День первый: четверг, 16 сентября
День второй: пятница, 17 сентября
Сегодня наконец позавтракал и решил внимательно просмотреть утреннюю прессу. Спокойно, как все нормальные люди. Не впопыхах на работе, а дома с чистой совестью! Мой дом - моя крепость, как говорят англичане. Вот она, прямо за окном - Старая Добрая Англия! Кипа, значит, газет на столе, чай дымится, никто не мешает, наконец, - красота. Поработаем. Вчитаемся. Вникнем.
Так-так - кругом фотографии Папы, значит, толпы народа и детей вдоль дорог, правительство всё выстроилось в линеечку: Маргарет Тэтчер тут, «старица» эта от политики, Джон Мейджер - дружище (его я почему-то любил и он, говорят, был неравнодушен к России), Тони Блэр - артист этот, Гордон Браун - шутник, вот только где этот новый тандем от Консерваторов неясно?... У нас тандем, у них тандем: Цирк! «Мы с Тамарой ходим парой - санитары мы с Тамарой!» Видно нонче в одиночку уже и не справится с народом.
Что только удивляет в отношении англичан, так это то, что не было вот у них Папы тридцать лет, так они всю религию позабыли, и все секуляризовались, и в СМИ везде разврат развели, и в Ираке войнушку затеяли и вместе так дружно никогда и не собирались, как сегодня - газеты вон пишут - ах, какая редкая встреча! Улыбки кругом, все при параде и даже оделись прилично, как нормальные люди. Некогда видимо было всё время до этого - дела по развалу страны не пускали. А теперь вдруг опомнились! Папа приехал! А что без Папы - нельзя своего Архиепископа Винсента, ставленника Ватикана, или Архиепископа Кентерберийского что ли послушать? Или устроить его поездку по всей Британии - это ведь официальная церковь Англии! Королева кстати, как и принц Уэльский, является официальным представителем церкви, и как положено в Старой Доброй Англии, будучи Главой Англиканской Церкви и Защитницей веры, могла бы...
Вдруг за окном громко что-то заорали. Я аж подскочил. Район, где я живу, отличается мёртвой, как говорится, тишиной. Добропорядочный, тихий, спальный район, где живут одни англичане - белые то бишь. (Это у них признак хорошего района). Не понял... Папа что ли к нам заскочил проездом?
Крик повторился. Затем еще и еще. В голосах послышалась агрессивность. Вслушался. Мужские голоса на полном серьёзе похоже уже переходили на мат. Совсем не понял. Выглядываю и вижу такую картину.
Два молодых человека, тоже вполне ухоженных и упитанных, респектабельных на вид, ходят кругами возле крыльца моего соседа, весьма тоже респектабельного на вид мужчины, у которого дом, что называется, полная чаша, и даже не дом, а музей - по чистоте и порядку (красивый дворик) - и громко орут, что есть мочи с перекошенными физиономиями. Вот незадача.
Один молодой человек, похожий лицом на соседа, кричит на него полным голосом: «Папа! Ты устроил всё это. Ты!!!» Другой, тоже похожий на соседа, пытается встать между ними и уговорить первого «не делать «этого». Моё чутьё подсказывает мне, что дело серьёзно и, похоже «пахнет жареным».
По разговору я чую уже, что если не вмешаться и не изменить ход событий - оно зайдёт в экстрим. Вспоминаю: это видимо, его сыновья! Он как-то говорил мне, что у него с ними проблемы! Начинаю искать глазами ключ, но не могу найти. Ёлки-палки - где же ключ, как на грех?
В это время они оба отходят от своего папы и в гневе расшагивая, приближаются к моему двору. Я смотрю на них и, не найдя ключа, стучу в окно. Они в полном недоумении смотрят на меня, словно я упал с луны, затем самый агрессивный проходит дальше, а второму я рукой жестикулирую, что мол - идите сюда! Но он машет на меня рукой и уходит за первым.
Я кидаюсь за ключами, нахожу их, наконец, и открываю дверь. Пока я это делал - шум усилился. Видимо что-то уже произошло. Отпираю дверь и высовываюсь, менее агрессивный бежит ко мне и с остервенением, полным сдержанной злобы, сквозь сжатые зубы шипит мне: «Закрой дверь! Иди домой! Закрой дверь!» Глаза у него при этом стеклянные, как в музее Мадам Тюссо. Лицо бледное и железобетонное. Сжатые кулаки.
Я останавливаюсь и как можно спокойнее и умиротворяюще говорю ему: «Послушай, все, что я хотел сказать, - не сделайте хуже». Сказав это, я вдруг вижу появившегося папу, полураздетого, с голым торсом и с залитыми яркой кровью руками и лицом. Кровь размазана также и возле левой подмышки. Он идёт еле-еле, слегка пошатываясь как пьяный, и глазеет осоловело вокруг. На секунду я смотрю на это чучело из фильма ужасов оторопев, и пытаюсь определить в каком состоянии он находится. Снова слышу то же шипение и вижу, как молодой человек идёт уже прямо на меня и повторяет одно и то же, теперь уже мне в лицо: «Закрой дверь! Иди домой!» Его каменная напряжённая фигура даёт мне понять, что разговор тут бесполезен.
Волна чужой злобы обкатывает меня какой-то ужасной тяжестью. Я ретируюсь за дверь. Кровь бросается мне в лицо. Кошмар. Становится неприятно и мерзко. Кажется, что сейчас стошнит.
Тоже вот папа и тоже вот - сыновья, понимаешь. Ужас. Я такого не видал за всю свою жизнь.
Не сталкивался я с подобным и за все свои шестнадцать лет жизни в Британии. Все мысли о Римском Папе вылетели из головы - я был в шоке. Кровь под мышкой... слева, где сердце. Правда он стоял, значит ничего страшного, если бы пырнули, он бы упал, - проносится в голове.
Придя в себя через некоторое время и увидев, что сыновья уехали, а окровавленный папаша уплёлся домой на своих ногах - сажусь и вспоминаю. Как-то помню, сосед мой подвыпил, а я вышел посмотреть на звёзды - была тихая и лунная ночь. Мы поздоровались и разговорились. Он вдруг начал рассказывать мне о своей личной жизни, как это иногда бывает, и сказал, что ему очень грустно, как прошла вся его жизнь. Я спросил - почему? Он сказал мне: «У меня трое сыновей и все они не удались мне. Попали в уличные шайки. Стали жить ценностями банды. Все на учёте в полиции. Один уже побывал в тюрьме, чую, за ним и другие потянутся. Это признак мужественности у них: тюрьма».
- Но почему они стали этим жить?», - опять спросил я.
-А-а-а, ты иностранец, тебе этого не понять в нашей жизни! Здесь кругом эти банды молодёжи, группировки, («gangs»), вражда постоянная между ними, натуральная война, когда могут и убить, причём только ради того, чтоб доказать свою правоту.
- А в чём правота?
- Правота в том, что, мол, наша шайка лучше - а ваша хуже. Мы, мол, - орлы.
- Ну, хорошо, а вы что же не повлияли на них? На сыновей, имею в виду. Есть же некоторые ценности, которые...
- Повлияешь на них! Да мне и нечего им сказать - они свободны строить свою жизнь - это их личное дело. Теперь же нечего сказать кроме этой свободы - свобода кругом. Ничего нет больше. Одна ценность. Умерли все ценности давно уже в этой стране. ЗНАЮ я это всё.
Он помолчал. Молчал и я, видя, что слушать он не будет - ему надо выговориться.
- Вот уеду, бывало на машине, куда-нибудь в горы и смотрю, смотрю на горизонт - такая, брат, красота! Такая природа у нас здесь красивая. Видел ведь? Вот и все ценности мои. Красиво, да вот только один и сижу там. Нет сыновей моих рядом. Трое сыновей! Что я им скажу? Я всего лишь для них папа. Говорил только, что если кто тебя заденет, никогда не позволяй унизить себя - иди и поставь его на место.
Я тогда подумал, что плоды такого воспитания папа этот и пожинает.
Всего лишь папа? Когда сынок кричал на него, видимо, перед тем как «поставить на место», он всё время повторял это слово, да, я вспомнил теперь: «Папа! Это всё ты сделал! Сам! Папа!»
(Продолжение следует)
