Томаш Гарриг Масарик. Источник: https://asd.news/articles/istoriya/rusofobiya-prezidenta-masarika/
Революционные потрясения 1917 г. в России, а также их причины и последствия вызывали колоссальный интерес у ведущих чехословацких политиков, являвшихся современниками данных событий. Если многолетний лидер партии младочехов, депутат австрийского рейхсрата, инициатор неославянского движения и первый премьер-министр независимой Чехословакии Карел Крамарж, сделавший в ходе Первой мировой войны ставку на Россию, воспринимал революционные потрясения в России весьма эмоционально и крайне критически, то лидер партии реалистов, убеждённый сторонник ориентации на Запад и первый президент Чехословакии Томаш Гарриг Масарик занимал по отношению к русскому кризису 1917 г. значительно более сдержанное, отстранённое и одновременно прагматичное отношение.
В своих написанных и изданных в начале 1920-х годов пространных мемуарах Т.Г. Масарик не отказал себе в удовольствии напомнить читателям, что его в целом пессимистичные оценки российской политической элиты, российского военного потенциала и российского командования, сделанные сразу в начале Первой мировой войны, в основном сбылись. «Мои критические замечания, в которых я указывал на неготовность России к войне… оказались обоснованными и подтвердились… Одним из моих самых правильных решений было то, что я не стал делать ставку только на Россию, а стремился получить поддержку и со стороны других союзников»[1], – с удовлетворением писал Т.Г. Масарик в 1925 году. Предметом пространной критики Масарика стала и крайне низкая, по его мнению, степень осведомлённости русской политической элиты и русского военного командования в славянских делах.[2]
В своих статьях, написанных уже после окончания Гражданской войны и начала политики НЭПа в России, Масарик высказал ряд любопытных мыслей как по поводу корней и истоков русских революций 1917 г., так и по вопросу о большевиках и их политической программе.
Чехословацкий политик постоянно повторяет мысль о том, что большевизм не является чем-то изначально чуждым русской политической и духовной традиции; по его мнению, идеология и практика большевизма в достаточной степени укоренены в России. Масарик полагал, что Октябрьская революция 1917 г. была прямым следствием и продолжением Февральской революции 1917 г., начатой русскими социалистами и либералами, но не сумевшими впоследствии удержать контроль над ситуацией. Непосредственными же причинами революционных потрясений 1917 г., как подчёркивал Масарик, были многочисленные поражения России на фронтах Первой мировой войны, а также хронические язвы и изъяны царской бюрократии и государственного аппарата, в первую очередь «гипертрофированный и лишенный какого-либо смысла царский централизм».[3]
При этом Масарик обращал внимание на то обстоятельство, что в результате последствий Первой мировой войны большевизм возник не только в России, но и на некоторое время в Германии, а также в Венгрии. Это явление, по мнению чехословацкого президента, примечательным образом указывает как на особенности происхождения большевизма, так и на то, что он «не является той последней конструктивной социальной революцией, которую имел в виду Карл Маркс».[4]
Большое внимание Масарик уделил анализу и критике большевизма как идеологии и политической доктрине. По словам чехословацкого политика, «русский большевизм означает метод, который использовала в практических целях коммунистическая партия. Коммунизм – учение, большевизм – метод, с помощью которого коммунизм должен быть установлен. Большевистский метод, – полагал Масарик, – можно кратко охарактеризовать как так называемую диктатуру пролетариата; она по сути своей предполагает несвободу и продолжение практики царизма и его абсолютизма. Из старого проверенного лозунга современной демократии: «свобода, равенство, братство», большевики полностью убрали свободу…».[5]
Опираясь на доступные ему весьма разносторонние источники информации о ситуации в Советской России, Масарик весьма нелестно отзывался об особенностях русского большевизма, противопоставляя советскую практику и реалии теоретическим воззрениям Маркса и Энгельса. Трактуя большевизм как достаточно закономерное явление, порождённое особенностями исторического и социального развития русского общества, чехословацкий политик и мыслитель усматривал слабость большевизма «в необразованности русских масс и в необразованности подавляющего большинства самих коммунистов. Большевики утверждают, что они марксисты, – не без иронии писал Масарик. – Но Маркс и Энгельс требовали от пролетариата образованность, науку и философию. Русский же пролетариат не имеет ни образования, ни науки, ни философии. Сам Ленин в своих выступлениях признаёт, что большевики часто ошибаются и что поэтому они должны учиться на своих ошибках. Однако азам политического и общественного сосуществования нельзя постоянно учиться на ошибках, так как они уже обернулись многими тысячами невинных жертв».[6]
В своей оценке первых лет правления большевиков, включая кровавую Гражданскую войну, в начале которой активнейшим образом участвовали и находившиеся в то время в России чехословацкие легионы, Масарик утверждал, что «в большевизме проявилась оргия необразованности, насилия и коррупции в такой степени, что в результате идейные замыслы большевиков так и не были реализованы. В настоящее время коммунистическая партия проводит чистку, нередко исключая из своих рядов до 60% членов. Подобное стремление к самоочищению заслуживает признания. Однако вместе с тем это явление представляет собой обвинение в неспособности и отсутствии опыта; это свидетельствует о том, что с неграмотными, жестокими, и коррумпированными людьми невозможно создать новое государство и новый режим в соответствии с идейными и научными представлениями большевиков».[7]
Анализируя отношения между Советской Россией и странами Запада в начале 1920-х годов, Масарик подчёркивал, что большевизм провозгласил собственную исключительность и на этой почве объявил войну западному миру и всей западной культуре».[8] Явно примеряя на себя роль эксперта и советника по делам России для западных держав, Масарик писал, что европейские страны имеют право требовать от России обеспечения основных демократических свобод как для европейцев, так и для жителей самой России. Основная проблема, по словам чехословацкого политика, состоит в том, что «большевики представляют лишь незначительную часть населения страны, не более полумиллиона… Все остальные партии и общественное мнение подвергаются преследованиям. Но без критики и свободы Россию невозможно возродить, китайская стена против Европы должна быть убрана… Без свободы и энергичной критической мысли возрождение России немыслимо».[9]
Колоссальную проблему Масарик усматривал в том, что, провозглашая свою идеологическую исключительность, «большевизм объявил войну всему западному миру и его культуре, что привело к нарушению традиционных контактов. Для обновления подобных контактов большевизм должен признать принципы терпимости и свободы».[10]
Масарик не ограничился только абстрактными рассуждениями на данную тему. В значительной степени по инициативе и при поддержке первого президента Чехословакии в 1920-е годы чехословацкие власти начали широкомасштабную «русскую акцию», направленную на поддержку образования и науки в широких кругах русской эмиграции в Европе. «Русская акция» началась в сентябре 1921 г., когда посольство Чехословакии в Константинополе получило инструкцию от своего министерства иностранных дел организовать отправку в Чехословакию около 1000 русских студентов и несколько тысяч сельскохозяйственных работников из Константинополя, Галлиполи, Лемноса и других мест пребывания русских эмигрантов.[11] По оценкам чешских историков, в общей сложности на финансирование «русской акции» из государственного бюджета Чехословакии было потрачено около полумиллиарда чехословацких крон; при этом показательно, что наиболее значительная часть финансовой помощи выделялась на поддержку русских и украинских образовательных структур, включая Русский Юридический факультет в Праге, Русский Педагогический Институт, Русский Народный Университет, Украинский Свободный Университет, переехавший в Прагу из Вены, а также ряд средних школ и гимназий.[12] При этом некоторые чешские оппозиционные политики, включая К. Крамаржа, упрекали официальную Прагу в том, что объем финансовой помощи украинским образовательным структурам был существенно более высоким, чем русским.
Щедрое финансирование многочисленных образовательных, издательских и научных проектов для русской эмиграции в Чехословакии помимо благотворительных преследовало и чисто политические цели ярко выраженного прагматического характера: чехословацкое руководство таким образом стремилось принять участие в выращивании новой русской политической элиты, которая, после ожидаемого прихода к власти в новой постбольшевистской России, должны была бы, по замыслам Праги, лоббировать экономические и внешнеполитические интересы Чехословакии. Инициированная Масариком «русская акция», таким образом, была своеобразной инвестицией в будущую постбольшевистскую Россию, от которой Прага ожидала щедрых дивидендов в будущем. Однако Масарик, искренне считавший себя крупным экспертом по России, крупно просчитался, серьезно недооценив прочность СССР и власти большевиков.
С ростом экономических проблем в Европе в конце 1920-х годов и окончательно убедившись в консолидации и прочности Советской власти в СССР, чехословацкое руководство отказалось от продолжения «русской акции», мешавшей нормализации отношений с Москвой, сделав в 1930-е годы ставку на дипломатическое и военно-политическое сближение с Советским Союзом. Ярким выражением этого стало подписание в 1935 г. советско-чехословацкого договора. Данный выбор был обусловлен приходом к власти в Германии Гитлера в 1933 г., что представляло потенциальную угрозу для существования чехословацкого государства.
Литература
Kaleta P. T.G. Masaryk and the Russian Aid Operation in Czechoslovakia // Czech-Polish Historical and Pedagogical Journal. 2019.Volume 11. № 1.
Masaryk T.G. Světová revoluce. Za války a ve válce 1914-1918. V Praze, 1925.
Masaryk T.G., Beneš E. Otevřit Rusko Evropě. Dvě stati k ruské otázce v roce 1922. Praha: H&H, 1992.
[1] Masaryk T.G. Světová revoluce. Za války a ve válce 1914-1918. Praha: Orbia a Čin, 1925. S. 21.
[2] Ibidem.
[3] Masaryk T.G., Beneš E. Otevřit Rusko Evropě. Dvě stati k ruské otázce v roce 1922. Praha: H&H, 1992. S. 11.
[4] Ibidem.
[5] Ibidem.
[6] Ibidem.
[7] Ibidem.
[8] Ibidem.
[9] Ibidem. S. 10.
[10] Ibidem.
[11] Kaleta P. T.G. Masaryk and the Russian Aid Operation in Czechoslovakia // Czech-Polish Historical and Pedagogical Journal. 2019.Volume 11. № 1. P. 27.
[12] Ibidem. P. 28.
