В богослужебной традиции Православной Церкви, во время молитв, предшествующих началу литургии, царские врата остаются закрытыми. Начинается Божественная литургия - врата отворяются, святилище открывается взгляду молящихся, и священник возглашает начальное благословение. Именно это мгновение вспоминал перед смертью религиозный философ князь Евгений Трубецкой: "Пора начинать Великую Литургию, отворите царские врата"1. Смерть для него была не закрытием, но открытием врат, не концом, а началом. Подобно первым христианам, он видел в дне своей смерти день рождения.
Существование человека можно сравнить с книгой. Большинство людей смотрит на свою земную жизнь, как на "основной текст", главную историю, а на будущую жизнь - если только они и впрямь верят в будущую жизнь - как на "приложение", и не более того. Подлинно христианское отношение совершенно иное. Наша теперешняя жизнь на самом деле всего лишь предисловие, введение, "главная история" - это будущая жизнь. Момент смерти - не конец книги, а начало первой главы.
Об этой точке завершения, а по сути, исходной точке, следует сказать две вещи, столь очевидные, что о них легко забывают. Первое: смерть - это неотвратимое, неизбежное событие. Второе: смерть - это тайна. Поэтому нам надлежит смотреть на свою предстоящую смерть с противоречивыми чувствами - с трезвым реализмом, с одной стороны, с трепетом и изумлением - с другой.
В земной жизни есть только одно обстоятельство, в котором мы можем быть уверены: мы все умрем (если только прежде не совершится Второе пришествие Христа). Смерть неотвратима, непреложна, и потому каждый человек должен к ней приготовиться. Если же я пытаюсь о смерти забыть, скрыть от себя ее неизбежность, то ничего не выигрываю. Настоящая человечность неотделима от осмысления смерти, ведь только принимая реальность моего грядущего ухода, я могу в подлинном смысле слова стать живым. Как заметил Д.Х. Лоуренс, "без песни о смерти песнь о жизни становится безвкусной и глупой". Не памятуя о смертном часе, мы лишаем жизнь ее настоящего величия.
Об этом с замечательной силой говорит митрополит Антоний Сурожский: "Смерть - пробный камень нашего отношения к жизни. Боящиеся смерти боятся жизни. Невозможно не бояться жизни со всеми ее трудностями и опасностями, если боишься смерти... Если мы боимся смерти, никогда не сумеем по-настоящему пойти на риск; мы растратим нашу жизнь, трусливо осторожничая и робея. Только глядя смерти в лицо, осмысляя ее, определяя ее место и свое отношение к ней, мы будем способны жить бесстрашно и в полную силу" 2.
При этом реалистический подход к смерти и решимость "сообщить ей смысл" не должны приводить к преуменьшению другой стороны истины: смеешь - это тайна. Что бы ни говорили нам различные религиозные традиции, мы практически ничего не знаем об этой "неведомой стране, откуда не возвращался ни один путник..." Поистине, как говорит Гамлет, страх смерти "сковывает волю". Воздержимся же от соблазна заглядывать слишком далеко и говорить слишком много. Не должно опошлять смерть. Она неизбежное и непреложное событие, но она же и великая неизвестность.
Суть трезвого отношения к смерти, прекрасно выразил сирийский святой VII века преподобный Исаак Сирин: "Приготовь сердце свое к уходу. Если ты мудр, ожидай его всякий день. Каждый день говори себе: "Вот, пришедший за мною уже у дверей. Для чего же пребывать в бездействии? Ухожу навеки. Вернуться уже не смогу". С этой мыслью отходи ко сну каждую ночь и обдумывай ее весь день. И когда наступит час ухода, встреть его с радостью и скажи: "Приди с миром. Я знал, что ты придешь, и я ничего не забыл из того, что может пригодиться в пути" 3.
Смерть ближе к нам, чем мы предполагаем. Смерть глубоко противоестественна, противна божественному замыслу, но, тем не менее, и она - дар Божий.
Смерть есть разлука, которая не разлучает. Смерть куда ближе к нам, чем мы предполагаем, - она вовсе не заключительное событие нашего земного существования, а непрерывный процесс, происходящий в нас и вокруг нас4. "Я каждый день умираю", - говорит апостол Павел (1 Кор 15, 31); ему вторит Т.С. Элиот: "Время смерти - каждое мгновение". Все живое причастно тлению, мы все время умираем. Но за каждой смертью следует новое рождение: всякая смерть - это форма жизни. Жизнь и смерть не противоположны, не исключают друг друга, а переплетаются. Все человеческое существование - это смесь умирания и воскресения. "Нас почитают умершими, но вот, мы живы" (2 Кор 6, 9). Странствие наше по земле есть непрестанная пасха, непрерывный переход через смерть к новой жизни. Весь путь нашего существования от исходной точки рождения к "финалу" смерти соткан из череды "малых" смертей и рождений.
Каждое погружение в сон с приходом ночи дает предвкушение смерти; каждое пробуждение следующим утром - словно восстание из мертвых. В одной из иудейских молитв есть такие слова: "Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь Вселенной, вновь творящий Твой мир каждое утро" 5. Подобное происходит и с нами каждое утро, когда мы пробуждаемся, нас будто сотворили заново. Быть может, и "последняя" смерть будет в каком-то смысле вос-созданием (re-creation), погружением в сон с последующим пробуждением? Не боимся же мы засыпать каждую ночь, поскольку знаем, что наутро вновь проснемся. Но разве мы не можем с подобным доверием погрузиться и в смертный сон? Разве мы не можем ожидать, что нас разбудят вос-созданными для вечности?
Также модель жизни-смерти присутствует, правда, несколько иначе, в нашем взрослении. Нечто должно в нас умереть, чтобы мы смогли подняться на следующую "ступеньку" жизни. Переход от младенчества к детству, от детства к отрочеству, от отрочества к зрелости всякий раз предполагает внутреннюю смерть ради возможности рождения чего-то нового. Эти переходы, например, от детства к отрочеству, могут быть причиной кризиса, порою весьма болезненного. Но если в тот или иной момент мы отказываемся умереть, нам не удастся развиться и стать настоящими личностями. Об этом говорит Джордж Макдональд в романе "Лилит" "Вы будете мертвы до тех пор, пока отказываетесь умирать. Именно смерть ветхого открывает возможность рождения нового, без смерти не было бы новой жизни.
Подобной взрослению разновидностью смерти можно считать прощание, разлуку с местом или человеком: "partir, c' est mourir ип реи" 6. Но для нашего роста и личностного созревания такие разлуки необходимы. Если однажды мы не наберемся мужества оставить привычный круг, расстаться с прежними друзьями и установить новые связи, то не реализуем в полноте наши подлинные возможности. Слишком привязываясь к ветхому, мы отказываемся от приглашения открыть новое. Как говорит Сесил Дей Льюис "Мы становимся собой, когда отправляемся в дорогу, и любовь испытывается, когда пускается в путь".
С иной смертью каждый из нас сталкивается на опыте отказа. Например, отказ при попытке устроиться на работу - сколько выпускников школ и университетов вынуждены пройти сегодня через эту разновидность смерти! Или отказ в любви. Нечто и впрямь умирает в нас, когда мы узнаем, что наша любовь безответна, и нам предпочли кого-то другого. Но и такая смерть может стать источником новой жизни. Для многих молодых людей именно неудача в любви становится началом взросления. Потеря любимого существа несет с собой смерть и в сердце остающегося. Мы чувствуем, будто что-то важное ушло из нас самих, словно ампутировали какую-то часть тела. Но принятое и пережитое страдание делает каждого из нас в подлинном смысле слова живее, чем прежде.
Похожей на утрату друга или члена семьи для верующих может стать потеря веры - потеря убеждений, или казавшихся убедительными представлений о Боге и смысле жизни. Но ради духовного созревания мы должны пройти и через этот опыт. Подлинная вера пребывает в постоянном диалоге с сомнением. Бог бесконечно превосходит все наши представления о Нем; наши умозрительные понятия - это идолы, которых предстоит сокрушить. Вера должна постоянно умирать, чтобы оставаться живой.
Во всех этих случаях смерть - не разрушительница, а созидательница. Через нее приходит воскресение. Что-то умирает - что-то рождается. Не такова ли и та смерть, что ждет нас в конце земной жизни? Постараемся увидеть в ней заключительное, ключевое звено в цепи смертей и воскресений, пережитых нами со дня рождения. Речь идет вовсе не о чем-то совершенно отдельном от происходившего с нами в жизни, но о наиболее полном и законченном выражении того, что нас сопровождало всегда. Если малые умирания, через которые мы проходили, вели нас по ту сторону смерти к воскресению, то почему же должно быть иначе в тот великий момент, когда наступит наш час оставить этот мир?
Но и это не все. Для христиан модель смерти-воскресения в нашей жизни обретает истинный смысл в смерти и воскресении Спасителя нашего Иисуса Христа. Наш путь может быть понят только в свете Его пути, который мы ежегодно воспоминаем на Страстной неделе, а также каждое воскресение в Евхаристии. Наши малые смерти и воскресения в истории сплетены с Его всеобъемлющими смертью и воскресением, наши малые пасхи вознесены и утверждены в Его великой Пасхе. Смерть Христова, по слову Литургии св. Василия Великого, - "животворящая смерть". Образ Воскресшего - залог нашей веры в то, что и наша смерть может быть животворящей.
Он - первенец и первоцвет. Недаром в пасхальную ночь мы возвещаем "Слово огласительное" св. Иоанна Златоуста: "Пусть никто не страшится смерти, ибо нас освободила смерть Спасителя. Угасил ее Тот, Кого она держала в своей власти... Воскрес Христос - и Жизнь вступила в свои права. Воскрес Христос - и ни одного мертвого в гробу" 7.
1. Nicholas Arseniev, Russian Piety (London 1964), р. 90. Назад
2. On Death, Sobornost 1:2 (1979) р. 8. Назад
3. Mystic Treatises by Isaak оf Nineveh, tr.А.J.Wensinck (Amsterdam 1923), р. 309; The Ascetical Homilies оf Saint Isaak the Sirian, tr.Dana Miller (Holy Transfiguration Monastery, Boston, 1984), р315 (translation modified). Назад
4. Дальнейшее изложение многим обязано работе: Fr. John Dairymple, "Dying before Death" The Experience of Death, еd..Donald Reid (Edinburg, 19850, рр.1-8) Назад
5. Barbara Green and Victor Goflancz, God of Нundrеd Names (London 1962), р.19. Назад
6. "Уехать - это отчасти умереть" (фр.) Назад
7. Цит. по: Православный молитвослов. К, 2003, с. 168. Назад
Источник: Епископ Каллист (Уэр) Внутреннее Царство
http://www.pravmir.ru/article_2475.html
Существование человека можно сравнить с книгой. Большинство людей смотрит на свою земную жизнь, как на "основной текст", главную историю, а на будущую жизнь - если только они и впрямь верят в будущую жизнь - как на "приложение", и не более того. Подлинно христианское отношение совершенно иное. Наша теперешняя жизнь на самом деле всего лишь предисловие, введение, "главная история" - это будущая жизнь. Момент смерти - не конец книги, а начало первой главы.
Об этой точке завершения, а по сути, исходной точке, следует сказать две вещи, столь очевидные, что о них легко забывают. Первое: смерть - это неотвратимое, неизбежное событие. Второе: смерть - это тайна. Поэтому нам надлежит смотреть на свою предстоящую смерть с противоречивыми чувствами - с трезвым реализмом, с одной стороны, с трепетом и изумлением - с другой.
В земной жизни есть только одно обстоятельство, в котором мы можем быть уверены: мы все умрем (если только прежде не совершится Второе пришествие Христа). Смерть неотвратима, непреложна, и потому каждый человек должен к ней приготовиться. Если же я пытаюсь о смерти забыть, скрыть от себя ее неизбежность, то ничего не выигрываю. Настоящая человечность неотделима от осмысления смерти, ведь только принимая реальность моего грядущего ухода, я могу в подлинном смысле слова стать живым. Как заметил Д.Х. Лоуренс, "без песни о смерти песнь о жизни становится безвкусной и глупой". Не памятуя о смертном часе, мы лишаем жизнь ее настоящего величия.
Об этом с замечательной силой говорит митрополит Антоний Сурожский: "Смерть - пробный камень нашего отношения к жизни. Боящиеся смерти боятся жизни. Невозможно не бояться жизни со всеми ее трудностями и опасностями, если боишься смерти... Если мы боимся смерти, никогда не сумеем по-настоящему пойти на риск; мы растратим нашу жизнь, трусливо осторожничая и робея. Только глядя смерти в лицо, осмысляя ее, определяя ее место и свое отношение к ней, мы будем способны жить бесстрашно и в полную силу" 2.
При этом реалистический подход к смерти и решимость "сообщить ей смысл" не должны приводить к преуменьшению другой стороны истины: смеешь - это тайна. Что бы ни говорили нам различные религиозные традиции, мы практически ничего не знаем об этой "неведомой стране, откуда не возвращался ни один путник..." Поистине, как говорит Гамлет, страх смерти "сковывает волю". Воздержимся же от соблазна заглядывать слишком далеко и говорить слишком много. Не должно опошлять смерть. Она неизбежное и непреложное событие, но она же и великая неизвестность.
Суть трезвого отношения к смерти, прекрасно выразил сирийский святой VII века преподобный Исаак Сирин: "Приготовь сердце свое к уходу. Если ты мудр, ожидай его всякий день. Каждый день говори себе: "Вот, пришедший за мною уже у дверей. Для чего же пребывать в бездействии? Ухожу навеки. Вернуться уже не смогу". С этой мыслью отходи ко сну каждую ночь и обдумывай ее весь день. И когда наступит час ухода, встреть его с радостью и скажи: "Приди с миром. Я знал, что ты придешь, и я ничего не забыл из того, что может пригодиться в пути" 3.
Большая и малая смерть
Определяя место смерти и наше отношение к ней, постараемся не упустить из виду три важных соображения.Смерть ближе к нам, чем мы предполагаем. Смерть глубоко противоестественна, противна божественному замыслу, но, тем не менее, и она - дар Божий.
Смерть есть разлука, которая не разлучает. Смерть куда ближе к нам, чем мы предполагаем, - она вовсе не заключительное событие нашего земного существования, а непрерывный процесс, происходящий в нас и вокруг нас4. "Я каждый день умираю", - говорит апостол Павел (1 Кор 15, 31); ему вторит Т.С. Элиот: "Время смерти - каждое мгновение". Все живое причастно тлению, мы все время умираем. Но за каждой смертью следует новое рождение: всякая смерть - это форма жизни. Жизнь и смерть не противоположны, не исключают друг друга, а переплетаются. Все человеческое существование - это смесь умирания и воскресения. "Нас почитают умершими, но вот, мы живы" (2 Кор 6, 9). Странствие наше по земле есть непрестанная пасха, непрерывный переход через смерть к новой жизни. Весь путь нашего существования от исходной точки рождения к "финалу" смерти соткан из череды "малых" смертей и рождений.
Каждое погружение в сон с приходом ночи дает предвкушение смерти; каждое пробуждение следующим утром - словно восстание из мертвых. В одной из иудейских молитв есть такие слова: "Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь Вселенной, вновь творящий Твой мир каждое утро" 5. Подобное происходит и с нами каждое утро, когда мы пробуждаемся, нас будто сотворили заново. Быть может, и "последняя" смерть будет в каком-то смысле вос-созданием (re-creation), погружением в сон с последующим пробуждением? Не боимся же мы засыпать каждую ночь, поскольку знаем, что наутро вновь проснемся. Но разве мы не можем с подобным доверием погрузиться и в смертный сон? Разве мы не можем ожидать, что нас разбудят вос-созданными для вечности?
Также модель жизни-смерти присутствует, правда, несколько иначе, в нашем взрослении. Нечто должно в нас умереть, чтобы мы смогли подняться на следующую "ступеньку" жизни. Переход от младенчества к детству, от детства к отрочеству, от отрочества к зрелости всякий раз предполагает внутреннюю смерть ради возможности рождения чего-то нового. Эти переходы, например, от детства к отрочеству, могут быть причиной кризиса, порою весьма болезненного. Но если в тот или иной момент мы отказываемся умереть, нам не удастся развиться и стать настоящими личностями. Об этом говорит Джордж Макдональд в романе "Лилит" "Вы будете мертвы до тех пор, пока отказываетесь умирать. Именно смерть ветхого открывает возможность рождения нового, без смерти не было бы новой жизни.
Подобной взрослению разновидностью смерти можно считать прощание, разлуку с местом или человеком: "partir, c' est mourir ип реи" 6. Но для нашего роста и личностного созревания такие разлуки необходимы. Если однажды мы не наберемся мужества оставить привычный круг, расстаться с прежними друзьями и установить новые связи, то не реализуем в полноте наши подлинные возможности. Слишком привязываясь к ветхому, мы отказываемся от приглашения открыть новое. Как говорит Сесил Дей Льюис "Мы становимся собой, когда отправляемся в дорогу, и любовь испытывается, когда пускается в путь".
С иной смертью каждый из нас сталкивается на опыте отказа. Например, отказ при попытке устроиться на работу - сколько выпускников школ и университетов вынуждены пройти сегодня через эту разновидность смерти! Или отказ в любви. Нечто и впрямь умирает в нас, когда мы узнаем, что наша любовь безответна, и нам предпочли кого-то другого. Но и такая смерть может стать источником новой жизни. Для многих молодых людей именно неудача в любви становится началом взросления. Потеря любимого существа несет с собой смерть и в сердце остающегося. Мы чувствуем, будто что-то важное ушло из нас самих, словно ампутировали какую-то часть тела. Но принятое и пережитое страдание делает каждого из нас в подлинном смысле слова живее, чем прежде.
Похожей на утрату друга или члена семьи для верующих может стать потеря веры - потеря убеждений, или казавшихся убедительными представлений о Боге и смысле жизни. Но ради духовного созревания мы должны пройти и через этот опыт. Подлинная вера пребывает в постоянном диалоге с сомнением. Бог бесконечно превосходит все наши представления о Нем; наши умозрительные понятия - это идолы, которых предстоит сокрушить. Вера должна постоянно умирать, чтобы оставаться живой.
Во всех этих случаях смерть - не разрушительница, а созидательница. Через нее приходит воскресение. Что-то умирает - что-то рождается. Не такова ли и та смерть, что ждет нас в конце земной жизни? Постараемся увидеть в ней заключительное, ключевое звено в цепи смертей и воскресений, пережитых нами со дня рождения. Речь идет вовсе не о чем-то совершенно отдельном от происходившего с нами в жизни, но о наиболее полном и законченном выражении того, что нас сопровождало всегда. Если малые умирания, через которые мы проходили, вели нас по ту сторону смерти к воскресению, то почему же должно быть иначе в тот великий момент, когда наступит наш час оставить этот мир?
Но и это не все. Для христиан модель смерти-воскресения в нашей жизни обретает истинный смысл в смерти и воскресении Спасителя нашего Иисуса Христа. Наш путь может быть понят только в свете Его пути, который мы ежегодно воспоминаем на Страстной неделе, а также каждое воскресение в Евхаристии. Наши малые смерти и воскресения в истории сплетены с Его всеобъемлющими смертью и воскресением, наши малые пасхи вознесены и утверждены в Его великой Пасхе. Смерть Христова, по слову Литургии св. Василия Великого, - "животворящая смерть". Образ Воскресшего - залог нашей веры в то, что и наша смерть может быть животворящей.
Он - первенец и первоцвет. Недаром в пасхальную ночь мы возвещаем "Слово огласительное" св. Иоанна Златоуста: "Пусть никто не страшится смерти, ибо нас освободила смерть Спасителя. Угасил ее Тот, Кого она держала в своей власти... Воскрес Христос - и Жизнь вступила в свои права. Воскрес Христос - и ни одного мертвого в гробу" 7.
1. Nicholas Arseniev, Russian Piety (London 1964), р. 90. Назад
2. On Death, Sobornost 1:2 (1979) р. 8. Назад
3. Mystic Treatises by Isaak оf Nineveh, tr.А.J.Wensinck (Amsterdam 1923), р. 309; The Ascetical Homilies оf Saint Isaak the Sirian, tr.Dana Miller (Holy Transfiguration Monastery, Boston, 1984), р315 (translation modified). Назад
4. Дальнейшее изложение многим обязано работе: Fr. John Dairymple, "Dying before Death" The Experience of Death, еd..Donald Reid (Edinburg, 19850, рр.1-8) Назад
5. Barbara Green and Victor Goflancz, God of Нundrеd Names (London 1962), р.19. Назад
6. "Уехать - это отчасти умереть" (фр.) Назад
7. Цит. по: Православный молитвослов. К, 2003, с. 168. Назад
Источник: Епископ Каллист (Уэр) Внутреннее Царство
http://www.pravmir.ru/article_2475.html
