали между собой огневой бой, длившийся более 5 часов. Итог 2000 погибших с обеих сторон. А Ольтинский отряд за это время отошел на станицу Старопромысловскую и далее на север на Корсар. Турки, очухавшись от взаимного истребления, устремились в погоню, совершенно забыв, что им-то нужно поворачивать на восток, на Сарыкамыш. Тем временем, Энвер-паша с 17-й и 28-й дивизиями 9-го корпуса подошел к Бардузу и начал наступление непосредственно на Сарыкамыш. Он и не знал, что 10-й корпус вместо предусмотренного планом поворота на восток от Ольты устремился в погоню за Ольтинским отрядом. Лишь 32-я дивизия этого корпуса двигалась от Ольты на Сарыкамыш. Ослабленная морозами и снежными заносами, она, потеряв половину личного состава обмороженным, добралась только до Бардуза, и Энвер-паша оставил ее для прикрытия флангов. 30-я же и 31-я дивизии, не догнав Ольтинский отряд, повернули-таки от Касара на Сарыкамыш. Тоже, обессиленные маршем, в пургу по дорогам, заваленным снегом, они оставили замерзшими до 10000 аскеров. Но более 3000 бойцов присоединились ко все еще мощной группировке Энвер-паши, устремившейся на Сарыкамыш.
А что же русское командование? Оно узнало о начале турецкого наступления практически сразу. Разведка работала отлично. Да и по донесениям штабов Сарыкамышского, Приморского и Ольтинского отрядов стала понятна первичная задача турок. А когда через неделю наши разведчики захватили в плен проводившего рекогносцировку начальника штаба 28-й турецкой дивизии, имевшего при себе копию оперативного приказа по 3-й армии, план всей операции прояснился окончательно.
Мы хорошо знаем, что Энвер-паша нанес удар по Сарыкамышу, когда там практически не было наших войск, как невероятными усилиями удалось удержать его имевшимися в городе и на станции силами до подхода подкреплений. Знаем, как сдержав турецкие атаки, наши войска сами перейдут в наступление, разобьют ударную турецкую группировку, да и все 3-ю турецкую армию. Сейчас раздаются голоса, что не Юденич, а генерал Берхман от начала до конца руководил битвой под Сарыкамышем, а его незаслуженно, не без интриг со стороны Юденича сняли с должности, как не справившегося с управлением войсками. Действительно, большая часть войск, участвовавших в Сарыкамышской операции, подчинялась Берхману и все время операции он так или иначе руководил ими, что подтверждено оперативными документами. Но есть еще и масса свидетельских материалов участников тех событий (Масловский, Драценко, Штейфон и др. - С.К.), утверждающих более чем убедительно, что только вмешательство Юденича и взятие им на себя командования нашей группировкой, а значит и всей ответственности, позволили не только с честью выйти из критического положения, но и победить уже предчувствовавшего свою победу врага. Опираясь на эти свидетельства, мы имеем возможность проследить всю деятельность Юденича под Сарыкамышем едва ли не по часам и минутам.
С первых часов начала турецкого наступления Юденич настаивал на перенесение штаба армии из Тифлиса на фронт. Причем, только генерал-квартирмейстерскую часть. Воронцов-Дашков не ко времени заболел, приболел и Мышлаевский, и оба не спешили покинуть Тифлис. Когда же ясно вырисовалась угроза Сарыкамышу, упрямый Юденич додавил-таки наместника. Тот приказал Мышлаевскому и Юденичу выехать в штаб Сарыкамышского отряда деревню Меджингерт. Юденич настоял взять с собой группу офицеров-операторов генерала-квартирмейстера Болховитинова, начальника оперативного отдела полковника Масловского, начальника разведывательного отделения подполковника Драценко. С Масловским ехал капитан Караулов, с Драценко - штабс-капитан Кочержевский. Выехали 10 декабря по железной дороге до Сарыкамыша и далее своим ходом в Меджингерт. По прибытии, как водится, сразу совещание. Юденич определяет направление главного удара турок на Ольтинский отряд. Берхман не соглашается, считая наиболее опасным свой левый фланг и стык с Эриванским отрядом. Его не смогли убедить даже достоверные разведданные концентрации турецких войск и резервов. Думаю, с этого совещания начались разногласия Юденича с Берхманом, зародилось начало будущего конфликта. Ситуация приобретала неопределенный характер, но тут в первый раз проявили себя Масловский и Драценко. Именно они уговорили Болховитинова убедить Мышлаевского взять на себя непосредственное командование. Тот телеграфировал в Тифлис и получил в ответ согласие. Юденич же наместником назначался временно командовать 2-м Туркестанским корпусом с оставлением в должности начальника штаба округа. В состав корпуса теперь входили 4-я стрелковая Туркестанская бригада, 2-я бригада 20-й пехотной дивизии, 18-й Туркестанский стрелковый полк, 2-я Кубанская пластунская бригада, конные казаки.
Скажем прямо - поворотный момент в судьбе Юденича. Сбылась его мечта, получить в командование пуст малочисленный, но настоящий армейский корпус в боевой обстановке. Лиха беда начало. Он тут же начал собираться. Без всякого труда отстоял несколько кандидатур для своего корпусного штаба. Начальником штаба взял Масловского, а начальником оперативного отдела Драценко и небольшой командой направились в деревню Саномир, где и располагался штаб. По пути, заехав в Сарыкамыш, забрали свои личные вещи, и Юденич переговорил с единственным оказавшимся на станции старшим офицером полковником Николаем Андриановичем Букретовым - будущим первым героем обороны Сарыкамыша. Приписной казак Кубанского казачьего войска Букретов дослужиться в мировую войну до генерал-майора командира 2-й Кубанской пластунской бригады. Георгиевский кавалер за Сарыкамыш в гражданскую войну отказался принимать участие в Ледяном походе, был арестован при Деникине, потом окажется в Кубанской раде Войсковым атаманом Кубанских войск. Где и когда в эмиграции погибнет этот русский герой до сих пор неизвестно! Букретов окажется в Сарыкамыше случайно проездом. Войск там практически не было. Юденич приказал Букретову собрать по свое командование все, что имеется. А имелось 2 дружины государственного ополчения, 2 железнодорожных эксплуатационных батальона ( те и другие вооруженные берданками - С.К.), несколько стрелковых взводов, отправленных в тыл для формирования 23-го Туркестанского стрелкового полка и 2 орудийных расчета с трехдюймовками. Зато на станции оказалось сразу 100 молоденьких прапорщиков выпускников Тифлисской школы, более десятка станковых пулеметов «Максим», большой запас винтовок, снарядов и патронов. Букретов собрал все это разношерстное воинство, вооружил всех трехлинейками, выставил на узловых точках орудия и 17 пулеметных расчетов, которые даже успели пристрелять ориентиры. Но удержать без подмоги атаку нескольких турецких дивизий казалось невероятным.
Это осознали, наконец, и Мышлаевский с Берхманом, срочно сняв и направив в Сарыкамыш часть сил - 5 батальонов 1-й Кубанской пластунской бригады, 80-й пехотный Кабардинский, 155-й пехотный Кубинский, 15-й Туркестанский стрелковый полки и 20 орудийных расчетов с пушками. Не дремал и Юденич. По пути в свой штаб он встретил в селении Караурган батальоны своего 18-го стрелкового полка и приказал срочно выдвигаться в Сарыкамыш. Колонне 80-го пехотного полка, на которую наткнулись в горном ущелье, приказал ускорить движение. Казаки и пехотинцы расселись в сани и устремились вперед. Эти войска находились ближе всего к Сарыкамышу.
В 3 часа ночи Юденич прибыл в штаб в селение Сонамер. Генерал Штейфон, еще один птенец Юденича, занимавший тогда должность штаб-офицера штаба 2-го Туркестанского корпуса, впоследствии вспоминал: « 11 декабря 1914 года стало совсем темно, когда прибыл Юденич в сопровождении своих доблестных помощников - полковника Масловского и подполковника Драценко. Засыпанные снегом, сильно промерзшие, они спустились в саклю-штаб. Непослушными от мороза руками, Юденич сейчас же придвинул к огню карту, сел, не развязывая даже башлыка, коротко приказал: «Доложите обстановку». Его фигура, голос, лицо - все свидетельствовало об огромной внутренней силе. Бодрые, светящиеся боевым азартом лица Масловского и Драценко дополняли картину. Одобрив наше решение не отходить, Юденич немедленно отдал директивы продолжать сопротивление на фронте и организовать в тылу оборону Сарыкамыша» [68]. Штейфон будет воевать в штабе Юденича до лета 1916 года в должности начальника разведывательного управления штаба армии. За Эрзерум получит Золотое оружие. Полковником станет перед революцией. В гражданскую войну, начиная с Ледяного похода, в Белой Армии. Уже Врангелем произведен в генерал-майоры. В эмиграции активный участник РОВС, хотя и будет отстранен Врангелем за излишний радикализм. Радикализм не пошел ему на пользу. В годы второй мировой войны пошел в услужение Гитлеру. Командуя Русским Охранным корпусом уничтожал югославских партизан, а в армии Власова столкнется и частями Красной Армии. Умрет от инфаркта в Любляне 30 апреля 1945 года и будет похоронен на немецком военном кладбище. По-моему судьба незавидная, хотя мог бы оказаться и на виселице! В эмигрантские годы не раз встречался с Юденичем и всегда вспоминал о нем с теплотой.
12 декабря турки впервые атаковали Сарыкамыш и на его окраинах, железнодорожной станции, в самом городе началось недельное сражение. Первый удар Букретов выдержал, а вечером к нему подошли первые батальоны посланного Юденичем 18-го стрелкового полка. 13 декабря турки вновь атакуют, но плотный пулеметный огонь, артиллерийская шрапнель буквально сметают их с поля боя. Юденич понимает - главное сейчас Сарыкамыш. Но, будучи еще и начальником штаба округа, анализирует и информацию с других участков фронта. Информация поступает неутешительная. На правом приморском фланге турецкая группировка в составе 7-го и 8-го пехотных полков 1-го Константинопольского корпуса под командованием германского майора Штанке прорвала наш фронт и рванулась к Ардагану. Созданный наскоро Ардаганский отряд генерала Геник из нескольких батальонов пластунов и конных казаков с трудом сдерживал турок на новых позициях, откуда открывалась прямая дорога на Тифлис. Ольтинский отряд также с трудом сдерживал турок у Мерденека. Юденич с присущим ему упрямством заставил-таки Мышлаевского направить туда часть сил основного резерва - под Ардаган из Тифлиса Сибирскую казачью бригаду генерала Калитина, под Мерденек из Карса 3-ю Кавказскую стрелковую бригаду генерала Габаева. Опираясь на точные разведданные, подчиненные Драценко работали отлично, можно было сделать вывод, что турки выдыхаются, не выдерживают зимней войны. Более половины личного состава обморожено. Юденич нисколько не сомневался, что посланные резервы не только остановят, но и разобьют врага.
А вот Мышлаевский очень сомневался и окончательно потерял самообладание, когда ему доложили, что турецкие разъезды разрушили севернее Сарыкакмыша единственную железную дорогу на Карс, Тифлис. 14 декабря турки усилили атаки на Сарыкамыш, ворвались в город, на станцию. Но туда уже прибыли остальные батальоны 18-го стрелкового полка и 80-й пехотный Кабардинский полк. Его командир полковник Барковский примет на себя руководство обороной. Второй герой обороны Сарыкамыша. Но Мышлаевский принимает роковое для себя решение - начать отвод русских войск по всей линии фронта от побережья до Персии за русскую границу, а Сарыкамышскому отряду на Карс, оставив судьбу Сарыкамыша в руках его защитников. Мышлаевский в тот момент думал только о том, как выполнить главную стратегическую задачу армии - не пустить турок в Русское Закавказье, отстоять Тифлис, Баку и стратегические дороги. Сам он решил немедленно отправиться в Тифлис для организации новых оборонительных мероприятий. Странное дело, как такой опытный, знающий военачальник не увидел опасности полного уничтожения главной своей силы - 1-го Кавказского корпуса при таком спешном отступлении зимой, в горах, по бездорожью, имея на своих плечах атакующего противника. Он срочно вызывает в Меджингерт Юденича, который прибывает туда с Масловским и Драценко в ночь на 14 декабря. Масловский объявляет свое решение. Берхман не возражает, но решительно возражает Юденич, настаивает не отдавать приказ о всеобщем отступлении, особенно 1-го корпуса, которому грозит полное уничтожение. Несколько часов он убеждает Мышлаевского и Берхмана в том, что турки выдыхаются, что через день - другой наступит перелом и под Сарыкммышем и по всему фронту. Так и не получив внятного ответа, Юденич убывает в свой штаб.
15 декабря Мышлаевский с Болховитиновы отправляются в Тифлис для создания новой линии обороны. Закавказья. Кстати, по дороге из Меджингерта они встречают первые полки 1-й Кубанской пластунской бригады генерала Пржевальского, которым остался всего один переход до Сарыкамыша. Пржевальский пообещал добраться до места боев за несколько часов и выдели Мышлаевскому сотню Пограничной стражи, которая и будет сопровождать того до Тифлиса.
Сразу после отъезда Мышлаевского Берхман отдает приказ об отводе своих войск. Какие могут быть к нему претензии? Он выполняет указание старшего начальника. Но не таков Юденич. Он взбешен и принимает решение остановить этот безумный на его взгляд процесс. Военный профессионал всегда прекрасно понимает, что значит не выполнить приказ вышестоящего прямого начальника, да еще в боевой обстановке, и чем это грозит. Но в этом весь Юденич, со своим упрямством, уверенностью в собственную правоту, способностью взять на себя всю ответственность. Масловский по этому поводу напишет: «Будучи близким свидетелем и участником всего совершенного и находясь все время при генерале Юдениче в качестве его начальника штаба, свидетельствую, что ответственное это решение было принято им без колебания, тотчас же по получении распоряжения об общем отступлении и в полном сознании его необходимости и ответственности» [69].
Хотелось бы отметить один деликатный момент. Мышлаевский к тому времени не известил Юденича, и тот в глаза не видел приказа о всеобщем отступлении, и о том, кто остается за Мышлаевского старшим. В то же день 15 декабря по телефону Юденич просит Берхмана отменить приказ по корпусу об отходе, но тот уже начал отвод войск с Ардосских позиций. Юденич негодует, уговаривает, Берхмана, ночью 16 декабря шлет ему телеграмму, в 10 часов утра 17 декабря направляет к нему подполковника Драценко со своей просьбой прекратить отход. В противном случае он - Юденич согласно «Положению о полевом управлении войск» вступает в командование группировкой и отдает приказ прекратить отступление. Не дожидаясь ответа Берхмана, медлить было просто преступно, он вступает в командование группировкой и сообщает об этом наместнику по радио. К вечеру Драценко доложил, что Берхман согласился прекратить отход.
Еще один деликатный момент. 16 декабря Мышлаевский телеграммой назначает Берхмана старшим, но не подчиняет ему Юденича и не сообщает об этом Юденичу. В той же телеграмме он призывает держать Сарыкамыш. Странно, что Берхман ни сразу, ни через сутки за все время их переговоров с Юденичем ничего не сказал тому об этой телеграмме. Он уже обиделся на Николая Николаевича за то, что тот не будет его подчиненным, да еще самовольно примет на себя командование всей группировкой. Старый, опытный вояка как будто забыл, что старший по должности всегда главнее старшего по званию.
Между тем, в Сарыкамыш прибыли пластуны Пржевальского, 155-й пехотный Кубинский полк и артиллерия. Подошли первые батальоны 154-го пехотного Дербентского полка. Все это были части генерала Берхмана, но теперь уже и генерала Юденича. 18 декабря восстанавливается телеграфная связь с Тифлисом. Юденич получает сведения о том, что группировки Калитина и Габаева, как он и предполагал, разбили турок под Ардаганом и Мерденеком. Габаев со своей бригадой уже возвращался в Карс. Теперь Юденич понимал, как важно провести быструю перегруппировку сил и ударить по туркам в Сарыкамыше. Не просто ударить, а разбить их наголову. В телеграмме Берхману он пишет; «Нам мало отбросить турок от Сарыкамыша. Мы можем и должны их совершенно уничтожить. Настоящим случаем должно воспользоваться, другой раз он повторится». В тот же день приходит первая телеграмма из Тифлиса. Мышлаевский запрашивает, куда разместить Кавказскую кавалерийскую дивизию, которую он выпросил в Ставке для укрепления Кавказской армии, и которая уже вышла из-под Варшавы. И это в сложившейся критической обстановке главный вопрос?! Взбешенный Юденич отвечает: « Вернуть в Варшаву!» А вечером телеграфирует Воронцову-Дашкову и Мышлаевскому: « Положение турок отчаянное, мы можем, мы должны их уничтожить; благоволите приказать частям 3-й стрелковой бригады наступать из Карса на Дивик для действия во фланг и тыл турок. Наступление Абацыева через Карадербент в тыл 11-му турецкому корпусу ускорит развязку» [70]. 19 декабря Мышлаевский присылает Юденичу ответ, что согласен с ним. Но до Юденича он не доходит. Телеграмму принимает Берхман и опять ничего не говорит Юденичу. Впрочем, тому и не надо. Он начинает контрнаступательную операцию под Сарыкамышем, в начале которой, главной фазе Юденич руководит войсками, как бы, не замечая Брохмана. Тот тоже не замечает Юденича. Справедливости ради следует отметить, что все время операции Берхман уверенно сдерживал 11-й турецкий корпус в Пассинской долине. Основные силы частей 1-го и 2-го корпусов, объеденные под командованием генерала Пржевальского стремительно атаковали. Подробности боев под Сарыкамышем хорошо известны. Для краткости позволю себе привести одну, но длинную цитату из А.Керсновского, в которой, на мой взгляд, очень красочно и коротко все отображено:
«19 декабря перехвачены пути отступления 9-го турецкого корпуса. К 19 декабря в наших руках уже было 40 офицеров, 5000 аскеров пленными и 6 орудий. В сокрушительных контратаках 20 - 23 декабря нами взято 11 орудий (из них 10 - бакинцами). «Турки оказывали упорное сопротивление, - пишет генерал Масловский. - Полузамерзшие, с черными отмороженными ногами, они, тем не менее, принимали наш удар в штыки и выпускали последнюю пулю, когда наши части врывались в окопы.
20 декабря Энвер, оставив агонизирующие у Сарыкамыша 9-й и 10-й корпуса, бросился под Караурган в 11-й корпус, пытаясь отчаянным усилием сломить сопротивление войск генерала Берхмана. Он лично водил в атаку войска - и весь храбрый 11-й корпус был расстрелян и переколот. Тут наша 39-я дивизия получила в Кавказской армии название «железной». Атакуя в снегу по брюхо коней, 1-й Уманский полк Кубанского войска взял 21 декабря 8 пушек. Преследуя бежавших турок, 14-я рота 154-го пехотного Дербентского полка капитана Вашакидзе захватила блестящей атакой в штыки 8 стрелявших орудий, взяв в плен командира 9-го турецкого корпуса Исхана-пашу с его штабом, начальников 17-й, 28-й и 29-й дивизий с их штабами, 107 офицеров и 2000 аскеров. Окруженный неприятелем, капитан Вашакидзе, имевший при себе едва 40 солдат, не растерялся. Он выдал себя за парламентера и так сумел запугать турок (сказав, что за лесом у нас три полка), что те после короткого колебания положили оружие. Храбрый и любимый войсками Исхан-паша - турецкий Корнилов - бежал из русского плена в 1916 году через Афганистан и Персию и с отличием сражался вторую половину войны против англичан.
21 декабря Юденич атаковал 9-й и 10-й корпуса под Сарыкамышем - и 22-го 9-й корпус перестал существовать. Остатки 10-го корпуса, бежавшие в горы, попали под удар оправившегося Ольтинского отряда и были разгромлены 23 числа под Ардаганом. Бои под Ардаганм были крещением только что сформированной 3-й Кавказской стрелковой дивизии, полки которой поддержали славу кавказских гренадер. Князь Цулукидзе с 10-м Кавказским стрелковым полком захватил начальника 30-й дивизии со штабом, было взято 4 орудия. Только что подошедшая из семиречинских степей Сибирская казачья бригада генерала Калитина стремительно атаковала в конном строю по оледенелым кручам и захватила 2 пушки, а 1-й Сибирский казака Ермака Тимофеевича полк взял знамя 8-го Константинопольского.
25 декабря генерал Юденич, вступивший в командование Кавказской армией и, обратившись на Караурган, доконал 11-й турецкий корпус, причем Зивинская позиция в тылу этого корпуса была взята обходным движением повыше человеческого роста снегу. Этот подвиг совершен стрелками 18-го Туркестанского стрелкового полка полковника Довгирта. Под Караурганом захвачен начальник 34-й турецкой дивизии со штабом.
К 5 января 1915 года наши войска выдвинулись на 30 - 40 верст в неприятельскую территорию и здесь остановили преследование. Да и преследовать было некого: из 90-тысячной турецкой армии уцелела едва седьмая часть - 12400 человек. Так закончилось трехнедельное Сарыкамышское сражение - самое упорное дело, что за два с половиной столетия и одиннадцать войн русские имели с турками» [71].
Важно добавить, что в разгар боев разрешилась-таки проблема двоевластия. А. Масловский пишет: « 25 декабря начальник штаба 1-го Кавказского корпуса генерал М. Ласточкин передал телеграмму Главнокомандующего из Тифлиса о том, что командование Сарыкамышской группой, на основании «Положения о полевом управлении войсками» возлагается на генерала Юденича. Последний (Юденич) просил генерала Ласточкина передать в Тифлис его телеграмму, в которой он высказался против такого решения, так как к этому времени, когда операция уже заканчивалась, надобность в этом прошла. Но из Тифлиса пришло подтверждение первой телеграммы» [72]. Думаю, Юденич не прав, обижаться было не на что. Войскам еще требовалось единое легитимное руководство. Мне же хочется отметить такую печальную деталь. Одним из последних выстрелов операции пулей в лоб был убит герой Сарыкамыша командир 80-го пехотного Кабардинского полка полковник Барковский. Это война!
6 января 1915 года, оставив за себя генерала Баратова, Юденич со своим штабом отправился в Тифлис, куда и прибыл в полдень 7 января. Весь город во главе с наместником встречал их, как победителей. Встречали искренне, от души - военные и гражданские горожане, хорошо помнившие, как всего две недели назад с прибытием с фронта Мышлаевского весь город охватила настоящая паника и тысячи обывателей собрались бежать по железной дороге в Баку и по Военно-Грузинской дороге во Владикавказ.
Мышлаевский и Берхман будут сняты с должностей и 13 января 1915 года Николай Николаевич Юденич будет назначен командующим Кавказской армией, награжден орденом Белого Орла и вожделенным для всякого русского офицера орденом Св. Георгия Победоносца 4-го класса. В наградной реляции написано: «Вступая 12-го минувшего декабря в командование 2-м Туркестанским корпусом и получив весьма трудную и сложную задачу - удержать во что бы то не стало напор превосходящих турецких сил, действовавших в направлении Сонамер - Завин - Караурган, и выделить достаточные силы для наступления от Сарыбасана на Бардус, с целью сдержать возраставший натиск турок, наступавших от Бардуса на Сарыкамыш, выполнил эту задачу блестяще, проявив твердую решимость, личное мужество, спокойствие, хладнокровие и искусство вождения войск, причем результатом всех распоряжений и мероприятий названного генерала была обеспечена полная победа под г. Сарыкамышем». В тот же день Юденич удостаивается высокого чина генерала от инфантерии. Любому военачальнику такой славы хватило бы за глаза. У Юденича же это было только начало.
Теперь спросим себя, где тут подковерная борьба и интриги со стороны Юденича? К снятию Мышлаевского и Берхмана он не имел никакого отношения. Это была личная инициатива наместника Воронцова-Дашкова. Мышлаевский без ропота уйдет в отставку с мундиром и пенсией, будет заседать в различных комиссиях Особого совещания. С Берхманом, как считают некоторые нынешние исследователи, поступили несправедливо. Действительно, формально он не совершил никакого преступления, выполнял без колебаний все приказы начальника. Наконец, это его войска (большая часть сарыкамышской группировки - С.К.) отстояли Сарыкамыш и потом разгромили врага. Но действовали они, как и сам Берхман, по воле и инициативе Юденича. Сам Николай Николаевич, как мы видим хотя бы из телеграммы от 25 декабря, к снятию Берхмана не имел никакого отношения. Так что зря до конца жизни на него обижался старый соратник. Кстати, в отличие от Мышлаевского, Берхман не согласиться со своим отстранением и будет добиваться справедливости. Есть копия его рапорта наместнику от 19 января 1915 года, в котором Берхман расписывает свои подвиги под Сарыкамышем и требует награждения его орденом Св. Георгия. Поверьте, мне, как военному человеку, было неприятно читать это образец выпрашивания милости. Берхман будет потом писать новому кавказскому наместнику Великому Князю Николаю Николаевичу, государю императору и добьется-таки своего. В 1916 году специальная комиссия реабилитирует генерала. Получит он и Георгиевский крест, но право, есть здесь какой-то душок. Такое случается со многими военачальниками. Возможно, Берхман воевал бы не хуже назначенного на его место генерала Калитина. Но в чем виноват Юденич?
Юденич, как всякий нормальный человек, конечно, не мог не радоваться и гордился собой. А уж как гордилась Александра Николаевна трудно представить. Главное же то, что муж вернулся домой на Барятинскую улицу живым и невредимым. Впрочем, Николай Николаевич сразу предупредил жену, чтобы она готовилась к скорой разлуке. Первым условием командования стало его стремление создать-таки немногочисленный мобильный полевой штаб, с которым, оставив в Тифлисе многочисленные, кстати, очень важные тыловые службы под общим руководством генерала Болховитинова, он будет всю войну кочевать во фронтовой полосе по городам и селам Армении и Турции, осуществляя непосредственное руководство боевыми операциями. Вронцов-Дашков не возражал. Он решил полностью возложить руководство боевыми действиями Кавказской армии на Юденича, не вмешиваясь в его указания и распоряжения. О чем было официально сообщено в Ставку и государю императору, штабам и войскам Кавказской армии.
Известно, что всякое новое дело, новому начальнику, надо начинать с кадровой политики, прежде всего с назначения новых командиров корпусов, соединений, частей, начальников служб, офицеров-операторов своего будущего Полевого штаба. И здесь Юденич напрямую столкнулся с так называемым мнением вышестоящих инстанций, в том числе и петроградских, особенно при назначении командиров корпусов. К счастью его разногласия с инстанциями не носили принципиального характера. Юденич представлял к командованию 1-м Кавказским корпусом генерала Пржевальского, но Ставка, не без рекомендаций пусть и опального Мышлаевского назначит на корпус генерала Калитина, а Пржевальского на 2-й Туркестанский корпус. Юденич против такой рокировки не возражал. Эти, как и другие казачьи генералы надолго войдут в ряды его соратников и не разу не подведут своего командующего, встанут по праву в число героев военачальников Кавказа. Николай Николаевич знал их давно и хорошо. Оба они, как и Берхман, были старше его по возрасту, но служба в казачьих восках наложила на обоих особый налет романтичности, быстроты мышления и действия, наконец, удачливости. Этого никогда не было у Берхмана.
Генерал от инфантерии, а тогда генерал-лейтенант Петр Петрович Калитин родился в 1853 году в Нарве, не был природным казаком, но генералом стал казачьим. Из смоленских дворян, двоюродный брат бывшего военного министра Куропаткина, он с юности отличился буйным казачьим нравом. Исключенный из кадетского корпуса за «громкое поведение», он фактически мальчишкой поступит добровольцем в отряд Скобелева не без протекции своего брата Куропаткина - начальника штаба скобелевской группировки в Ахал-Текинской экспедиции. За Геок-Тепе получит Георгия 4-го класса, и почти до конца века будет служить в Туркестане, командовать знаменитым Туркестанским конным дивизионом. В мае 1899 года получит в подчинение 1-й казачий Волгский полк Терского войска, и с тех пор будет до конца жизни связан с кавказскими казаками, станет и фактически казаком, будучи приписан к казакам Ессентукской станицы Терского войска. Юденич хорошо его узнает еще в Туркестане, и после первых боев на Кавказе будет неизменно отмечать славного командира всю Великую войну. Орден Св. Георгия 3-го класса, Золотое оружие, тому подтверждение. В революцию с приходом демократов в марте 1917 года Калитин уходит в запас, но в гражданскую войну все время находится при Деникине и Врангеле. В эмиграции горя хлебнул по настоящему, вплоть до работы сторожем на автомобильном заводе. Но казачья диаспора всегда его почитала и приветствовала на всех мероприятиях. Юденич помог своему бывшему подчиненному выбраться из нищеты и то проживет долгую жизнь, уйдя в мир иной 80-летним стариком.
Генерал от инфантерии, тогда генерал-лейтенант Михаил Алексеевич Пржевальский был старше Юденича всего на два года, как и Калитин не из природных казаков. Из дворян Тверской губернии, двоюродный брат другой знаменитости - известного путешественника Н.М. Пржевальского. Прежде чем приписаться к казакам он пройдет долгий тернистый служебный путь. Начнет службу в артиллерии, в отличии от Калитина окончит аж две академии - Артиллерийскую и Генштаба. Более того, в 1892 году вообще уйдет из армии в МИД, и надворным советником (подполковником - С.К.) несколько лет прослужит в генконсульстве в Эрзеруме. Думал ли он, что через двадцать с лишним лет будет штурмовать эту крепость командиром корпуса и получит за нее Георгия 3-го класса. В 1901 году возвратится в армию сначала начальником штаба впоследствии знаменитой 39-й пехотной дивизии, потом командиром не менее знаменитого 155-го пехотного Кубинского полка. В 1906 году попадет к казакам начальником штаба Терского казачьего войска, хотя будет приписан к Кубанскому войску. С тех пор до конца дней своих не снимет с плеч черкеску. В 1908 году получит в командование 1-ю Кубанскую пластунскую бригаду, с которой начнет славный боевой путь. Георгиевское оружие получит за первые же бои, Георгия 4-го класса, за Сарыкамыш. Далее командует 2-м Туркестанским корпусом. Эрзерум, Эйзерджан, Бейбурт. В 1916 году генерал от инфантерии. С 3 апреля 1917 года командующий Кавказской армией, а 31-го мая примет у Юденича весь Кавказский фронт. Именно ему предстоит заключать 31 декабря перемирие с турками и наблюдать развал некогда дисциплинированного и геройского воинства. В гражданскую войну, как и Калитин, при штабе Деникина и Врангеля. В эмиграции богатым нищетой быть не сподобился, и умрет в Югославии на следующий год после смерти Юденича в 75 лет.
Еще один казачий генерал Юденича, генерал от кавалерии Николай Николаевич Баратов был-таки из природных терских казаков. Предки его от грузинских князей Бараташвили еще в начале 19-го века приписались к казакам. Сам же Баратов родился в 1865 году во Владикавказе и всю свою боевую жизнь проведет в казачьих войсках на Кавказе. После реального училища и Николаевского кавалерийского училища хорунжий 1-го Сунженского Владикавказского полка Терского войска. Потом академия Генштаба и служба на Кавказе в различных частях и штабах. Командиром родного Сунженского полка героически воюет, как Юденич, в Манчжурии с теми же наградами. Юденич встретит Баратова уже на Кавказе генерал-майором, начальником штаба 2-го Кавказского армейского корпуса. Юденич еще тогда отметит несомненные способности этого генерала, по его представлению Баратов уйдет в строй начальником 1-й Кавказской казачьей дивизии. Безусловно, Баратов будет у него на особом счету и станет настоящей палочкой-выручалочкой в наиболее критические и важные моменты. Именно Баратова он ставит во главе отряда выбившего турок с железной дороги Карс - Сарыкамыш и добивающего их в контрнаступлении. Именно Баратов будет командовать группировкой, которая своим фланговым ударом в тыл турецкой армии обеспечит победу в Алашкертской операции - главном сражении Кавказской армии в 1915 году. Именно Баратова он направит во главе экспедиционного отряда, позже корпуса, в Персию и Месопотамию, где казачий генерал прославит себя на века, побивая турок везде и всегда, на горе Стамбула и зависть английских генералов, которые с огромными силами не смогли сделать и десятой доли того, что сотворил вообще-то малочисленный, какой там корпус, отряд Баратова. Судьба этого пожалуй самого популярного на Кавказском фронте генерала удивительна. После снятия Керенским Юденича с должности он, наконец, вырывается из Персии и принимает в командование 5-й Кавказский корпус, получает чин генерала от кавалерии, но уже осенью опять вернется к своим казакам на персидские равнины. С ними же после прихода к власти большевиков уйдет аж в Индию, где полгода по просьбе безмерно уважающих его англичан будет командовать кавалерийским корпусом. В июне 1918 года не выдержит и вернется в Россию, точнее в Грузию, где по просьбе Корнилова и Деникина будет представлять Добровольческую армию. Через год новые приключения. Неизвестный террорист бросает бомбу в автомобиль с Баратовым. Тяжелое ранение и ампутация ноги. Едва выздоровев, на костылях пробирается к Деникину, Врангелю, у которых до апреля 1920 года занимает пост управляющего МИД в правительстве Мельникова. Верные англичане приглашают его из Крыма в Лондон, где изготавливают и дарят ему самый современный протез. На этом протезе Баратов спешит к Врангелю, но успевает добраться только до Константинополя, где и встречает остатки Русской армии. В эмиграции ближайший помощник Врангеля и организатор Союза инвалидов Великой войны и Белого движения, редактор газеты «Русский инвалид». Это он привлек к помощи своим товарищам не только общественные организации, но и правительства Англии, Югославии, Болгарии, Бельгии, Франции, Чехословакии. Умер в Париже 1932 году всеми уважаемым человеком.
Сформированным на основе Эриванского отряда 4-м Кавказским армейским корпусом командовал генерал от инфантерии Огановский. О нем мы же говорили, и с ним у Юденича сложились самые сложные отношения, поскольку то считал все-таки неправильным снятие с должностей Мышлаевского, Берхмана и выдвижением на первое место в армии Юденича. По-моему просто завидовал Николаю Николаевичу. Но не настолько, чтобы принимать указания и распоряжения нового командующего в штыки. Юденича это устраивало, не любил он менять старые кадры без очевидной необходимости. Но у Огановского начальником штаба служил давно примеченный Юденичем человек - генерал-майор Томилов. Приметил его Юденич еще в пору генерала квартирмейстера. Тот командовал 2-м Кавказским стрелковым полком во 2-м корпусе и проявил себя лучшим командиром полка на различных учениях и заслушиваниях. Особенно привлекала Николая Николаевича высокая штабная культура офицера, сочетавшаяся с отличными строевыми навыками. Сочетание редкое. С первых же боев на Кавказском фронте это сочетание показало свою эффективность. Не было у Юденича более четких, осмысленных докладов, доставляемых очень оперативно. Именно тогда он и определил Томилова в генералы-квартирмейстеры (начальника штаба) своего Полевого штаба и не пожалеет об этом до конца дней своих. Петр Андреевич Томилов родился в 1870 году и с малых лет посвятил себя военной службе. 1-й кадетский корпус, Константиновское военное училище, Кавказ - 14-й гренадерский Грузинский полк, академия Генштаба и снова Кавказ, штаб округа, Главное управление Генштаба и командование тем самым памятным Юденичу 2-м Кавказским стрелковым полком 2-го Кавказского корпуса. С этим корпусом он и уйдет на войну на Запад, будет воевать в Восточной Пруссии, под Варшавой и на Бзуре. Осенью вернется на Кавказ начальником штаба к Огановскому в отряд, получит чин генерал-майора и своими блестящими действиями опять привлечет самое пристальное внимание Юденича. Томилов станет генералом-квартирмейстером его Полевого штаба и пройдет с командующим бок о бок всю войну. Революция разведет их пути, но в эмиграции Юденич вытащит своего соратника из Болгарии, где тот проживал в нищете, поселит около себя в Ницце. Активный участник РОВС, член юденического кружка по изучению новой истории, Томилов станет одним из первых биографов нашего героя, умрет в 1948 году и упокоится на том же кладбище Кокад, где и его командир.
Соединениями и частями командовали в основном подобранные Юденичем будущие герои Кавказского фронта генералы Ляхов, Габаев, Гулыга, Николаев, Воробьев, Абацыев, Яблочкин и десятки сотни офицеров, с которыми Юденичу предстояло продолжить свой путь к славе в новой должности, предстояли тяжелейшие бои и сражения.
[67] Масловский Е.В. «Мировая война на Кавказском фронте 1914-1917 гг.» «Возрождение» Париж. 1933г. с.75.
[68] Штейфон Б.А. «Юденич. К 25-летию штурма Эрзерума». «Русский народный вестник». Вып. 12. Белград1941 г.
[69] См. п. 67 настоящего примечания с.102.
[70] Там же, с.114.
[71] См. п. 11 настоящего примечания с. 652-653.
[72] См. п. 67 настоящего примечания с.125.
[73] «Альбом кавалеров ордена Св. Вм и Победоносца Георгия и Георгиевское оружие» Белград.1935 г.
Полковник Сергей Куличкин
