Источник: Наука Вера Культура

https://bangkokbook.ru/poezdki/polsha-v-1939-godu.html

Анализируя положение русского населения в межвоенной Польше, газета проводила любопытные параллели с германизацией чехов в Габсбургской империи и с полонизацией западнорусской шляхты в Речи Посполитой после Брестской церковной унии 1596 года. «Чешское возрождение начала 19 века было сильно затруднено тем, что чехи фактически не имели интеллигенции: она вся после Белой Горы онемечилась. То же относится к литовской и русской шляхте, после Брестской унии совершенно ополячившейся… Теперь мы являемся свидетелями аналогичного явления, – констатировало «Под небом Полесья», – наши русские богачи, как у нас на Полесьи, так и везде в Польше – стесняются своей родной речи, зачастую отвечают по-польски своим же русским…, не говоря уже о том, что не только пальцем о палец не ударят, чтобы помочь немногочисленным самоотверженным русским общественным деятелям в тяжелой, жертвенной национально-русской работе, но живут вдали от живого биения пульса русской жизни и предпочитают польскую среду и польское общество – обществу русскому. Такая позиция нашей имущей интеллигенции является подлинным предательством по отношению к русскому делу, русской культуре, русскому народу».[1] Сетовала газета и по поводу традиционных русских пороков, сожалея, что «наше обычное русское разгильдяйство, наша лень, наша национальная обломовщина мешают выдвинуться хоть нескольким русским людям с инициативою, с энергией и умением прилежно и самоотверженно работать».[2]

Подготовка к проведению очередной переписи населения в Польше в декабре 1931 г. актуализировала интерес редакции газеты «Под небом Полесья» к механизму проведения переписей и к этнонациональной политике польских властей на территории Полесья в целом. Особое внимание газета уделила феномену новых национальностей «полешуков» и «тутэйших», обнаруженных предыдущими польскими переписями на территории Полесского воеводства. По ироничному замечанию газеты, о существовании подобных народностей ранее «не догадывались историки и этнографы ни польские, ни русские».[3] Так, по данным переписи населения, проведенной польской администрацией в 1919 г. в подконтрольных ей белорусско-литовских областях, на территории Полесья было зафиксировано 116965 тех, кто заявил о себе как о «тутэйших»; при этом на территории Виленского воеводства их число составило 37089, а на территории Минщины – 37927.[4]

Примечательно, что явление «тутэйших» и «полешуков» было характерно в основном для сельской местности; в крупных городах перепись таковых не зафиксировала. Последующие переписи населения в Польше указывали на постоянный и явно неслучайный рост «полешуков» и «тутэйших» на территории Полесья. По данным переписи 1931 г. число «полешуков» на территории Полесского воеводства составило уже 710870 человек или 63.1% от общей численности населения Полесского воеводства.[5]

В отличие от польских чиновников, объяснявших появление «полешуков» и «тутэйших» исключительно низкой степенью национального самосознания местного славянского населения Полесья, не способного отнести себя к какой-либо из общепризнанных национальностей, редакция газеты «Под небом Полесья» усматривала одну из главных причин данного явления в текущих политических факторах, в психологии местного населения, а также в этнокультурной политике властей. По словам издания, в ходе переписи население часто не могло или по каким-либо причинам не желало причислить себя к известным национальностям. В ответ на вопрос о национальной принадлежности местные жители часто отвечали, что в составе России «они были русские; перешли под Польшу, стало быть, стали польские»; при этом счетные комиссары в данном случае охотно указывали польскую национальность.[6] Газета обоснованно подчеркивала, что «большую роль в этом «самоопределении» сыграли переписчики своими наводящими вопросами, своей субъективною пристрастностью к известной народности».[7] Тем самым издание давало понять, что официальная численность поляков на территории Полесья искусственно завышена за счет местного непольского населения.

Комментируя широко распространенное нежелание местного населения отнести себя к общепринятым национальностям и самоопределение его значительной части как «тутэйших» или «полешуков», газета не без иронии замечала: «Хитер наш полешук! Исторические условия многих веков заставили его таким быть. Скажи, что русский, подумают: а, мы большевики! Время-то было – 1921 год, память о товарищах была очень свежа и еще недавно действовали на Полесьи «карные» военные отряды… Население Полесья во время первой переписи не открыло полностью своего настоящего национального обличья, выявило очень слабое национальное самосознание и показало, что оно так или иначе хитрит по тем или иным причинам; что полешук остался «себе на уме». Об интеллигенции можно сказать то же самое. Иные записывали себя не так, как говорило их внутреннее национальное чувство, отчасти и страха ради, отчасти и оттого, как иные говорили: «стыдно быть русским после всего, что произошло, Русь осрамилась».[8] Подводя итог своим рассуждениям об итогах польских переписей населения, газета, намекая на бесконечно далекую от идеальной национальную политику официальной Варшавы, заключала: «Перепись даст только тогда верные сведения о национальностях, если все народности будут уверены, что они равноправны и им нечего бояться».[9]

Примечательно, что критика переписей населения в полесском регионе межвоенной Польши, озвученная на страницах «Под небом Полесья», в известной степени разделяется и авторитетными польскими историками. Так, Е. Томашевский отмечал, что перепись 1921 г. была отмечена рядом недостатков и прямых фальсификаций; «национальную принадлежность той многочисленной части населения Полесья, которая не могла сама определить свою национальность, определяли в основном сами счетные комиссары. Частым явлением были факты, когда национальная принадлежность людей определялась не ими самими, а другими лицами. Кроме того, известны факты, когда сами счетчики были малограмотными…».[10]

Судя по всему, польские власти по тактическим соображениям были заинтересованы в поддержке «полесской» идентичности, поскольку это могло быть использовано как инструмент для противодействия распространению у населения Полесья русской, белорусской или украинской идентичности. Примечательно в этой связи, что в подготовленной одним из чиновников управления Полесского воеводства аналитической записке о национальных группах на территории Полесья в 1931 г., говорилось, что «население Полесья, ведущее свое происхождение от древлян, не имеет ничего общего с теми племенами, которые положили начало русскому или украинскому народу… Археологические и антропологические исследования показали, что физический тип древних обитателей Полесья и современных полешуков серьезно отличается от типов русского и украинца. Наконец, язык современных полешуков содержит многочисленные особенности, чуждые русскому, украинскому и белорусскому языкам, и не может считаться диалектом данных языков. По отношению же к украинскому и белорусскому языкам он может быть с полным основанием признан равноправным с этими языками».[11] Таким образом, некоторые польские чиновники, по сути, выступали сторонниками и даже идеологами существования отдельного полесского народа, отличного от русских, белорусов и украинцев.

Подобные мысли не ограничивались лишь сферой абстрактного теоретизирования, имея вполне конкретное практическое воплощение. Так, 26 ноября 1926 г. орган Русской Народной Организации в межвоенной Польше, львовский еженедельник «Русский голос» опубликовал статью под названием «По случаю полесизации», где сообщалось об издании в Пинске газеты «на чистейшем полесском языке». По словам газеты, «уездный сеймик в Пинске – ничтоже сумняшеся – открыл «древнюю нацию – народ полесский». И не только открыл, но стал даже издавать специальную газету для этого до сих пор пребывающего в неизвестности «народа», – с иронией сообщал львовский «Русский голос». – Факт, в достаточной степени говорящий сам за себя! По-видимому, примеры Австро-Венгрии слишком еще стоят перед глазами польского правительства».[12] Поддерживаемый местной польской администрацией «полесский проект» в виде издания газеты на полесском диалекте «Русский голос» расценивал как очередную попытку подорвать общерусский «национальный организм» и «вытравить в русском народе его национальное сознание, сознание его великой культуры – его русскость».[13]

Попытки польских властей издавать прессу на местном полесском диалекте, призванную содействовать становлению особой местной идентичности и одновременно распространять идеи лояльности к польскому государству, имели место и позднее. В 1928 г. в Пинске при поддержке местной администрации издавался еженедельник «Наша земля», который ставил своей задачей в условиях предвыборной кампании в сейм «освещать жизнь малоземельных крестьян» и разъяснять тем крестьянам, которые не могли читать по-польски, «что делается в стране».[14] Примечательно, что статьи в данной газете печатались как на местном полесском диалекте с активным использованием польской лексики, так и на литературном русском языке; при этом наиболее важные в пропагандистском отношении материалы редакция предпочитала публиковать именно на русском литературном языке. Тем самым редакторы проправительственного издания фактически признавали широкую распространенность и органичность русской культуры и языка для местного населения.

В содержательном отношении «Наша земля» выступала в качестве агитационного инструмента пилсудчиков в регионе, призванного повлиять на итоги выборов в сейм в данной части Полесья. «Будущее среднего и мелкого крестьянина – в сильном, демократическом государстве, установленном Маршалком Пилсудским»,[15] – подчеркивала «Наша земля» 19 января 1928 г. Объясняя жителям Полесья коварные козни окружающих Польшу враждебных государств, газета констатировала: «С момента заключения мира в Риге большевики приступили к пробуждению национализма белорусов и украинцев, направляя его острие против Польши. Россия и немцы стараются осуществить свои враждебные планы во время выборов. Для воздействия на селян украинских и белорусских плывут широким корытом гроши из Москвы и Берлина… Крестьяне и интеллигенция польская, белорусская и украинская должны объединиться с Беспартийным Блоком сотрудничества с правительством, чтобы изменить жизнь к лучшему… Все как один пойдем за Ним, за Маршалком Иосифом Пилсудским!».[16]

Следующий номер газеты в еще большей степени являлся предвыборной агиткой. «Приближается момент выборов в Сейм… Должны ли мы слышать голоса коммунистов, сельроба или белорусской громады, которые за советские доллары принесли нам беду в тихую и спокойную полесскую деревню?»,[17] – писала «Наша земля» 29 января 1928 г., одновременно призывая всех полешуков «голосовать за список №1 Беспартийного Блока сотрудничества с правительством Маршала Пилсудского… Долой фальшь и обман! Да здравствует Маршалек Пилсудский!».[18]

Однако, несмотря на столь напористую и агрессивную пропаганду, ее реальное влияние на население Полесья было незначительным. «Фальшь и обман» прагматичный местный житель скорее усматривал именно в проправительственных публикациях «Нашей земли», что являлось закономерным следствием печальных социально-экономических реалий межвоенного Полесья. Как отмечал авторитетный польский историк Е. Томашевский, «на протяжении 18 лет польского правления в полесском регионе имело место ухудшение положения населения… Неудивительно, что на Полесье возникла поговорка «як прыйшлы поляки, не стало хлеба и табаки»… В рамках польского государства Полесье имело характер колониальной территории».[19]

Проявления этнокультурной инженерии со стороны польских властей были многообразны и отнюдь не ограничивались только Полесьем. Так, в 1930-е гг. на территории русинской Лемковщины в Западной Галиции польская администрация поддерживала этнокультурный проект, направленный на формирование особой лемковской идентичности у местного русинского населения, что было призвано воспрепятствовать распространению на Лемковщине русской или украинской идентичности.[20] Конечной целью подобной политики была этнокультурная фрагментация восточнославянского населения восточных провинций межвоенной Польши, призванная создать условия для его последующей полонизации.

Что касается Полесья, то еще одним проявлением ассимиляционной политики Варшавы в отношении данного региона были планы изменения административных границ между воеводствами в восточных областях Польши. В 1927 г. министерство по военным делам Польши подготовило проект, предусматривавший образование нового Подлясского воеводства из западной части Полесского и восточной части Люблинского воеводств с центром в Бресте. Столицу Полесского воеводства при этом предполагалось перенести из Бреста в Пинск. Данная реорганизация, по словам Е. Томашевского, «была призвана усилить польское ассимиляционное влияние на часть населения Полесья и ограничить украинское влияние. Линия по реке Буг как предполагаемая польская этнографическая граница на востоке должна была быть перенесена значительно далее на восток…».[21]

Публикации газеты «Под небом Полесья» явно противоречили политике Варшавы в данном регионе и вызывали нарастающее раздражение местной администрации. Пинский староста приложил все усилия для того, чтобы сдержать свое обещание полесскому воеводе уничтожить газету «Под небом Полесья» путем деструктивных административных мер. Уже в четвертом номере «Под небом Полесья» редакция сообщала читателям о том, что «наша газета… печатается уже не в Пинске… Все местные владельцы типографий как по щучьему велению отказались печатать ее у себя, ссылаясь на то, что у них семьи и что вообще им не интересно из-за кого-нибудь страдать. Не желая лишать куска хлеба жен и детей наших пинских типографщиков, мы списались с Вильно – и со второго номера газета наша печатается уже там…».[22]

В результате синхронного отказа местных пинских типографий печатать газету несколько ее номеров вышли в белорусской типографии имени Скорины в Вильно, что было сразу замечено местными структурами безопасности. В своем донесении полесскому воеводе 18 ноября 1931 г. отдел безопасности управления Виленского воеводства отмечал «пророссийскую направленность» издателей газеты «Под небом Полесья», которая выразилась в том, что белорусы, украинцы и великорусы трактуются как части единого русского народа. «Подобную позицию, – отмечалось в донесении, – занимает и виленская газета «Наше время», которая утверждает, что языки белорусский и украинский находятся в таком отношении к русскому языку, как мазурский язык к языку польскому».[23] Автор донесения обращал внимание полесского воеводы на «не только идеологические, но и персональные связи» между виленской газетой «Наше время» и пинским «Под небом Полесья». В документе подчеркивалось, что меры по недопущению издания газеты «Под небом Полесья» в Вильно труднореализуемы, поскольку издание газеты осуществляется в белорусской типографии имени Скорины, которая контролируется белорусской христианской демократией и близкими к ней группами, включая группу бывшего сенатора и «российского монархиста» В. Богдановича.[24] Тем не менее, польской администрации в начале 1932 г. удалось блокировать издание неудобной для них газеты. Уже в первом номере «Под небом Полесья» за 1932 г. редакция, намекая на резко усложнившиеся условия работы, сообщала своим читателям о переносе печатания газеты в другую типографию и связанной с этим задержкой издания. Со второго номера «по независящим от редакции причинам» газета стала выходить непериодически[25] и, наконец, ее издание было полностью прекращено.

В одном из последних номеров «Под небом Полесья» было опубликовано обращение редакции к населению Полесья, ставшее «лебединой песней» и одновременно квинтэссенцией идейной направленности данного издания. «К тебе, народ наш русский, православный, многострадального Полесья крестьянин и рабочий, мы обращаемся! …Помни, что ты – русский! Ты – представитель великого русского племени! Ты – носитель славного русского имени! Ты – говорящий на русском языке, одном из величайших языков славянских. Ты – православный, последователь древнейшей Восточной Церкви, основанной святыми Апостолами…».[26] В конце данного обращения редакция газеты, демонстрируя свою лояльность к государству, напоминала читателям о необходимости «быть верным Польской Республике» и честно исполнять все ее законы.[27] Однако демонстрация лояльности не могла ничего изменить, поскольку судьба данного издания была решена заранее.

* * *

В конце 1932 г. в Пинске представителем местной русской общины Н. Березницким была предпринята попытка издания русской церковно-общественной газеты «Пинский голос». Первоначально планировалось издание «Пинского голоса» как ежедневной газеты, однако полесский воевода запретил выпуск газеты как ежедневника, ссылаясь на нежелательность подобного печатного органа в силу местных обстоятельств.[28] Примечательно, что, как и в случае с газетой «Под небом Полесья», владельцы пинских типографий как по команде отказались от печати данной газеты, объясняя это «независящими от них обстоятельствами».[29] В итоге выпуск данной газеты, стремившейся «объединить всех русских людей на Полесьи и стать для них доступным печатным органом»,[30] был также прекращен из-за противодействия местной польской администрации. При этом газета «Пинский голос» успела получить архипастырское благословение архиепископа Полесского и Пинского Александра, который охарактеризовал издание данной газеты как «доброе культурное дело» и рекомендовал духовенству и верным Полесской епархии «поддержать газету подпиской».[31]

Данный скромный издательский проект в провинциальном городке Полесского воеводства стал предметом обсуждения в политических верхах Второй Речи Посполитой. В своем пространном конфиденциальном донесении министру внутренних дел в Варшаву 4 ноября 1932 г. полесский воевода В. Костек-Бернацки указывал на то, что издатель «Пинского голоса» Березницкий является убежденным русским монархистом и одним из наиболее видных представителей русской колонии в Пинске, «проводящей на данной территории вредную русификаторскую деятельность. Данная колония, – предостерегал полесский воевода, – считает Полесье исконно русским, а местное население – частью великорусского народа. В этом духе работа ведется уже ряд лет, давая со временем плоды, как, например, в случае с завоеванием в 1928 г. единственного в Польше русского мандата в Сейм в избирательном округе Пинск».[32] «Принимая во внимание опасность русификаторской акции среди несознательного в национальном отношении местного населения, – указывал в документе полесский воевода, – я запретил Березницкому издание русской газеты в Пинске…».[33]

Издание газет на русском языке в восточных воеводствах Польши и их популярность среди местного населения вызывали обеспокоенность и крайне негативную реакцию польской общественности и прессы. Так, издававшаяся в Полесском воеводстве польская газета «Экспресс полесски» с неудовольствием констатировала в одной из своих статей, что «хотя на Полесьи нет русских, тут выходят издания на русском языке».[34] В ответ на попытки издания газет на русском языке польская администрация в Полесском воеводстве во второй половине 1930-х годов активизировала попытки создания популярной «Полесской газеты» на польском языке для местного крестьянского населения, объясняя это как необходимостью распространения информации экономического характера, так и политическими соображениями. Так, представитель Полесского воеводства С. Беневски в своем обращении к министерству сельского хозяйства откровенно указывал на то, что при наличии «подходящей газеты» местного полешука «можно относительно легко полонизировать»,[35] отмечая, что подобная газета должна иметь популярный характер и отражать специфические проблемы Полесья, поскольку «варшавские издания не отвечают запросам полесского крестьянина».[36]

Таким образом, общерусское самосознание значительной части населения восточных воеводств межвоенной Польши находило свое выражение в местной русскоязычной прессе, идейная направленность которой, несмотря на декларируемую лояльность польскому государству, являлась неприемлемой для польских властей, поскольку отстаивала идею общерусского единства. Ареал распространения русской прессы, пропагандировавшей русскую культуру и поддерживавшей общерусскую идентичность, охватывал не только такие традиционные крупные центры русской культурной жизни как Вильно и Львов, но и небольшие провинциальные города восточных воеводств, ярким примером чему являлся Пинск. Обоснованно опасаясь растущего влияния русской прессы на восточнославянское население этнически непольских восточных провинций Второй Речи Посполитой, местные польские власти активно использовали административные рычаги для удушения и ликвидации неугодных им русских изданий.

Литература

1. Государственный архив Брестской области (ГАБО). Ф. 1. Оп. 9. Д. 136. Л. 49.
2. ГАБО. Ф. 1. Оп. 8. Д. 879. Л. 37.
3. ГАБО. Ф.1. Оп.8. Д.939. Л. 2.
4. ГАБО. Ф.1. Оп.8. Д.940. Л. 35.
5. ГАБО. Ф.1. Оп.8. Д.1658. Л. 40.
6. ГАБО. Ф.1. Оп.8. Д.1661. Л. 60.
7. За свободу! Варшава, 23 мая 1928. № 117 (2449).
8. Наше время. Независимая общественно-политическая газета. Вильна, 30 ноября 1930. № 53.
9. Наша земля. Безпартыйна газета нидельня. 19 стычня 1928. № 10.
10. Наша земля. Безпартыйна газета нидельня. 29 стычня 1928. № 11.
11. Пинский голос. Еженедельный церковно-общественный орган. 11 декабря 1932. №1.
12. Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 7 января 1932. №.1.
13. Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 8 ноября 1931. №2.
14. Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 15 ноября 1931. №.3.
15. Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 22 ноября 1931. №.4.
16. Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 6 декабря 1931. №.6.
17. Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 13 декабря 1931. №.7.
18. Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 7 февраля 1932. №.2.
19. Русский голос. Орган Русской Народной Организации. Львов, 26 ноября 1925. № 136.
20. Shevchenko K. Reinterpretation of History as the Identity-Building Tool. Case of Poleshuks in Belarus // Český lid. Etnologický časopis. 2010. №4.
21. Tomaszewski J. Z dzejów Polesia 1921-1939. Zarys stosunków społeczno-ekonomicznych. Warszawa: Państwowe wydawnictwo naukowe, 1963.
22. Spis ludności na terenach administrowanych przez Zarząd Cywilny Ziem Wschodnich (grudzień 1919). Lwów-Warszawa, 1920.

---

[1] Там же.

[2] Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 7 января 1932. №.1.

[3] Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 13 декабря 1931. №.7.

[4] Spis ludności na terenach administrowanych przez Zarząd Cywilny Ziem Wschodnich (grudzień 1919). Lwów-Warszawa, 1920. S. 31.

[5] ГАБО. Ф.1. Оп.8. Д.1658. Л. 40.

[6] Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 13 декабря 1931. №.7.

[7] Там же.

[8] Там же.

[9] Там же.

[10] Tomaszewski J. Z dzejów Polesia 1921-1939. Zarys stosunków społeczno-ekonomicznych. Warszawa: Państwowe wydawnictwo naukowe, 1963. S. 20-21.

[11] ГАБО. Ф.1. Оп.8. Д.1661. Л. 60.

[12] Русский голос. Орган Русской Народной Организации. Львов, 26 ноября 1925. № 136.

[13] Там же.

[14] Наша земля. Безпартыйна газета нидельня. 19 стычня 1928. № 10.

[15] Там же.

[16] Там же.

[17] Наша земля. Безпартыйна газета нидельня. 29 стычня 1928. № 11.

[18] Там же.

[19] Tomaszewski J. Z dzejów Polesia 1921-1939. Zarys stosunków społeczno-ekonomicznych. Warszawa: Państwowe wydawnictwo naukowe, 1963. S. 178, 196.

[20] Shevchenko K. Reinterpretation of History as the Identity-Building Tool. Case of Poleshuks in Belarus // Český lid. Etnologický časopis. 2010. №4. P. 391.

[21] Tomaszewski J. Z dzejów Polesia 1921-1939. Zarys stosunków społeczno-ekonomicznych. Warszawa: Państwowe wydawnictwo naukowe, 1963. S. 12.

[22] Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 22 ноября 1931. №.4.

[23] ГАБО. Ф.1. Оп.8. Д.939. Л. 30.

[24] Там же.

[25] Под небом Полесья. Орган русской мысли на Полесьи. Пинск, 7 февраля 1932. №.2.

[26] Там же.

[27] Там же.

[28] Пинский голос. Еженедельный церковно-общественный орган. 11 декабря 1932. №1.

[29] Там же.

[30] Там же.

[31] Там же.

[32] ГАБО. Ф.1. Оп.8. Д.940. Л. 35.

[33] Там же.

[34] Expres Poleski. 13.10.1932. №294.

[35] ГАБО. Ф.1. Оп.8. Д.968. Л. 161.

[36] Там же.