https://cyrillitsa.ru/actual/21417-karpatskie-gorcy.html
Пошаговая украинизация карпатских русинов в культурно-языковой области продолжилась и в 1930-е годы.
ак, со временем язык «Свободы», издаваемой греко-католическим священником А. Волошиным, становился ближе к нормам украинского литературного языка. Отдельные авторы, публиковавшиеся в «Свободе», среди которых был известный украинофил М. Бращайко, писали свои статьи на чистом украинском литературном языке. Наряду с этим, «Свобода» все более последовательно и открыто заявляла об «украинскости» карпатских русинов. «Мы, русины, племя малорусское, которое сейчас называется украинским, – просвещала «Свобода» своих читателей в 1929 г. – Царизм при помощи всего административного аппарата и преследований не смог русифицировать русинов-украинцев на Украине. В еще меньшей степени это может получиться у некоторых наших русификаторских обществ».[1] Объектом постоянных нападок «Свободы» были русофилы восточной Словакии. Печатный орган партии Волошина часто обвинял «кацапов Пряшевщины» в приверженности «духу цареславного православия»[2] и в незнании истории и литературы своего народа.
Лагерь украинофилов был неоднороден. Наряду с более умеренными греко-католическими кругами во главе с Волошиным, которые не желали сразу рвать с традиционным русинским «язычием» и этимологическим письмом, склоняясь к постепенному распространению украинской идентичности среди местного населения, существовали радикальные украинофилы в лице коммунистов, которые выступали за немедленное введение украинского литературного языка. Именно коммунистические газеты были одними из первых в карпато-русском культурном пространстве, отказавшимися от традиционного этимологического письма и ставшими использовать украинский фонетический алфавит.[3] «Весь украинский народ пишет фонетикой (т.е. так, как говорят)… Сохранение этимологии отделяет нас от всего украинского народа, – писала «Карпатська правда» в январе 1927 г. – Это нужно не нам, а чешской буржуазии, которая хочет нас изолировать и чехизировать».[4] Кроме того, коммунисты уже в 1920-е гг. постоянно употребляли термин «Закарпатская Украина» вместо общепринятого тогда названия «Подкарпатская Русь».
Более последовательная в своей «украинскости» коммунистическая «Карпатська правда», с середины 1920-х гг. издававшаяся на литературном украинском языке, обвиняла Волошина и прочих униатских «попов» в недостаточно четкой национальной ориентации, а также в прислуживании «чехизаторам» и «русификаторам». «Попы-народовцы из «Свободы» выслуживаются перед чехизаторами. Утверждение, что принципом «Свободы» является писать чистым народным языком – неправда, – заявляла «Карпатська правда». – Читайте «Свободу» и вы найдете там массу церковнославянизмов, словакизмов, чехизмов и русизмов.… Придерживаясь этимологии, сам Волошин поддерживает тех реакционеров, которые до сих пор мечтают о единой неделимой матушке-России. Наша этимология не отличает нас от российской этимологии, на которой держится вся российская реакция. Тем самым Волошин и иже с ним поддерживают и оправдывают не только чехизаторские, но и русификаторские эксперименты…».[5]
Обвинения коммунистов в адрес волошинцев в поддержке «русификаторов» были явно незаслуженными, поскольку враждебное отношение к русскому языку и культуре было примерно в равной степени присуще как коммунистическим, так и греко-католическим украинофилам. Презрительные эпитеты «русопяты», «реакционеры», «кацапы», «москальчуки» и пр., употреблявшиеся в качестве синонимов, нередко появлялись как на страницах греко-католической «Свободы», так и коммунистической «Карпатськой правды». Однако даже наиболее последовательные сторонники украинской ориентации в лице коммунистов были вынуждены фактически признать, что украинский литературный язык не был полностью понятен подкарпатским русинам. Так, украинские названия месяцев и некоторые другие непонятные русинам украинские слова редакция «Карпатськой правды» дублировала в скобках традиционными русинскими названиями, приучая русинов к неизвестному им литературному украинскому языку.
Обвиняя русофильское направление в стремлении «русифицировать» Подкарпатье, коммунисты вместе с тем утверждали, что введение плохо понятного местному населению русского языка способствует политике чехизации Подкарпатской Руси. «Русификация помогает, а украинизация препятствует чехизации»,[6] – писала «Карпатська правда». В свою очередь, представители русофилов указывали на то, что введение в Подкарпатской Руси украинского языка, находящегося в стадии становления и не имеющего за собой, в отличие от русского языка, глубокой, стабильной и богатой литературной традиции, облегчает чешским властям денационализацию карпатских русинов. В поэтической форме суть воззрений русинских украинофилов эмоционально выразил один из первых украиноязычных поэтов Подкарпатья В. Гренджа-Донський, который в своем стихотворении «Мы украинцы», написанном в 1927 г., с гордостью провозглашал «украинскость» карпатских русинов:
Чи ми є, ми не ганьбимося,
Знайте: ось чиї ми сини:
Ми українцями звемося!
А не “руснацькі русини”.
Мировоззренческое противоборство русофилов и украинофилов непосредственно затронуло и многочисленную карпато-русскую диаспору в Северной Америке. Активным и убежденным противником украинофилов и украинской пропаганды был популярный среди американских русинов «Американский Русский Вестник», орган влиятельного «Соединения Грекокатолических Русских Братств». «Здешние украинские газеты тенденциозно называют нас прикарпатскими украинцами, а нашу родную землю «Прикарпатской Украиной». Мы очень хорошо знаем те не столь давние времена, когда все нынешние украинцы назывались галицийскими руснаками и понятия не имели о том, что значит слово украинец, – с иронией писал «Американский Русский Вестник» в феврале 1930 г. – Мы знаем, что украинизм есть творение немецкой политики, которая не хотела, чтобы подкарпатский и галицийский русский народ объединился и добился свободной национальной жизни. Немецкая политика и гроши сотворили в Галиции украинизм на стыд и поругание русского народа».[7]
Касаясь собственной позиции в полемике русофилов и украинофилов, «Вестник» подчеркивал, что «газета наша, как орган нашей русской организации, всегда будет на страже и энергично выступит против тех, кто против воли народа нашего переменить бы хотел наше честное русское имя. …Мы русский народ, наш язык русский, наша культура, наш дух, наши традиции суть русские. …Есть среди нашего народа в старом краю несколько украинских авантюристов… Волошин, Бращайко и их компания могут быть уверены, что рак украинизма никогда не расширится на теле русского народа. Мы русские люди и сие наше имя никогда не изменим на украинцев».[8]
* * *
В своем соперничестве с русофилами украинофилы опирались на благоприятное отношение и поддержку со стороны официальных кругов. Открытая поддержка украинофилов чехословацкими властями проявилась в их отношении к русофильскому обществу имени А. Духновича и к украинофильскому обществу «Просвита». В 1930 г. правительство Чехословакии выделило «Просвите», оказавшейся в тяжелом финансовом положении, один миллион крон помощи. Комментируя этот факт, «Народная газета» утверждала, что без правительственной поддержки украинцы в Подкарпатской Руси не имели бы никаких шансов на выживание. «…Удивляемся, почему чехословацкое правительство не предоставит украинцев своей судьбе, – говорилось в заметке с характерным названием «Бальзамирование трупа», опубликованной в «Народной газете», – без его помощи давно бы об украинцах на Подкарпатской Руси не было бы и помину. Поведение правительства, поскольку оно не проявляет равной щедрости по отношению к русскому культурно-просветительскому обществу «Александр Духнович», не может рассматриваться иначе как пристрастие к украинизму».[9] О щедрой материальной помощи чехословацкого государства «Просвите» с самого начала ее деятельности с благодарностью писал И. Панькевич.[10]
В отличие от украинофильской «Просвиты», созданное в противовес ей русофильское общество имени А. Духновича пользовалось гораздо меньшей материальной поддержкой чехословацких официальных кругов. Примечательно, что в начале 1920-х гг. президент Масарик передал на нужды общества «Просвита» 100.000 крон, в то время как общество имени Духновича получило от него всего 50.000, т.е. в два раза меньшую сумму.[11] Заинтересованность Масарика в материальной поддержке «Просвиты» проявилась с самого начала ее создания. Так, в документе, направленном чехословацкому правительству в мае 1921 г. сразу после отставки Г. Жатковича с поста губернатора Подкарпатской Руси, Масарик указывал на необходимость материальной помощи «Просвите». В этом же документе Масарик писал, что «Просвита» уже получила от правительства 25.000 крон, но ей необходимо 200.000.[12]
Русофилы, почувствовав в «Просвите» идейного оппонента, с самого начала воспринимали ее деятельность как попытку украинизации русинского населения. «Товарищество «Просвета» есть не культурное общество, а политическое, посредством которого украинствующие Бращайки, Волошины хотят построить «самостийну Украину» на нашей русской земле, – комментировала в январе 1923 г. цели «Просвиты» прешовская газета «Русь» – …Панове «украинцы»! Не забывайте, что вы уже не в Австрии. Лучше всего будет, если вы поставите крест на «Питкарпатську Украину» и вернетесь назад до Галиции…».[13]
Несмотря на явные преференции украинофилам со стороны официальной Праги, русофильское общество имени Духновича, основанное в 1923 г., в целом пользовалось значительно большей поддержкой среди местного русинского населения, чем украинофильское общество «Просвита». Так, в середине 1930-х гг. общество «Духнович» имело 315 общественных читален и насчитывало 21.000 постоянных членов, в то время как в распоряжении «Просвиты» было 223 читальни и около 15.000 членов.[14] Однако данные цифры свидетельствуют одновременно и о колоссальном прогрессе украинофильского течения, учитывая, что изначально украинская самоидентификация была практически неизвестна местному русинскому населению. Сильной стороной украинофилов, привлекавшей к ним симпатии социально активных слоев населения, в первую очередь молодежи, было их внимание к насущным социально-экономическим вопросам, особенно актуальным в Подкарпатской Руси.
Рост украинского культурного влияния был тесно связан не только с деятельностью украинофильской части греко-католического духовенства, но и с усилением местных коммунистов, являвшихся самой популярной партией в Подкарпатской Руси, население которой страдало от многочисленных социально-экономических проблем. С середины 1920-х гг. местные коммунисты, подчиняясь партийной дисциплине (в соответствии с решениями международного коммунистического движения все русины были признаны украинцами), стали сторонниками украинского направления и одними из первых приступили к изданию своих периодических изданий на украинском литературном языке. Если галицкие эмигранты в своей украинизаторской деятельности опирались на поддержку государственных структур Чехословакии и на помощь из соседней Галиции, то проукраинская пропаганда коммунистов поддерживалась всей мощью международного коммунистического движения во главе с СССР. Власти Советской Украины, где в то время также проходила кампания украинизации, принимали самое деятельное участие в разработке и реализации механизма украинизации русинского населения Подкарпатья.
В январе 1926 г. на совещании представителей компартии Украины, галицкой краевой организации компартии Польши и подкарпаторусского комитета компартии Чехословакии обсуждался вопрос украинизации русинов и активизации коммунистического движения в карпатском регионе с последующим присоединением Галиции и Подкарпатской Руси к Советской Украине. В ходе совещания «было принято решение о том, что Украина будет нелегально, по линии Коминтерна, обучать в Харьковском коммунистическом университете имени Артема русинов-коммунистов украинскому языку и методам нелегальной коммунистической деятельности. Одновременно, компартия Украины будет финансировать двуязычную газету «Карпатская правда» (издаваемую на венгерском и русинском языках), но с непреложным условием, чтобы в дальнейшем эта газета издавалась только на украинском языке. Поскольку в Подкарпатской Руси не было среди местного населения человека, который бы знал украинский язык и справился бы с должностью редактора украиноязычной газеты, то из Галичины в Ужгород был направлен галичанин-коммунист О. Бодан».[15]
Нарком просвещения и один из главных идеологов кампании украинизации в УССР М. Скрипник был удовлетворен украинизаторской деятельностью коммунистов в Подкарпатской Руси. В своей статье в журнале «Знамя марксизма» в 1928 г. Скрипник несколько поспешно констатировал «полный переворот взглядов» местного населения, которое, по его словам, «возродилось» и стало действительно «осознавать себя украинским».[16] В своей статье Скрипник отводил коммунистам ведущую роль в украинизации Подкарпатья, с удовлетворением отмечая, что в национальном вопросе компартия заставила пойти за собой не только социал-демократов, но и некоторые москвофильские и клерикальные организации. Примечательно, что в своей статье Скрипник с видимым удовольствием цитировал клерикальную греко-католическую «Свободу» А. Волошина, в которой один из ее читателей подчеркивал необходимость принятия фонетического украинского правописания и борьбы с «москализмами» в языке. Именно этот пассаж из «Свободы» пришелся по вкусу идейному вождю украинских коммунистов и вдохновителю кампании украинизации в УССР.[17]
Украинофилы Подкарпатья, таким образом, располагали несравнимо большими материальными ресурсами, чем русофилы, опираясь не только на галицких эмигрантов, поддерживаемых чехословацкими властями, но и на мощное коммунистическое движение во главе с СССР. Поддержка украинофилов Подкарпатья со стороны советских властей резко критиковалась русофилами. «Выходит на Подкарпатской Руси коммунистическая газета «Карпатская правда», которая до 1924 г. печаталась по-русски, но позже из Харькова было получено приказание печатать ее по-украински, – писал «Карпаторусский голос». – Эту газету никто не читает, между обывателями из-за украинского языка она не находит отзыва. Мы удивляемся, что на советские деньги на Подкарпатской Руси ведется украинская политика…».[18]
По иронии судьбы, Россия, к которой постоянно апеллировали русинские русофилы, трансформировавшись в СССР, энергично содействовала искоренению традиционного русофильского самосознания русинов и его замене на украинское.
Русинские деятели вообще обращались к теме СССР довольно часто и, как правило, в очень критическом ключе. За исключением коммунистической «Карпатськой правды», освещавшей все происходящее в Советском Союзе только в розовых тонах, остальная русинская пресса была настроена в отношении к СССР крайне негативно. Объектом критики была не только национальная политика в СССР, составной частью которой являлась кампания украинизации в УССР в 1920-е гг., но и советская идеология в целом, а также социально-экономический курс советского руководства. «Одна шестая часть земной суши, занятая еще недавно Российским государством, в настоящее время носит название «СССР». Но произошла не только перемена в названии, а произошла коренная перемена в сущности…, во всех отношениях общественной жизни и быте народном, – писал «Карпаторусский голос». – В настоящее время над русским народом… производится опыт наподобие опытов над животными, производимых в медицине и носящих там название «вивисекции». Опыт, проводимый чуждому народу людьми, опыт бесконечно тягостный… 14 лет происходит этот опыт и 14 лет тягчайшие страдания испытывает русский народ под игом коммунистов».[19]
Особое неприятие русинских публицистов вызывала крестьянская политика Москвы. «…В России коммунисты обещали селянству землю, но когда пришли к власти, забрали самые лучшие владения в свои руки и сделали из них государственные хозяйства (совхозы), которыми управляют комиссары и относятся к селянству хуже, чем прежние помещики»,[20] – писал в январе 1926 г. орган республиканской земледельческой партии в Подкарпатской Руси «Карпаторусский вестник». «Коммунистическая партия есть коренным неприятелем земледельца, ей нужно его большинство и его сила только для приобретения власти, – утверждал «Карпаторусский вестник», критикуя СССР и одновременно полемизируя с местными коммунистами. – Как только коммунистическая партия этой власти достигает (например в России), то она уже не нуждается в мирном селянском обывателе… и начинает его ужасно притеснять, дерет из села 20 шкур для того, чтобы насытить и обогатить свою лингарско-жидовскую армию и своих городских агитаторов».[21]
Русинская пресса очень подробно информировала о негативном опыте тех, кто побывал в Советском Союзе. «На днях возвращается из России колония из 30 коммунистических семей из Годонина, которые в прошлом году уехали в «советский рай» искать лучшую долю, – говорилось в заметке «Горькое возвращение колонистов из коммунистического рая». – Большевики сделали своим лингарско-жидовским управлением в России полный развал всей экономической жизни. Селянству живется в России хуже, чем во всех других странах…».[22] Русинская пресса пристально следила за внутриполитической обстановкой в СССР, особенно выделяя примеры сопротивления населения властям. Так, 3 января 1933 г. «Карпаторусский голос» со ссылкой на консульское донесение из Ростова-на-Дону сообщал о крупном антисоветском восстании кубанских казаков у станицы Тихорецкая, которое было подавлено, участники казнены, а 18.000 местных жителей были высланы на север.[23]
Крайне негативно русинские деятели отзывались о кампании украинизации, которая активно проводилась властями Советской Украины в 1920-е гг. Особую критику русинов вызывали насильственный и жесткий административный характер украинизации, а также личность одного из главных советских «украинизаторов» Л. М. Кагановича. Сворачивание украинизации в начале 1930-х гг. было положительно воспринято общественным мнением Подкарпатской Руси, в то время как украинская пресса Галиции с возмущением отреагировала на данный поворот в политике Кремля по отношению к УССР. Издававшаяся во Львове газета «Вперед», орган украинской социал-демократической партии, реагируя на смерть главного идеолога советской украинизации Скрипника, обвиняла Москву в окончательном переходе на позиции «собирателя русских земель» и в полной утрате интереса к «игре в украинскую государственность», и без того предназначенной главным образом «на экспорт».[24] Негодуя по поводу «русотяпского курса московского центра», украинская пресса в Галиции связывала со смертью Скрипника начало «беспощадного похода московского империализма на Украину» и клеймила «харьковских русотяпов» за то, что «жертвами их террора» были в основном работавшие или учившиеся в УССР выходцы из Галиции и Волыни.[25]
Со временем русофилы были вынуждены признать рост популярности украинофилов в Подкарпатской Руси. В 1931 г. орган общества им. Духновича «Карпатский свет» заявлял, что «если принять во внимание исключительную материальную и моральную поддержку украинского движения со стороны некоторых высших инстанций, то можно сказать, что попытка украинизации потерпела полное поражение». Но одновременно с этим «Карпатский свет» выражал сожаление в связи с тем, что все должности в сфере народного образования всецело находятся «в руках украинствующих; реальная гимназия, учительская семинария в Ужгороде воспитывают исключительно в украинском духе; кроме того и в других средних школах имеются преподаватели украинского направления, не желающие подчиняться воле большинства… Поощрение украинизации школы и населения… затронуло уже наше семейное благополучие. Дети восстают на родителей… Русские учителя! Мы призываем Вас вводить русские учебники и обучать по ним детей, – взывал «Карпатский свет». – Господа редакторы! Русские люди! Вы сами должны стремиться придать Вашим городам и селам русский вид… Братья Чехи и Словаки! Мы надеемся, что Вы признаете законность наших требований».[26] Это эмоциональное обращение, в котором отчетливо проступали нотки отчаяния, было фактическим признанием успехов украинофилов, противоречившим предыдущему утверждению о полном банкротстве украинского движения.
Противостояние русофилов и украинофилов временами выходило за рамки идеологических дискуссий и газетной полемики, принимая форму открытого террора против оппонентов. Особую склонность к подобному методу выяснения отношений демонстрировали галицкие национальные радикалы. Так, 1 июня 1930 г. во время празднования «Дня руськой культуры» в ужгородском театре студент Ф. Тацинец, идеологически «обработанный» и подготовленный галицкой политэмигранткой Ст. Новакивской, преподававшей в ужгородской гимназии, открыл стрельбу из револьвера по профессору той же гимназии престарелому о. Е. Сабову. Покушение на Е. Сабова, видного представителя русофильской интеллигенции и автора русофильской грамматики, оказалось неудачным, поскольку террорист от волнения в спешке не смог попасть в свою жертву. На суде «Новакивская признала, что с помощью теракта думала поднять в русинах Подкарпатской Руси националистическое движение против русификации украинского Подкарпатья. В итоге теракт только усилил в Подкарпатской Руси антигалицкий синдром».[27]
Представители украинофилов как из греко-католического, так и из коммунистического лагеря стремились возложить вину за происшедшее на русофилов. «Покушение, совершенное Тацинцом 1 июня 1930 г. все еще не полностью расследовано… Ясно только то, что провокации, которыми организаторы съезда духновичевцев оскорбляли наше народное направление стали главной причиной, вызвавшей нервозность с обеих сторон»,[28] – писала волошиновская «Свобода». Тон комментариев коммунистической «Карпатськой правды» также свидетельствовал о полном отсутствии симпатий к жертве преступления. «Арестованный Тацинец заявил в полиции, что он хотел убить Сабова как представителя русотяпского направления и как главу общества имени Духновича, поскольку считает, что это политическое направление (т.е. москвофилы) вредит развитию украинского народа в Закарпатье, – писала «Карпатська правда» в статье под названием «Неудачная попытка убить попа Сабова». – …Мы относимся к данному случаю со всей серьезностью и объясняем происшедшее с нашей пролетарской точки зрения. Внимание привлекает не сам факт неудачного покушения на Сабова, а политическая почва, на которой вырос данный выстрел».[29]
Попытка убийства Сабова вызвала гневную реакцию карпато-русской общественности в Северной Америке. «Покушение украинского студента на жизнь архидьякона Е. Сабова. Выпущенная пуля потеряла цель и не ранила самого большого патриота Подкарпатской Руси. Разъяренный русский народ хотел линчевать взбесившегося украинского убийцу. Патер Волошин в великом страхе скрывается от гнева народа», – под такими заголовками сообщал своим читателям о трагическом происшествии в Ужгороде «Американский Русский Вестник», особенно подчеркивавший, что Волошин был вынужден признать Тацинца своим воспитанником и допустить существование в Подкарпатской Руси тайной украинской организации под названием «Меч и кровь».[30] Позже, информируя своих читателей о том, что Тацинец был признан виновным в покушении на жизнь Сабова и получил три года тюрьмы, «Американский Русский Вестник» выражал сожаление по поводу невозможности привлечь к ответственности и наказать украинских редакторов. По словам «Вестника», украинские журналисты «своими дикими писаниями создают атмосферу покушений и полагают, что за стрельбу в стариков русского убеждения надо давать еще награду».[31]
Развитие событий в Подкарпатской Руси оказывало самое непосредственное воздействие на положение в восточной Словакии. Рост украинского влияния в Подкарпатской Руси вызывал растущую тревогу у местной русинской интеллигенции. В отличие от русинов Подкарпатья, которые управлялись непосредственно из Праги, словацкие русины зависели от местных словацких властей, которые, опасаясь потенциальной угрозы украинского сепаратизма, не поддерживали украинофилов. Соперничество русофилов и украинофилов в восточной Словакии протекало поэтому в более естественных условиях. С тревогой наблюдая за успехами украинского движения в Подкарпатской Руси, карпат-русская интеллигенция в Словакии образовала единый и монолитный антиукраинский фронт, активно препятствуя украинской пропаганде и противодействуя назначению украинофилов на ведущие посты в области образования и культуры. Словацкие власти, информируя чехословацкий кабинет министров о съезде общества греко-католических учителей Прешовской епархии, состоявшемся 16 апреля 1931 г. в Прешове, сообщали о том, что «участники съезда единодушно высказались против «украинизма» и выслали делегацию к епископу Гойдичу с требованием общества греко-католических учителей сместить с должностей нескольких влиятельных украинофилов».[32] Среди лиц проукраинской ориентации, вызывавших особое недовольство русинских учителей восточной Словакии, были названы директор местного учительского института М. Мачевич, профессор учительского института Е. Андрейкович, а также Д. Зубрицкий, Й. Дюлай и Е. Бихари.[33]
Почти каждый номер местной «Народной газеты» содержал ярко выраженные антиукраинские полемические материалы, которые изображали украинское направление в роли злейшего врага России, славян и Чехословакии. Русская Народная партия Словакии, издававшая «Народную газету», активно использовала антиукраинскую пропаганду во внутриполитической борьбе и была одной из самых популярных партий среди восточнословацких русинов. «Настало время и для нас, карпатороссов, подводить итоги достигнутому за старый год, – писала «Народная газета» 4 января 1929 г. – Уничтожено сектантство. Враги… старались нас поделить на «руснаков», «русинов», «украинцев» и «москалей», но и на этом грязном поле наш народ вышел с победой. …Выиграны выборы – насколько важны окружные и краевые выборы, каждый знает. Тут наш народ проявил изумительную стойкость и, несмотря на происки врагов, держался при своей Русской Народной партии. Теперь в каждом округе и в краевом заступительстве в лице доктора К.П. Мачика и учителя М. Жатковича будем иметь своих защитников. Эти выборы принесли нам пользу ту, – подчеркивала «Народная газета», – что убит змеиный зародыш украинства и латинизации».[34]
Корреспондент «Американского Русского Вестника», побывавший в конце 1930 г. в культурном центре словацких русинов г. Прешов, с удовлетворением отмечал национальную стойкость местных русинов и подчеркивал, что «Пряшев есть и будет русским, а не словацким центром».[35] По словам «Вестника», главную роль в сохранении и «процветании русскости» в Прешове играли местные «русские вожди» и «русские профессора», надлежащим образом воспитывавшие русскую молодежь.[36] Полный провал попыток украинской пропаганды в северо-восточной Словакии был поэтому вполне закономерен. В 1930 г. небольшая группа интеллектуалов – украинофилов во главе с Д. Зубрицким основала в Прешове местное отделение украинофильского общества «Просвита». Однако все попытки основать отделения «Просвиты» в русинских селах восточной Словакии потерпели неудачу и зарождавшееся украинское движение не смогло получить развития. Д. Зубрицкий сразу после начала своей деятельности в Словакии оказался в числе тех украинофилов, которые вызывали особое недовольство местной русинской интеллигенции. Съезд общества грекокатолических учителей в Прешове в апреле 1931 г. потребовал смещения Зубрицкого и других видных украинофилов с занимаемых должностей. В известной степени нишу украинофилов в восточной Словакии заняло русинское течение, которое подчеркивало важность местных особенностей активнее, чем русофилы, не отрицая в то же время традиционного культурного наследия карпатских русинов.
Именно в рамках русинского течения, в основном сформировавшегося в межвоенный период, позже был сформулирован тезис о карпатских русинах как об отдельном, четвёртом восточнославянском народе наряду с русскими (великороссами), украинцами (малороссами) и белорусами.
Литература
Болдижар М. Закарпаття між двома світовими війнами: факти, події, люди, оцінки. Ужгород. 1996.
Геровский А. Борьба чешского правительства с русским языком // Путями истории. Общерусское национальное, духовное и культурное единство на основании данных науки и жизни. Под редакцией О.А. Грабаря. Том II. Нью-Йорк. 1977.
Волконский А.М. В чем главная опасность? Малоросс или украинец? Ужгород. 1929.
Вперед. Львів, серпень 1933. Число 3.
Годьмаш П., Годьмаш С. Подкарпатская Русь и Украина. Ужгород. 2003.
Деникин А.И. Путь русского офицера. Нью-Йорк. 1953
Зоркий Н. Доказано ли научно существование вполне самостоятельного «украинского языка»? Ужгород. 1924.
Карпаторусский вестник. 7 января 1926. № 2.
Карпаторусский вестник. 12 февраля 1926. № 7.
Карпаторусский вестник. 5 марта 1926. № 10.
Карпаторусский голос. 1 мая 1932. № 1.
Карпаторусский голос. 3 января 1933. № 2.
Карпаторусский голос. 18 января 1933. № 12.
Карпатский свет. 1928. № 4.
Карпатский свет. 1928. № 1-2-3.
Карпатский свет. 1929. № 5(15).
Карпатский свет. 1930. № 1-2.
Карпатский свет. 1931. № 5-6-7.
Карпатська правда. 2 січня (января) 1927. Число 1.
Карпатська правда. 21 липня (юлій). 1929. Число 7.
Карпатська правда. 8 червня (юния) 1930. Число 22.
Кмiцiкевич Я. 1919 рiк на Закарпаттi. Спогад // Науковий збiрник музею української культури в Свиднику. 1969. № 4.
Народная газета. 1929. №. 1.
Народная газета. 1930. №. 2.
Народная газета. 1930. №. 3.
Павлович Н. Русская культура и Подкарпатская Русь. Ужгород. 1926.
Панас И. К вопросу о русском национальном имени. (По поводу меморандума галицких украинофилов о замене народного имени «русин» термином «украинец»). Ужгород. 1934.
Русский голос. 10 октября 1926. № 174.
Русь. Пряшев, дня 4 января 1923. Год III.
Свобода. 18 фебруара 1923. Число 6.
Свобода. 25 фебруара 1923. Число 7.
Свобода. 13 децембра 1923. Число 48.
Свобода. 6 юния 1923. Число 21.
Свобода. 21 фебруара 1929. Число 8.
Свобода. 29 августа 1929. Число 35.
Свобода. 12 юния 1930. Число 24.
Скрипник М. Національне відродження в сучасних капіталістичних державах на прикладі Закарпатської України // Прапор марксизму. 1928. № 1 (2).
Штець М. Боротьба за лiтературну мову українцiв Схiдної Словаччини у 1919-1945 рр. // Oktober a ukrajinská kultura. Prešov. 1968.
Archiv Ústavu T.G. Masaryka (AÚTGM), fond T.G. Masaryk. Podkarpatská Rus 1922, krabice 401.
Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. February 27, 1930. № 9.
Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. August 29, 1929. № 34.
Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. June 26, 1930. № 26.
Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. January 15, 1931. № 3.
Birčak V. Dnešní stav podkarpatské literatury // Podkarpatská Rus. Sborník hospodářského, kulturního a politického poznání Podkarpatské Rusi. V Bratislavě. 1936.
Pankevič I. Jazyková otázka v Podkarpatské Rusi // Podkarpatská Rus. Obraz poměrů přírodních, hospodářských, politických, církevních, jazykových a osvětových. Praha. 1923.
Svoboda D. Ukrajinská otázka v českém meziválečném myšlení a politice // Slovanský přehled. 2008. № 4ю
Statní Ústřední Archiv (SÚA), fond Předsednictvо Ministerské Rady (PMR), inv. č. 588, sign. 223, kart. č. 131. Jazyková otázka na Podkarpatské Rusi 1920-1938.
SÚA, fond PMR, inv. č. 654, sign. 294, kart. č. 150. Úprava národních a politických poměrů na Rusi a Slovensku.
Tejchmanová S. Dokument o ukrajinské emigraci v meziválečném Československu // Slovanský přehled. 1992. № 2.
[1] Свобода. 21 фебруара 1929. Число 8.
[2] Свобода. 29 августа 1929. Число 35.
[3] Штець М. Боротьба за лiтературну мову українцiв Схiдної Словаччини у 1919-1945 рр. // Oktober a ukrajinská kultura. Prešov. 1968. S. 284.
[4] Карпатська правда. 2 січня (января) 1927. Число 1.
[5] Там же.
[6] Карпатська правда. 21 липня (юлій). 1929. Число 7.
[7] Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. February 27, 1930. № 9.
[8] Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. August 29, 1929. № 34.
[9] Народная газета. 1930. №. 3.
[10] Dr. Pankevič I. Spоlek „Prosvita“ v Užhorodě // Podkarpatská Rus. Sborník hospodářského, kulturního a politického poznání… S. 300.
[11] Карпатский свет. 1930. № 1-2. С. 772.
[12] Archiv Ústavu T.G. Masaryka (AÚTGM), fond T.G. Masaryk. Podkarpatská Rus 1922, krabice 401.
[13] Русь. Пряшев, дня 4 января 1923. Год III.
[14] См. Dr. Nedzelskij E. Spolek A.V.Duchnovyče; Dr. Pankevyč I. Spolek „Prosvita“ v Užhorodě // Podkarpatská Rus. Sborník hospodářského, kulturního a politického poznání… S. 298-300.
[15] Годьмаш П., Годьмаш С. Подкарпатская Русь и Украина. Ужгород. 2003. С. 86.
[16] Скрипник М. Національне відродження в сучасних капіталістичних державах на прикладі Закарпатської України // Прапор марксизму. 1928. № 1 (2). С. 230.
[17] Там же. С. 219.
[18] Карпаторусский голос. 18 января 1933. № 12.
[19] Карпаторусский голос. 1 мая 1932. № 1.
[20] Карпаторусский вестник. 7 января 1926. № 2.
[21] Карпаторусский вестник. 12 февраля 1926. № 7.
[22] Карпаторусский вестник. 5 марта 1926. № 10.
[23] Карпаторусский голос. 3 января 1933. № 2.
[24] Вперед. Львів, серпень 1933. Число 3.
[25] Там же.
[26] Карпатский свет. 1931. № 5-6-7. С. 1208-1209.
[27] Годьмаш П., Годьмаш С. Указ. соч. С. 87.
[28] Свобода. 12 юния 1930. Число 24.
[29] Невдала спроба вбити попа Сабова // Карпатська правда. 8 червня (юния) 1930. Число 22.
[30] Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. June 26, 1930. № 26.
[31] Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. April 16, 1931. № 16.
[32] SÚA, fond PMR, inv. č. 654, sign. 294, kart. č. 150. Úprava národních a politických poměrů na Rusi a Slovensku
[33] Ibidem.
[34] Народная газета. 1929. №. 1.
[35] Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. January 15, 1931. № 3.
[36] Ibidem.
