Всеволод Крестовский – незаслуженно забытый писатель. Сняли “Петербургские тайны” по его роману, но большинство не знает его творчества. А ведь редко какой роман даёт столько новой информации, как, например, “Кровавый пуф”. Может быть я покажусь наивной, но именно оттуда я узнала, что революция, оказывается, готовилась не 20-40 лет, а гораздо больше. Нет, понятно, что были декабристы, и надо считать от них, а кто-то захочет считать даже от С.Разина... Но тем не менее. Уже в 60-х годах XIX века по городам и весям России ходили малые группки революционеров, и дурили народ. Уже тогда они называли себя ячейками, тройками, а власти России звали их красными.
Ячейки были снабжены подлыми заданиями. Например, когда отменили крепостное право, они были подучены говорить, что якобы царь сам-то не хотел давать волю, но его вынудили революционеры. Мало того что клеветали на царскую власть, так ещё и приписывали себе заслугу перед народом. Не так ли ведут себя и современная прозападная интеллигенция? Всё хорошее, что делает российское государство, тут же извращается, передёргивается и высмеивается. Ячейки работали по методичкам, у них были разработаны “формы и методы” оболванивания русского народа.
Так вот, Крестовский писал, что зараза идет с Запада, тайные общества действуют по его наущению. И указывал на Польшу, как на распространителя лжи, клеветы и распрей на Руси. Именно там было гнездо тайных сил, работающих на разрушение России. Напомню, что писатель был офицером, служил в Польше, и описывал то, что видел. Его герой, молодой человек, попадает в тайную организацию и изнутри видит как всё устроено, как работают враги.
Ещё я узнала очень горькое – как поляки мучали белорусов. До такой степени издевались, что те вешались. Был лесок, куда несчастные ходили сводить счёты с жизнью. Так что особенно полезно прочитать роман жителям Белоруссии. Чтобы завидев змагаров или ополяченный белорусский флаг, рвали на части. То и другое.
Любопытно, много и подробно описаны евреи тех территорий. И их отношение к русским, к нашим военным. Не буду предвосхищать, насладитесь сами...
В то же время, описывая революционеров нелицеприятно, автор не дает пощады и власти. Показывает, как чиновники на местах обманывают крестьян, презирают их, смеются над ними и притесняют. Не преминул автор и указать на то, что часто этими чиновниками являются не русские люди. А люди, имеющие свои исторические родины. Поляки, немцы...(вставь нужное относительно дня сегодняшнего). А также среди чиновников есть просто дураки, независимо от национальности. Начинается роман со сцены расстрела крестьян трусливыми и глупыми местными управленцами. Страшное зрелище. Ты будто воочию видишь “подавление бунта”, который и бунтом-то не был. И жутко от того, что жизнь масс людей и поныне зависит от того, что подумал какой-то человек при значительной должности (не именно в России, а хоть где), трусоват он или нет, проницателен и добр или туп и глух к чужим страданиям. Один из тех, кто довёл до стрельбы по людям, адьютант генерала – просто молод и горяч, он самоутверждается. А люди в итоге убиты...
“Кровавый пуф” – искреннее, честное, душевное произведение. Многомерное. Ты видишь действительность со стороны разных, противоборствубщих больших и сильных групп. Это – редкость для романа. Очень много новых мыслей посещает при прочтении. Причём, если ты “белый”, то посетят “красные” мысли – например, что священничество позже пострадало, возможно, оттого, что в своё время побоялось защитить паству от произвола властей на местах, спасовало, дало ячейкам довести народ до поддержки революции. Священник у Крестовского ухаживает за раненым крестьянином, заступается за него перед злой помещицей, но когда та обещает пожаловаться на него “благочинному”, отступает.
А если ты “красный”, то тебя посетят “белые” мысли о том, что нет никаких спонтанных революций, все они подготовлены изне. В романе на место трагедии как мухи слетаются шустрые людишки (ныне их кличут либералами, иноагентами) и начинают агитировать за отставку и наказание вовсе не местных бонз, кои и виноваты в расстреле крестьян, а против царя, за переворот в государстве...
И вот ещё. Смотрите, как похожи ухватки былых революционеров и сегодняшних либералов. Те и другие любят устраивать шоу в храмах. Один из революционеров в романе подговаривает мальчишек поджечь полупальто стоящего перед ними молящегося в храме. Те поджигают. Служащие вызывают полицию, гимназиста-поджигателя уводят. И революционер бегает и кричит: “Полиция… полиция делает беспорядки, полиция первая, которая нарушает!.. Это, наконец, ч*рт знает что!.. Этого нельзя позволить… Это самоуправство… Это возмутительно!.. Давайте отнимем его!”
Усопший Навальный вот этим и занимался. Старался чтобы мальчишки и девчонки “поджигали”... А потом вот так же бегал и орал, что власть, полиция, “первые, кто нарушают”. В романе очень подробно рассказано как члены тайных организаций буквально вырывали подросших детей из рук отцов и матерей, внушая юным отвращение не только к государству, но и к родителям, как “отсталым”, “мракобесам”.
Впрочем, не буду пересказывать роман. Это увлекательное и очень актуальное на сегодня произведение можно прочитать здесь:
НЕСКОЛЬКО ЦИТАТ:
Могли ли мы, смели ли мы поднять голос против так называемого «молодого поколения»? Мы так боялись и гнева журнальных оракулов, и того, чтобы о нас не подумали, будто мы «отсталые»; каждому из нас так хотелось, вроде Бобчинского, «петушком, петушком» побежать за «молодым поколением», заявить всем и каждому, что и я, мол, тоже молодое поколение.
...Они требуют от профессора, чтобы он перед своими слушателями кокетничал либеральными фразами, притягивал факты науки к любимым модным тенденциям, и вообще имел бы в виду не научную истину, а легкое приложение того-сего из своей науки к современным вопросам жизни. Чуть только профессор в своих чтениях объективен – эти господа решают, что он отстал, что сущность его лекций – мертвечина, что поэтому его не только не должно слушать, но следует прогнать... Дивный способ распространения либеральных и гуманных идей!
***
— "Мужики! Мужики!" — что такое "мужики"?.. Мужики — это вздор! Никаких тут мужиков нам и не надобно. Главная штука в том, — значительно понизил он голос, наклоняясь к лицу молодой девушки, — чтобы демонстрацию сделать… демонстрацию правительству — поймите вы это, сахарная голова!
***
Речь ксендза: “Терпение, говорю я, — продолжал он, потирая руки, — терпение, терпение!.. Это ничего, что это быдло кричало: "Мы царские и кровь наша царская!" /крестьяне перед расстрелом – Э.А./ — важно то, что в них стреляли, что они видели убитых братьев, что они крови понюхали, — вот что важно! Такие моменты не должны проходить даром, — человеческая память не должна их забывать! И ты, муй коханы панку, придержался тут доброй политики: дело сделал, совет подал, а сам в стороне. Этих псов ведь только науськать надо, а уж грызть они пойдут сами! Нужды нет, что это быдло не будет с нами: нам его и не нужно; оно будет само по себе и само за себя; лишь бы поднялось одновременно с нами — и тогда дело наше выиграно! Они для нас дрова, которые мы сжигаем. Но... будем пока казаться братьями…”
***
— Нам нужна женщина-работник, женщина-товарищ, женщина-человек, а вернее сказать — женщина-самка, — продолжал Полояров, — а эта гнилая женственность, это один только изящный разврат, который из вашего брата делает кукол. Это все эстетика! (последнее слово было произнесено с особенным презрением).
***
Ксендз пишет донесение своим: “Не имею пока достаточных сведений, так ли идет в других городах и провинциях Московии, но у нас — успех за успехом. Вам уже известно происшествие в Высоких Снежках (расстрел крестьян), пока еще не оправдавшее надежд насчет здешнего варварски-тупого народа, в сравнении с которым волк, огрызающийся на разящую его руку, является существом более свободолюбивым и более разумным. Впрочем, не следует отчаиваться. Агитация по селам непременно должна сделать своё дело. Здешний центр... хорошо спрятан: его никто не знает, никто не подозревает. В недавнее время начинает и здесь идти в ход система троек... Лица, составляющие эти тройки, каждое в отдельности, с успехом уже занялись вербованием следующих своих собственных троек. Решено было нарочито принять систему троек, а не десятков, в том предпочтении, что тройка наименее опасна для целости и стройности остальной организации, ежели бы кто по малодушию не удержал язык свой пред врагами...
Симпатии к угнетаемой (Польше – Э.А,) все более и более высказываются в здешнем обществе: работа наших не пропадает даром. Всё высшее общество облеклось в жалобу: черный цвет является преобладающим в женских нарядах; на языке у многих слова сожаления, сочувствия к нам и слова порицания своего российского правительства. Либералов и красных распложается всё более. Вредные до известной степени в родной среде поляков, красные в России являются нам полезным подспорьем”.
1.