Либерализм, особенно его крайняя форма – либертарианство – старейшая из идеологий. Они были тогда, когда никаких других идей ещё не было, напрямую восходят к животному миру, к зоологии. Потому нельзя недооценивать силу либерализма, его влияние – ведь он «прошит» в спинном мозге каждого человека, кроется в тёмных, косматых глубинах нашего подсознания (так уж мы устроены!).
Основой либерализма (а либертарианства – сугубо) – является индивидуализм особи. Основной целью индивидуализма (чем он и противостоит конфликтно любому коллективизму) является личное обустройство особи. Метафизическая первозадача – достичь максимального комфорта.
- Кому? Мне.
- Где? Здесь.
- Когда? Сейчас.
Индивидуализм не только не решает целей общего развития цивилизации и её Коллективного Разума, но даже и не ставит её перед собой. Прямо-таки нет её! «Хуже всего – когда не знал, да ещё и забыл…» - шутят о таком.
Потому выскажу тезис, который многих удивит: индивидуализм Западу чужд в той же мере, в какой и Востоку. Индивидуализм, в то же время, никому не чужд, в силу его связи с прямой и линейной логикой биосферы.
Но всякая форма цивилизации, включая, само-собой, и западную, его отвергает, не без оснований видя в нём врага. Эгоист крайней, патологической степени – убивает ведь не только социализм! Он и капитализм похерит, для него американский империализм так же чужд, как и коммунистический интернационал…
+ + +
Всякая цивилизация рождается в борьбе с индивидуализмом, и успех этой борьбы обозначает меру развития цивилизации. При этом, когда мы говорим об эгоизме человека, то нужно понимать, что речь идёт как о рядовом «муравье», так и о владыке «муравейника», как об эгоизме простого обывателя, так и об эгоизме царя, императора, супербанкира и т.п.
Разумеется царю «похер на всё, кроме своих хотелок» совсем не так, как простому мужику, и крупному монополисту – не так, как мелкому лавочнику. Но всё же, в процессе обобщения пренебрегая внешними отличиями, мы говорим об эгоизме человека, как такового, носит он корону или нет.
В эпоху до монотеизма древний человек живёт или в полной животной дикости-плотоядности, или же в рамках культов, которые со всем основанием можно назвать демоническими, деструктивными.
Особенность деструктивного демонического культа в том, что умственную слабость человека он сокращает, а зверство в человеке – нет. Именно поэтому свирепые древние цари и могут поработить племена дикарей, «отставших в развитии», опираясь на тот интеллект, который вырабатывается культом, и потому у дикарей отсутствует (точнее, присутствует, но в самой зачаточной форме).
Но жуткий муравейник империи инков, или ацтеков, или ближневосточных деспотий, ломая рабством эгоизм рядового своего обитателя, обслуживает эгоизм владык. Ведь максимальное бесправие одного – это максимальные права у другого (диалектика!). И если дичь до предела затравлена, загнана – то охотнику легче и проще всего её убить.
+ + +
В XIX веке разного рода «революционным демократам» понять суть древних царств было очень тяжело. Но человеку XXI века, человеку, столкнувшемся с «постхристианством», ницшеанским «сверхчеловеком» понять древность куда проще. Ведь для Чернышевского или Добролюбова рассаживание ассирийскими владыками на колы целых народов было лишь строкой в учебнике, а для людей, переживших волну фашизма – строкой в биографии…
Только после тоталитарных зверств ХХ века мы начинаем понимать, насколько трудно противопоставить Культу Силы, Триумфу Воли, прямому и безусловному – идею защиты слабых (хотя, справедливости ради отметим, люди говорили о ней ещё в Древнем Египте).
Из крошечного ростка предположений и чаяний в древнеегипетских папирусах Идея Защиты Слабых развивалась отдельной ветвью, чтобы выйти в эпоху монотеизма.
В бинарной логике существуют только «да» и «нет», «есть» и «отсутствует», «нолик» или «единичка». Поэтому Идея Защиты Слабых у человека или есть, или её нет. Если нет – то «на нет и суда нет».
А если есть?
Тогда логично же, что человек начинает думать: а как это сделать? Помочь вдове и сироте я хочу (подобно древнеегипетскому номарху Теф-Иби или шумерскому Урукагине), но как практически это осуществить?
Встаёт две проблемы, обе требуют научно-технического разрешения. Одна проблема – защита слабых в прямом, физическом смысле. Слабый в драке не может выиграть по определению (он же слабый!) – а значит, единственный его шанс одолеть Голиафа – какое-то техническое устройство, военная хитрость. Как говорится «сила есть – ума не надо». Но отсюда вытекает: «нету силы – нужен ум». Потому встаёт научно-техническая задача противодействия грубому животному насилию высокотехнологичным оружием («греческим огнём», например).
И монотеизм создаёт, гением бесчисленных своих инженеров, технические приспособления, которые помогают слабому умнику одолеть тупого силача. Потому с веками исчезли и терзавшие людей ватаги викингов, норманнов, и свирепые кочевые орды, и прочие охотники на людей, любители пограбить в набегах…
Вторая задача монотеизма – экономическая и социальная защита слабых. Им ведь мало жизнь спасти, надо их чем-то накормить, одеть, дать кров над головой и т.п. Потому монотеизм кроме военной науки создаёт и гражданскую науку, главная цель которой – повышение производительности хозяйства (имеющее смысл лишь после того, как отбиты налёты варягов и печенегов).
Религия велит мне делится с ближним щедро. Но могу ли я это сделать, если у меня мало зерна, мало тканей и т.п.? Нет. Где же выход? Отказаться от заповеди любви к ближнему из-за дефицита зерна, тканей? Либерал на такое легко идёт, но для фанатика это не выход.
- Значит – говорит фанатик – нужно сделать так, чтобы зерна, тканей и всех прочих ништяков стало больше!
И пошло по рельсам: агрономия, индустрия, станки, лаборатории! Быстрее, выше, сильнее!
На полях отметим, что атеисты совершенно не понимают этой мотивации позитивной науки (науки для блага ближних, а не их порабощения и уничтожения), но это отдельный большой разговор. Раскрывать тему на предмет «не будет религии, не станет и науки» требуется основательно, пока же мы просто обозначим это.
+ + +
Бывает на свете такое явление, как «профессиональная деформация личности», и чем виртуознее профессионал, тем выше у него соблазн стать «подобным флюсу». Он так много сил и времени уделяет решению порученной ему задачи, он так ею горит и увлечён, что иной раз теряет общий контекст, общий смысл цивилизации из виду.
- Мне – говорит – целой жизни мало, чтобы настоящим образом развить паровозное хозяйство, а вы хотите, чтобы я ещё о чём-то, кроме паровозов, думал?!
Именно это и случилось с западной ветвью христианской цивилизации, именно это и завело сперва католиков, потом протестантов, а потом и прагматиков-агностиков в безысходный цивилизационный тупик, где они сейчас и находятся. Человеческое воображение поражают сразу два факта:
1) Громоблещущее величие пути западной цивилизации
3) Страшное ничтожество её итога, когда гора родила мышь, когда все Форды и Сесили Родсы родили в итоге трансгендеров и квадроберов.
Разумеется, встаёт вопрос: как же так получилось?
Вопрос сложный, попробуем ответить на него в форме притчи…
+ + +
Жили-были инженеры З (Запад) и В (Восток). И вот однажды им поручили техническую задачу: разогнать паровоз как можно быстрее. Долго ли, коротко – но инженер З победил с разгромным счётом. Скорость его паровоза на соревнованиях оказалась в три (или пять, не важно) раз. Тогда люди, сочувствовавшие инженеру В, стали его корить:
- Что же ты, братец? Али ты туп? Неужели не смог придумать техническое устройство максимальной скорости паровоза?
- Понимаете – отвечает инженер В – я считал, что скорость паровоза не самоцель! Паровоз везёт людей, в этом его смысл. А это значит, что если люди в вагонах умрут от перегрузок – то паровоз не нужен. Если рельсовый путь из-за сверхускорения расползётся, как гнилая ткань – тоже. Я учитывал и то, что паровоз идёт от станции к станции, то есть должен уметь не только брать разгон, но и притормаживать. И в нужном месте останавливаться. И ждать, пока люди сойдут и сядут. А зачем нам паровоз, который может только ускоряться до бесконечности, а больше ничего не умеет?!
+ + +
Своя логика есть и у инженера З и у инженера В. Инженеру З поставили конкретную задачу: дать скорость. Он говорит, что сохранность жизни пассажиров, состояние рельсового пути, расписание железнодорожных перевозок – не его вопрос. И, как профессионал (специалист подобен флюсу) он прав.
Если паровоз у нас – аллегория цивилизации, что тогда такое «расписание остановок»? Очевидно же: Госплан, планирование! Важна ведь не только скорость паровоза, но и чтобы он остановился в нужном людям месте, не пролетел на всех парах полустанка! Те, кто едут в медленном поезде, ругаются – мол, плетёмся, как на ишаке, весь день потеряли в вагоне! При этом поезд З за час долетает из пункта А в пункт Б, вызывая восторг пассажиров, но пролетает через этот пункт и несётся дальше… Куда? Инженер З не ответит на этот вопрос: ему поставили задачу нарастить скорость прогресса, и другой задачи ему не ставили…
+ + +
Индивидуалистический либерализм современного Запада – не его суть, а его старческая болезнь, продукт разложения, продукт безысходности его тупиковой ветви, эпилог его бурного развития, подчёркивающий стратегический провал его версии цивилизации и прогресса.
Любой вменяемый человек понимает, что величие Запада создано не квадроберами, не фури, не трансгендерами, не содомитами с гей-парадов, не маразматиком Байденом, не идиотками-спикерами Госдепа США. Историческое величие ковалось людьми сильными и целеустремлёнными, волевыми, могучими духом. Условно назовём их «пуританами» (в широком смысле этого слова). Или носителями «протестантской трудовой этики», по М. Веберу.
Ни Форд, ни Родс (чьё имя получила Родезия), ни Колумб с Магелланом квадроберами не были. Но задолго до их рождения «флюс» (перекос) Запада уже создал ситуацию забвения смыслов титанических усилий. И они, как их отцы и деды, уже родились в условиях трагического дефицита конечного смысла всех прогрессорских усилий…
+ + +
До церковного раскола христианская цивилизация была единой, и повсюду её фанатики-носители решали одну и ту же задачу: отразить врага и увеличить производительность во имя торжества человечности. Фанатики сказали тоном Павки Корчагина: «нам нужны хлеб и оружие! Много хлеба и много оружия! И мы их добудем! Чтобы защитить и обеспечить всех слабых на свете!».
Суровые вызовы требуют суровых ответов. Человек средневековья был страшным, независимо от того фанатик он монотеизма или нет: в схватке со зверьём нужно стать зверем, или станешь никем, калом из ануса зверя.
Что на Западе, что на Востоке у христиан была задача противостоять бешеным и оголтелым норманнам. А учитывая, что викинг владеет мечом гораздо лучше лапотника, фехтовать с ним не вариант. Требовалось какая-нибудь «аркебуза», чтобы сразить бешеного пса издалека. Или греческий огонь, чтобы сжечь его нахер, пока ещё не успел к берегу подчалить…
Лучшая оборона – нападение, и потому, чем лучше христианская цивилизация умела защищать себя – тем лучше она умела и нападать. Когда её силовое превосходство над дикошарыми и оголтелыми налётчиками стало неоспоримым – легко было забыть, зачем и для чего всё начиналось.
Успешный оружейник, под воздействием чувства своего превосходства, почуял и полюбил вкус крови. Он соблазнился хищничеством. Он сам стал самым крупным хищником глобальной фауны. А кроме того, есть и просто «профессиональная деформация»: оружейники так долго занимались оружием, что стали считать его самоцелью, утратив первичные задачи прогресса. Те же самые процессы шли и в гражданской науке. Зерна, сукна и прочих ништяков делали всё больше и больше, увлечённые их ростом – стали забывать, зачем всё это затеяли. Когда много зерна – это же само по себе хорошо, правда? И безо всяких Евангелий, просто как факт, измеримый точной аппаратурой, весами!
+ + +
Вначале от христианской аутентичности отваливается через схизму католичество, папизм. Далее идёт черед схизм: от католичества протестантизм, от протестантизма атеизм.
Нетрудно заметить тенденцию: от схизмы к схизме духовное сокращается, материальное возрастает. И это происходит до того предела, когда человек заявляет, что всё материально, и ничего духовного, загробного нет вообще.
И немудрено: человека ведь веками к этому подводили, комплиментарно превознося инженера над попом, технического специалиста над «политруком»! Политрук – просто трепло, карьерист, болтун, трепать языком – дело нехитрое! А технарь по-настоящему ценный кадр: его лет двадцать только учить нужно, чтобы толковым специалистом стал…
Шаг за шагом, поколение за поколением поклонению «человеку дела» вопреки «человеку слова» возрастало, пока не стало тотальным. Человек дела – всё, человек слова – ничто! При этом определение «человек слова» включает в себя и божественное «Вначале было Слово» и моральное «верность данному слову».
Если всё это ничто, если весь смысл жизни в узкой технической задаче разогнать паровоз до космических скоростей, то… Не будем заканчивать фразу, сами понимаете, что будет. Оно и случилось…
Всякий самолёт должен уметь не только взлетать, но и садится. Возвращаться на свой аэродром, к своим истокам. Если же самолёт умеет только взлетать, то это камикадзе, какую бы скорость он не набрал на взлёте.
Блистательное величие западной цивилизации на взлёте скрыло от многих, что у этого летательного аппарата отсутствует функция возвращения! И что по сути этот сверкающий лайнер – камикадзе, который не только не умеет, но и не ставит себе задачи возвращаться к исходному…
+ + +
Христианская цивилизация до того, как мутировала в разные уродливые формы – предполагала, что техника для человека. Техника – это средство, а человек, первородный, эдемский, до грехопадения – цель. И потому техника призвана обслуживать константу человека, а не человек превращаться в придаток к технике…
Идея «эдемизации» общества, возврата в рай к первородному человеку К. Марксом была выражена так: «Если характер человека создаётся обстоятельствами, то надо, стало быть, сделать обстоятельства человечными». Даже атеист Маркс, в силу множества паллиативов христианской цивилизации в голове полагает, как аксиому, неизменный образ человека, к которому нужно вернуться через исправление обстоятельств. То есть эдемизировав падший мир вернуть падшего человека к его первородному образу и назначению!
Но для логики атеизма это абсурд, нелепость: если эволюционист будет делать «обстоятельства человечными» для человека, то тогда нужно их делать «трилобичьими» для трилобита и «крокодильими» для крокодила! Как может продукт случайной эволюции иметь какой-то неизменный, устойчивый образ, на который намекает (да не намекает, прямо говорит!) Маркс?!
Социализм, как христологическая секта, несёт в себе явный и недвусмысленный посыл: нужно вернуть человека к его первообразу, к некоей загадочной «человечности», которой при эволюции нет и быть не может. Если считать человека продуктом эволюции, то это нечто изначально бесформенное, мутирующее то так, то эдак, под воздействием среды. Исправить в таком существе ничего невозможно – ибо оно изначально бессодержательное. Сегодня у него две ноги, а завтра четыре, и что более «человечно»?!
+ + +
Когда Запад пошёл дальше Маркса (уже, как видим, неубедительного в своих противоречиях), он просто сделал человека расходным материалом для технического прогресса. Прогресса, принятого, как самоцель, и после этого задохнувшегося в маразме, ибо такая самоцель движения равна его полной бесцельности.
Паровоз, который только и делает, что разгоняется (и по скорости ставит рекорд за рекордом), который не умеет ни идти по расписанию, ни тормозить на полустанках, ни соблюдать норм безопасности движения – согласитесь, совсем бессмысленный паровоз. Очень может быть, что быстрее его нет ничего на свете, но – с точки зрения смысла и целеполагания – зачем он нужен? Кому?!
Отправной точкой социалистического брожения против капитализма как раз и было недоумение современников «пика прогресса»: как же так получается, что техника у нас всё лучше и лучше, а человеку жить всё хуже и страшнее?! У нас есть могучая индустрия, а кушает простой человек меньше, чем в средневековье[1]. Отразив норманнов с мечами и рогатинами, мы стали сами себя травить удушливыми газами и бомбить с аэропланов, отчего жертв от прогресса больше, чем от норманнов было…
Если мы люди, то должны думать о людях, а не о том, чтобы паровоз разгонять до безумных скоростей, тем более, что ничем, кроме крушения, этот разгон в бесконечность закончится не может!
На Западе христианская цивилизация добилась своих ТЕХНИЧЕСКИХ целей, но забыла свои ИЗНАЧАЛЬНЫЕ цели. Она создала возможность всех накормить – но потеряла желание всех кормить. Она легко может справиться с бездомностью – но недоумевает: зачем это нужно?
Перестав помнить свои метафизические начала, наука перестала быть наукой. Узкие технические решения «интересных головоломок» стали для неё важнее общего вектора, общего смысла её создания (к тому же надёжно позабытого).
Это и завело технократию в тупик. Причём тупик обозначился не в наши дни, а уже в 1-ой мировой войне, уничтоживший все иллюзии моралистов о капитализме. Всё, чего он добился в лабораториях и конструкторских бюро – он со звериной одержимостью потратил на массовую бойню, лишённую даже видимости человеческого смысла. Просто дикий зверь дерётся с другим диким зверем, но вместо клыков и когтей оба используют супербомбы и суперкорабли…
Мы начинали прогресс с целью вернутся в Эдем, «исправить» окружающую среду под идеалы первородной человечности, но куда пришли? У вас теперь нет ни первородства, ни человека как устойчивой сущности, ни Эдема, как идеала-образца… Так получается, что с ВАШИМ прогрессом науки и техники мы приближаемся не к Эдему, а к концу света, к сожжению Земли?!
Но в таком случае прогресс не добро, а зло: если его успехи приближают конец света, то лучше тогда пусть поменьше будет этих успехов…
+ + +
В наши дни «безумный паровоз» Запада, выбрав весь ресурс своей конструкции, развалился и сошёл с рельсов. Его основа – узость мышления – с одной стороны, даёт максимизацию успехов в узкой области (без специализации нет виртуозности), но с другой – общесистемную ограниченность. И в итоге – стратегический тупик. Понятно, что «человек, умеющий всё – ничего не умеет хорошо», и специалисты широкого профиля всегда качеством уступают узкопрофильным, узкоспециализированным специалистам. Этим Запад и взял – до предела сузив рамки требуемой от человека компетенции.
Но что дальше? Ни одной задач, которые монотеизм ставил перед человеческим умом, у Запада не осталось. У него нет больше задачи продления человеческого рода, обустройства масс, нет задач законности и справедливости, нет задач роста производительности, нет… Ну, словом, ничего нет!
Аппарат цивилизации безо всякой цели – это как пуля, выпущенная слепым. Колоссальный аппарат цивилизации на Западе топчется, как слон в посудной лавке, а его ориентиры уже очевидно-патологические: устроить массовое вымирание, умертвить зомбированием человеческий мозг, средствами бихевиоризма превратить человека в биоробота, разжечь повсюду войны и геноциды – чтобы узкий круг финансистов на этом погрели руки, и т.п.
Запад пошёл путём снижения как материального, так и интеллектуального уровня людей: народы банкротятся и при этом стремительно глупеют.
Всё уходит во тьму и пустоту.
Так сама жизнь ответила (через века) на вопрос, кто схизматик, кто был не прав: католики или православные? Если западная ветвь упрямо пошла своим путём, и на этом пути выродилась в ад трансгендеров и квадроберов, зомби и наркоманов – то, следовательно, метафизическая правота за более жизнеспособной, восточной ветвью.
Если мы хотим, хотя бы, чтобы род человеческий продолжался.
Ибо ясно уже, что Запад с его «чайлдфри» и патологией индивидуализма продлить род человеческий не в состоянии…
[1] Есть специализированное большое исследование британского историка Роджерса на эту тему: как при развитии индустрии в Англии сокращался реальный заработок рабочего.
