Харьков и Белгород — города-спутники, вечные соседи, две столицы Слобожанщины, находящиеся друг от друга почти на расстоянии вытянутой руки, а именно восьмидесяти километров. Кого когда смущало, что Белгород — областной центр России, а Харьков — Украины? Навеки вместе!
Примерно так и стоят в Харькове на мосту Московского проспекта две фигуры, олицетворяющие вековечную дружбу украинца и русского. Правда, выкрашены нынче они почему-то в какой-то неописуемо черный цвет. И не скажешь ведь, что дружба с годами почернела. Даже если глядеть на выкрутасы самостийных политиканов-временщиков. Даже если помнить слова нашего закадычного врага Бжезинского, сказанные не столь давно в Харьковском университете, — о том, что они успокоятся, когда танки НАТО будут стоять на границе Белгородской области. Ну, на этот тезис у нас имеется неизменный ответный рефлекс: сразу скручивается известная комбинация из трех пальцев.
Уже два года как нет на этой земле самого эффективного городского головы Харькова и губернатора Харьковщины Евгения Кушнарева, но кое-кто до сих пор пеняет ему за напоминание о том, что от Харькова до границы с Белгородской областью — всего лишь 38 километров. Ну, пусть измерят рулеткой. Или по карте — прибором, носящим ёмкое название курвиметр.
Кое-что заокеанскому обкому, залившему наши мозги пропагандистским нейро-лингвистическим программированием, удалось воплотить в действительность: мы теперь живем не одной страной, как жили столетиями, а разными — Россия и Украина. Вообще-то это дико — для тех, кто помнит, что матерью Русского мира является Киевская Русь, кто помнит неистребимую формулу Нестора Летописца в «Повести временных лет»: Киев — матерь городов русских.
Мы рождались в Харькове, переезжали к родичам в Белгород, заканчивали там школы, а потом учились в харьковских вузах, потому что по числу институтов и студентов это была в СССР третья столица высшего образования после Москвы и Питера.
Вместо того чтобы, как бывало, промчаться из города в город на авто за 1 час или на электричке с 22-мя остановками за полтора, теперь наши сограждане тратят около трех часов. Ибо на пути у них стоит теперь граница, на которой, как помнится, «тучи ходят хмуро». Населенные пункты с сатирическими названиями — украинская Гоптивка и российская Нехотеевка — теперь олицетворяют пограничные и таможенные институции наших стран. Судя по размерам служащих здесь лиц, проект удался — наши народы хорошо откормили людей, которые трудятся в поте лица на рубежах родин! Денег вбухано в эти структуры и строения — немеряно. Народ — деловой, учащийся или родственный, едучи в оба направления и теряя время и средства, поругивается: «Брали бы наши правители пример хотя бы с Евросоюза — и границ у них между странами теперь нет, и валюта одна, и кризис совокупно им легче одолевать! Пора Украине и России стягиваться в единое экономическое пространство, потому что порознь — не выжить!»/
***
...Сегодня вы, харьковчанин, едете в Белгород, где живет ваша матушка, где похоронен ваш отец, уроженец Харькова. Переживший мальчишкой харьковскую оккупацию, ваш тридцатитрехлетний отец, теряя зрение, вынужден был переехать с семьей в Белгород, куда к тому моменту перебрались его родители. И вообще, вся история вашего рода в течение последних полутора столетий — перемещения между этими двумя родными городами. Так и лежат ваши предки на здешних кладбищах — и в харьковской земле, и в белгородской. И для вас это не две земли, а одна — одна Родина, и всегда таковой пребудет.
Выехав из Харькова на автобусе по Белгородскому шоссе, в Белгород вы въезжаете, разумеется, со стороны Харьковской горы. Таков топонимический взаимный реверанс двух городов-братьев.
Как, однако, преобразился Белый город за последние десять-пятнадцать лет! Сколько всего возведено — строений, улиц, памятников! Сколь поставлено новых и восстановлено старинных!
Автобус проносится по магистральной улице Б. Хмельницкого, являющейся отрезком шоссе Москва - Симферополь. Вот место у впадающей в Северский Донец реки Везёлки, где прошло ваше детство. Тогда это был луг, кусты, частные домики, пыльные улочки, мусорные свалки. Теперь здесь не только спортивный центр гимнастки-олимпийки Светланы Хоркиной на набережной, но, прежде всего, красавец-университет. Союзно поблескивают золотом два купола: университетской обсерватории, на крыше БелГУ, и храма Михаила Архангела — небольшой, но изящной университетской церкви, освященной 2 августа 2001 архиепископом Белгородским и Старооскольским Иоанном и отражающейся в речной воде метрах в тридцати от входа в храм знаний. Всё тут уютно, красиво, и, не побоимся слова, по-европейски ухоженно.
Вы потом придете побродить по этим местам, где на новом мосту влюбленные пары все перила увешали замочками (а ключи, говорят, суеверно выбросили в реку) — дескать, любовь нерасторжима. Если бы все так просто было в жизни! И такая ж картина с замками и в Харькове — на мостике через спуск Пассионарии, неподалеку от Госпрома и университета.
Здесь же вы увидите как красивый ангел (словно сошедший с рублевской иконы), стоящий на столпе возле главного университетского входа, держит на ладони стеклянный шар, в котором видны на просвет неминуемые для русского человека буквы — IС ХС. Вот это знание и протягивает вам надфонтанный ангел, возле которого почти всегда «любовь и голуби» — нередко он окружен молодежью и птицами.
Ваш взгляд упадет на вывеску над угловым домом «Выставочный зал "Родина"». Тоже в точку — ведь за этим домом стоит тот, в коем вы прожили с 2 до 16 лет, хрущевка-четырехэтажка. Двор почти не изменился, разве что исчез повсеместный штакетник, так мешавший вам бегать в детстве. Зато большие беседки — гордость вашего двора с начала 1960-х — живы! Женщины с детскими колясочками и теперь очень довольны.
Взглянув на окошки первого этажа, где еще в позапрошлом году, то есть всего лет сорок, висели форточные решетки, сработанные вашим дедом, а теперь вставлены стеклопакеты, вы пересекаете свой старый двор, с удивлением обнаружив в небесном проеме меж домами гроздь золотых церковных купольных луковиц. В былые года там был глубокий «частный сектор», а ныне высится возрожденная Марфо-Мариинская обитель. В детстве это казалось чем-то далеким, за пыльной дорогой, за ныне снесенным кинотеатром детского и юношеского фильма «Родина», сюда вы бегали с пацанами, чтобы поклянчить горяченького хлебца у работниц располагавшейся тут хлебопекарни. Теперь выясняется, что расстояние от вашего угла — не более нескольких десятков метров, и что облаченный в белое и голубое Покровский собор — это то самое старое кирпичное здание, что прежде лишь намекало на храм; вам доводилось забираться по монастырской стене на первый ярус его колокольни, где неожиданно обнаруживались какие-нибудь сухарики с изюмом.
А вот и вообще удивительное: на территории этой же обители возрождена из куба первого яруса Успенско-Николаевская церковь, на которую пожертвовал 100 рублей царь Петр, заезжавший сюда накануне Полтавской битвы, направляясь в ставку, размещенную в Харькове.
Когда-то здесь была слобода Жилая. Теперь в этом месте, к счастью, не улица Ленина, а возвращенный к своему имени Свято-Троицкий бульвар. Собор Троицкий, давший название большой улице, как и одноименная обитель, был снесен безбожной властью, и мы нынче видим его, увы, лишь на старых фото, где запечатлены тыщи людей, собравшихся со всей России в 1911 году для чествования обретенных мощей прославленного святителя Иоасафа Белгородского, почившего в 1754-м.
В Белгород в связи с торжеством прибыл Государь император Николай II с семьей. Среди горожан — где-то на многотысячном фото и в вечности — стоит и ваша молодая прабабушка, сохранявшая в своих воспоминаниях возвышенные впечатления тех дней. Мощи святого, упокоившиеся тогда в Свято-Троицком соборе, позднее исчезли, и были обретены в 1991-м, в одном из чердачных перекрытий Казанского собора Ленинграда, где двадцать лет хранились под тонким слоем шлаковой засыпки. Там же объявились и святые мощи преподобного Серафима Саровского, чудотворца.
Святитель Иоасаф, покровитель Белгорода, теперь словно раздвоен: бронзовый памятник ему, работы скульптора-белгородца Анатолия Шишкова, с 2004 года осеняет Белый град крестом от Марфо-Мариинской обители, и точно такой его облик глядит с иконы над ракой святителя, установленной в Спасо-Преображенском кафедральном соборе Белгорода (собор освящен в 1813 году), архитектором которого является харьковчанин Е. А. Васильев. Вот и еще один связующий узелок.
В Преображенском соборе, на улице Преображенской же, в советское время Коммунистической, вы поклонитесь и одной из главных святынь земли Белгородской — иконе Николая Ратного. Но до этого вы пройдете по бульвару до Соборной площади города, к скульптуре Скорбящей матери, склоненной над Вечным огнем, зажженном в память о погибших в Великой Отечественной войне.
Преображенский собор выглянет к вам из-за кинотеатра с правильным названием «Победа», построенного, кажется, к 20-летию Великой Победы. На фасаде кинотеатра в эти дни висит транспарант «Счастье тебе, Белый город!» и виден, с поздравительным текстом ко Дню Победы, орден Великой Отечественной войны и афиша актуального фильма «Тарас Бульба», поставленного режиссером В. Бортко, для коего, похоже, не существует идиотической дилеммы — русский писатель Гоголь или украинский.
Вам припомнится, что 300-летие со дня рождения святителя Иоасафа Белгородского отмечалось в 2005 году. Это именно ему, некогда служившему и в Киево-Печерской, и Троице-Сергиевой лаврах, и в Лубенско-Мгарском Преображенском монастыре, явилась в г. Изюме на Харьковщине (у куч угля и мусора близ церкви Вознесения в Замостье) чудотворная икона Богородицы Песчанской, ставшая защитительной святыней Слобожанщины и всей России. Тогда святитель Иоасаф уже возглавлял Белгородскую епархию (с 1748 г.). Именно об этом образе святитель сказал: «В этой иконе преизобилует особая благодать Божия; в ней Пресвятая Владычица являет особое знамение Своего заступничества для веси сей и страны в целом».
Но это недавно, то есть в вечности, святителю исполнилось 300, а почил-то он в возрасте 49 лет! И вы потрясенно понимаете, что сегодня вы — ровесник великому старцу!
И еще помнится о нерушимых и неделимых узах: отец святителя Иоасафа, полтавский дворянин Андрей Димитриевич Горленко, был бунчужным, т.е. заведовал бунчуком — войсковым знаменем при гетмане Данииле Апостоле, на дочери которого Марии и был женат.
Если продолжать перечислять общности на пальцах, то и пальцев не хватит. Например, греко-славянский духовный коллегиум, который обретался с 1721 году в Белгороде, но, с возрастанием роли Харькова, в 1726 году по просьбе князя М. М. Голицына был переведен в харьковский Покровский монастырь. В харьковском коллегиуме учился и прослужил несколько лет философ Григорий Сковорода.
А как не взглянуть вам и на Смоленский собор, который, на вашей памяти, хоть и чернел в небесах страшным остовом, но в абрисе его всегда угадывалось былое величие! «Повесть о явлении чудотворной иконы Смоленския Пресвятыя Богородицы Одигитрии, явившейся в Белгороде…» сообщает следующее: «С 14 на 15 октября 1703 года в полночь, среди глубокой тьмы, часовой жилого Белгородского полка Мефодий Иванов поражен был необыкновенным зрелищем: на городских воротах от образа Смоленской Божьей Матери блеснул свет, наподобие солнечного, и от света сего зажглась сама собою явившаяся восковая свеча».
И сейчас во дворе, прямо у стен собора, играют мальчишки — свисают с цветущих веток вишни. Но сегодня голубец Смоленского собора рифмуется с Покровским, стоящим за памятником святителю Иоасафу, что на дальнем конце Свято-Троицкого бульвара. А белые линии — отзываются яблоням, в эти пасхальные, пред-Победные дни одетые в белый, невестный цвет жизни вечной.
Сколько духовных святынь у Белгорода сосредоточено на небольшом пространстве — в центре города! А ведь вы могли бы прожить жизнь словно в духовном запустении, среди полуразрушенных храмов, так и не узнав об этих святынях, на коих должно зиждиться нашей памяти, которые превращают нас из биомассы, из жвачного населения в русских людей, сердцем прислоненных к своему Отечеству — земному и небесному.
Вот Андрей Иванович Попов (1921 —1943), 22-летний офицер Красной армии, навеки замерший на улице, названной его фамилией, глядит поверх куполов Преображенского собора в сторону Харьковской горы, откуда осеняет мир крестом, словно с киевской горки, равноапостольный князь Владимир. А внизу, у Везёлки, на улице Попова, возле диорамы Курской битвы стоят танки и самоходки, принимавшие участие в страшном сражении.
Старший лейтенант Попов — ваш сын теперь ему ровесник — словно озирает этот Белый город будущего, ради которого он отдал свою молодую жизнь шесть с половиной десятилетий назад.
Памятник А. Попову, первому ворвавшемуся в город танкисту, тоже напомнит вам о неделимом. Белгородско-Харьковская военная операция тяжелого лета 1943-го года также заключает города в единое: начавшись 12 июля самым крупным в истории человечества танковым сражением под Прохоровкой и развившись 5 августа взятием Белгорода (ставшего, как и Орел, тогда городом первого победного салюта), она завершилась освобождением Харькова 23 августа.
А за спиной старшего лейтенанта, кварталом выше, у дверей Белгородской духовной семинарии замер бронзовый митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков, 1816—1882), уроженец села Сурково Новооскольского района, православный богослов, и Книга, которую он держит на коленях, раскрыта на экклезиастовых словах «всему время и время всякой вещи под небесем». Таинственные слова, посланные нам для трезвения, — чтобы мы не забывались в своей сиюминутной горячке.
Чтобы мы помнили о главном.
И текут мимо митрополита и мимо старшего лейтенанта соотечественники — глядя в даль, в себя или в никуда. Но некоторые — склоняют головы или кладут цветы.
Белгород, 27 апреля — Харьков, 2 мая 2009.
http://www.odnarodyna.ru/articles/4/642.html
