Цепочка

Редактор канадской русской газеты «Вести Торонто» Вера Воинова пребывала в задумчивости по поводу того надо ли помогать людям настолько, насколько она это делает. Дело в том, что ещё в детстве она прочитала где-то, что «если можешь сказать человеку «да» – скажи». И это впечаталось в и без того склонный к альтруизму мозг – что надо стараться не отказывать, не огорчать. Всю жизнь она жила по этому правилу.

Это было трудно. Приходилось решать много чужих проблем, нести бремена других людей, доходило даже до риска жизнью, но Вера была твёрдо уверена, что человечество выживает лишь на взаимопомощи, и что она выполняет журналистский долг.

Однако иногда она всё же отказывала просителям. Когда чувствовала, что люди сами не всё сделали чтобы изменить ситуацию; когда они лгали, и пытались использовать её как орудие в борьбе с нехорошими целями, или когда наглели.

Два месяца назад она обьявила в газете, что будет давать классифайд о животных бесплатно. Классифайд – это маленькие, со спичечный коробок, обьявления от частных лиц. «Куплю, продам, сниму, сдам». Так вот, Вера решила, что если люди бесплатно отдают своих собак и кошек в хорошие руки, негоже брать с них деньги. Пусть лучше отдают через газету, чем будут бросать животных на пустырях.

Вера совершенно не предусмотрела, что обьявления повалятся как из рога изобилия. Она не думала, что ей придется столько над ними работать – тексты ведь надо было набрать на компьютере, оформить в рамку, найти для них место. Причём, в каждом номере газеты было разное количество таких обьявлений, и потому над страницей приходилось долго трудиться.

Как во многих эмигрантских изданиях, вёрсткой занималась сама редактор. Вера была готова дать бесплатное место под рекламу, но не готова была тратить часы на дизайн обьявлений. У неё семья в конце концов. Которая её очень мало видит – Воинова в одиночку выпускает 24–страничную еженедельную газету.

Вера была ответственна не только перед читателями, но и перед домочадцами. Негоже благодетельствовать одним за счёт других. Вот и раздумывала: что теперь делать.

Раздался звонок. Как водится в Торонто, читательница не представилась. И даже не сказала «здрасьте».

– Это кто? Редактор? Слушайте сюда, – произнесла незнакомка. – Я хочу дать обьявление про котят. Я их раздаю. Не могу составить текст, давайте вы его для меня напишете.

– Пять строчек вы вполне можете составить сами, – сказала Вера.

– Я не могу. Вы журналист, вот и сочиняйте…

– Я не для того журналист, чтобы про кошек писать, – пояснила Вера. – Вы окончили советскую среднюю школу, думаю, у вас вполне получится.

– Да вы обязаны мне помочь! – гаркнула женщина.

– Мы живем при капитализме, у меня частная компания, я ничего вам не обязана, – сказала Вера и положила трубку.

Женщина перезвонила.

– Ты кто такая? – заорала. – Давай записывай!

Вера положила трубку. Руки тряслись. Вот зачем она обьявила эту дурацкую акцию? Правильно говорят – благими намерениями вымощена дорога в ад.

И тут раздался новый звонок.

– Добрый день, Верочка. Это я, ваша постоянная читательница Таисия Ёлочкина, – проворковал знакомый голос.

Таисия была давней читательницей, иногда она звонила и хвалила статьи, рассказывала о своих делах. Вера её всегда выслушивала, как и множество других читателей. Они про что только ни рассказывали — про свой рак, СПИД, уход мужа, болезни родителей, и Воинова всё слушала, ибо знала, что к психологам люди не пойдут – дорого, и в Канаде может плохо кончиться (стуком в госучреждения), значит помочь им, выслушать и дать совет может либо она, либо священники. Священников было мало, она – одна профессиональная журналистка на всю общину, но вместе они уже получались командой. Мокрожилеточников. Тех, кому можно поплакаться, и кто сохранит тайну исповеди.

Так вот, Таисия позвонила насчет котят.

– Запишите пожалуйста моё обьявление, что я отдаю котят.

Вера записала.

– Верочка, там у вас ещё место осталось?

– Нет, в этот номер больше места нет.

Таисия попрощалась, а через несколько минут перезвонила. И защебетала:

– Я позвонила подруге, она хочет продать своих щенков… Давайте вы для неё найдете местечко!

Вера разозлилась. Рявкнула:

– Я вам сказала «нет»! Вы почему после этого подруге звоните?

– Я...– пробормотала Таисия.

– Что «я»? Я уже записала ваше обьявление, а вы решили мне всю махаллю* привести? Не буду я ничего переделывать! Страница уже готова и переделке не подлежит! До свидания!

Вера в бешенстве бросила трубку. Она устала. Часы показывали одиннадцатый час вечера. Ещё немного, и она опоздает с отправкой номера в типографию, а читатели звонят, отвлекают.

***

Прошло две недели и Вера в суете совершенно забыла об этом разговоре. Она продолжала акцию, но обьявила, что «по телефону тексты не принимаем, присылайте на емейл”. Чем отсекла многих, не владеющих интернетом. А таковых в русскоязычной общине было, как ни странно, много. Русскоязычная диаспора на большую свою часть состояла из эмиграции 70–80-х, то есть людей немолодых.

Они, конечно, могли бы попросить своих взрослых детей послать в газету обьявление по интернету, но почему-то не просили. Страшно боялись отвлечь детей от великих дел. Звонили чаще всего Вере, и просили обо всём на свете: узнать расписание полетов в страны СНГ и Израиль, привезти им газету прямо в дом, проконсультироваться бесплатно у адвоката, пользуясь своими журналистскими возможностями, и сообщить им ответ, сходить с ними в суд переводчиком…

– Постойте, у вас есть дети? – спрашивала Вера.

– Есть. Но они заняты, у них работа.

Получалось, она, Вера Воинова, бездельница. На ней можно ездить.

Итак, Вера отсекла часть дающих обьявления тем, что стала принимать тексты только по интернету. Обьявления поступали, но меньше, готовые, и жить стало легче.

И тут позвонили. Плачущий голос произнес:

– Ну и как вам спится?

– Кто это?

– Это я, Таисия Ёлочкина,– проплакала женщина. – Я, между прочим, с тех пор как вы со мной так плохо поговорили, переживаю. Я не сплю! Вы всегда были такая ласковая, а тут накричали на меня…

– Извините...

– Вы устали, я понимаю, нас много… Но мне было так плохо после нашего разговора! Я же вас люблю. Я всегда вас читаю. Я для вас платок-паутинку связала, всё жду когда мы увидимся. Я всегда дорожила тем, что вы со мной разговариваете. А вы взяли и отругали меня… И знаете что потом произошло? У меня работали строители – крышу чинили. Я пошла к ним, после вас, и накричала на них. Они тоже расстроились. Один упал и сломал ногу. Вот что вы наделали.

Вера пораженно и виновато молчала. Кто–то сломал ногу из-за неё. Какой ужас.

– Таисия, я не хотела. Я же тоже человек. Это был конец рабочего дня…

– Я понимаю, – всхлипывала Елочкина. – Но я хочу, чтобы вы знали, как ваше слово отзывается.

***

Игорь лежал дома с ногой в гипсе перед включенным телевизором. Но он не смотрел новости, а думал о своём: вот что теперь делать? Два месяца вон из работы. И оплачено это не будет, потому что он не входит ни в какие профсоюзы, наёмным работником не числится, а, как многие иммигранты в Канаде, зарегистрировал свою компанию, а работает на дядю… Дяде так удобнее – чтобы не платить за Игоря налоги, не отвечать за него.

Страховая компания тоже не заплатит, потому что Игорь не успел застраховаться – только устроился. Теперь поди еще и обратно не примут, зачем он им такой – два дня проработал и ногу сломал? Неудачник. Они теперь боятся, чтобы он на них бочку не покатил. В суд чтобы не подал, не обвинил работодателя. Он, конечно, не кляузник, и никого обвинять не собирается. Но работу он потерял, это точно.

Хорошо жена работает, можно не беспокоиться за оплату квартиры, но как сообщить маме, живущей в Петербурге, что он, Игорь, не приедет? Он почти пять лет не был на родине, с самого переезда в Канаду, и сейчас мама его ждёт, а он сломал ногу – не приедет. А ей семьдесят шесть, у неё преддиабетическое состояние, и она так ждет!

Это удручало больше всего.

***

Зоя Васильевна жила одна в трёхкомнатной квартире около Летнего сада. Всегда думала: как хорошо, что её квартира именно здесь! Пешком можно дойти не только до Летнего сада, но и до Михайловского парка, и до Марсова поля. При одинокой старости это большое удобство, когда есть где погулять.

Учительница-пенсионерка проводила сына с семьей в Канаду летом 1999-го. Понимала, что остается одна, но хотела как лучше ему и внуку. При Ельцине ведь добра не будет, а он власть добровольно не отдаст, думала она, вспоминая события октября 93-го. Зоя Васильевна считала, что «иго поганое» – надолго. Сдохнет этот, придет другой изувер. Шаловливые ручки просто так Россию в покое не оставят.

А сыну и внуку надо жить здесь и сейчас, добрых времён они просто не дождутся. И потом, НИИ Игоря расформировали, сколько он может без зарплаты перебиваться? Уже и таксовал, будучи физиком, но после того, как получил ножом в бок, пришлось этот заработок бросить.

Зоя Васильевна спать не могла – боялась за сына. Он работал то там, то сям, в частных компаниях друзей детства, бывших однокурсников, которые в перестройку оказались пошустрее. И везде, в каждом бизнесе, был какой-то криминал. И денег – кот наплакал. Игорь явно не вписывался в новую жизнь, в которой тот хорошо ест, кто хитер, лжив и жесток. И потому, когда Зоя Васильевна услышала, что Канада принимает людей с высшим образованием, обрадовалась и стала толкать сына к отъезду.

Он не хотел уезжать, но потом сдался на такое её соображение, что поедет он с семьей не навсегда, а временно – до тех пор, пока не получит канадское гражданство. А вот тогда он уже и вернётся в Россию. Но с канадскими долларами, заработанными за время ожидания паспорта, и с самой паспортиной, которая даст ему возможность ездить в Канаду когда заблагорассудится, зарабатывать там, и приезжать домой, тратить.

Прекрасный вариант!

Но получилось иначе. Игорь с семьей живут в Канаде уже более четырёх лет, и, похоже, возвращаться не намерены. Сын по телефону говорит, что только-только начали нормально зарабатывать, и пока не с чем ещё возвращаться. Не накопили. Кроме того, он пошёл на курсы – хочет получить лицензию электрика. Зою Васильевну удивило, что физик говорит об этой самой лицензии как о мечте…

– Мама, здесь электрики – это не как у нас! У нас это не престижно и невыгодно по деньгам. А в Канаде электрик считается специалистом чуть ли не как у нас инженер, состоит в профсоюзах, у него хороший доход!

Зоя Васильевна озадаченно пожимала плечами. В её роду четыре поколения интеллигентов. А теперь что говорить окружающим, что Игорь – электрик? Учительница стеснялась этого, и одновременно корила себя за снобизм – не сама ли она учила детей в школе, что «каждый труд почётен»?

В общем, канадское бытие сына её не особенно радовало. А тут еще оказалось, что Ельцин добровольно отказался от власти! Отдал её! Какому-то никому не известному офицеру КГБ, который правит вот уже пятый год, и пока ещё точно не понятно что к чему, но есть обнадёживающие моменты!

Например, сразу после того, как сменился президент, Зоя Васильевна прочитала в газете, что в Россию вернулись из Германии старинные иконы. А Путин работал в Германии, отметила она. И, получается, сразу, как «воцарился», забрал наши иконы от немцев!

Зоя Васильевна тогда чуть не подпрыгнула! НАШ?

Но она боялась сама себе поверить. Столько было пережито плохого в девяностые, столько постигло разочарований в политиках, что не хотелось испытывать новое. Пристально вглядывалась она в лицо нового лидера когда он выступал. И хотя он поначалу произносил «демократические» речи, как и другие политики, птенцы ельцинского гнезда, она откидывалась на спинку кресла счастливая.

Он не смотрел в глаза.

Значит, он произносил речи, не веря в них. Скрывая истинные намерения.

А какие намерения могут быть противоположными вражьим, «демократическим»?

Патриотические.

НАШ?

Зоя Васильевна когда-то увлекалась книгами одного талантливого гипнотерапевта. Он учил, что если хочешь узнать мысли другого человека, сделай его выражение лица. Женщина представляла себе при каких обстоятельствах она сама, если бы стала президентом, произносила речи, не глядя в глаза? Да вот при таких же! Когда надо сначала утвердиться на месте, укрепить милицию и армию, спецслужбы, и только потом объявить свои настоящие – патриотические, государственнические намерения.

Сразу ведь если скажешь – враги скинут. Они трон обсидели, как мухи.

И сейчас, в 2004-м, она уже видела всё больше и больше доказательств того, что президент работает на благо страны, что он свой, плоть от плоти.

Вот же радость!

Вот же счастье!

Вот же бальзам на раны!

А она Игоря из страны вытурила – может не надо было? Поторопилась?

Она часто думала над этим и приходила к выводу, что всё же не зря. Пока Путин страну поднимет, пройдут годы, он не волшебник. А Игорь в Канаде может заработать на отдельную квартиру за это время. Вот получит лицензию электрика, начнет зашибать деньгу, накопит и вернётся.

Ой, как она соскучилась! Но ничего, сын скоро приедет, в следующем месяце. Зоя Васильевна уже график нарисовала – что будет готовить ему. Это будут разные завтраки, обеды и ужины. Вкусная и здоровая пища. Его жена такую не производит. А мамочка – приготовит, тем более, что у неё и деньги есть. Зоя Васильевна сдаёт одну комнату в своей квартире девушке-студентке.

***

– Мам, я не приеду, сломал ногу… Не беспокойся! Ничего страшного! Срастается нормально… Я ем кальций… Ну, что ты так испугалась? Я выздоровею, поработаю немножко на билет и подарки, и приеду. Что значит “не надо подарков”? Здесь, в Канаде, очень много красивых вещей, которые тебе понравились бы… Хорошо, хорошо, заработаю только на билет, и приеду.

Игорь положил трубку, выпил обезболивающую таблетку – нога на самом деле болела, и уснул. А Зоя Васильевна сидела расстроенная и с тоской смотрела в окно на дождливую улицу. В Санкт–Петербурге всего сорок солнечных дней в году. И надо быть сильным человеком, чтобы в этом городе, в этом климате, не впасть в тоску.

Нет, она не позволит себе.

– Никакая я не старуха! – отгоняла она кого-то, кто незримо летал вокруг и злорадствовал её тоске.

– И не одинокая! У меня есть сын и внук! Ну и пусть за границей, приедет же?

Она положила голову на столешницу и зарыдала. В детстве она очень боялась, что мама её потеряет. В людных местах накатывала паника и девочка судорожно хваталась за мамину юбку. Вот и сейчас пришла та паника из детства, только стало страшно, что она никогда больше не увидит сына. Навсегда одна!

***

Юлька забеременела. И теперь сидела на своей кровати, глядя в окно на дождливую улицу, и думала: что делать? Как учиться в университете, если будет ребенок? Как платить за квартиру, если ты в декретном отпуске? Так–то она подрабатывает, да плюс стипендия, да пенсия по потере кормильца – Юля сирота, вот и выкручивается. А тут не будет ни стипендии, ни подработки. То есть, ребёнок совершенно некстати.

И в то же время… Лёша, папа ребенка, за то, чтобы она родила. Он от отцовства не отказывается. Но он тоже студент, тоже снимает жильё.

И вот что делать? На аборты идут обычно, когда парень против рождения ребенка. А Лёша не против, сделал предложение, но получается, что она должна убить дитя из экономических соображений.

Убивать не хотелось. Было и страшно, и погано на душе. Юлька снова и снова обдумывала ситуацию, искала за что зацепиться, как можно оставить ребенка, и не находила.

Она услышала рыдания на кухне. Удивилась. Неужто Зоя Васильевна? Такая сильная женщина, неунывающая… Девушка вышла на кухню и убедилась, что да, плачет её квартирная хозяйка. Быстро выяснилась причина – сын не приедет, сломал ногу.

Юля заваривала чай, наливала его Зое Васильевне, утешала. И когда совсем–совсем утешила, решила поделиться несчастьем. Рассказала о беременности. У Зои Васильевны от удивления даже слезы сразу высохли.

– И что ты думаешь делать?

– Не знаю…

– А тут и знать нечего. Иди на аборт. Ты же ни учиться, ни работать не сможешь.

– Хорошо…

– Надо получать высшее образование, иначе всю жизнь мыкаться будешь, родителей-то нет, помочь некому.

Девушка понуро ушла в свою комнату. А Зоя Васильевна сидела ожесточенная, злая. Сын не приедет, жиличка решила у неё в квартире детсад устроить – платить не будет, зато будет стирать, варить и парить – с младенцами-то оно так. И всё за её счет. Почему она, Зоя, такая невезучая?

Но внутри шевелилось какое-то сомнение, какой-то стыд, пока ещё едва различимый из-за обиды на жизнь, однако что-то скребло лапой по сердцу. Женщина выпила валерьянки и села за кроссворд – он всегда отвлекал её от плохих мыслей и был хорошей тренировкой стареющего мозга.

***

– Не надо на аборт! – убеждал в трубку Леша. – Подожди, я сейчас приеду!

Он явился через сорок минут, худой и мокрый – само олицетворение бедности и несчастья, но решительный.

– Во-первых, у тебя потом может не быть детей, во-вторых, мы справимся. Я что-то придумаю, – уговаривал он, но Юля, хотя ей были приятны его слова, думала, что Зоя Васильевна – правее. Надо сделать аборт и завершить учёбу. Лёша хороший парень, она выйдет за него замуж, но не сказать, чтобы он был добытной. Просто добрый. А это значит, что он будет поддерживать её большей частью морально. А материально она должна будет сама где-то добывать деньги на себя, ребёнка, оплату квартиры.

И это нереально.

Надо принять жёстокое решение. Такова жизнь.

Лёша ходил по комнате взад и вперед. Потом взял в руки матрешку, открыл её, достал из неё вторую, в которой находилось ещё восемь куколок, и показал Юле.

– Смотри, если ты сделаешь аборт, ты убьёшь не одного ребенка. Ты уничтожишь весь род. Всю ветвь. Ты потом родишь другого малыша, может быть. Но именно эта ветвь, которая от меня и сейчас, будет уничтожена. Все десять, двадцать, сто человек!

Лёша учился на историческом, и мыслил веками и эпохами.

– А может быть ты навсегда останешься пустой как вот эта, – он указал рукой на самую большую, пустую матрешку.

***

Вера Воинова позвонила Таисии Ёлочкиной на следующий же день после того, как та высказала ей претензии. Попросила номер телефона компании, которая ремонтировала её крышу. Потом позвонила туда и узнала имя и фамилию пострадавшего работника. Номер его мобильника ей не дали, но через знакомых строителей она его все же добыла, позвонила, договорилась о встрече.

– Вы будете удивлены, но в том, что вы упали, виновата я, – говорила она лежащему в постели незнакомцу. – Я плохо поговорила с читательницей, она разозлилась и накричала на вас. Вы расстроились, не так поставили лестницу, и упали. Я хочу всё исправить. Хотите я найду вам работу, которую вы сможете выполнять на компьютере?

– Хочу! – сказал Игорь.

– И давайте я вашей жене дам бесплатные обьявления на шесть месяцев, хотите? Кем она работает?

– Недавно получила лицензию риэлтора.

– Прекрасно, присылайте фотографию, текст. Если она продаст дом, это с лихвой покроет ваш вынужденный простой.

Игорь обрадовался. Его жена, когда узнала – ещё больше. И вот удача – она действительно через три недели продала квартиру, которую выставила на продажу в Вериной газете. А это означало, что через пару месяцев, когда состоится заключение уже подписанной сделки, семья получит много денег! Стало быть, можно сейчас не боясь брать деньги с кредитной линии на билет в Россию.

Решили отправить не Игоря, а 16-летнего сына. На два месяца, к бабушке!

***

Радостное известие Зоя Васильевна получила через месяц после того дня, когда рыдала. Данилка приедет! Сердце скакало в горле. Тысячи мыслей пролетали со скоростью поезда: надо ему и Эрмитаж показать, и Русский музей, и Кронштадт, в общем – искупать ребёнка в русской культуре, а то в канадах-то, говорят, с духовностью не ахти. Он в двенадцать лет уехал, поди и язык подзабыл. Надобно будет с ним говорить и говорить…

Женщина достала график блюд, который рисовала для сына. И добавила туда ещё несколько вкусняшек. Сырники! Как же она забыла? Сырники со сметаной, запеканка с изюмом – дети это любят.

Она летала по квартире, подклеивала отставшие обои, надраивала кафель в ванной, переставляла мебель в комнате, которую готовила для внука. Попросила Алексея, квартиранткиного парня, перенести туда телевизор. И тут, глядя на его сутулую, худую фигуру, вспомнила.

– А вы знаете? – спросила.

– Что?

– Что Юля… ну…

– Беременна? Да, знаю.

– И что вы думаете делать? – строго спросила Зоя Васильевна.

– Она записалась на аборт. Послезавтра.

– А вы что?

– Я против. Хочу жениться. Но она меня не слушает.

– А что говорит?

– Говорит, что ей нечем будет платить за квартиру. Я предлагал чтобы я к вам перебрался, и я буду платить за квартиру, но она сказала что вы против. А к себе её взять я не могу, снимаю комнату в коммуналке, там во всех прочих комнатах алкаши, орут день и ночь, и хозяин не позволит девушку поселить. На другое жилье денег не хватит, мы давно сняли, у нас плата пониже, чем сейчас на рынке.

Зоя Васильевна ушла на кухню и долго мыла посуду. Потом вытерла руки о передник, и постучала в комнату Юли.

– Ребята, я вот с чем. Рожайте! – с порога объявила. – И пусть Лёша поселяется с тобой, Юля, в одной комнате. Платить будете столько же, сколько раньше, но за свет и воду уже не половину, а две трети, так как вас двое.

– Трое, – радостно выдохнула Юля.

– Малышам вода и свет – бесплатно! – провозгласила Зоя Васильевна.

Она закрыла за собой дверь и полетела на кухню. Тело вдруг сделалось невесомым – давно она такого не ощущала. До этого у неё было грузное, расплывшееся тело, болели ноги, а тут – как будто скинула тридцать лет. Из угла на Зою Васильевну блеснула икона, да так, будто в ней включили фонарик. Женщина даже оглянулась на окно – там что, наступил один из сорока солнечных дней?

* Махалля — район, квартал или община в мусульманских странах.